Кодеин в моих венах

Томми не нужно смотреть в зеркало — он и так прекрасно осознает, что выглядит как человек, вселенная которого посыпалась карточным домиком и вдобавок сверху прокатился асфальтоукладчик. Черная футболка с металликой, нестиранная ровно столько же, сколько зарубок на вскрытой форточке окна спальни. Эти отметки на пластике могли посоревноваться, разве что, только с числом пролитых на любимую пару джинс секса на пляже и б-52 — и это число было невообразимо большим. Выцветший принт черепов с кинжалами и не менее блеклые взрывы на заднем плане, теперь разбавляло новое желчно-желтое пятно, тянущееся ровно от растянутого ворота до тридэшной надписи. Это своего рода импровизация. Самодотеяльность дизайнера. Ненужная отсебятина. Подчеркните, обведите в кружок или поставьте галочку рядом с понравившимся. Томми не рассчитывал начинать свое утро. Нет, не без кофе или завтрака в постель. Просто не рассчитывал — он был в школе вчера и вот что-то как-то не понравилось, извольте остаться дома и поразмыслить над основами экономической социологии и надобности мужчин в сосках. Но Фил со своим маразмом под руку, видимо вспоминает, что когда-то служил в армии и под шумок решил приурочить Ватсона к подъему ни свет ни заря. На часах шесть утра и Томми из последних сил борется с рвущимся комментарием, что в это время он иногда только домой возвращается. — ...их самолет прилетит через три часа, — говорит Фил. Томми, озлобленный на весь мир и уставший, про себя гадко думает: кто они — масоны, отряд специального назначения от правительства или орден красного креста? — Ух ты, — пытаясь придать своему голосу красок, Ватсон вздыхает. — Тебе разве не нужно никуда торопиться, если так? И умоляю, бог, если ты сейчас смотришь — Томми старался быть хорошим человеком. Это просто не его чашка чая. Практически то же самое, как с уклоном в гуманитарные предметы и полным отсутствием ориентации по технической части, только Ватсон физически не может не вести себя как мудак в присутсвии людей. Аллергическая реакция организма на до смерти навязчивых представителей его вида. — Ты поедешь со мной, мальчикам будет нужна твоя помощь с багажом, — заявляет ему Фил в утвердительном тоне, словно несуществующие бумаги уже подписаны, синяя печать стоит и они на полпути на рассмотрение в сенат. Бог, можешь отправлять его прямиком в ад, там уж точно будет получше. — Нет, не поеду, — обрубает Томми апатично, давя измученный стон в подушке. — Дамы в состоянии донести свои сумочки до машины, — но это не точно. Одноразовая пилочка для ногтей, которую Уилбур любовно обзывал гитарой, могла попросту не выжить: Томми разобьет ее об голову братьев раньше, чем те распакуют багаж. — Томми, — вздохнув через стиснутые зубы, рыкнул Фил. — Осел, — жизнеутверждающе выдал Ватсон без промедления. — Ты можешь не показывать свой дурной характер хотя бы минуту? — Ты можешь, даже не знаю, отъебаться от меня?! — с хрустом поясницы, нервы Томми неизбежно дают сбой. Он привстает на локтях, просто чтобы беспомощно швырнуть в противоположную стенку одну из подушек. — Том Ватсон, следи за своим тоном. Прекращай. Сию же минуту, — практически по слогам выговаривает тот, выдерживая, как Филу казалось, устрашающие паузы. Томми давится от склочного смеха. — Не то что, Фил? Что ты можешь сделать? В комнате, блять, запрешь? Отнимешь телефон? Не будешь давать деньги на обед? — невинно похлопав глазами, Томми, в конце концов, смеется. Как и должен смеяться человек, в край заебавшийся терпеть нервотрепку с утра, на которую даже не подписывался. — Я все еще могу выгнать тебя из дома, — выгибает бровь Фил заискивающе и Томми с шумом скрипит зубами, пряча лицо в ладонях. Тот что, серьезно- — А тебе духу хватит? — с интересом подпирает щеку рукой. — Честно? — Фил трет переносицу и мученически вздыхает: — У меня просто руки опускаются. Почему я вообще думал, что тебя можно попросить по-человечески..? Ты же не человек, а мелкий эгоист, сосущий у всех кровь, — речь Фила превращается в бормотания