Кодеин в моих венах

Когда Томми садится на пассажирское сидение, захлопнув за собой дверь, он мимолетом отмечает единственное коснувшееся неизменной тойоты изменение — дверь стала заедать. Не то чтобы это было сильно заметно, при других условиях, в которых ему пришлось бы куда-то торопиться, он бы вряд ли придал этому значение. Еще на зеркале заднего вида сменился ароматизатор: раньше на нем висел решетчатый полупрозрачный мешочек, пахнущий лесными ягодами. Сейчас там было нечто в форме елки, ощутимо отдающее хвоей и свежестью. — Что с дверью? — приловчившись, Томми сумел закрыть ее со второй попытки. Перплд пожимает плечами. — Ручка стала заедать несколько дней назад. Все никак руки не дойдут ее смазать, — комментирует тот лениво и машет рукой, мол не до этого сейчас. Вставив ключ в замок зажигания и поворачивая, Перплд нажимает педаль тормоза и перемещает селектор коробки передач на паркинг. Все это происходит с таким загробным спокойствием и тренированностью, что Томми позволяет себе восхититься эстетичностью картинки перед глазами. Пока Перплд дожидается, когда прогреется движок, успевает лениво бросить: — Каждая собака в школе о тебе спрашивает. У меня, — задумчиво произносит тот. — Кстати о собаках — Джек передавал привет и просил кое-что отдать, — Перплд тянется через салон к бардачку, открывая его и доставая нечто в маленьком черном пакете, что вскоре оказывается у Томми в руках. Латунная гильза патрона длиной с ладонь. Наконечник был сделан из металла, по цвету напоминающего медь. Томми не специалист в оружии, а уж тем более не ярый фанат огнестрела, чтобы разбираться что к чему. — Это Джек так намекает, чтобы я застрелился к чертям? — озадаченно фыркает он, вертя креативный подарок. Металлический блеск гильзы красиво переливается под палящим из окна солнцем. Перплд с отвращением морщится, когда внимательнее приглядывается к подарку. — Это какая-то шутка? — рычит тот злобно. Томми коротко пожимает плечами, чувствуя резанувшую вину за неудачную фразировку. — Манифолду явно давно зубы не выбивали, — сплевывает Перплд, остервенело поворачивая ручку на приборной панели, отвечающей за обогрев. Теплый воздух хлынул из печки. Томми стискивает в руках патрон: тут он замечает горизонтальную полосу и переворачивает гильзу вверх дном, ногтями подцепив прорезь и откинув крышку. Следом за этой махинацией из отверстия показался язык оранжевого пламени. — О, это зажигалка, — присвистывает. — Хотя час от часу не легче: Джек, видимо, все равно хочет, чтобы я здесь загнулся с концами. Но она очень симпатичная, что думаешь, Перп? — закрыв крышку, Томми зажимает зажигалку между указательным и большим пальцами, корпусом повернувшись к другу. — Думаю, что Джек охуел с такими подарками, — невпечатленно бормочет тот. — Да брось, очень мило с его стороны. Свою зажигалку я вообще отдал Квакити, — прыскает, щелкнув зажигалкой еще разок, чтобы лишний посмотреть на колышущийся огонь. Перплд, закатив глаза, наконец трогается с места, аккуратно выезжая с парковочного места на дорогу. — Притворюсь будто знаю, кто это, — коротко бросает. Томми, наблюдая за отточенным плавным движением рук, обхватывающих руль, но внимание привлекает совсем не это — розовые и светло-голубые пятна, оттеняющие разбитые костяшки. На рельефных местах до сих пор были коричнево-красные струпы. — Надеюсь, не останутся шрамы, — подмечает он отстраненно. Перплд, сосредоточенно уставившись в лобовое стекло, бегло отслеживает направление его взгляда. — Ты об этом? — тот барабанит пальцами по прорезиненной поверхности руля, глаза ненадолго застывают на собственных руках. — Не бери в голову. Лучше о своем лице беспокойся. Томми согласно мычит, хотя знает, что избежать шрамов вряд ли возможно. Не то чтобы это такая неожиданная или неприятная новость: парой рубцов больше — парой меньше. Качество существования от этого никак не поменяется. На примере Таббо, добрая половина лица которого обезображена шрамом, оставленным отцом. По его мнению, шрамы довольно крутые: они хранят в себе историю, какую запросто можно травить у костра, приукрашивая детали и