The Tiger and its Skin | Тигр и его шкура

По мере продвижения войск на север Хэлянь Чжао становился всё более и более раздражительным. Подозрительный и временами дезориентированный, он начал огрызаться на своих слуг, затем на свою личную охрану – и, наконец, даже на генерала Юаня. Императорский целитель, следующий за сбором вместе с людьми Хэлянь Чжао, не обнаружил ничего плохого и прописал успокаивающую лекарственную диету. Генерал Юань подавил распространение сплетен, опасаясь представлять что-либо иное, кроме единого фронта, прежде чем они даже достигнут врага. Когда однажды ночью Хэлянь Чжао ускользнул от своих помощников и зарезал двух солдат, находившихся в патруле, генерал Юань приказал поймать принца, связать, дать седативное и отправить обратно в столицу. Пин-ван бредил, на каждом углу ему мерещились монстры. Вэнь Кэсин проводил всё своё время в ходе марша среди солдат Лейти, присматривая за своей сестрой и пытаясь придумать способы помочь лекарям в Хунцяо на расстоянии. Когда он составлял новое письмо, включающее улучшенный рецепт кровоостанавливающих препаратов, в палатку вбежала Гу Сян. – Старший брат, к тебе посетитель, – она дулась, явно раздражённая тем, что люди беспокоят их в столь поздний час. – Это… генерал Янь?.. – Юань, – поправил Вэнь Кэсин. Он начал просить Гу Сян пригласить мужчину войти, но тот уже шагнул в палатку. Цю Бинь поспешно встал между генералом Юанем и Вэнь Кэсином с вежливой улыбкой. Замерший позади генерала Лян Цзюсяо уже собирался вынуть меч из ножен, остановившись лишь тогда, когда Вэнь Кэсин покачал головой. Он жестом велел Цю Биню приготовить чай, в то время как генерал Юань неодобрительно смотрел на Гу Сян. – Армия – не место для маленькой девочки, – сделал он внушение Вэнь Кэсину. – У А-Сян такая же подготовка, как и у некоторых ваших военных лекарей, и больше таланта, – парировал Вэнь Кэсин, хотя он и поддался искушению в прошлый раз, когда генерал Юань предложил отправить А-Сян в его имение в Сюаньчэне. Однако Гу Сян расплакалась, едва услышав об этом, слишком напуганная перспективой покинуть своего брата. Когда генерал сел за стол, Вэнь Кэсин отослал хмурившуюся девочку из палатки. Цю Бинь быстро вернулся с чайником горячего чая и закусками, аккуратно расставив всё на столе, как будто обслуживал гостей в особняке Цзюнь-вана. Генерал Юань подождал, пока Цю Бинь тихо извинится и покинет их, прежде чем заговорить: – Была ли необходима вся эта история с Пин-ваном? – Генерал? – спросил Вэнь Кэсин с невинным выражением лица. Генерал Юань хмыкнул, наливая чай. – Давай не будем оскорблять умственные способности друг друга. Неужели Цзюнь-ван считает, что находится в том положении, чтобы выбирать себе союзников? – Думаете, все наши союзники хотят быть здесь? – спросил Вэнь Кэсин, поднося чашу к губам. – Хэлянь Чжао – талантливый воин, – заметил генерал Юань, сердито глядя на Вэнь Кэсина. – Не такой талантливый, как Цзюнь-ван. – Мало кто может с ним сравниться. – Военные заслуги, которые принц так жаждал заслужить, имели бы значение только в мире без Цзюнь-вана, – пожал плечами Вэнь Кэсин. Когда генерал Юань начал хмуриться, Вэнь Кэсин наклонился к открытому сундучку, стоявшему рядом с ним, вытащил стопку писем и вручил их старшему мужчине. Это были послания от Цзин Бэйюаня, краткие и по существу. Задержки со стороны южных армий были лишь частью проблемы. Цзин Бэйюань также обнаружил попытки повредить военные припасы, отозвать генерала Юаня по различным вопросам, сменить офицеров командования на людей, дружественных Пин-вану, замедлить укрепление обороны в оставшихся