сумасшедшего, обращенные в никуда. Вернее, адресовались-то они Томми, но ему слишком поебать, чтобы вслушиваться. — Я делаю все, что в моих силах: есть крыша над головой и еда в холодильнике, но тебе все мало. Кристин, если бы ты только видела, во что мы превратились, — происходит лирическое отступление подвида я несчастный отец трех детей. Все сказанное было бы печально, окажись хоть половина правдой. Еда в холодильнике — это так Фил называл повесившуюся в отделе с овощами мышь? Крыша над головой — возможно, но жесткий и рваный местами матрац, который никто не удосужился поменять спустя годы жалоб, потому что Томми, ты опять выдумываешь, норовил насрать вам под дверь. — Просто не испорти хотя бы сегодняшний день, ладно? Можешь не ехать, но хотя бы притворись дружелюбным, сделай уже что-то со своим лицом, — говорит ему Фил и у Ватсона язык чешется согласиться конечно, сейчас только кожу сдеру и новую приклею. — Это очень грустно, — говорит вместо этого Томми, голосом, предполагающим терпение и всепонимание, но пассивная агрессия сама по себе проскальзывает в интонацию. А на что еще можно рассчитывать, если отец, призывающий исправить лицо, говорит это из всех своих отпрысков именно тому сыну, на кого сильнее всего похож? Очень иронично. Фил никак не комментирует, лишь стреляет глазами в духе ума не приложу почему ты такой и ретируется прочь из комнаты. Томми, ощутив чувство полноценности с уходом отца, мешком заваливается обратно на кровать, вслушиваясь в топот и последовавший за ним хлопок входной двери с щелчком повернувшегося в замке ключа. Картонные стены — это, знаете ли, вовсе не шутки, а гнусная реалия калифорнийской жизни. Точно так же, как наркозависимость — что-то вроде местной черты характера, наследуемой каждым третьим. И плевать все хотели на то, что ты якобы из Англии и акцент у тебя соответствующий. Живешь в Калифорнии? Спешим поздравить, ты — травокур, седлающий волны на доске для серфинга. Твоего друга позавчера съела акула и Томми провез две тонны героина через калифорнийско-мексиканскую границу. Свесив руку на пол и фалангами пальцев подлезая под каркас кровати, среди металлических пружин и деревянных перекладин Томми с непреднамеренной легкостью нащупывает глянцевую поверхность целофанового пакета, прикрепленного скотчем. И если кто-то пожелает с надеждой переспросить, какая часть стереотипов о калифорнийцах неправдива — так это несгибаемая любовь к пляжу и серфингу. Остальное, связанное с наркотиками, хиппи и вождением машины под чем-то — фильтрованное безалкогольное пиво. Вкусно, но грустно. Кровать Томми представляла собой надежный сейф, пин-код к которому знал только Перплд. Звучит так, будто на этой кровати происходило нечто не для глаз лиц младше шестнадцати, но можно выдохнуть — социальная подготовленность Ватсона к тесным интимным отношениям была тем самым пределом из высшей математики, что стремился к нулю. Максимум, что происходило на этой кровати — это бесцельное выжигание времени и разлагание под нью-эйдж. Путем долгих махинаций, выудив из пакета самокрутку, Томми поджигает ее и подносит к губам. Отбарабанив в спотифае проигрывание первого рекомендованного плейлиста, Ватсон устраивается поудобнее, вслушиваясь в завывания инди-исполнителей и надеясь в ближайшее время пустить себе пулю в висок. К великому сожалению всех богов Олимпа, долго довольствоваться тишиной и умиротворением Томми не суждено. Вдохнув поглубже свою отраву, он толкает полусгнившую дверь комнаты и плетется по пустынному коридору. Мысленно, конечно, приходит осознание, что таковым этот коридор уже через пресловутые три часа быть перестанет; здесь как тараканы будут кишить люди, зовущиеся семьей. Воспоминания с течением лет истерлись, но Ватсон все еще помнит утренние вопли из-за очереди в туалет, потому что розовая Рапунцель намывает свои волосы второй час, а Уилбур шебуршит флаконами для укладки на лад профессионального парикмахера. Томми был единственным в их семье, кто при коротком взгляде на отражение, лишь пропускал