додумывая кровавые подробности. Он откидывает солнцезащитный козырек, всматриваясь в заживающие порезы на лице. Зачесав волосы и тем самым открывая лоб, подушечками пальцев он очерчивает контур самой крупной, полученной в результате удара лбом об какую-то неизвестную железку. Перплд толкает его в плечо. — Не трогай, а то вдруг заразу какую-нибудь занесешь, — осекает предупредительно, но не сводит внимательного взгляда с дороги. — Ну, хуже уже не будет, — расслабленно заявляет Томми, послушно поднимая козырек и напоследок взъерошивает волосы. — Так… Как там учеба? Сэм говорил, что тебе скучно. — Когда мне не бывает скучно? — интересуется Перплд, хмыкнув. — Сэм долго держался, крепкий орешек, — бормочет тот себе под нос, пропуская помеху справа и плавно поворачивая на перекрестке. — О чем ты? — он наклоняет голову с любопытством. — Я задерживаюсь после конца уроков, ага? Он не затыкаясь трындел, что хочет навестить тебя, но времени не хватает. Какой-то завал, — Перплд, в меру своих возможностей, дергает плечом. — А еще, превеликое спасибо тому, кто это сделал, — нетерпеливо сплевывает Перплд, поджимая губы, — но до администрации каким-то образом просочилась информация, что я был там. — Там? — переспрашивает Томми, откидываясь на мягкую обивку кресла. — В подъезде. Когда ты… ну, знаешь, — сдержанно отвечает, контролируя мимику, но в отражении стекла он замечает, с какой силой Перплд стискивает руль, так, что на тонкой коже рук проступают фиолетовые вены. — В общем, я тоже хожу к психологу. Успешно сбегал пару раз, а потом меня начали водить туда практически за ручку. — И как тебе Бэд? — Господи, даже не начинай. Я знал, что он своеобразный и со своими причудами, но похоже его единственная причуда — быть конченным, — измученно рассказывает тот. Томми прячет рвущийся смешок. — …я, блин, никогда не встречал кого-то, кто настолько правильный. Первые две встречи он только тобой и интересовался: как ты приспособляешься, хорошо ли ешь, достаточно ли спишь. Впервые вижу взрослого, которому настолько не насрать. Он из меня всю душу вытряс своими вопросами, — возмущенно причитает Перплд. — По-моему, ему не психологом надо работать, а священником в церкви. Томми на секунду пытается представить Бэда в черной суконной рясе с белым язычком на вороте, красным пояском, болтающимся на шее серебряным крестом и Библией в руках. Воображение рисует эту картину так смешно, что его просто разрывает на месте. Громкий смех наполняет автомобильный салон. В момент, когда смех перетекает в кашель и чувство равновесия улетучивается, Томми прислоняется лбом к панели над бардачком, приглушая смех ладонью. Перплд тихо матерится, но заметно, как тот с трудом сдерживает улыбку. — Блять- я об этом даже не думал, — со свистом выдыхает Томми и смахивает выступившие слезы. — Обязательно скажи это ему, ясно? Бэд обязан знать, что ошибся с профессией. — Тебе холодно? — мимолетом подмечает Перплд. — Я сейчас хлопнусь в обморок от жары. Ты шутишь? — проводя трясущейся ладонью по вспотевшему лицу. Руки Томми слабо дрожат, — это обусловлено чередой никому ненужных факторов, — но явно не от холода. Сегодня достаточно жарко, чтобы открытое настежь окно со стороны водителя никак не помогало. Перплд подливает бензин в костер его мучений тем, что не выключает печку. Чтобы избавиться от вопросов, он инстинктивно тянется затолкать руки поглубже в карманы, но в процессе натыкается на что-то шуршащее и сферическое. Он и забыл, как в последний момент закинул конфету себе в карман. — Это тебе, — Томми кладет конфету на приборную панель перед чужим лицом. Тот, не позволяя себе отвлекаться от дороги, как хороший водитель, который не хочет убить ни себя, ни пассажиров, скупо кивает. — А сам? Ты же любишь сладкое. — Я не голоден, — вообще никогда, стоит отметить. От этого ему не перестали приносить завтраки, обеды и ужины, но все дошло до такой степени абсурда, что в ход пошли угрозы кормить с ложки. Легче будет начать молча выкидывать еду в окно вместе с тарелкой. — Сменил свое питание на фотосинтез? — скептично любопытствует. Томми траурно ухмыляется и