Не навреди

На следующий день Вика опоздала на целых пятнадцать минут — у Светки утром вместе с «эрекцией» проснулось желание опробовать новую игрушку. Чувствуя себя оверудовлетворенной и затраханной одновременно, Вика, запыхавшись, подбежала к двери кабинета и столкнулась с выходящей оттуда Галиной Петровной. — Я на симпозиум, — бросила та небрежно, — записку тебе на столе оставила, наведи порядок в картах и можешь гулять. Закончив с рутинной работой, Вика заметила, что за окном начался дождь. Зонта у нее с собой не было, да и домой идти не хотелось. Нестерова, три дня в неделю работая на удаленке, заполняла собой все пространство их маленькой однушки, громко обсуждала во время бесконечных митингов «статус апдейты», «тикеты», «релизы» и «демо» и требовала ходить на цыпочках. Взяв с полки книгу Оливера Сакса «Человек, который принял жену за шляпу, и другие истории из врачебной практики», Вика улеглась на диван и начала читать, чувствуя, как с каждой минутой веки становятся всё тяжелее. Разбудил ее стук. Через мгновение дверь открылась. В вошедшей женщине Вика сразу узнала вчерашнюю пациентку. Сегодня на ней был не деловой костюм, а светлое прямое платье с разрезом на боку. Вчера по дороге домой Вика из любопытства забила в поиске Pure Pleasure. Компания действительно оказалась довольно известной, гугл выдал ссылку на сайт первой строчкой. И, действительно, Бородина Елена Владимировна являлась генеральным директором и единственным учредителем компании. В московском филиале работали около ста человек, еще столько же — на Алтае. На главной странице сайта гордо сообщалось о «ведущей позиции на развивающемся отечественном рынке натуральной косметики», «постоянном росте», «контроле качества» и «сертификации». В разделе «Наши мероприятия» Вика зацепила глазом фоторепортаж о ярмарке здоровья, на одном из снимков Бородина стояла рядом с Анной Самгиной — владелицей сети СПА-центров. Отчего-то Вика решила, что эта высокая спортивная брюнетка с короткой стрижкой и есть та самая погибшая подруга. Интуиция ее не подвела: на странице Самгиной в Facebook она обнаружила несколько десятков соболезнований. Вика не думала, что встретит Бородину еще раз. Но, к своему удивлению, при взгляде на нее испытала необъяснимый эмоциональный подъем. — Здравствуйте. А Галина Петровна… — Она на симпозиуме, — Вика спустила ноги с дивана. — Сегодня ее уже не будет. Но вообще к ней только по записи. Шишкина всегда так отвечала пациентам, Вика подозревала, что цену себе набивала — график у нее был совсем не таким плотным, как у терапевта в районной поликлинике. — Но мне надо… надо поговорить с кем-то. Вас как зовут? Только сейчас Вика обратила внимание на лихорадочный блеск в глазах и дрожащие губы. — Вика. Но я не врач, — честно призналась она и тут же добавила: — Пока не врач. Я закончила четвертый курс. Но если нужно, я могу вас выслушать… Она вдруг поняла, что хочет, чтобы Бородина осталась и рассказала ей о своих проблемах. Почему бы не поиграть в доктора, да еще когда в роли пациента такая очаровательная женщина. — Студентка… уверена, вы все же знаете больше, чем я, — Бородиной шла горькая усмешка. — Тем более, что я, кажется, вообще уже… Она прошла в кабинет и, опустившись в кресло, двумя пальцами надавила на переносицу. — Вам плохо? — осторожно спросила Вика. — Хотите воды? Давайте измерим давление. Конечно, куда эффектнее смотрелась бы внутривенная инъекция успокоительного. Вика представила себе, как перетягивает нежную персиковую кожу над локтевым суставом резиновым жгутом, как строго просит «поработать кулаком», и ощутила легкое возбуждение. — Нет, все нормально, спасибо, — Бородина мотнула головой и отняла руку от лица. — Вчера я пришла только потому, что Олег настаивал. Но сегодня… — она немного понизила голос, — кажется, со мной