засаленные локоны сквозь пальцы и через три минуты хлопал дверью со звонким ну и хуй с ним. И спустя все те же три часа Ватсона поджидает тот же ад, том которого он должен был захлопнуть и сжечь на помойке за домом. Кухню, теперь комфортно пустующую, заливает все та же музыка, глухо доносящаяся из-под ткани домашних штанов в красную клетку с растянутой резинкой, причисленную к разновидности нет, мама, это не просто фаза, это состояние моей души. Отупело мазнув холодной рукой по оголенному животу, Томми буксует на этапе поиска чего-то съедобного в верхних шкафах кухонной фурнитуры. Обычно все, что он находил — это полупустые коробки из-под хлопьев или банки зерновых культур, вроде риса с овсянкой; на самой столешнице болталась фольгированная упаковка растворимого кофе. Однако глядя на разнообразие продуктов, — от свежих фруктов и заканчивая войском шоколадных батончиков, — он лишний раз натыкается на очередное напоминание о грядущем. Отталкивая в сторону все нововведения и беря полюбившиеся хлопья, отсыревшие еще две недели назад и переставшие хрустеть — четыре, Томми безотчетно наливает в скрипящую от чистоты тарелку молоко и механическими движениями настраивает кофе-машину на чашку американо. В настраивание входил ритуал, носящий название ударь по кофемашине со всей дури, пока та не выплюнет то, что тебе надо. Тем же, к слову, ритуалом, пользовался время от времени Перплд, когда с особо упертого торчка нужно стрясти долг. Переместившись со стола на подоконник, окно которого смотрело на передний двор, Томми мрачно отхлебывает свой кофе, морщась от ядерного привкуса некачественных зерен и резкого запаха, заставляющего глаза слезиться. По ту сторону окна плетутся в сторону остановки неизвестные лица, едва переставляя ноги, но он не зацикливается на жалости. Пустой желудок сворачивается в трубочку от сочетания кислого молока и горечи марихуаны на языке. Ватсон, приоткрыв заклинившую форточку, стучит костяшками указательного и среднего пальцев по ее ребру, тем самым стряхивая пепел на улицу. Композиция плейлиста сменяется в пятый или четвертый раз, — он бросил попытки отслеживать, — и Томми ударяется затылком об обшивку за спиной, потому что arctic monkeys опять лезут со своим вопросом why'd you only call me when your high? Он ничего не знает, отстаньте пожалуйста. Спрыгивая с насиженного места, не без надежды сломать себе шею, он обстоятельно обходит свои владения, попутно допивая отвратительный кофе и кривясь при каждом глотке. Тарелка с хлопьями отправляется в посудомоечную машину, потому что хоть кто-то в этом доме обязан пользоваться техникой по назначению и вывести из состояния есть-нет. И Томми, так уж быть, возьмет на себя эту ношу, попутно разрушая теорию Шредингера о живом-мертвом коте. Телефон в его кармане вибрирует, отвлекая от важного дела и Ватсон неохотно пролистывает уведомления об емейлах, что-то о просроченном эссе и поджимающем сроке групповом проекте — незначительная хрень для беспокойства, по скромному мнению Томми. Единственное толковое сообщение числилось в диалоговом окне с Перплдом и состояло из ссылки без какого-либо контекста. Ссылки на чей-то инстаграм. Томми закатывает глаза и чешет нос, возмутившись развернутому, — полноценно отсутствующему, — ответу Перплда на вопрос из разряда что это, зачем мне оно надо и с чем это едят? Ссылку он все равно открывает, несмотря на возможность скачать вирус, подписаться на рассылку интимных фотографий или что вообще может случиться. Поогрузившись, открытый сайт выдает ему фэшн-из-май-профэшн-страницу человека с ником willbursoot со всем полагающимся серьезному фрилансеру: ссылка на сайт группы и ее участников, почта для бизнес-вопросов и двадцать одна тысяча обывателей, денно и нощно отслеживающих выходящие публикации. Под аватаркой, представлявшей из себя уродливую эстетику из древнего цветокора и полароидовских белых рамок, числилось комментариев двести, каждый из которых своего рода творец-воздыхатель. Тогда Томми в этом сборище — типичный представитель