намереваться ответить, но в итоге не придумывает хорошей остроумной ремарки. — Можно радио подрубить? — переводит тему, потянувшись к ручке магнитолы. Перплд не дает какого-то определенного ответа, машет рукой, мол валяй. Он подбирает подходящую радиостанцию исходя из личных предпочтений и настроения. Из всего представленного безобразия выбор падает на радиоволну, где в основном играет попса с редкими перерывами на комментарии ведущих, обыденно предлагающих прослушать следующую композицию. Томми крутит энкодер, убавляя громкость и опускает стекло со своей стороны. Из кармана, уже по привычке, он достает пачку сигарет, но останавливается, смерив Перплда непонимающим взглядом. — Ты будешь? — задает вопрос, но шестеренки в голове крутятся, поэтому он дополняет: — Или снова — одна на двоих? — Второй вариант. Руки заняты. — Окей, ты тут главный, — зажимает сигарету губами и отворачивается к окну. Чиркнув новой зажигалкой, Томми подумывает о том, чтобы быстренько выбросить одноразовую, раз уж появилась достойная замена. Но оставляет: мало ли, вдруг пригодится. Он успевает сделать всего несколько затяжек, как Перплд отрывает ладонь от руля, требовательно протягивая пустую руку ладонью вверх. Вложив сигарету между чужими пальцами, можно наблюдать, как тот проделывает ровно то же самое. В течение нескольких минут сигарета кочует от Томми к Перплду и обратно, пока последний, скурив до фильтра, не выкидывает окурок в окно. — Блин, все бы отдал за пачку кента с ментолом, — удрученно протягивает Томми, потягиваясь. По существу, конечно, ментол ощущался только при вскрытии пачки, максимум оседая холодком на губах после фильтра, но была в этом какая-то своя, не поддающаяся описанию, романтика. — Легко же тебя купить. — Что есть, то есть, — беззаботно сознается он, вполуха прислушиваясь к играющим песням. — Эй, Большой П, какой у тебя любимый жанр музыки? — Не знаю? Ты ответственный за музыку, так что я просто слушаю то же самое. — Да брось, что, вообще ничего? Даже любимого исполнителя не назовешь? — Томми, испытывая шок вперемешку с негодованием, привстает с кресла. Перплд неловко качает головой. — У тебя… У тебя есть любимый фильм? — с заминкой, несвойственной самоуверенной натуре, задает вопрос. — Любимый фильм? — Томми наклоняет голову. — Почему ты спрашиваешь? — Так есть или нет? — начиная терять терпение, ломит недовольно. — Нет, не думаю. Я если что-то смотрю, то это сериалы. — Хм, ладно. Повисает молчание. Томми прикрывает глаза, не найдя чем еще можно заняться. — Можешь поспать, — предлагает Перплд и он открывает один глаз, чтобы заметить как тот кивает за спину. — Там где-то плед лежит, укройся. — Что плед забыл в твоей машине? — не врубляется он, но послушно поворачивается, взглядом рыская по серой обивке. — Я тут спал пару раз, — флегматично пожимает плечами Перплд. — В машине? А дома в кровати, как все нормальные люди, ты спать не пробовал? — он подхватывает флисовый плед, сползший на резиновый коврик под креслом. Томми некомфортно представлять Перплда, свернувшимся в позе эмбриона на заднем сиденье. Потому что ноги вытянуть с их-то ростом невозможно, а плед хоть и мягкий, но никогда не заменит полноценное одеяло и приятную прохладу постельного белья. — Дома… — медленно повторяет, словно впервые слышит слово. Томми поднимает голову, отрываясь от разглядывания салона. — Не получается уснуть, легче уж в машине. — Ты не дальнобойщик, чтобы спать за рулем, — высказывается с укоризной, обмотав плечи пледом. — Знаешь, мне теперь даже спать не хочется. Вдруг ты сейчас зазеваешься и влетишь в столб? — подтрунивает он с легкостью, пряча под яркой оберткой волнение. Врезаться в столб — это мгновенная смерть. А худшее, что может случиться, так это несколько секунд острой боли перед всепоглощающей темнотой. Явно не то, чего стоит бояться. Его больше угнетала мысль о Перплде, который бог знает сколько один на один мучается с бессонницей. Тот ведь скорее в лепешку расшибется, чем попросит о помощи. Томми знает, потому что и сам такой же. Ему могут хоть весь живот исполосовать ножом, но он будет широко улыбаться