1991 год
Оля выглядит невыспавшейся, когда открывает ей дверь. Она кутается в халат и трет заспанные глаза, пропуская её в квартиру, даже не спрашивая, что Мила здесь делает в такую рань. Один короткий взгляд дает понять, что сейчас стрелки часов тикают в районе девяти утра. Да, она знает, что могла просто позвонить и спросить, как дела и поговорили ли они с Сашей после того, как Саша вот так ушел из ресторана. Но, зная Олю, та бы сказала по телефону, что все хорошо. А так, лицом к лицу, Оля не сможет солгать. Да и к тому же Миле отвратительно спалось, если это вообще можно назвать сном. Она проснулась в шесть и после просто не смогла уснуть. Судя по тому, что Сашин черный плащ не весит на крючке в прихожей, дома его нет. Не появлялся? Или уже уехал? — Я была вчера в ресторане и видела всё, — говорит Мила, целуя Олю в щеку в знак приветствия, а затем раздевается, вещая свою куртку на крючок и снимает кроссовки. Оля немного оживает, когда отвечает, не скрывая улыбки: — Я знаю. Видела тебя, — и, после непродолжительной паузы, продолжает: — Свисающей с плеча Вити. Если честно, то это меня хотя бы немного, но развеселило. Мила морщится от этого, вспоминая это унижение. Она фыркает на это и, особо не дожидаясь приглашения пройти либо в гостинную, либо на кухню, бодро шагает на кухню. Хочется есть, потому что она не завтракала, кусок в горло с утра не лез. Но вот сейчас она не против поесть. Да хотя бы чай с с печеньем. — Он выполнял задание Саши по доставке меня домой, — все же поясняет Мила, усаживаясь за стол. — Не сказать, что мне очень хотелось домой, но пришлось подчиниться. Домой на самом деле не хотелось, все шло достаточно неплохо, за столом не было неловких пауз. Может быть Витя и не был прав насчет парней. И вообще возможно Саша и не просил Витю отвезти её домой, и это была личная инициатива Вити. Но об этом спрашивать Сашу она точно не будет. — Кажется он вчера испортил вечер всем, кому только можно было, — хмыкает Оля, а затем смотрит на холодильник. — Завтракать будешь? Я пока не завтракала. — Да, буду. И ты же его знаешь, — тянет Мила, закатывая глаза. — Знаю, — и тяжело Оля как-то вздыхает, принимаясь хлопотать на кухне, чтобы приготовить завтрак. — Ты мне лучше скажи, как дальше прошел вечер? Тебе вообще понравилось выступать? Потому что из того, что я успела увидеть и услышать, всё было очень даже хорошо, — совсем она не кривит душой, когда говорит это. У Оли замечательный голос, и она прекрасно играет на скрипке. Не зря столько лет провела в консерватории. Мила даже немного завидует тому, что Оля так виртуозно умеет играть на скрипке. Она же может сыграть только на пианино, и то, только пару простых мелодий. Оля вполне оживленно рассказывает о вечере, пока готовит им бутерброды. Конечно Сашина реакция все омрачила, но в целом Оле понравилось, что не может не радовать. Оля рассказывает о Виталике и его группе, пока нарезает колбасу и сыр. И Мила только слушает и поддакивает в нужных местах, наблюдая за тем, как Оля готовит. Свою помощь она не предлагает: Оля не любит, когда еще кто-то хозяйничает на её кухне. Не считая тех моментов конечно, когда им действительно приходится работать на кухне бок о бок, потому что на такую ораву мужчин очень тяжело готовить в одиночестве. Их кулинарный тандем — Оля-Тома-Мила — может работать в лучших ресторанах Москвы с их навыками. Когда бутерброды готовы, чай разлит по чашкам, а Оля садится за стол напротив неё, Мила все же спрашивает: — Почему ты ничего не сказала ему? Оля даже особо не мешкается: — Он бы сказал, что я занимаюсь ерундой и мне не стоит работать. А мне надоело просто сидеть дома и ничего не делать. И у меня появилась возможность проявить себя, и почему я вообще должна была отказываться от неё? — Ты правильно поступила, — в этой ситуации она точно на стороне Оли. Хотя возможно и стоило рассказать Саше об этом. Но, зная Сашу, он бы вынес Оле мозг, испортил бы ей настроение и не факт, что она после этого выступила бы. — Я знаю, — Оля тяжело вздыхает и принимается за бутерброд с колбасой: — Но проблема в том, что это принесло должного удовлетворения, как если бы Саша поддержал меня. Саша такой идиот иногда. Он её брат, и она вроде бы знает его хорошо, но иногда совсем не понимает. В особенности этом его, будто восточном, желании спрятать Олю от людских глаз, сделать из неё домохозяйку, которая сидит дома и занимается бытом и детьми. — Да, он мой брат, и я наверно не должна так говорить, но он козел, который решил запереть тебя в клетке, — Мила говорит это ворчливо, откусывая от бутерброда приличный кусок и принимаясь его пережевывать. Оля ничего на это отвечает, задумчиво смотря куда-то в стену и неспешно жуя свой бутерброд. Зная Олю, та ничего рассказывать не будет, пока не задашь ей прямо вопрос. Что Мила и делает: — Так о чем вы говорили? Он же ушел куда-то за кулисы. — Да в общем-то ни о чем, — Оля ведет плечом, нахмурившись и вновь эта грусть на её лице: — Пожелал успехов, особенно творческих. А потом кинул сторублевую купюру в тюбетейку. Как будто мы не в ресторане пели, а в метро попрошайничали. И он не приехал домой ночевать, — но затем, как будто её и не было, печаль исчезает и она немного застенчиво улыбается: — Только позвонил рано утром и сказал, что я зараза. Знаешь, без злости, ласково как-то. Надеюсь, что уже не злится