серой массы, которому не постичь все прелести ушедших девяностых. На фотографии его брат обнимает за шею отмеченного пользователя technothepig7821, которому хотелось искренне посочувствовать, если всмотреться в понурые черты лица и сжатые с дискомфортом губы. Отпустите молодого человека, ему нездоровится — единственная лезущая в голову мысль. Фотография уже совсем взрослая — от роду ей исполнилось уже шесть месяцев и в описании Уилбур с неприличным количеством восклицательных знаков проводил краткий экскурс, — бог ты мой всем насрать, — по путешествию в Аризону. Но единственным носителем сорока шести хромосом был только Томми, так что вышеупомянутые творцы-воздыхатели все проглатывали, а потом счастливые падали в обморок. Потому что Уилбур — яркий представитель молодежного движения «темная академия» и их самопровозглашенный лидер, то есть мамина радость папина гордость, то есть цветы в вазе, говно в унитазе. Черная полиэстровая водолазка и джинсы с высокой посадкой, темно-коричневое пальто. Прижатые к груди стакан кофе из крафтовой бумаги, бархатный берет и сборник стихов Эдгара Аллана По едва влезали в кадр, но даже оттуда настойчиво пропагандировали ту же идею. Первыми, кто облизывались по ту сторону экрана и бесстыдно заливали слюнями клавиатуру были комментаторы. Вторым был Техноблейд собственной персоной, но уже по иным причинам. Для фотографии из кладовки вынесли его заспиртованное чучело после трех сердечных приступов вряд, иначе объяснить бледность с учетом адского пекла за их спинами не выходит. Пустой взгляд мертвой рыбы с одной-единственной просьбой в не отражающих свет зрачках — помогите. Помогите, Уил опять приставил к моему затылку пистолет и заставил фотографироваться. Помогите, я писал реферат, когда в мою комнату вломился этот эмо-вампир. Помогите, он увез меня на другой конец Америки, а у меня топографический кретинизм и сам я кретин. Страница Техноблейда, что не удивительно, не представляла собой фэшн-блог с публикациями каждый день ровно в четырнадцать ноль-ноль. Это профиль человека, зарегистрировали которого насильно. Даже аватарка, на которой Техно скрючился в кресле, была снята не по его воле. Об этом четко докладывали сгорбленная над рабочим столом поза, неряшливо собранные в пучок волосы и сползающаяся с носа квадратная оправа очков. Но лучше всего с задачей справлялся взгляд, через экран передающий понятное сообщение любой, кто видит эту фотографию, знай, ты умрешь следующим. И Томми без шуток очень-очень страшно, ему с этим человеком еще предстоит жить. Остальные посты это работа разных фотографов: тут Техноблейд тренируется фехтованию и Ватсон, знавший об этом все семнадцать лет жизни, все равно впечатлился. Внезапное обращение от такого же смертного к двадцать одной тысяче любителей пятидесяти оттенков пальто: вот это — настоящий мужчина, а вы и дальше любите своих эмобоев, они же такие классные и крутые. Томми цокает языком, закончив непредвиденную разведку и попутно разбросав лайки на фотографии, под которыми чуть позже должны появиться колкие замечания. Первым таким должна стать просьба высвободить Техноблейда из селфи-рабства. Его братья не сильно изменились внешне, а по прочим фотографиями Уилбура, представлявшими собой красиво лежащую стопку книг и композицию из исписанных нотных листов, трудно было судить о внешности. Навскидку, повзрослели немного, стали шире в плечах: Техно обзавелся взглядом человека, мечтающего о прыжке с моста без страховки, а Уилбур вместе с зависимостью избавился как от мертвенной худобы, так и от мешков под глазами. Поздравим молодых людей щедрыми аплодисментами. Себе, тем временем, он может лишь посочувствовать. Пролистав ленту, легко прийти к выводу, что людей на фотографиях Ватсон не знает от слова совсем: их интересы, манера речи, любимый цвет, предпочтения в еде и типаж девушек — абсолютная пустота. Словно незнакомцы, пользующиеся услугами временного пристанища, пока настоящие, но оттого не менее поганые братья отбывают свой срок в червивой земле. Остаток