городах и многое другое. Большинство заговоров было улажено тихо и незаметно. Хэлянь И и его растущая фракция быстро устранили тех немногих, кто пытался сеять смуту при дворе. Чем дольше генерал Юань читал, тем мрачнее становилось выражение его лица. Наконец он отложил письма. – Они хотят смерти Цзюнь-вана. – Их не волнует ни это, ни война, – возразил Вэнь Кэсин, разливая по чашкам чай. – Они хотят, чтобы Хэлянь Чжао стал императором. Достаточного количества военных заслуг может хватить, чтобы стереть из памяти его ошибки. Генерал Юань ударил кулаком по столу, заставив чаши подпрыгнуть. – Враг уже более чем наполовину прошёл Северо-Запад, а эти вероломные псы всё ещё хотят играть в политику! – Вы знаете, что это такое, – сказал Вэнь Кэсин, продолжая спокойно пить чай. – В конце концов, по какой-то причине вы ведь пожертвовали своей военной мощью много лет назад. Присутствие Юань Чэнфэна и Юань Чэнъюня среди остальных солдат было бы неловким, учитывая клятву генерала Юаня, если бы не императорский указ, позволяющий ему отказаться от своего слова. Генерал Юань отвёл взгляд, сжимая и разжимая кулак. Внезапно он устало вздохнул, став выглядеть на десять лет старше. – Иногда я думаю, стоит ли оно того. Большую часть своей жизни я защищал Да Цин. Охранял границу, когда родились мои сыновья, сражался с бандитами, когда они сказали свои первые слова, воевал на Юге, когда они сделали свои первые шаги. Но чем большего ты достигаешь, чем больше выделяешься – тем больше людей стремятся воткнуть нож тебе в спину. – Что я и имел сомнительное удовольствие испытать на себе, – сказал Вэнь Кэсин с иронической улыбкой. – Недолго я пробыл главой тайюаньской больницы. – Хех, – генерал Юань допил свой чай, наблюдая, как Вэнь Кэсин обновляет их чаши. – Если – когда – Цзюнь-ван поможет отбить ойратов… Предположим, его кузен взойдёт на трон. Не думаешь, что извечная проблема вернётся? С Цзинь-ваном, опасающимся власти и престижа Цзюнь-вана? Тем более теперь, когда Чжоу Цзышу стал кем-то вроде легенды, – новость о поединке между Цзюнь-ваном и Гэше Урму распространилась от солдат Лейти к остальной части основной армии, и с каждым пересказом история обрастала всё более дикими подробностями. – Вы считаете, что для Цзюнь-вана было бы лучше сбежать от всего этого вместе со мной? – поинтересовался Вэнь Кэсин. – Он никогда не испытывал искушения?.. – Никогда, – планы Чжоу Цзышу всегда строились в определённом направлении. Эта решимость казалась ещё более невероятной теперь, когда Вэнь Кэсин получил примерное представление о предыдущей жизни Чжоу Цзышу – той, в которой Хэлянь И действительно предал его доверие. – Цзюнь-ван хочет прожить свою жизнь так, как он хочет. Если бы он отступил и жил тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, это сделало бы его кем-то меньшим, чем он есть. Генерал Юань с весельем посмотрел на Вэнь Кэсина. – Хах, молодёжь. Знаешь ли ты, что, когда в Сюаньчэн впервые пришло известие об отравлении Цзюнь-вана, я подумал, что это был ты? – Он тоже думал, что это был я, – скорчив рожицу, поведал Вэнь Кэсин. – Полагаю, таков и был замысел Чжао-вана. – Я удивлён, что Цзюнь-ван не убил тебя. – Вероятно, это искушение не обошло его стороной, – солгал Вэнь Кэсин. Взгляд генерала Юаня снова упал на груду писем, и его ладони, лежавшие на столе, сжались в кулаки. Он медленно поднялся на ноги. – Последнее донесение от Цзюнь-вана указывает на то, что ситуация в Хунцяо с каждым днём становится всё отчаяннее. Завтра я прикажу увеличить темп марша. Если твоя сестра не сможет справиться с этим, отправь её обратно в Сюаньчэн.