и твердить, что все в порядке, а как свернет за угол, как пить дать, грохнется без сознания. Заставлять окружающих волноваться совершенно не его стезя — это проблематично по многим причинам. — В отличие от тебя, — начинает Перплд, растягивая буквы, — я хотя бы сплю, так что это явно не произойдет. Или тебе не терпится умереть? — Ну, не с тобой. А если бы так чесалось прямо сейчас — я бы просто открыл дверь. Перплд не меняется в лице, но Томми отчетливо слышит щелчок детского замка. — Перп? — удивленно смеется. — Опять-таки, друзей кроме тебя у меня нет, — сдержанно напоминает. — А единственный мертвый явно не пойдет на пользу моей карме, — дополняет свою крайне невзрачную, но обязательную тираду. Томми, в самом деле, не собирался открывать дверь. Кубарем прокатиться по асфальту, содрав кожу и при этом еще выжить — это, конечно, надо умудриться, но нет ничего невозможного. Он не хочет рисковать, поэтому благоразумно выбрал бы, если правда хотел, метод надежнее. Например, набросить на шею петлю и спрыгнуть с ближайшей колокольни. Действенный способ, который при вскрытии может оказаться даже забавным — никогда не угадаешь, что на сей раз: обыкновенная асфиксия или нечто экзотическое, вроде пережатия возвратного нерва или перелом шейных позвонков. Как бы противоречиво это не звучало, но подобные мысли нагоняют сонливость. Смерть тоже, в своем роде, вид сна, отличающийся своей продолжительностью в вечность. Томми прислоняется виском к стеклу, вслушиваясь в едва различимый рев мотора. В кои-то веки асфальт под колесами укладывали не закрыв, закрывая глаза. — Нам еще тридцать минут ехать, спи, — делится Перплд, заблаговременно понижая громкость собственного голоса до шепота. — Звучит великолепно, — отзеркаливает Томми, сладко зевая. Тойота ловко маневрирует по подземной парковке, лавируя между машинами в поисках свободного места. Томми не просыпается даже когда машина резко тормозит на повороте, а Перплд агрессивно сигналит водителю, сплевывая оскорбления. На редкость сладкую дрему все равно прерывают. Это облом, если учесть отсутствие надлежащего сна. Тут еще Перплд с дурацкими требованиями и братья, которым видно заняться нечем, кроме как шляться по магазинам и вырывать Томми из чрезвычайно важной задачи разлагаться в постели. Его тормошат за плечо и он открывает глаз, чтобы оценить обстановку. Сползший в кресле вниз, тот беспечно бросает: — Вставай, мы и так опоздали на тридцать минут, — тот отсутствующе листает новостную ленту, раскидывая отметки. Прищурившись, Томми даже разбирает отдаленный посыл оставленного комментария под постом — что-то о уродской футболке. Разве Перплд с его не менее уродской кожанкой вправе судить? — Нахуй мою жизнь, — заключает он, устало массируя закрытые веки. Почему нельзя просто заказать одежду в интернете? Для справки, размер одежды и обуви узнать легче, чем может показаться сперва. Достаточно просто открыть шкаф, просмотреть бирки на шивороте нескольких потрепанных футболок — и вот, пожалуйста. Но нет, близнецы просто обязаны усложнить его и без того нелегкую долю. Он натягивает плед на голову и делает глубокий вдох, готовясь выплеснуть все свое негодование. Но как оно всегда бывает, путного ничего не выходит — Томми давится кашлем, прижимая ладонь к горящей грудной клетке. — -ми? Все нормально? Он резким движением срывает с себя плед, сосредотачивая плывущее зрение. — …ага. Подавился, — заверяет, но навыка убеждения явно не хватает, чтобы Перплд поверил. — Чем? Соплями? — Иди ты, — хрипит. Тот искоса смотрит на него, после чего вновь утыкается в телефон. Несколько секунд проходят в напряженной тишине, пока Перплд старательно тычет в экран телефона. Его друг выглядит как растерянная бабушка, которой на новый год подарили смартфон и она никак не может разобраться с настройками. Сосредоточенная и недовольная складка, образовавшаяся между бровями, заставляет его весело фыркнуть. — Ты там симптомы гуглишь, что ли? — спрашивает сбивчиво, наклоняясь ближе чтобы заглянуть в открытую вкладку. — Не дергайся и сиди. У нас есть еще десять минут, — осекает тот спокойно, нажимая