действительно что-то не в порядке. И я ужасно боюсь. Понимаете? Боюсь, что схожу с ума. — Почему? — Потому что со мной происходит какой-то сюр! Я не могла вчера говорить при Олеге всё, он и так паникует уже… И, если честно… о таком и рассказывать-то стыдно. Елена вдруг рассмеялась ломким болезненным смехом. Глаза ее расширились, и в них загорелся странноватый огонь. Вика покосилась на стол Галины Петровны: именно под ним находилась тревожная кнопка, на которую, согласно инструкции, следовало жать, если с пациентом случится буйный припадок. — Стыд — это очень условное понятие. Нет ничего лучше общих расплывчатых формулировок, никак не выражающих отношения к сказанному. В сериалах психоаналитики всегда несли подобную хрень. — Относительное, да? — губы Бородиной скривились в саркастичной усмешке. — Вы же здесь разное от пациентов слышите, наверное, привыкли. Вика немного расслабилась. Сарказм — доказательство вменяемости. — Разумеется, — она пожалела, что не носит очки, сейчас самое время было бы многозначительно поправить их на переносице. — И что же такого сюрреалистичного с вами происходит? — Про машину я вчера сказала. Но помимо этого… — Елена вздохнула, — больше двух недель я замечаю то на парковке, то на заправке одного и того же мужчину в красной бейсболке… — серые глаза неотрывно следили за Викой, словно по реакции Бородина пыталась оценить, насколько безумно звучит ее заявление. — Может, из-за цвета я запомнила… лицо я толком описать не могу, но сложение у него такое… мощное, — она провела рукой по плечу, обозначая бицепсы. Вика кивнула, любуясь ровным золотистым загаром, покрывающим гладкую кожу ее обнаженных рук. — Сегодня я обедала в ресторане, и этот парень стоял на противоположной стороне улицы и смотрел прямо на меня, — красиво очерченные губы задрожали. — Скажите, может такое быть, что мне это просто кажется? «Да откуда ж мне знать», — Вика судорожно пыталась припомнить, что в учебнике было написано про различие между истинными и псевдогаллюцинациями. Но вспоминалось только про алкогольный делирий и синдром Кандинского-Клерамбо. — И что он делает, этот мужчина? — Ничего! — нервно произнесла Бородина. — Он ничего не делает! Не приближается. Просто смотрит издалека и уходит. Она достала из сумки упаковку салфеток. — То есть не исчезает, не испаряется, как призрак, а именно уходит? — Уходит. Но иногда у меня такое ощущение… — в серых глазах мелькнуло неопределенное выражение, то ли растерянности, то ли испуга. — Я уже вообще ни в чем не уверена. В последнее время я всë путаю и забываю. — Это бывает от перенапряжения, — успокаивающе произнесла Вика, завороженно следя за взволнованным лицом. Нервозность делала его еще более утонченным. Определенно, легкую сумасшедшинку в женщине вполне можно было засчитать за изюминку. Внутренний голос предостерег: «А если не легкую?», но Вика предпочитала его не слушать. — А вы не пробовали его сфотографировать? — Нет, — Елена приподняла бровь. — Мне в голову не пришло. По-моему, это неприлично — без разрешения снимать человека. Послушайте… — голос ее вдруг стал резким, — я не знаю, зачем сюда вернулась. Но со мной и вправду что-то происходит. И это действительно началось после Аниной смерти. Вика сделала глубокий вдох и, презирая себя за явное клише, проникновенно произнесла: — Может, вы хотите об этом поговорить? Елена повертела в руках упаковку салфеток, которую так и не открыла. — Не думаю, что в этом есть смысл. — Иногда это помогает, — не очень уверенно сказала Вика. — Ее больше нет и… я не понимаю, что толку в словах. В этом пустом сотрясении воздуха. Что это меняет? Ее не вернуть и надо просто… — уронив упаковку на пол, Елена прижала руки к лицу. Услышав глухие звуки рыданий, Вика немного растерялась. Она, конечно, сама предложила «поговорить», но не