ожидания проходит незаметно: Томми доделывает то, что нужно доделать и докуривает то, что нужно докурить. В какой-то момент он настолько преисполняется не только в сознании, но и в своей жизни, что момент прокручивания ключа в скважине слышит вполуха и разговоры, напоминающие перебрасывание информацией ведущими новостного канала тем более. Томми, растекшийся лужицей на кухонном столе, почти что идет на компромисс с совестью, решив, что спалиться таким образом не так уж и зазорно. Однако щелчок открывшейся двери простреливает тело двести двадцатью вольтами мотивации и Ватсон конвульсивно выбрасывает косяк в мусорку, наотмашь водя рукой по воздуху в попытке рассеять стойкий аромат хорошего времяпровождения. — …здесь не было, а все совсем не поменялось. Смотри, даже запах тот же или- О! Помнишь как ты оторвал вон ту ножку обувницы после того как я выиграл тебя в марио карт? И мы ее приклеивали еще два часа, чтобы Фил не узнал. Хорошее было время, да, Тех? Если ты сейчас не закроешь свой рот, случится ровно то же самое, но с успехом, да, Тех? — гулко стучит в висках мысль и Томми усиленно давит в себе желание беспричинно рассмеяться. — Безусловно, но иногда жалею, что не убил тебя когда еще была такая возможность, — с промедлением признается досадливо Техноблейд, и о технозепиг-семь-восемь-два-один, единственный герой и мученик; неописуемый уровень понимания между ними нельзя объяснить ни одним из существующих языков. — Мальчики, давайте хотя бы в дом зайдем? — предлагает нейтрально Фил, но в его голосе счастливая усталость. — Нет, как мы можем, отец? — охает Уил. Томми на физическом уровне чувствует, как его мозг подвисает, пока в облаке памяти прокручиваются сотни сюжетов черно-оранжевого сайта. — Ты вообще слышал, что Техно мне сказал? Это прямое оскорбление в мой адрес. Как мне теперь с этим спать по ночам? А как жить вообще? А нет, ложная тревога, можно выдохнуть — Уилбур просто идиот. — Надеюсь никак, — тихая усмешка. — Фи-и-ил, твой любимчик меня обижает, — Фил может лишь засмеяться, но если бы вместо этих двоих там был Томми – также можно уйти из дома на двадцать один час. — Ты ничего не докажешь, — спокойно заявляет Техно. — У меня есть свидетели, — шипит в ответ. Если это — не завязка для детектива, то Томми достиг криминального дна. — Да, и кто? Фил? — Не, он на твоей стороне, — отмахивается Уилбур, словно это ничего не значит, а затем сбивает с толку воодушевленным щелчком пальцев: — Томми, мой любимый младший брат, конечно же! Он-то меня точно поддержит, в отличие от вас, предателей. Где он, кстати? Я думал гремлин уже развесит туалетную бумагу и подорвет дом, — ого, вау, да Ватсон польщен: несите мусорное ведро, сейчас стошнит от счастья. — Томми, он- — голосом врача, только что покинувшего операционную после семи часов беспрерывнох попыток борьбы за жизнь пациента: Томми, он- мы делали что в наших силах, но он скончался, мне очень жаль. Не найдя лучшего момента заявить о своем существовании, он вваливается в прихожую: — …все слышит, — рычит он, привалившись плечом к арке и сложив руки на груди. Его появление должно быстро задать нужное настроение долгожданной встрече, но переглядывания братьев в стиле это правда он? говорят, что это не срабатывает. — Вот и ты, Томс, — Фил прокашлялся, переключая внимание на себя. Томми поморщился от прозвища. — Что нужно сказать? — спрашивает с выжидающей улыбкой, тем же тоном мама ласково требует стеснительного ребенка перестать обнимать ее ногу и выйти поприветствовать гостей. Томми, подумав, сухо протягивает ладонь для приветствия Техноблейду: — Я алкоголик, — выдвигает константу Ватсон спокойнее тысячелетнего захоронения. Это было сказано полушутя, но не то чтобы сильно далеко от истины. Уилбур, впрочем, все равно хихикает – может вспомнил, как сам безостановочно хлестал водку из горла в школьные годы. Да, Уил, мы поняли, очень весело. — Томми! — вспыхивает Фил. — Что? Я просто шучу, — пожимает плечами. — Ты вырос, Тесей, — комментирует Техноблейд монотонно, замешательство