#

Дни сливались друг с другом; единственным, что позволяло различать их между собой, были письма Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу как раз медленно читал последнее, сидя в кабинете и пытаясь сосредоточиться. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким истощённым. Лишённый внутренней энергии, он стал замечать, как ежедневное доведение до предела физических возможностей начинает сказываться на нём. Когда Чжоу Цзышу зевнул и принялся перечитывать письмо с начала, кто-то постучал в дверь. – Входите, – рассеянно откликнулся он. – Ванъе, – это был один из солдат Лейти. – Генерал Е просил передать, что ждёт вас у северных ворот. – В такой час? – Чжоу Цзышу зевнул, поднялся на ноги и отвлечённо поправил ворот. Он всё ещё читал, когда добрался до северных ворот, сложив письмо только тогда, когда увидел генерала. – Что случилось со всеми слугами, которых я тебе назначил? – проворчал генерал Е, едва заметив его. Хромая, он подошёл к Цзюнь-вану и принялся закреплять узел на его макушке. Шина, запятнанная кровью, охватывала левую ногу генерала до самого колена. К настоящему времени все выжившие солдаты Лейти – включая Чжоу Цзышу – получили ранения. Когда ряды бойцов начали опасно редеть, добровольцы из числа городских жителей шагнули вперёд, чтобы закрыть бреши. По пути на смотровую площадку над северными воротами Чжоу Цзышу встретил мальчика – ребёнка, которому было не больше тринадцати лет, облачённого в самодельную броню из случайных кусков доспехов, снятых с трупов, и соломы. Ощущение фатализма охватило Хунцяо, однако там, где Чжоу Цзышу ожидал паники, люди вместо этого проявляли решимость. Он недооценил значимость Лейти в сердцах жителей Северо-Запада. Неудивительно, что генерал Е так упорствовал в том, чтобы не оставлять города на произвол судьбы. – Отослал их на помощь раненым, – Чжоу Цзышу рассеянно похлопывал по рукам генерала Е, пока тот поправлял его одежду. – Это не так уж плохо. – Не так уж плохо? Ты хуже ребёнка! – генерал Е выровнял пояс Чжоу Цзышу. Судя по тому, что ни один из солдат Лейти даже глазом не моргнул, Чжоу Цзышу предположил, что это было совершенно обычным поведением для его прежнего «я». – Сейчас, когда лао Фана нет рядом, чтобы нянчиться с тобой, ты должен… – генерал Е умолк, запоздало вспомнив о смерти Фан Чжаоюня. – Вы хотели меня видеть? – спросил Чжоу Цзышу, осторожно меняя тему. Генерал Е махнул в сторону крепостных валов, указывая вдаль. Чжоу Цзышу в очередной раз задался вопросом, почему в этом мире нет прицелов на тысячу ли. По какой-то причине производство стекла в этой версии мира, отличной от уся, было не очень продвинутым: всё прозрачное нужно было с осторожностью вырезать из дорогих кристаллов. Он думал упомянуть об устройстве Жун Чанцину, но не хотел отвлекать его от артиллерийских разработок. – В лагере ойратов происходят активные движения, – доложил генерал Е, пока Чжоу Цзышу смутно глядел вдаль. – Вы подозреваете ночное нападение? – это заставило Чжоу Цзышу сбросить остатки сна и проявить бо́льшую внимательность. – Не знаю. Я собираюсь удвоить стражу и приказать всем спать в своих доспехах. – Как скажете, – поддержал Чжоу Цзышу. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть – даже если это будет значить, что солдаты не смогут хорошо отдохнуть перед завтрашней осадой. – Вам не нужно было тащить меня сюда, чтобы сказать это. Генерал Е сердито посмотрел на него. – Это необычно. И Гэше Урму этой ночью ещё не подослал ни одного разведчика. Мне было интересно, имеет ли это какое-то отношение к тебе, вот почему. – Можно только надеяться, – сказал Чжоу Цзышу, слабо улыбаясь. Рецепт последнего разработанного Вэнь Кэсином яда недавно дошёл до Гао Хэна – того же яда, который был протестирован на Хэлянь Чжао. Гао Хэн и несколько доверенных лиц надели ойратские доспехи, снятые с убитых шпионов, и пробрались в лагерь Гэше Урму – подвиг, который был бы невозможен ещё пару недель назад. Однако теперь вражеские патрули и охрана становились всё слабее. – Хотя, если это так, завтрашняя атака будет особенно яростной. Возможно, нам придётся выпустить ту штуку из подвала. – Твой план состоял в том, чтобы они атаковали нас ещё отчаяннее? – кисло осведомился генерал Е. – Это был бы побочный эффект. В конце концов, что племена уважают, так это силу. Если у Гэше Урму возникли какие-то проблемы, есть только один действенный способ, которым он может решить их. Генерал Е окинул взглядом измученных солдат и чересчур молодых добровольцев. – Я не уверен в наших шансах, – пробормотал он. – Как вы любите говорить? «Жизнь и смерть предопределены судьбой»? – Чжоу Цзышу похлопал генерала Е по плечу. – Жаль, что у нас закончилось вино.