на меня, — а потом чуть тише, будто стесняется этого, добавляет: — По крайней мере я уже не злюсь. Было ли это ожидаемо? Вполне. Они еще совсем не долго женаты, так что не удивительно, что прощают друг друга так быстро. Вот Оля хотела переехать после взрыва, но нет, не прошло и пары недель, как начала вить семейное гнездышко, и о переезде уже и не заикается. — В общем какой вывод — он идиот, — смеясь, отзывается Мила, хватая с тарелки еще один бутерброд. — И я его люблю, — в Олиных глазах эти сердечки, как в мультах. Это хорошо, что Оля так смотрит. И Мила надеется, что она так всегда на Сашу будет смотреть. И что Саша, конечно же, в ответ тоже будет смотреть так же. — Как говорится: любовь зла, полюбишь и козла, — тянет Мила смешливо, правда с легкой грустью она осознает, что ей ли не знать об этом, потому что она тоже полюбила козла. Да еще какого. — Но, по крайней мере, он симпатичный козел при деньгах. — Это не может не радовать. И они обе громко смеются. Говорить об этом уже и не хочется, потому что Оля расслабилась, улыбается вон как. Так что Мила решает больше ничего и не говорить. В общем то Саша действительно не прав в этой ситуации. И Мила понимает Олю: она хочет самореализации, работать, а не сидеть дома и ждать, когда Саша вернется. Конечно когда у них появятся дети, то будет не так скучно. Но сейчас детей у них нет, и ей кажется, что от сидения в четырех стенах можно сойти с ума. Они завтракают, делятся последними новостями, и полтора часа пролетают как-то незаметно, если честно. Ей с такой невесткой, как Оля, действительно повезло. Лишь бы Саша не напортачил и не разрушил всё это. Когда она собирается уходить, уже стоит в дверях, Оля тихо спрашивает: — Так всегда будет? Мила понимает её и без дальнейших вопросов и пояснений. Саша изменился, не сказать, что в лучшую сторону. Но, если так подумать, даже до того, как он стал всем этим заниматься, если он уж что-то решил, его ой как тяжело было переубедить. А уж насчёт того, чтобы изменить в нем что-то — это вообще дело, которое не принесет плодов. — Если ты хочешь быть с ним, нужно принимать его таким, какой он есть. Иначе разладов не избежать, — Мила даже не пытается врать или успокоить Олю, что все будет хорошо и Саша будет покладистым мужем. Она помнит, как он говорил о себе, как об Александре Македонском, и непонятно было, шутит он или нет. Теперь понятно, что он не шутил. Но амбициозность — не такой уж и грех, а наоборот даже — хорошая черта характера. По крайней мере пока человек остается человеком и делает больше добра, чем зла. Все равно в этом мире без зла совсем никак. Так или иначе кто-то его творит. — Ты бы так могла? — Оля заглядывает ей в глаза, обнимая себя за плечи и ищет в её глазах ответ. — Если честно, я не знаю, Оля, — Мила отвечает, смотря на Олю немного потеряно. Если Оля хотела получить конкретный ответ, Мила его просто дать не может. Она и себе этот ответ дать не может. Золотая клетка, какой бы притягательной возможно для кого-то не казалась, так и будет оставаться клеткой.🎞🎞🎞
Если честно, то лошадь, стоящая в одном ряду с автомобилями на стоянке перед офисом, это зрелище, которое не каждый день увидишь. И эта лошадь дает ей легкое представление о том, сколько вчера выпил по крайней мере её брат. А что-то ей подсказывает, что лошадь и Саша как-то точно связаны. Впрочем долго она лошадь не разглядывает, проскальзывает в офисное здание, проходит мимо охраны, которая без вопросов пропускает её, и поднимается наверх, заходит в приемную Саши без стука. Еще рано, поэтому Люды еще на месте нет, но на её стойке отчего-то стоят горшки с цветами, а из Сашиного кабинета доносится пение. Либо они не заканчивали вообще отмечать свою встречу, либо просто продолжили. Интересно, где Саша ночевал? Или он целую ночь кутил? Мила не стучится и когда заходит в Сашин кабинет. В кабинете трое: Саша и Фархад расположились за столом полным выпивки и закуски, а Витя — на диване, закинув ноги на стул, держа в руках карандаш и вертя его между пальцев. — Отчасти мне теперь понятно, что под офисом делает конь. И всем доброе утро. Саша и Фархад расплываются в улыбках, когда видят её, а вот Витя кажется совсем не рад её видеть, сидит, как нахохлившийся воробей. Поэтому она переводит от него взгляд на Сашу, который кажется еще шире улыбается: — Это Фарик мне подарил, — и звучит он очень гордо, как будто ему действительно подарок в виде лошади пришелся по душе. Или Саша еще немного пьян. — И еще лес, судя по всему, — Мила хмыкает и указывает в сторону приемной. Вот для Людочки будет наверняка сюрприз, когда она придет. — Вот, видишь! — восклицает Фархад, переводя взгляд на Сашу. — Твоя сестра не только красавица, но и умница. Сразу поняла, что это такое я тебе подарил. — Нужно ценить друзей, которые дарят тебе такие бескорыстные подарки, Саша, — Мила подмигивает Фархаду, и проходит вглубь офис. Все же как-то глупо стоять в проходе. Она плюхается на диван рядом с Витей и закидывает ноги на стул тоже, вынуждая его слегка сдвинуть свои ноги. — Ладно лес, но на какой черт мне конь? — с легким опозданием спрашивает Саша, кажется уже начиная понимать абсурдность данного подарка. — Я его купил. Катайся, Саня! — На кой он мне? — А на кой мне? Думаешь, я его в Душанбе повезу? Он не залезет в самолет, — Фархад поясняет очень серьезно. И она не может