ладонью на плечо и вынуждая вернуться в исходное положение. — Я попросил кого-нибудь из придурков спуститься и выволочь тебя. — Предатель, — говорит Томми, невольно задумавшись. Разве можно вот так убегать из больницы? Да, возможно кто-то из его семьи подергал ниточки, чтобы организовать сегодняшнее событие, но все-таки. Операция, пускай запланированная и не угрожающая жизни, требовала как минимум неделю постельного режима и строгого наблюдения врачей. Тонкости работы всей системы ему неизвестны, поэтому утверждать стопроцентно нельзя, однако чутье подсказывает — это не так работает. С другой стороны, сейчас этим голову забивать поздно — он уже в машине на подземной парковке торгового центра. Если он умрет из-за неосторожного толчка локтем, так тому и быть. Спустя оговоренные десять минут по двери машины с его стороны барабанит Техноблейд. За ним подтягивается изрядно запыхавшийся Уилбур с неизменным беспокойством на лице. Хоть что-то остается стабильным. Перплд молча разблокирует замки и Томми открывает дверь, вдыхая запах сырости и резины. Где-то из глубины парковки доносится едва уловимая мелодия. Выходить он, правда, не торопится: свешивает ноги и прижимает сползший плед к груди, позволяя телу акклиматизироваться к прохладе парковки. — Все в порядке? Нормально доехали? Томс, как себя чувствуешь? — мгновенно налетает Уилбур, выгибая бровь в сочувствующей манере. Он вяло дергает плечами на вопросы, стягивая с себя плед и вешая на спинку с той же обыденностью, как если бы вешал полотенце на поручень в ванной. — Тесей? — зовет Техноблейд и поспешно протягивает руку, когда видит что Томми намеревается встать. — Да-да. Несмотря на несколько обрывочное представление о том, как именно должны происходить разговоры между представителями его вида, собственный ответ все равно показался неуместным. Томми не целился подготовить диссертацию о своем самочувствии, но и не хотел, чтобы диалог походил на абсурд подвида «что делаешь?» с ответом «нормально». Он провел бесчисленное количество долгих дней в больничной каторге — это важное обстоятельство для смягчения приговора. Утратить навыки социализации — неизбежная, постигшая его участь. Но что ему однозначно нравилось в последнее время — это отсутствие ответных колкостей в свой адрес. Связано это с психологическим состоянием, несостоявшейся попыткой суицида или еще чем, он точно не скажет, но оно действовало. Окружающие просто мирились с невыносимым характером и стойко выносили все грубости, взамен предлагая терпение и напускное безразличие. Руки Техноблейда, большие, невозможно теплые и влажные из-за жары, ощущаются как раскаленная магма и Томми с непривычки одергивает руку. Единственные прикосновения, которые не заставляют его внутренне съежиться, переосмыслив все приоритеты в жизни — и те неловкие тычки под ребра или трепание плеча от Перплда. Обратив внимание на промедление, Техно моментально ретируется: отходит на добрые пол шага, а ладонь повисает вдоль туловища. За что еще можно уважать Техноблейда, помимо очевидного перевеса физической силы в свою пользу, так это за любовь к личному пространству. Собственному и чужому. — Так, — прочистив горло, Томми по крупицам восстанавливает свою будничную модель поведения, — нахрена я здесь? — и прячет руки в карманы, пока еще кому-нибудь не пришла в голову отличная идея подержаться за ручки. — Купить одежду? — с недоумением выгибает бровь Техно. — Блин, серьезно? Я думал мы сходим в макдональдс и посмотрим фильм, — вклинивается Перплд разочарованно, подкидывая связку ключей. Томми фыркает, метнувшись поближе к Перплду, как затерявшийся в толпе ребенок, которому ой как не хочется во второй раз повторять опыт быть потерянным на шумной станции метро. Перплд реагирует примерно никак, а если точнее — совсем не реагирует. Ни один мускул на лице не выдает эмоций, но чужой локоть привычно находит место на его плече. Стоять прямо становится изрядно тяжелее, учитывая повисшего на нем Перплда, но Томми тоже не лыком шитый, потому стойко держится. На трясущихся ногах. — Вы ведь в курсе, — он многозначительно оглядывает