ожидала, что добьется такого эффекта. Встав, она осторожно дотронулась до вздрагивающего плеча. Из-за того, что ей часто приходилось утешать брошенных лесбиянок, в голове автоматически всплыло: «Эта сука тебя не стоит». Не далее как на прошлой неделе она твердила эту мантру одной из Светкиных подруг, два часа ревущей у них на кухне из-за безответной любви к лысой тетке с татуажем бровей. — Это нормально, что вам больно и что вы плачете. Это естественная реакция, и это надо пережить, и плакать надо, и грустить, и не надо скрывать свои чувства… — продолжая говорить, она подняла с пола упаковку и, вытащив из нее салфетку, протянула Елене. — Возьмите. Реакция Бородиной была естественной, а вот ее собственная — не очень. Вике вот уже несколько минут мучительно хотелось обнять совершенно чужую женщину. А ведь она никогда не страдала от излишней тактильности, особенно когда речь шла о незнакомых людях. — Спасибо. Извините меня. Я очень давно не плакала и вообще редко это делаю. — Елена аккуратно утерла слезы. — И вдруг прямо потоп какой-то. Она достала из сумки косметичку и посмотрела на себя в зеркальце. — Боже, какой кошмар. Я на самом деле похожа на невменяемую. И еще и время ваше трачу, гружу своими проблемами.  — Не грýзите. Вы ведь пришли в клинику, а я здесь работаю, — разозлившись на себя за то, что теперь ей хотелось коснуться слегка вьющихся темно-каштановых волос, чтобы заправить за ухо выбившийся локон, Вика предприняла попытку вести себя как профессионал. — Вы принимали снотворное, которое вам вчера выписали? — Нет, — Бородина аккуратно подвела глаза. — У меня важная встреча была рано утром, я боялась проспать. И вообще, если честно, я не хочу глушить себя таблетками. Она достала пудру «Шанель» и, легко постучав пуховкой о тыльную сторону ладони, в несколько касаний поправила макияж. — Послушайте, Елена Владимировна… — Елена. — Елена, — она старалась говорить вкрадчиво и проникновенно, как Шишкина, но, кажется, скорее походила на миссионеров, толкающих на улице брошюрки про конец света. — Все, что вы рассказали — это очень важно, и я уверена, Галина Петровна сумеет определить, есть ли тут действительно проблема. Вам просто надо записаться к ней на прием в самое ближайшее время. А сейчас… может быть, вам стоит позвонить вашему мужу, чтобы не добираться домой самой? — Олег после обеда уехал за город, работать… — Елена пожала плечами. — Да я и не хочу его нервировать, вы же видели, как он реагирует на всё это. — Ну он переживает за вас. Его можно понять. — Можно, — вяло согласилась Елена. — Ладно, спасибо, что выслушали. Поговорила с вами, и легче стало, — поднявшись с кресла, она взмахнула рукой, сжатой в кулак. — Куда я могу это выкинуть? — Давайте, — Вика забрала у нее скомканную салфетку и выбросила в урну, стоящую под столом Шишкиной. — А вы где живете? — спросила она, заметив, что пальцы у Бородиной слегка дрожат. — На Чистых прудах, Фурманный десять, квартира десять, — Елена будто автоматически произнесла полный адрес и тут же уточнила: — Недалеко от «Табакерки». — Хотите, я прокачусь с вами до дома? Просто, чтобы вам было спокойнее? — Вика посмотрела на большие настенные часы, висящие над дверью — полпятого, ее рабочий день уже почти закончился. На полвосьмого они со Светкой пригласили друзей, поиграть в «Имаджинариум». Времени было еще полно. Она проедется до Чистых, перейдет на светло-зеленую ветку и через полчаса будет дома. — Это вас не затруднит? — Нисколько, — изобразив на лице улыбку техасского рейнджера, всегда готового прийти на помощь женщинам и детям, Вика со стыдом подумала, что ею движет вовсе не альтруизм. Она не собиралась себя обманывать — ей нравилось ощущать трепетный холодок интриги, который пробегал у нее по спине, когда она смотрела на Бородину. И сама Бородина ей тоже нравилась.