сдержать рвущийся наружу смех. Отчего-то представляется, как Фархад на коне заезжает в багажное отделение самолета, размахивая по-молодецки шашкой. Конечно глупая фантазия, но она смеется прямо от души, и даже на глазах выступают слезы. Фархад улыбается, довольный тем, что смог её рассмешить. — Так что, все же передумала и решила полететь со мной в Душанбе? — спрашивает он у неё, когда она прекращает смеяться. На самом деле это звучит очень соблазнительно. За всю свою жизнь она не выбиралась дальше Москвы более, чем на сто километров, и то ехала на машине. А до Душанбе наверно на машине ехать около трех дней, лететь конечно меньше дня, но тоже долго. И, на самом то деле, ей хочется поехать. К тому же если есть такая возможность. Уговаривать Сашу на это? Не вопрос. Потому что без Сашиных денег максимум куда она может поехать — это Медвежьи озёра. — Это очень заманчивое предложение, Фархад, — честно признается Мила, концентрируя всё своем внимание на нем, а затем с грустью говорит, пожимая плечами: — но у меня скоро экзамены, — а затем, взмахивая ресницами и немного с придыханием говорит: — Может быть после экзаменов, но только если Саша профинансирует мне эту поездку. — Можешь звать меня Фарик. Так меня зовут близкие друзья, — и его улыбка ослепительна в этот момент. Мила слышит, как втягивает носом воздух Витя, громко, раздраженно. Но не смотрит на него, продолжая смотреть на брата и Фархада. Фархад как раз оборачивается к Саше: — И Саша, отправишь к нам Милу на оздоровление? — но не дает Саше и времени ответить, принимаясь нахваливать Душанбе, уже обернувшись к ней: — У нас очень красивый город, чистый, и очень зеленый, свежий воздух и природа. И можно даже не думать о том, где остановиться. У нас большой дом, и бассейн есть. А летом такая хорошая погода, очень тепло, практически ни одного дождливого дня. От одного рассказа она ощущает тепло солнца на своей коже, капли воды от воды бассейна и вкус спелых сочных фруктов. И как такому можно отказать? Ей нравится тепло, ей нравится, когда все вокруг зеленое и ей нравится возможность плавать в бассейне когда вздумается. Она бы прямо сейчас сказала Фархаду «да», согласившись приехать. Что-то её не останавливает то, что она его вообще не знает. Её останавливает только то, что без Саши никуда поехать она не может. Поэтому она тянет не слишком уверенно: — Ну я не знаю, — и смотрит на Сашу. У Саши глаза совершенно трезвые сейчас, он рассматривает её задумчиво. — Я заметил, ты была с подругой, — продолжает Фархад. — Можешь её взять, чтобы тебе не было одиноко или скучно, — а затем понижает голос и немного игриво, с ухмылкой обещает: — Хотя я обещаю, что скучно не будет. Это обещание звучит слишком многообещающе. И она не испытывает дискомфорт от этого. — По её глазам вижу, что ей нравится эта идея, — за неё отвечает Саша, разглядывая её. — Саша. Конечно мне нравится эта идея, — отзывается она с сияющей улыбкой. — Не знаю, Фарик, — задумчиво тянет Саша. — Я понимаю, что это звучит прекрасно. Никто бы от такого не отказался- — Я бы отказался, — подает голос Витя. Если бы не то, что она лицезреет его ноги рядом со своими на этом стуле, она бы и вовсе забыла, что он здесь. — Я почему-то уже не удивлен, — Саша отмахивается от него: — Ты вообще странно себя ведешь последнее время. С этим она согласна, если так подумать. Он ведет себя немного странно уже несколько недель. Может фазы луны на него так влияют? Хотя раньше это не так было заметно. Она поворачивается, чтобы посмотреть на Витю, который закатывает глаза: — Я не веду себя странно. И ты лучше у сестры спроси, чего она приехала сюда, — и Витя даже не смотрит на неё. — Кстати да, Милка, что привело тебя к нам в офис? У тебя нет с утра пар? — Саша быстро переключается на неё. — Точно не передумала не лететь со мной? — Фархад решил не сдаваться. Это должно раздражать, но почему-то не раздражает, а только веселит. — Нет, не передумала, — она отрицательно качает головой, так, на всякий случай для большей убедительности. — И у меня пары начинаются в два, — на часах сейчас только одиннадцать, а отсюда до университета ехать около часа, так что у неё полно времени. — Но насчет провести лето в Душанбе — это мне по душе. Так что если ты обещаешь, что две мои подруги и я хорошо и беззаботно проведем время, и за нас еще заплатят, то это будет потрясающе, — конечно две, потому что есть еще Олеся, и как-то будет не слишком красиво, если они с Катей улетят отдыхать без неё. Хотя если насчет того, что Синицкую отпустят без особых проблем, она не сомневается, то Олеся, скорее всего, откажется сходу, потому что не захочет сама и потому что вряд ли её родители отпустят её. — К тому же с учетом того, что ты первый и единственный в списке моих потенциальных женихов, нам действительно нужно узнать друг друга лучше, — с долей флирта в голосе говорит она, не спуская глаз с Фархада. У Вити в этот момент хрустит карандаш в руке, как будто он переломил его надвое. — Я организую всё по высшему разряду, Милена, — обещает Фархад. — Договорились, — Мила кивает ему, а затем обращается к Саше: — И Саша, я хотела поговорить с тобой об Оле, — потому что вообще-то именно для этого она приехала сюда, чтобы поговорить об Оле и их отношениях. Она хотела поговорить наедине. Но с учетом обстоятельств этот разговор лучше отложить. — А что о ней