#

Напряжённость в ойратском лагере за ночь достигла точки кипения. Улан возглавил мятеж, угрожая отступить в Синьцзян. Хотя Гэше Урму в конце концов положил этому конец – с помощью Хишига, пробившегося сквозь охрану Улана и обезглавившего его, – утром несколько племён собрались и ушли. Ущелье Лунъюнь было расчищено после того, как Лейти перестали беспокоить их арьергард, и казалось, что это был быстрый путь домой. Гэше Урму впился взглядом в выстроившиеся в боевой готовности вражеские фланги. Почему этот город было так трудно покорить? Несколько дней назад у защитников Хунцяо закончились все уловки, но взобраться на стены всё ещё не получалось. Только потому, что там был Цзюнь-ван? Был ли он действительно сверхъестественным существом? Нет. Гэше Урму склонил голову, медленно вдыхая и выдыхая. Он видел, как Чжоу Цзышу истекал кровью – он сам его ранил. Чжоу Цзышу был талантливейшим воином своего поколения, лучшим на века – но он был всего лишь человеком. Тихо вздохнув, хунтайджи взобрался на лошадь и вывел её перед выстроившимися в ряды ойратами. Он махнул рукой вниз, дав сигнал к атаке – и на этот раз сам атаковал вместе с передовой. Воодушевившись, ойратская армия за его спиной бросилась вперёд, разбивая утреннюю тишину боевым кличем. Гэше Урму натянул свой боевой лук, прицеливаясь. Убивая на ходу, он заметил, как солдаты Лейти исчезают из виду. Одни ойратские бойцы снова бросились к стенам с осадными лестницами, в то время как другие атаковали северные ворота с помощью недавно изготовленного из большого бревна тарана. Стрелы поливали их смертоносным дождём, который слабел по мере того, как воины вскарабкивались по залитому кровью камню, сталкиваясь в схватках с защитниками на крепостных валах. Ворота сотрясались каждый раз, когда осаждающий отряд ударял тараном по окованному железом дереву. Хишиг и Гэше Урму сосредоточились на уничтожении лучников с крепостных стен, игнорируя случайные взрывы, которые продолжали сотрясать силы вторжения. Гораздо меньше, чем раньше. Гэше Урму оглядел крепостные валы, пытаясь обнаружить Цзюнь-вана, но Демонического Князя нигде не было видно. Ранен? Сбежал? Это было бы совсем не похоже на Цзюнь-вана, не так ли? Наконец ворота с грохотом сорвались с петель. Осаждающий отряд зааплодировал – а затем раздались потрясённые вскрики, когда из города повалил густой белый туман, окутав людей у ворот. – Маски вверх! – закричал Гэше Урму, но было слишком поздно – передние ряды уже поглотил туман. Изнутри раздался жуткий вой тысяч глоток – словно, пробив вход в город, они распахнули врата в саму Преисподнюю. Сквозь туман показалась нечёткая фигура огромного белого волка, выбежавшего из ворот; его защищённые бронью бока были покрыты кровью и увешаны костяными амулетами. Взбешённый, зверь яростно взвыл и набросился на вопящего ойратского воина, перекусив ему шею. Даже Гэше Урму застыл в ужасе, уставившись на происходящее. Белый волк был священным зверем на Севере, считавшимся посланником Небес – неприкосновенным существом, которого запрещалось убивать. Ойраты разбегались от волка, некоторые даже побросали оружие, крича в отчаянной попытке спастись. Даже воины, успевшие забраться на крепостные стены, дрогнули, совершая ошибки и становясь лёгкой добычей. Гэше Урму стиснул зубы и крепко сжал лук, разрываясь. Если он убьёт волка, его люди проклянут его. Если он этого не сделает – боевой дух рухнет. Где Цзюнь-ван вообще нашёл такого зверя – или хотя бы узнал об обычае? Прежде чем он смог принять решение, Хишиг дунул в костяной свисток, подзывая своих людей. Он подвёл своего упрямящегося жеребца прямо к волку и ударил саблей по доспеху на теле животного. Белый волк запнулся, рычащий и дезориентированный. Помощник Хишига последовал его примеру, ударив саблей по щиту в попытке прогнать белого волка с поля боя. Стрела вонзилась в горло помощнику Хишига. Из тумана вырвался Цзюнь-ван, а за ним – генерал Е и отряд Лейти, рубящие деморализованных ойратов направо и налево. Белый волк вырвался из своего дрогнувшего окружения, зарычал и бросился