остается практически незамеченным, скрытое за слоем напускного спокойствия. Томми, инерционно облизнув губы и давая себе фору придумать что-нибудь, подмечает, что это взаимно. Впервые рассматривая инопрешеленцев, на этот раз не собирая их образы по фото или чужим рассказам, легко заметить разницу. Из фигур пропала подростковая угловатость: Техно обзавелся грудой мышц, а Уилбур очерченной фигурой модели, что соответствовало его образу в соцсетях. В остальном, все как прежде: Техноблейд сохранил свои розовые волосы, Уилбур — круглые очки, а Томми — свои психологические травмы. — Вау, ни за что бы не подумал, — саркастично кивает Томми, ловя на себя сканирующий взгляд двух любопытных пар глаз. Разрывая физический контакт, который, как знал Ватсон, не нравился ни одной из сторон – он поспешил ретироваться обратно на кухню. Уилбур взрослый мальчик, так что может пережить отсутствие хлопка по плечу. — А как же я? — нет, не может. Томми разворачивается к голосу с лицом да ты должно быть шутишь. — Мне казалось, что мой младший брат скучал по мне. Я не прав? Уилбур увивается за ним хвостиком, протаптывая дорогу до кухни, а затем до холодильника. Этого достаточно, чтобы вывести шаткий темперамент Томми на новый уровень злобы. — Ладно, — складывая руки в молебном жесте, Томми делает глубокий вдох, на секунду ощутив себя буддийским монахом: очистите чакру, признайте существование сансары, стремитесь попасть в нирвану и все в таком духе. — Давай кое-что проясним, — тут можно хлопнуть по столешнице, но Томми лишь сверлит взглядом растерянное лицо перед собой и закрывает холодильник, удерживая в руках канистру с молоком. — Уилбур-как-там-тебя-Сут- — начинает он озлобленно, однако следом входят Техно с Филом. И зрители в иной раз не стали бы особой помехой, но взгляд его отца с немым вызовом только попробуй поумерил пыл. — ...будешь чай, кофе? — натянув дежурную улыбку, предлагает Томми, упаковкой молока махнув в сторону стола. — Эм, кофе? Если можно, — смущенно уточняет Уилбур, оглядываясь на Техно с непонятным выражением лица. Последний дергает плечами неопределенно. — Нужно, — с раздраженной улыбкой, — Фил, Техно? — Не откажусь от зеленого чая, приятель, — ляпнешь что-то не то и я откручу тебе голову, украшенное сверху вишенкой из ангельской улыбочки. — Кофе сойдет, — констатирует Техноблейд и Томми, закатив глаза, повторяет: — Кофе сойдет, — передразнивая чужой низкий голос, Томми выставляет на кофемашине нужные настройки. Уилбур с Техно вновь переглядываются за его спиной многозначительно, видимо полагая, что самые умные. Как бы не так: их телодвижения и странные подергивания в плечах было видно за милю даже боковым зрением. Приготовление напитков занимает какое-то время и Томми вовсе не в радость увиваться за столом, как какому-то бариста, право слово. Потому что не нанимался прислугой — это во-первых, а во-вторых идите нахуй. Когда чашки разложены перед ним, кофе готов, а чай заварен — Ватсон всматривается в свое рябящее отражение, пока в голове зреет план. — Уил? — зовет Томми с сомнением. — Сколько ложек сахара? — Две, пожалуйста. Еще чуть-чуть и давление убьет меня, — распластался на поверхности стола под смешки Фила. — Ты пил кофе еще утром, — осуждает Техно. — Этого мало. Ты все равно не поймешь, — Уилбур машет рукой, а затем переводит скучающий взгляд на Томми и последний цепляется за сложившуюся в его пользу возможность. Не разрывая пристального зрительного контакта, Ватсон-младший наклоняется над одной из чашек, которую держит в руке. Нет, он не собирается выливать содержимое кому-то на голову — за кого вы его принимаете? Это кипяток и им можно серьезно навредить человеку, а Томми в каком-то смысле гуманист и будучи таковым — он просто плюет в чужой кофе, ни больше ни меньше. А затем под полный ужаса взгляд Фила со стуком приземляет посуду у Уилбура перед носом, чтобы миролюбиво прощебетать: — С возвращением, чувствуй себя как дома, — и ушел. Так сказать, свою задачу я выполнил, а вы дальше делайте, что хотите.