говорить? — он тут же весь напрягается. Впрочем ладно, долгие нотации читать она не будет, поэтому вкратце излагает две своих мысли: — Тебе не нужно на неё злиться. И позволь ей делать то, что ей хочется делать. — А кто сказал, что я злюсь? — Саша скрещивает руки на груди, хмурится. — Всю ночь мне ныл, — Фархад хмыкает. — Ничего я тебе не ныл, Фархад, — Саша грозно смотрит на Фархада. — И если ты будешь меня выставлять в таком свете, я Милу точно не пущу к тебе. Фархад поднимает руки в эдаком оборонительном жесте: — Я молчу, — потом поворачивается к ней: — И не слушай, что я говорю, Мила. Он не ныл. — Именно, не ныл, — упрямо отзывается Саша. Ныл. Но акцентировать на этом внимание — себе дороже. И никакой поездки в Душанбе ей не видать уж точно. Мила поднимается с места. Все же пора идти, если она хочет успеть на пары, тут еще до остановки автобуса идти минут пятнадцать, и по хорошему зайти в библиотеку за несколькими книгами, потому что в прошлый раз, когда она там была, этих книг не было. И она старается говорить и выглядеть устрашающе, тыкая в брата пальцем, когда говорит: — В общем заруби себе на носу, Александр, чтобы больше такого не было. Ты поддержишь Олины начинания с самой милой и довольной улыбкой, на которую ты способен, иначе тебе не поздоровиться. — Милка. Это взрослые дела, — закатывая глаза говорит Саша. — Пообещай, — упрямо просит она. И не уйдет, пока он не пообещает. Кажется он тоже это понимает, поэтому Саша вначале очень и очень тяжело вздыхает, прежде чем сказать: — Ладно. Обещаю. Мила тут же расплывается в самой невинной улыбке, на которую вообще способна: — Спасибо, — а затем обращается к Фархаду: — Было приятно еще раз тебя увидеть. Приятного полета и пока. И она пружинистым шагом идет на выход, считая свою миссию выполненной. Хотя они и без неё бы справились, и вообще не факт, что это что-то изменит. Но она сделала то, что могла сделать. Все же не хочется, чтобы мелкие обиды и недопонимания омрачили жизнь Саши и Оли. — Мила, — внезапно окликает её Фархад, когда она уже около двери. Она оборачивается, чтобы посмотреть на него: — Дашь свой адрес и номер телефона? Она даже не собирается задавать вопрос зачем это ему. Но вот Витя спрашивает: — И зачем же тебе эта информация? — Конечно для того, чтобы когда я приеду в Душанбе мы знали друг о друге все, — Мила хмыкает и возвращается к столу, принимаясь рыскать по нему в поисках чистого листа и ручки. Саша смеется, глядя на неё: — А ты, Милка, я смотрю, уже все решила. Мне только остается за все заплатить? — Ага, как всегда, — Мила кивает: — пока за меня не будет платить мой муж, — и тогда она смотрит на Фархада, подмигивает ему, а затем возвращается обратно к листку, выводя самым красивым почерком на который она способна свой домашний адрес и номер телефона. Только кидает удивленный взгляд, когда слышит, что что-то падает. Это упал стул, на котором лежали Витины ноги. Не она одна на него смотрит. Никто не понимает, что произошло, а Витя никак это не комментирует, поднимая стул резко, а его злобный взгляд мечется между ней и Фархадом. И чего только злится? Сам ведь флиртует со всеми подряд. — Смотри не потеряй, — Мила протягивает ему бумагу. Фархад берет этот кусок бумаги двумя руками, притрагивается на миг к её руке, и у него теплые ладони. И она не находит это касание противным или отталкивающим. — Теперь это самый ценный кусочек бумаги, — он прижимает этот клочок бумаги к сердцу так, будто это действительно что-то ценное. — Обещаю звонить не слишком часто, а только в строго оговоренное время. К тому же так будет проще обговорить детали поездки. Она не реагирует на скрежетание зубов Вити. И вообще даже удивительно, но ей удалось игнорировать его все это время, что она здесь. — О. Я буду ждать от тебя писем и звонков, Фарик. И буду расстроена, если их не получу. На самом деле она уже даже ждет и писем, и звонков. И Мила даже не знает, как так это случилось. Но когда с человеком легко, это чувствуется с самого начала. Может конечно разговоры затем с Фархадом окажутся банальными и скучными, но точно не сейчас. — Нет, не сомневайся в том, что я не буду писать или звонить. Я тебя точно не забуду, — Фархад очень уверен в своих словах, и говорит это с улыбкой, но его взгляд серьезный. — Я тебя тоже, — ухмыляется она. — Ладно, мне действительно пора. А то еще немного, и я все же решу улететь с тобой. Она взмахивает им рукой на прощание, дарит Саше и Фархаду ещё одну улыбку напоследок, прежде чем все же наконец-то уйти, даже не посмотрев на Витю.🎞🎞🎞
— Я могу задать тебе личный вопрос? — спрашивает Синицкая. Это вынуждает оторваться от конспекта, развернутся на стуле, чтобы посмотреть на Катю. Та лежит на её кровати на животе, болтает ногами, согнутыми в коленях, в воздухе. — А когда это ты спрашивала разрешение, чтобы спросить об этом? — Мила приподнимает бровь, откладывая от себя конспект на стол и поворачиваясь на стуле так, чтобы удобнее было смотреть на подругу. Катя мнется пару секунд, прежде чем прошептать: — Это деликатный вопрос. Бровь Милы ползет еще выше после этих слов: — Это тебя тоже никогда не останавливало. Катя ведь никогда не спрашивала разрешения задать вопрос, каким бы деликатным и личным он не был. Она всегда спрашивает в лоб и следит за каждой реакцией на лице, чтобы использовать эту реакцию против человека