своих братьев, — что мне от вас нихера не надо? — технически, они сослужили бы хорошую службу, если снова уехали. Чем дальше, тем лучше. Пакуйте чемоданы и раз в три года присылайте открытки из Ямайки. Или не присылайте. Он пока не решил. — Твоя одежда так не считает, — Уилбур дергает бровью и на лице воцаряется эмоция члена жюри в шоу про моду и стиль. — Инстаграм диве виднее, — сухо резюмирует Техноблейд. Уил закатывает глаза и только сейчас Томми снисходит до того, чтобы заметить телефон в руке брата. Проклятый гаджет, в котором заключена двадцать одна тысяча душ и терабайт памяти забит фотографиями а-ля «вот я стою красивый на фоне кирпичной стены». — Кто бы говорил, технозепиг-семь-восемь-два-один. Да, Томми настолько конченый, чтобы с ювелирной точностью запомнить ник Техноблейда в социальной сети, которой он даже не пользуется. Не спрашивайте — ему самому очень-очень стыдно. — …это ошибка молодости, — траурно вздыхает Техно, качнув головой. — Какой-то гад меня там зарегистрировал. Я не просил. Без социальных сетей Техноблейд жил бы отлично — так диктует выражение лица. Томми подозревает, что гад находится среди них: носит круглые очки, обладает неоспоримым талантом трепать нервы, репостит винтажную одежду и кидает в директ видео с котиками. — Ну, суть остается одна, — восклицает воодушевленно Уилбур, хлопнув в ладоши или правильнее будет сказать, долбанув со всей дури по телефону. — Нужно купить тебе новую одежду, Томс. Твоя старая уже никуда не годится. — Не подумай, я не спорю, — ведь заклеивать скотчем обувь – это не так уж далеко от стадии, где ты живешь на улице и спишь на скамейке, — но на какие деньги? — Фил об этом позаботился, — отвечает Техно. — …то есть Техно его попросил. Если бы попросил я, он бы не слушал, — желчно поправляет Уилбур, складывая руки на груди и неодобрительно качает головой. — Он не приехал? Перплд рядом выдыхает притворно-шокированное не может быть и Томми непроизвольно кривит губы в улыбке. — Он хотел, — с неохотой вбрасывает информацию Техно. Не потому что это правда, а просто. Чтобы было. — …но все равно не приехал, — жизнерадостно объявляет Уилбур и шипит на грани слышимости: — Бессовестный ублюдок. Он делает незаметный, крошечный шаг ближе к Перплду. Впитывает тепло и успокаивающий резкий запах табака, разящий от толстовки. Они и так стоят практически в обнимку. На один шаг больше и тому просто не останется выбора, кроме как взять Томми на руки. Техноблейд кидает колкий взгляд на Уилбура с немым призывом заткнуться. Последний заметно теряется, буквально принуждает свое тело расслабиться и, неловко мазнув рукой по шее, смягчает тон: — Ну, мы здесь, так что это не важно, — как будто Томми от этого лучше. Техно прочищает горло: — Тесей, — зовет тот неловко, — тебе не обязательно, знаешь, стоять так далеко? Мы не кусаемся. — Вы может и не кусаетесь, но я — да, — приземленно отвечает Перплд, соскальзывая на передний план. Замечая нарастающее в воздухе напряжение, исходящее больше от Перплда, чем от братьев, Томми решает пресечь возможный конфликт нейтральным: — Давайте просто покончим с этим, ага? — нехотя отлипая от друга, он продвигается вглубь парковки, откуда исходила мелодия и, судя по всему, где находился вход. Поскорее завершить день — лучший вариант из возможных. Пока Перплд не взялся за перегрызание глоток всем присутствующим. Было ли правильным решением его приглашать? Для братьев — однозначно нет, но Томми так спокойнее. Перплд отлично справляется с отстаиванием личных границ сразу за двоих. Тот мог справиться и с шествием в гордом одиночестве, но целенаправленно решает взять роль телохранителя на себя. Не то чтобы на Томми кто-то собирается нападать, конечно, но психологическое давление тоже в счет. Перплд нагоняет его в одно мгновение и боковым зрением видно, как тот презентует близнецам средний палец. В торговом центре ожидаемо людно и до боли в ушах громко. Настолько, что уши закладывает: тейлор свифт кто-то выкручивает так громко, что любой клуб позавидует, а посетители, безуспешно пытающиеся перекричать «you belong with me» никак не