***

Стоило только Елене завести двигатель красной ауди, и она моментально преобразилась, сосредоточившись на дороге. Черты ее лица разгладились, и она могла бы даже показаться спокойной, если бы не сжимала руль пальцами, на которых проступали заметно побелевшие костяшки. — Так вы здесь на практике? — вдруг спросила Бородина. — Просто подрабатываю, присматриваюсь. Надо определяться с ординатурой, через два года. — Решили выбрать психиатрию? — в голосе Елены послышалась явная ирония. — Не очень веселое занятие. И по-моему, безнадежное. Мозги не починишь. — Ну вы знаете, можно сделать жизнь человека счастливой… — Да-да, если правильно подобрать антидепрессанты, — Елена поменяла позу, словно расслабляясь. — Надеюсь, я вас не обидела. Если что, не обращайте внимания, это просто мое личное предубеждение. — Зачем же мне обижаться? — Вика заставила себя отвести взгляд от неглубокого, но тем не менее странно волнующего выреза на платье, в котором виднелась белая полоска высокой полной груди. — Я еще не психиатр. Елена вдруг снова нахмурилась. — И все же что-то со мной не так. Какая-то рассеянность дикая появилась. Назначила встречу с поставщиком на следующий четверг, а он приехал сегодня и сказал, что я сама позвонила его помощнику и перенесла. Но я абсолютно не помню этого разговора, — сжав губы, она шумно выдохнула через нос и повторила: — Не помню! — Такое бывает от переутомления и бессонницы. Сколько часов в сутки вы спите? — По-разному. Последние две недели почти не сплю. С тех пор, как стала видеть этого парня… и еще машина. А что если и вправду… — в голосе Елены появилась опасная дрожь, — …что если мне всё это кажется? Она вдруг резко затормозила, чуть не проскочив на красный свет. — Извините, — пробормотала Елена и, смахнув пальцем повисшую на нижних ресницах слезу, заморгала. И все же садиться в машину с женщиной, находящейся на грани нервного срыва, было весьма опрометчиво. Вика открыла окно, впуская в салон запах бензина и гари, смешанный со сладким ароматом липы. — Не надо себя накручивать, еще ничего не ясно. Тем более, видите, — Вика потерла плечо, в которое врезался ремень, — рефлексы у вас отлично работают. Телефон Бородиной, установленный на держателе, издал звонкую трель. Ответив, она нажала на спикер: — Я за рулем, Леша, говори быстро. — Лен, у них только помас испанский остался, зато много и с хорошей скидкой, забираем? Услышав бодрый мужской голос, Елена сразу выпрямилась в кресле, прищурилась и снова стала походить на начальницу. — Они все документы предоставили? Качество соответствует? Ты проверил? — Да, проверил, копия у тебя в почте. В целом, у нас все готово. — Тогда оплачивай и пусть транспортируют на склад. — Принято. Спасибо, Лен. - Двоюродный брат, — сказала Бородина, отключаясь. — Заведует нашим филиалом в Горно-Алтайске. Я там родилась и выросла… в колыбели человечества, как называют это место. Она улыбнулась своим мыслям и внезапно начала рассказывать о себе. Выяснилось, что ее семья до сих пор там живет и активно участвует в Еленином бизнесе, занимаясь добычей и изготовлением эфирных масел. «Москва мне как мачеха. Но не злая», — пошутила Елена, рассказывая, как, выучившись на факультете международных экономических отношений МГИМО, после двухлетней практики в Амстердаме вернулась в столицу и начала работать в крупной фирме-дистрибьютере европейской косметики. А потом открыла свое дело, превратив скромное предприятие «Травы Алтая», расположенное на окраине Чемала, в компанию Pure Pleasure с офисом в Москва-Сити. Проехав мимо застекленных афиш «Табакерки», Елена притормозила возле своего двора: — Ну вот, я почти дома. Могу я вас попросить об еще одном одолжении? — Можете, — Вика слегка наклонила голову и подумала о том, что какого-то черта вот-вот и начнет флиртовать. — Вы не согласитесь… заглянуть ко мне. Хотя бы на полчаса. Мне все еще немного не по себе. Если вы не торопитесь, конечно.  — Никаких проблем, — ответила Вика. Они поднялись на лифте на пятый этаж и оказались в стильно обставленных апартаментах с высокими потолками и арками со встроенной подсветкой. После того как они разулись, оказалось, что Вика даже чуточку выше. Она посмотрела на себя в зеркало в прихожей и прищурилась — интересно, считает ли Елена ее симпатичной. — Чай или кофе? — спросила Елена, когда они прошли в огромную гостиную, совмещенную с кухней и столовой. — Кофе, — поспешно ответила Вика, усаживаясь за высокий барный стол с массивной столешницей из светлого дерева. От чая она отказалась еще четыре года назад. Даже само слово «чай» вызывало у нее отвращение. Хорошо, что Света всем напиткам предпочитала простую фильтрованную воду и не заморачивалась по поводу отсутствия в их доме пакетиков с «Липтоном». Елена открыла холодильник, посмотрела на пустые полки, закрыла его и достала из шкафчика здоровенный молочный «Тоблерон». — Будете? Я, в основном, питаюсь не дома. Так что это все, что у меня есть… О, и еще крекеры с кунжутом, кажется, где-то… — она обвела глазами кухню и, заметив в хлебнице надорванную пачку «Бэйкер хаус», победно воскликнула: — Вот они! — Спасибо, — Вика, вдруг вспомнив, что не обедала, с вожделением посмотрела на пачку. — А хотите вина? — Елена бросила взгляд на стеклянный бар, полки которого ломились от бутылок со спиртным. — Нет, спасибо. — Я тоже днем не пью, привыкла вечером перед сном. Один бокал и расслабляющая ванна. Раньше после этого спала как убитая, а теперь удается только на пару часов заснуть. И потом я просыпаюсь и до утра думаю, думаю… Вика с опаской наблюдала за тем, как нервными движениями Бородина шеф-ножом рубила шоколад, складывая неровные куски на прямоугольную тарелку. — Кофе! — Елена подскочила к плите и выключила ее в момент, когда пена в турке уже начала угрожающе подниматься. — Успела. Так хорошо, что вы здесь, — вдруг сказала она, прижимая руки к груди. — Мне с вами как-то легче. — А ваш муж, он когда вернется? — Не знаю. Он интенсивно работает над третьим романом. И когда он в процессе, ему нужно уединение. У него сейчас как раз вдохновение. Сахар положить? — Не-а, — Вика подперла подбородок рукой и откусила крекер. — А о чем первые два? То, что «Джон Сноу» оказался писателем, удивило и даже слегка расстроило. И она даже толком не могла понять почему. — Восемь лет назад, еще до нашего знакомства, он написал книгу, которая стала бестселлером. «Анаконда». По ней даже сериал сняли. Вы видели? Он в прайм-тайме шел. Его и сейчас повторяют иногда по разным каналам. Вика помотала головой. Отечественные сериалы она смотрела только изредка, и то за компанию с мамой. — Ну хотя восемь лет назад вы ребенком были, — Елена вдруг посмотрела на нее с какой-то странной теплотой. — Вы же юная совсем еще. — Не такая уж и юная. Мне двадцать два, — Вика отпила кофе, который оказался удивительно вкусным. — Еще года три вы можете смело говорить, что вы уже взрослая, и называть точную цифру, а потом вам точно расхочется это делать, — она невесело улыбнулась. — В общем, «Анаконда» имела оглушительный успех, у Олега брали интервью, приглашали на передачи, ток-шоу. И конечно, ожидали нового шедевра. «Эксмо» подписало с ним контракт на следующий роман. — Это сложно, наверное, на заказ писать, — задумчиво произнесла Вика. — Возможно, — Елена отхлебнула кофе. — Я плохо разбираюсь в таких тонких материях. Но, к сожалению, вторая книга, как писали критики — стала разочарованием. Он этот «Стоматит» писал почти четыре года. Нарушил все сроки. И в итоге издательство со скрипом издало его малым тиражом. — Почему такое название? Это про зубных врачей? — спросила