после. Катин рот формирует идеальную «о», а затем она с усмешкой кивает: — Ты права, — и без особой скованности спрашивает: — Так что между тобой и Пчелкиным? Это не прямо такой деликатный вопрос, который она ожидала. Она ожидала что-то более пошлое. Синицкая та ещё штучка. — Все как обычно, — то есть нихрена не ясно, но очень интересно. Последний раз они виделись шесть дней назад, у Саши в офисе. Он не приезжал, не ждал её у университета, и вообще в этот раз кажется это он её избегает. Хотя нет, Мила не искала с ним встреч. — Вы встречаетесь или просто трахаетесь? — выпаливает Катя. Ничего разумного, кроме как отвернутся Мила не придумывает. Она просто разворачивается на стуле обратно к столу и делает вид, что очень сосредоточенно смотрит в конспект, хотя буквы плывут перед глазами. Почему она вообще решила у неё спросить об этом сейчас? Обычно она задавала всего один вопрос насчет Вити: Как Пчелкин?, Мила отвечала: все хорошо, и на этом вопрос заканчивались. Если она притворится, что не слышала, может быть Катя забудет о вопросе? Совсем не в духе Кати. Но вдруг? — Мила, — Катя тянет нараспев. — Я знаю, что вы трахаетесь. И уже года три как. Так что не нужно мне лгать, ладно? — Как? Откуда? — она тут же оборачивается к Кате, не понимая, что могло её выдать. Катя, Витя и она не тусовались вместе очень давно. Но в те несколько раз они же не могли выдать себя никак? Катя закатывает глаза так, будто это одна из самых очевидных вещей в мире: — Тебе повезло, что мои родители работают в ночные смены. Потому что оказывается, видеть я должна тебя была больше, чем видела на самом деле. И не сложно догадаться, с кем ты проводишь ночи, когда ты не ночуешь у меня. — Откуда? — кажется, что Мила сейчас может только и говорить рублеными фразами. Синицкую это все забавляет, она перекатывается на спину, поворачивает голову, чтобы смотреть на неё, пока она говорит: — Твоя мама иногда пересекается с моей, чаще всего в магазине и они болтают о том, о сём. Хорошо, что моя мама особенно никуда не лезет и всегда отвечает, что ты ночуешь у меня, да? И что у неё нет особо вопросов, но зато они есть у меня. Вот же блядь. За эти три года они ни разу не допустила мысль, что такое может произойти. В небесной канцелярии её наверняка любят, если прошло три года, а её мама ничего не узнала. Насколько вообще можно быть удачливой? Ей не хочется расстраивать маму. Мама не будет против её отношений с Витей, но расстроится из-за того, что Мила столько лет ей врала насчет того, где и с кем она проводит ночи. Одно дело проводить их у подруги, а совершенно другое — у парня. Мама не будет разочарована, она поймет и простит. Но Мила сама в себе будет разочарована. — Я не могу поверить, что ты молчала все это время, — Мила поднимается из-за стола и забирается на кровать к Кате, ложится рядом с ней. — Я в шоке тоже. Не представляешь, как было трудно держать это в себе, — Катя слегка пихает её локтем в бок. И Мила немного язвительно спрашивает: — И как же ты держалась? Катя показывает ей язык: — Было тяжело. Но я решила, что если ты не хочешь говорить, то из тебя информацию не вытащить все равно, так что да, пришлось очень постараться, — она переворачивается на живот и смотрит на неё: — Так что, вы трахаетесь и встречаетесь или только трахаетесь? Если бы можно было побиться головой о стену, она бы это сделала. — Второе. И больше никаких вопросов, — Мила берет одну из книг по английской грамматике и начинает читать вслух. Времена в английском языке — это то еще развлечение. Катя пришла разобраться во временах, но конечно её на данный момент интересует кое-что другое. Так что неудивительно, что она спрашивает: — Как это вообще произошло? — Синицкая отбирает у неё книгу. Мила берет еще одну книгу, но и она оказывается в цепких руках Кати. — Ты от меня не отстанешь? — А ты меня плохо знаешь? Пожалуй, она достаточно хорошо знает Катю. — В один прекрасный летний день … — Я бы хотела другие подробности, более жаркие. — Не будет тебе жарких подробностей, — но она ловит Катю на том, как та закатывает глаза. — В общем да, ты права насчет цифр. Это длится три года уже, — Мила не вдается в особые подробности, когда пересказывая то, что произошло в тот летний день 88 года, и про то, что Витя сказал обо всем забыть и о том, что ни ни о каком продолжении речи не идет, и что это было ошибкой, и что она пригрозила ему Сашей, и что если он хочет её молчание, то они буду заниматься сексом, на что Катя хохочет, а затем пихает её в плечо и восклицает: — Ну ты даешь, конечно, Милка! Почему ты просто не могла сказать ему, что он тебе нравится? Вот конечно у неё все просто. Просто сказать — и как будто все решится и у них будет счастливый конец. У них не будет этого счастливого конца. Стоит ей признаться Вите — и она навсегда потеряет его. — Конечно я не могу! — Ты такая дура. Ты ему нравишься! — Как друг! И как девушка, с которой можно развлекаться в постели. Но для этого совершенно не нужны чувства. И не важно, что у неё они есть. Катя закатывает глаза на это. — Ты просто не замечаешь очевидные вещи, — Катя подскакивает на кровати и садится в позу лотоса. — Реально. Вместо того, чтобы наслаждаться романтикой и отношениями с парнем, в которого ты влюблена, ты страдаешь какой-то херней, — Катя говорит это, подразнивая её. Но ей это поддразнивание совсем не нравится. Катя