способствуют смягчению слуховой агонии. Бесхозные дети носятся по просторному коридору, то и дело прилипая к витринам магазина игрушек. Какой-то особо неусидчивый карлик вырывается из хватки родителей, активно размахивая руками и оповещая о нужном магазине на другом конце зала. Ребенок не смотрит, куда бежит, поэтому практически сшибает его с ног. Томми удается отделаться легким испугом, когда за локоть Перплд его оттаскивает назад. — Поэтому у меня никогда не будет детей, — резюмирует тот сухо, наблюдая как ребенок в мгновение ока растворяется за высокими стеллажами магазина. — Кто бы сомневался, — удивленно посмеивается Томми. Представить Перплда в роли отца — это что-то непосильное для полудохлой фантазии. Он скорее единорога вживую увидит или получит приглашение выпить от президента. — А ты? — вдруг спрашивает Перплда, в кои-то веки на чужом лице что-то сродни интересу. — Что я? — втупую переспрашивает Томми, моргая. — Хотел бы завести семью? В будущем? — Со мной рыбка в аквариуме захлебнется, какие, нахрен, дети? Настолько же гениальная затея обзавестись семьей, как повесить на Уилбура воспитание семилетнего ребенка — все закончится кровью и травмами. Перплд со всей серьезностью кивает, раздумывая над полученной информацией и тихо суммирует свои односекундные раздумья кратким «да, это логично». У Томми на языке вертится прихуевшее что еще за «логично»? — Где, кстати, эти? — Мне ли не похуй? — сардонически вздыхает он, потому что братьев действительно нигде не видать, а не заметить в толпе фонарный столб и розовую сахарную вату — это надо умудриться. Томми мельком оглядывает ровные ряды магазинов, вчитываясь в пестрые вывески. Взгляд цепляется за одну конкретную, и он требовательно дергает рукав фиолетовой толстовки. — Купи мне мармеладных мишек. — Нет, — отрезает Перплд прежде, чем осознает полученный вопрос. Следом, уже вдумчивее: — Зачем? — Ну надо. Последний раз, когда на его языке побывал сахар, именно что сахар, — не рафинадный кубик пропитанный лсд, — случился еще во времена мезозоя, когда он ковырял вилкой десерты у Ники и планировал убийство. Расписать «почему» и готовить презентацию на эту тему в повер-поинте не потребовалось — и слава богу. Спустя пять минут они стоят перед закрывшейся за их спинами автоматической дверью и Томми, отойдя к стене, копошится рукой в шуршащей пластиковой упаковке. — Смотри, это ты, — зажимая фиолетового медвежонка между указательным и большим пальцами, гордо демонстрируя находку. Не получив надлежащей реакции, Томми обиженно хмыкает и закидывает в рот горсть мармеладок. А обернувшись, врезается в широкое плечо. — Блять, да ну на- Техно, твою ж мать! — вскрикивает он, рефлекторно отскочив в сторону. — Клянусь, где-то в параллельной вселенной ты ответственен за массовый геноцид- — ворчит он, прижимая ладонь к груди. — Спасибо? — Это не комплимент, — и считанные секунды спустя: — Будешь мармеладку? И Техноблейд смотрит на него так, будто Томми пообещал отгрызть тому руку, отпинать ногами в живот и отправить труп бороздить морские просторы. Смотрит, но все равно говорит: — Ладно, — протягивая навстречу руку пустой ладонью вверх. Но Техноблейд не любит сладости: тортики, маффины и эклеры — не по его части. Все, содержащее сахар неизменно отправляется в утиль, иначе известный как Уилбур, которому не западло переборщить с уровнем сахара в крови. Поэтому расслабленное «ладно» звучит дико, но отступать некуда. Он пересыпает содержимое упаковки на ладонь. — Спасибо, — кивает тот благодарно и прячет мармелад. — Уилбур вас обыскался, к слову. Советую поспешить. Томми оборачивается на Перплда, отмечая как удобно тот затихает, стоит только близнецам замаячить в поле зрения. Будто кабель питания выдернули из розетки. На внешние раздражители тот, все же, реагирует: рычит, когда задевают плечом и плюется ядом, когда слышит чересчур громкие разговоры — значит живой. С Томми такой подход к реальности не прокатит: все сойдутся во мнении, что ему обязательно стало хуже психологически и начнут тыкать палкой до тех пор, пока он не взорвется от злости. День обещает быть долгим.