к Гэше Урму. Что ж. Собственная мать прокляла его – чего большего он мог ожидать от Небес? Боевой лук Хишига запел. Волк рухнул всей своей впечатляющей массой; инерция заставила его прокатиться вперёд, застыв перед лошадью Гэше Урму. Хунтайджи затрубил в рог, призывая к порядку и не обращая внимания на взгляды находившихся рядом с ним ойратов, полные ужаса, затем двинулся навстречу Цзюнь-вану. Возможно, северный штурм был проигран, но племена, атакующие восточную часть города, ничего не знали о волке. У Гэше Урму всё ещё были цифры. Хишиг снова свистнул, и его команда выстроилась вокруг главнокомандующего в клин. Они столкнулись с Лейти лицом к лицу, превратив убийственный импульс Цзюнь-вана в схватку. В лошадь Гэше Урму попала стрела, и он спрыгнул, отражая щитом брошенное в его сторону копьё. Он зарубил следующего солдата, который бросился на него, затем отступил в сторону и перерезал ноги другому бойцу, атаковавшему его. Некоторые из ойратов начали сплачиваться, заметив, что положение защитников города значительно ухудшилось. Другие переводили взгляд между Гэше Урму и тушей белого волка и отворачивались, спасаясь бегством с поля боя. Цзюнь-ван должен был умереть сегодня. Хунтайджи попытался вывести Чжоу Цзышу из сражения, уклоняясь от паникующих лошадей и пробиваясь сквозь солдат. Он подобрал копьё у павшего ойратского бойца, заметив блеск чёрных доспехов среди столкнувшихся в бою воинов, прицелился и метнул копьё в защищённую бронёй спину. Копьё пронзило цель Гэше Урму через грудь. Когда мужчина упал с лошади, его шлем отлетел в сторону, открыв лицо генерала Е, захлёбывающегося кровью и цепляющегося за выступающий наконечник копья. – Генерал! – в ужасе закричали солдаты Лейти рядом с павшим мужчиной. Казалось, битва вокруг них замерла, все застыли – и ойраты, и защитники города. Ужасный звук разорвал пространство, перекрыв даже лязг стали и крики раненых и умирающих. Гэше Урму потребовалось мгновение, чтобы осознать, что этот звук исходит от человека – от Цзюнь-вана – воющий рык яростного горя. Цзюнь-ван бросил своего скакуна в атаку; его копьё безжалостно уничтожало всё на своём пути, в то время как его взгляд был прикован к хунтайджи. Глядя, как Цзюнь-ван разрывает на части даже элитных солдат Хишига, словно они были ничем, Гэше Урму вместо обычного жаждущего битвы предвкушения ощутил, как его разъедает страх. Разве можно было остановить бога войны в агонии его ярости? Тем не менее, Гэше Урму не развернулся и не побежал. Он выдохнул и остался стоять на месте, пока Цзюнь-ван надвигался на него. Едва приблизившись, Чжоу Цзышу атаковал его копьём; хунтайджи уклонился, повернулся и саблей перерубил ноги жеребцу Цзюнь-вана. Чжоу Цзышу тут же спрыгнул с него, на ходу обнажая меч. Он не сражался как человек, переживший ожесточённую осаду, или даже как человек, с которым Гэше Урму сошёлся в поединке под стенами Хунцяо. Пока они бились, глаза Цзюнь-вана становились всё холоднее и холоднее, он будто бы смотрел мимо Гэше Урму на его неминуемую смерть. Стража хунтайджи дрогнула – всего на мгновение, – но этого оказалось достаточно: Чжоу Цзышу вонзил свой окровавленный клинок в живот Гэше Урму. Мужчина отшатнулся, схватившись за рану. Цзюнь-ван двинулся следом – он намеренно не нанёс сразу смертельную травму. Мимо Гэше Урму просвистела стрела, вынудив Чжоу Цзышу отступить назад, отражая её. Хишиг резко остановил своего коня позади Гэше Урму, подхватив своего господина и усадив его за своей спиной. Когда Хишиг повернул своего скакуна и пустил его галопом, Цзюнь-ван зашагал обратно к своему павшему коню, сорвав боевой лук и колчан со стрелами с его слабо дёргающегося тела. Хишиг отбил первую стрелу, но вторая – выпущенная слишком близко к хвосту жеребца – вонзилась хунтайджи в спину. Он задохнулся от боли, привалившись к своему воину, и его рот наполнился свежей кровью. Пока они спасались бегством, далёкий грохот боевых барабанов эхом разнёсся над Хунцяо. Подкрепление во главе с генералом Юанем наконец прибыло. Война закончилась, и Гэше Урму проиграл.