находит это забавным. Конечно она находит это забавным, у неё то таких проблем нет. — Катя. Все. Не лезь в это. И так уже тетя Катя знает. — Твоя тетя не промах! Она мне нравится. Мировая женщина. Очень классная. Помнишь, как она нам водку дала попробовать, когда нам было по четырнадцать? Реально крутая. Тут даже не поспоришь. Катя действительно крутая. — Давай лучше продолжим, — Мила кивает в сторону учебников и берет один. Катя с большой неохотой смотрит на них. Они занимаются с самого утра, сделали только перерыв на обед, а уже и вечер подкрадывается. Только вот вернуться обратно к учебникам не получается: раздается звонок в дверь. И кого там принесло? Это точно не мама, иначе бы открыла своими ключами. К тому же она сегодня идет на день рождение своей коллеги, так что вернется поздно. Саша, как только съехал из квартиры, взял за привычку тоже звонить в дверь, как будто это ему не дом родной, а будто он в гости приходит. Но Саша редко когда приезжает к ним. Только в выходные. В общем это может быть кто угодно. Осторожности немного не помешает, поэтому она неспешно, стараясь не издавать лишних звуков, идет к двери. Так же тихо за ней следует Катя. В голове так и звучит голоса и Саши, и Вити, которые разными словами объясняли, что прежде чем открыть дверь, нужно сто раз убедиться, что человеку за дверью можно доверять. Можно ли доверять этому человеку, который стоит за дверью? Мила отстраняется от двери и беззвучно, только губы шевелятся, говорит: — Это Витя. И как это можно назвать? Вспомни солнце, вот и лучик? — И что? Ты не будешь открывать? — таким же образом спрашивает Катя: губы шевелятся, но вот ни одного звука не доносится. — Нет. Притворимся, что никого дома нет, — и Мила отходит от двери, очень надеясь, что Витя ни одного звука не слышал. Если сидеть тихо и не издавать ни звука, он точно уйдет через какое-то время, подумав, что никого дома нет. Мила собирается вернуться в комнату, переждать всё, потом убедиться, что Витя ушел, а затем вернутся обратно к подготовке к экзаменам. Но у Синицкой конечно другие планы. Стоит Миле пройти мимо неё, Катя резво подскакивает к двери и распахивает её настежь с такой силой, что чуть сама с этой дверью и не отлетает в сторону. Ей удается не упасть, но за дверь она цепляется цепко и бодро чеканит, пропуская Витю в квартиру: — Привет, Витя. А мы как раз тебя обсуждали. — Мы тебя не обсуждали. С чего бы нам вообще тебя обсуждать? — Мила тут же резко говорит и грозно смотрит на Катю. Правда той её грозные взгляды до одного места. Та пытается не засмеяться и кидает на Милу красноречивые взгляды, которое говорят: вот он, просто возьми и поговори с ним. — Да? И кому мне верить? — Витя смотрит сначала на неё кратко, затем на Катю и обратно на неё. — Мне, — говорят они обе одновременно. — Значит никому, — хмыкает Витя. Он стоит в прихожей, не раздевается и не разувается. Зашел уверенно, а вот теперь стоит и собственно говоря не знает кажется, что ему делать. — Правильно-правильно, — Мила кивает несколько раз головой. — Вообще очень и очень зря, — Катя правда разочарованно это говорит. — Так чего приперся? — она знает, что звучит и выглядит недружелюбно, вот так смотря на него насупившись. Прежде чем ответить ответить, Витя кидает взгляд на Катю, но это недолго, всего пара секунд, прежде чем его внимание заостряется на ней: — Хотел продолжить один разговор. — Если ты не видишь, я занята. Мы с Катей занимаемся. Только вот Катя, зараза такая, расплывается в очень и очень нехорошей улыбке: — Я пойду, — и она хватает с комода свою куртку и всовывает ноги в свои ботинки. — Катя, нет. Мы не закончили еще, — Мила едва ли умоляет её, на её лице отражается паника, потому что ей совсем не хочется продолжать тот разговор или оставаться с Витей наедине. — Нет. Не хочу вам мешать, — она все же справляется с ботинками. — Все, пока. И Витя- Конечно Катя хочет сказать очередную смущающую хрень. Катя в этом деле просто мастер. Не сосчитать сколько таких фраз она при Вите сказала. Но хорошо, что Витя никогда не придавал значения Катиным словам. Прежде чем Катя успевает что-то там сказать, Мила цедит сквозь зубы: — Катя. Уходишь — так уходи. И у той хватает ума заткнуться тут же с очередной гаденькой улыбочкой. Ладно, она и без Кати справится. — Витя, пока тебе тоже, — Синицкая выскакивает из квартиры. Витя закрывает дверь на замок. И всё. Тишина. Он ничего не говорит, просто усаживается на комод, затылком упирается в стену и смотрит на неё. Вот это он интересную выбрал тактику. Они могут играть в молчанку. Мила сейчас может просто уйти в свою комнату и продолжить готовиться к экзаменам. Он пойдет за ней или так и будет сидеть здесь? Когда он из многословного успел превратиться в немногословного? Она не то, чтобы не выдерживает этого молчания. Просто что тянуть кота за хвост? — Говори, раз уж пришел, — Мила собирается держаться от него подальше, но она и не понимает, как подходит ближе и останавливается напротив него, прижимаясь спиной к стене и скрещивая руки на груди. — Что между нами происходит? — ожидаемо спрашивает он её. Он пробегается по ней взглядом. Не сказать, что она выглядит восхитительно в растянутых спортивных штанах и майке. Она тоже оглядывает его. А вот он как всегда с иголочки. Черные рубашки ему ужасно идут. Впрочем ему идут и другие цвета. — Ничего. Все