Вика, прожевав крекер. — Нет. Про некоего Владимира Чорина, уставшего бывшего менеджера крупной компании, переживающего экзистенциальный кризис. Он отправляется в глухомань, живет в лесу, обсуждает свою неудавшуюся жизнь с сорокой и познает свои темные стороны через тотальное одиночество, — Елена закатила глаза. — Ну, начало там было ничего так, даже забавное, но когда дошло до сороки… Я, если честно, сдалась, не смогла читать. — Наверное, это как «кино не для всех», — Вика сделала несколько маленьких глотков и откинулась на удобную спинку стула. — Могу дать почитать, — Елена усмехнулась. — У нас в подвале лежат коробки с непроданными экземплярами. — Нет, спасибо, — вежливо отказалась Вика. — Я и артхаусное кино не понимаю, и Пелевина еле осилила, нам по внеклассному задавали когда-то. Вика тут же прикусила язык: «По внеклассному задавали», так только школота выражается, и взрослости в глазах Бородиной это ей точно не прибавило. — А что вы читали, когда я пришла? Вика мельком отметила, что даже если Бородина спросила из вежливости, интерес ее выглядит вполне искренним, и уже открыла было рот, чтобы рассказать про Оливера Сакса, как вдруг ее телефон зазвонил. — Не поняла, ты где?! Почему не отвечаешь, я тебе пишу, пишу! — возмущенный Светкин голос ввел ее в ступор. — Я? — стараясь выиграть время, Вика лихорадочно придумывала оправдание. — Нет, блядь, не ты, — живо подхватила Светка. — А папа римский. Сегодня среда. Я в «Пятерочке» уже. Скоро гости придут. Вика схватилась за голову. По расписанию, составленному Нестеровой и не допускающему никаких изменений, по средам они закупались провизией в магазине под домом. — Ой, блин, извини! Я еще на работе… задержали меня… — Вика виновато посмотрела на Елену, которая, не обращая на нее внимания, писала что-то в телефоне. — Уже полседьмого! — мелодичная просьба к покупателям не забывать свои сумки перебила гневную реплику. — Не сердись, пожалуйста, я прямо сейчас выезжаю. — Ладно, — Света вздохнула и отсоединилась. — Мне надо идти, — Вика спрятала телефон в карман брюк и сползла с высокого стула. — У вас из-за меня проблемы, — произнесла Елена, откладывая мобильный в сторону. — Мне очень жаль, — в ее глазах отразилась грусть и еще что-то, неясное, не дающее сразу уйти. — Вы тут ни при чем, это я не слежу за временем никогда. Для таких, как я, жизнь с суперорганизованным человеком — это челлендж, — Вика рассмеялась, чувствуя себя странно: ей надо было торопиться, но вместо этого она несла какую-то чушь, словно специально тянула время. — А для моей девушки жизнь со мной, видимо, ад. Хотя я вообще-то перфекционист, но рядом с ней чувствую себя какой-то распиз… разгильдяйкой, — поправилась она, не сводя взгляда с Бородиной. — Есть мнение, что в отношениях с суперорганизованными людьми перфекционисты превращаются в прокрастинаторов, — Елена смотрела на нее в упор. — Те, кто стремится к совершенству, боятся допустить ошибку. Им проще ничего не делать, чем делать это плохо. Вика кивнула, радуясь, что обошлось без стеснительной улыбки, которая проступала на лицах многих, даже самых толерантных, когда они слышали об ее ориентации. Словно им становилось неловко за то, что с Викой случился такой казус. — Мне будто воздуха не хватает иногда… но это только из-за моего характера. Во всем вижу насилие над моей личностью, — тут же добавила она веселым тоном. Это было правдой: беззлобное занудство Нестеровой вряд ли можно было назвать «давлением». — Как там Лем сказал: «Человеку нужен человек», — задумчиво процитировала Елена. — Но человеку сложно с человеком, — на лице ее вдруг набежала тень. — Мы с Аней как раз очень сильно поругались перед тем как… как… перед тем как она… — Погибла, — закончила за нее Вика. — Да, погибла. И я ничего не могу вернуть. И сказать ей… — голос