хорошо, — она зачем-то взмахивает рукой. — Я тебя не избегаю. — Хочешь сказать, что мне показалось? — он подается чуть вперед, но не спрыгивает с комода. — Ага, — и запрокидывает голову назад, ударяясь о стену. — Раз уж мы это прояснили, ты можешь иди, — Мила указывает на дверь. Но Витя не двигается с места, трет лицо ладонями и задает вопрос: — Что я сделал не так? Вот так и вопрос. Совсем не свойственный ему. Сколько она себя помнит, он никогда не считал, что сделал что-то не так. — Господи, Витя, — Мила всплескивает руками. — Я не понимаю, что ты переживаешь, что что-то не так. Все так. — Тогда почему ты флиртуешь с другими? — он спрыгивает с комода, подходит к ней вплотную. Когда он так близко, её мысли всегда сводятся лишь к паре вещей, и Мила запрещает думать об этом, поэтому она сдвигается вбок, а затем отходит от него. Нельзя, чтобы он подходил слишком близко. — А это разве запрещено? Мы же кажется обговорили, что мы просто занимаемся сексом. — Занимаемся сексом, — как-то странно повторяет он, упираясь предплечьем в стену, а головой в предплечье. И вот что он это повторяет, если они обговорили это тогда. Ничего, совсем ничего, не поменялось. — Да. Речь точно не шла об отношениях, если ты не забыл. Ты сам сказал об этом, — она быстро спохватывается, когда говорит об отношениях. Но хорошо, что он особо не задумывается об этом. — Сказал, — Витя кивает, все так же не смотря на неё. И голос у него какой-то тихий и глухой. Но затем поворачивается: — Твое мнение поменялось? — Это было твое мнение, — напоминание она ему. — Я согласилась с этим. И с тех пор ничего не поменялось, — её голос даже не дрожит. Он пытается прочесть её по её лицу, но она знает, что её лицо совсем не выдает никаких эмоций. Поэтому он спрашивает: — Точно? — Точно. И если это все, ты можешь идти. Почему его так сложно выгнать? Сейчас вообще-то разгар дня. Ему разве не нужно быть на работе? Решать какие-нибудь важные дела? Мила глядит на пол. Кажется, не мешало бы его помыть, потому что пол кажется немного пыльным. — Тебе понравился этот таджик? — вопрос почему-то ожидаем. — Да. Он хороший парень, — улыбка появляется сама собой на её лице, когда она вспоминает Фархада. — Ничего не могу сказать по этому поводу, — вот он опять делает это, сжимает челюсти так, что зубы аж скрежещут. — Если у тебя все, тогда ты можешь идти. У меня еще куча дел. Он не сдвигается с места, продолжает смотреть этим своим тяжелым взглядом. Вот почему он так смотрит? — Ты действительно хочешь отправиться в Душанбе и провести время с ним? Тут Мила все же смотрит на него, не совсем понимая, почему его это может вообще беспокоить. Какое ему дело до этого? — Я просто хочу увидеть новый город и провести каникулы не в деревне и не в Москве. И если есть такая возможность, то почему бы ей не воспользоваться? Его лицо тоже нечитаемо. — Я могу отвезти тебя в Сочи, — он предлагает как-то неуверенно. — Или Одессу. У тебя будут каникулы, а я на это время возьму отпуск. Саша был прав, когда сказал, что Витя себя странно ведет. Он действительно странно ведет. И Мила смеется: — Ага. Конечно. И как мы это объясним Саше и моей маме? — А зачем что-то объяснять? Просто возьмем и уедем, — он говорит это серьезно и так просто, будто это действительно легко и ни у кого не возникнет вопросов. На этот раз она оказывается немного, но удивлена. Не находит, что сказать. Может быть это какая-то очень странная шутка, которую она не может понять? Звучит его предложение абсурдно. Мила даже не знает, что ему на это ответить. Но хорошо, что начинает звонить его мобильный. Правда он никак не реагирует на это. Зато реагирует она, подходит к двери, открывает её: — Все, иди давай. У тебя работа. У меня тоже есть чем заняться. На трель мобильного звонка он никак не реагирует, подходит к дверному проему и наклоняется к ней: — Что, даже не поцелуешь меня? Конечно она хочет его поцеловать. Но хотя бы себе хочется доказать, что у неё есть выдержка, поэтому она выталкивает его за дверь: — Как-то не хочется. Все, пока. И захлопывает дверь перед его носом. Конечно в ту же секунду она прижимается к двери и смотрит в дверной глазок, стараясь даже не дышать. Витя стоит и пялится на дверь, как потерянный щенок. Его мобильный все еще звонит и звонит, раздражая этим громким звуком прямо сейчас. Кажется и его тоже он начинает раздражать, потому что Витя выхватывает его из кармана плаща, рявкает в трубку: — Аллё, — и срывается с места, исчезая из поля её зрения. Да, так будет лучше: ему не нужно ничего знать об её чувствах, иначе вот так он исчезнет от неё навсегда.🎞🎞🎞
С учетом того, что они живут в одном районе, она редко где сталкивается с тетей Наташей. Но сегодня один из таких дней, когда они встречаются у магазина: Мила выходит из него, держа авоську с бутылкой молока, пачкой муки и сахара, а тетя Наташа направляется туда. Мама собралась готовить блины, а дома — шаром покати. Так что Мила была на ответственной миссии пойти и купить все ингредиенты для блинов. — Мила, привет. Так давно тебя не видела! — тетя Наташа улыбается по доброму и обнимает её, и Мила обнимает её в ответ. Тетя Наташа затягивает её в вежливую беседу, рассказывая об их делах, о дяде Паше, с гордостью говорит о Вите, говорит такой хороший парень вырос у нас. Смотрю и не могу нарадоваться, и Мила не может не согласиться с этим, и в ответ тетя Наташа интересуется тем, как поживает мама и Саша. — Да все нормально. И у мамы, и у Саши все хорошо. Даже рассказать особо нечего, если честно. Саша работает, уговаривает всё маму уйти с работы, но мама пока что с прохладой относится к этой идеи. Хотя с её сердцем было бы лучше, если бы она согласилась с ним. Но вы же знаете мою маму. Ей без дела не сидится. — Да мы все такие. Воспитаны так, что без дела чувствуем себя неуютно. Особенно на даче, где вроде бы нужно отдыхать, но не отдыхается совсем. Витенька тоже такой же, все ему куда-то нужно, какие-то дела решать. И хотя это так, есть одна вещь, которую он терпеть точно не может: — Но дачу он ненавидит всей душой, — Мила усмехается. — Это точно, — соглашается тетя Наташа. Они обе смеются от этого, а потом замолкают. Она ловит на себе взгляд тети Наташи и напрягается от него. И не зря, потому что в следующую секунду звучит: — Можно я задам один деликатный вопрос? Ты конечно можешь на него не отвечать. Да что уж там, ты даже можешь не знать ответ. Но все же. Витя конечно ничего не говорит тоже. Но может быть у него кто-то появился? — Появился кто? — зачем-то переспрашивает Мила, хотя прекрасно понимает, что только что тетя Наташа спросила. — Девушка, — тетя Наташа говорит это зачем-то тихо. Это очень интересно. — Девушка? С чего вы взяли? Откуда у вас такие подозрения на этот счет? — немного взволнованно спрашивает Мила. Откуда у тети Наташи такие подозрения и мысли? Как она пришла к такому умозаключению? Витя ей точно ничего не сказал. И ей не сказал. Хотя бы с чего ему что-то ей говорить. — Мне так кажется просто, — тетя Наташа пожимает плечами. — Может это материнский инстинкт? — А может быть вам действительно кажется. Девушка у Вити. Нет, это не странно. Ему ведь нравятся девушки. Просто он никогда не обременял себя отношениями, секс на одну ночь — это не отношения. И она не берет в расчет их уговор. Это тут другая ситуация. — Просто он последнее время такой печальный. Я никогда его таким не видела. Знаешь, а сердце то болит за него, — она даже прижимает ладони к сердцу. — Он такой хороший парень, а без девушки. Саша вон уже женился, у Фила тоже вроде бы знают девушка есть. Только мой шалопай и Космос пока не пристроены, — тетя Наташа причитает. А возможно и не стоит думать обо всем этом. Это просто материнское беспокойство насчет судьбы любимого и единственного сына. Конечно она хочет, чтобы у Вити была семья, чтобы у него был кто-то, и он не остался один, когда их вдруг не станет. Хотя дядя Паша и тетя Наташа еще молоды. — Могу сказать, что настолько я знаю, они не горюют по этому поводу, — успокаивает Мила тетю Наташу. Правда тетя Наташа особо не прислушивается к ней, продолжая говорить: — Не знаю насчет Космоса, тоже его уже давно не видела. Но Витя сам не свой, как Саша женился, — или не получится об этом не думать, когда тетя Наташа вот это все говорит: — Да, он делает вид, что все хорошо. Но я же его мама, знаю его, как облупленного. У него есть свои секреты. Я это прекрасно понимаю и никуда не лезу. Просто хочу видеть его счастливым. А эта его девушка, судя по всему, счастливым его не делает. У меня была даже закралась жуткая мысль, что он может быть влюблен в кого-то, в кого ему быть влюбленным не стоит, но- — Это в кого, например? — с опаской спрашивает Мила. Сердце в груди колотится, как бешеное, от этих слов тети Наташи. То есть все же нет, есть девушка возможно. И Мила не ожидает услышать то, что она слышит: — В Олю, — едва слышно и очень быстро шепчет тетя Наташа. — В Олю? — Мила гулко сглатывает, чувствуя пульс в ушах и нехватку кислорода в легких. — Да. В Сашину жену. Ты не пойми меня неправильно, — тетя Наташа берет её за руку и сжимает её: — Я тут же открестилась от этой мысли, конечно же. Они же столько лет с Сашей дружат. Конечно Оля очень привлекательная, но все же он не мог в неё влюбиться, — и тетя Наташа говорит что-то еще, её голос полон беспокойства. Но Мила не слушает её. Это предположение, о влюбленности Вити в Олю, впивается в неё так, что она физически эту боль ощущает. Догадка эта глупая. Или нет. Может ли он испытывать чувства к Оле? Влюбиться в неё? И теперь ненавидит себя за это? Она пытается вспомнить каждый раз, когда Оля и Витя были вместе у нее на глазах, но ничего такого не вспоминается. Вроде бы все было как обычно, никаких долгих взглядов в сторону Оли, ничего, что могло бы выдать, что он влюблен. — Мила, ты же не думаешь, что он влюбился в неё? — тетя Наташа спрашивает с беспокойством. — Нет, я так конечно не думаю, — Мила улыбается ей, открыто и расслаблено, но она эту расслабленность уже и не чувствует. — Просто у него работы много. Вот он и печальный. Не отдыхает наверно совсем, устал. — Да. Ты права, — тетя Наташа кивает. — Это я уже себе надумать всякого успела. Ой. Я тебя наверняка задерживаю. — Все нормально, — но ей хочется сейчас сбежать и забыть о сказанных словах. — Ты заходи к нам хотя бы иногда. Можешь одна, можешь с Витенькой, — тетя Наташа опять её обнимает. — Хорошо. Зайду обязательно. Дяде Паше привет. До свидания. — Пока. Маме привет тоже передавай. — Хорошо. До свидания. И она торопится прочь и прочь, пытаясь бороться с этими сомнениями. Но сомнения сильнее.🎞🎞🎞
И это заставляет её задуматься. И начать присматриваться. И увиденное ей совсем-совсем не по душе.