Елены надломился, словно она снова собиралась разрыдаться, — попросить прощения. — За что? — зачем-то спросила Вика, старательно отгоняя от себя образ Светки, одиноко бродящей по «Пятерочке». — За то, что не сдержала своего обещания. За то, что не смогла… По тому, как она закусила губу, Вика наметанным взглядом определила, что вероятность истерики приближается к девяноста процентам. Но любопытство уже разгорелось. — Что не смогли? — Уйти от мужа. К ней. На этом месте гомофоб презрительно скривился бы, либерал незаметно приподнял бровь и попросил еще кофе. Вика нахмурилась — либо у нее гей-радар не сработал, либо всё это время она его подсознательно глушила… — Почему? Интересно, чего так испугалось ее слишком сознательное подсознание? — Потому… — Елена нервно отодвинула от себя чашку. — Я обещала все решить до весны. Но затянула… Не знала, как сделать это без скандала. Олег о разводе и слышать не хочет, стоит мне намекнуть, он впадает в истерику. А если бы узнал, что я ухожу к Анне, то я уверена, он не стал бы молчать и непременно рассказал бы моим близким… — из груди ее вырвался судорожный вздох. — Мои родные… мама, дядя, братья… они прекрасные люди, но очень консервативные. Для них однополые отношения абсолютное табу. — Ее не устраивали тайные отношения? — тихо спросила Вика. Взгляд у Елены стал безучастным и в то же время сосредоточенно-глубоким, как будто она смотрела внутрь себя. — Она устала. Устала от того, что я замужем и вынуждена уделять Олегу внимание. Мы с ним уже давно не близкие люди, но тем не менее есть определенные обязанности, есть устоявшийся круг друзей и знакомых и какая-то привычка… — голос Елены стал жестче: — Меня ждали на другом берегу, но я боялась войти в холодную воду. Она потерла лоб, словно стараясь отогнать неприятные мысли. — В тот день мы с ней договаривались встретиться. Но Олег попросил меня приехать к нему за город. У него, как назло, случился приступ мигрени, и он не захватил с собой лекарство. Лежал пластом, абсолютно без сил. Аня знала, что с ним такое бывает и что он не может обойтись без таблеток. Но ужасно рассердилась, что я отменила встречу. Сказала, что я всегда выбираю его. И я ответила ей… — прервавшись, Елена сделала глубокий вдох. — Сказала, что если бы она меня любила, то не мучила бы. А она ответила, что больше не будет меня мучить и повесила трубку. Я не стала перезванивать, решила, пусть остынет. А когда я уже была на даче, мне позвонила ее сестра… — Елена замолчала. Вика почувствовала, что обязана сказать что-то утешительное. Но в голову ничего не пришло, кроме: «Я уверена, вы бы помирились». — Наверное. Теперь я этого никогда не узнаю. Если только мы не встретимся там, — Елена посмотрела на потолок. — Как думаешь, там есть что-то? — Не знаю, — Вика вдруг сообразила, что с ней перешли на «ты». — Может быть. Но было бы неплохо, если бы душа и вправду оказалась бессмертна. — Она не у всех имеется, — Елена пристально посмотрела ей в глаза. — Спасибо тебе. Мне действительно надо было выговориться. Уже у дверей Вика, заметив ручку с блокнотом на тумбочке в прихожей, сказала: — Я оставлю вам свой номер. Если что-то будет нужно, звоните… В любое время, — добавила она, выводя на бумаге цифры. — Не стесняйтесь. — Надеюсь, не понадобится. Можно я тебя обниму? — вдруг спросила Елена. — Конечно, — Вика неловко ткнулась в разведенные руки и почувствовала, как они крепко сжимаются на ее спине. Она замерла, ощущая на шее теплое дыхание. «Спасибо тебе, хорошая моя», — прошептала Елена и поцеловала ее в щеку. Пробормотав: «Берегите себя», Вика выскочила из квартиры как ошпаренная. Мягкие нежные губы были так пьяняще близко, что у нее закружилась голова. Она посмотрела на телефон, беззвучно мигающий сообщениями от Светки. На часах было без двадцати восемь.