Не навреди

Несмотря на жару, мужчина был упакован в строгий черный костюм. — Я чувствую, они хотят от меня избавиться, — он вытер бисеринки пота со лба белоснежным платком. — Кто именно они? — Шишкина с серьезным видом пометила что-то в своем блокноте. — Коллеги. Вика скосила глаза на экран телефона. Светка прислала мем с Гретой Тунберг. «Хватит убивать докторов, чтобы сделать докторскую колбасу». Не удержавшись, она прыснула и тут же, натолкнувшись на укоризненный взгляд Галины, сделала серьезное лицо. — Почему вы так решили? — устало спросила Шишкина. Мужчина снова провел платком по лбу. — Они намекают, смеются, перестают разговаривать, когда я вхожу в кабинет. Резко так обрывают разговор, будто меня обсуждали. — И давно это началось? Улучив момент, Вика ответила веселым смайлом. В душе зашевелилось нечто неприятное, похожее на угрызения совести. Это чувство преследовало ее со среды, когда, вернувшись, она рассказала о Бородиной, и Светка не стала выносить ей мозг и даже немного прониклась, но тут же, со свойственной ей прагматичностью, посоветовала не вовлекаться: «Ты разве не знаешь, что врач должен уметь выстраивать вокруг себя стену и не впускать в себя чужие эмоции». Совет ценный, но запоздалый — Елена не выходила из головы. И даже приснилась как-то. Вика не помнила, что происходило между ними во сне, но проснувшись с рукой между ног, чувствовала себя так, словно изменила, и в порыве раскаяния даже пропылесосила всю квартиру вне очереди. — С тех пор, как меня повысили. Они специально это делают. Давят на меня психологически. Мне плохо, доктор. Я весь извелся. Есть не могу, спать, — его пальцы заскользили по узлу галстука так, словно он намеревался развязать его, но вместо этого он, кажется, затянул узел еще туже. — И зам мой смотрит на меня тоже как-то не так. Я уверен, меня подсиживают. Компромат на меня собирают. Специально слабые места ищут. Генеральный вызвал недавно, у меня голова закружилась. В обморок упал. Пошел к терапевту районному, она говорит, идите к неврологу. А у них там очереди аж на август. Вот, решил к вам прийти. — И правильно решили, — Шишкина бодро закивала головой. — У нас тут лучшие специалисты. Я вам пока выпишу этифоксин — по две капсулы утром и вечером. А вы еще к психологу нашему зайдите — Ариадна Степнева, прекрасный молодой специалист. Ариадна приходилась Шишкиной родной дочерью и специализировалась на когнитивной терапии. — Так а психолог мне зачем? Мне надо, чтобы я в обмороки не падал. — Вам необходимо обучаться релаксации. Всё в комплексе лечить надо, Григорий Иванович, — шариковая ручка Шишкиной резво забегала по бланку. — Всё в комплексе. Сейчас мы вам назначим МРТ, чтобы точно исключить органику, а вы, когда будете внизу, в регистратуре очередь к психологу возьмите. Она только по средам и пятницам принимает. В левом верхнем углу монитора со звоном вспыхнул красный флажок. Программа уведомляла о том, что к Шишкиной на сегодня записался еще один пациент. Ровно через пятнадцать минут к ним должен был явиться Олег Бородин. Вика нервно повела плечами. За те двое суток, что прошли с момента ее встречи с Еленой, она успела смириться с мыслью, что больше никогда ее не увидит. Мысль эта была грустной, но приносила определенное облегчение — общение с нестабильными людьми ей было противопоказано. Как сказал когда-то Костя: «Ты явно любишь качели, но с твоим вестибулярным аппаратом тебе на них лучше не садиться». И вот, когда она уже почти перестала думать о Елене (сон не в счет), та снова замаячила на горизонте. И ей совсем не понравился радостный трепет в сердце, который она ощутила при виде знакомой фамилии. Бородин в три широких шага пересек кабинет и, скомкано поздоровавшись, уселся в кресло. Он не изменил своему подчеркнуто-небрежному стилю, на этот раз облачившись в мятый светло-кремовый костюм и бежевые сандалии. — Извините, что беспокою вас. Но я уже не знаю, что делать! Все это прогрессирует… — он накрыл ладонью подрагивающее колено, пытаясь унять дрожь. — Может быть, я себя накручиваю, но я боюсь за нее. — Спокойней, спокойней, не торопитесь… — Шишкина заглянула в свои записи, — …Олег Михайлович, — добрым материнским голосом прожурчала она. — Расскажите мне по порядку. Что случилось? — Сегодня у Лены на работе произошел неприятный инцидент. И… — он остановился и сделал глубокий вдох. — Секунду… — Воды? — участливо спросила Галина Петровна и кивнула Вике. Взяв протянутый стакан, Олег несколькими большими глотками осушил его, пролив часть на себя. На светлой льняной ткани расплылись темные пятна. — Я сегодня несколько часов не мог до нее дозвониться по срочному вопросу. Сообщения мои она тоже не читала. Позвонил Юле, и она сказала, что у Лены истерический припадок, она всё крушит в своем кабинете, и никто не понимает, что делать… — Юля — это кто? — перебила Галина Петровна. — Секретарь Леночки, она работает у нее уже давно и хорошо знает ее характер, поэтому и была в шоке. Лена очень редко повышает голос и вообще человек сдержанный, — привстав, Бородин поставил стакан на стол. — Я приехал за ней, уговорил открыть мне дверь. Ее всю трясло… я никогда раньше ее такой не видел. И она всё время повторяла, что ей всё надоело. — Так по какой причине она сорвалась? — Галина Петровна надела очки и начала что-то писать. — Да там странно все… — Бородин слегка замялся. Может быть, внезапно сообразил, что обсуждать свою жену за глаза — не очень красиво. Вика и сама сейчас испытывала двойственные чувства: после их разговора у Елены дома абстрагироваться не получалось. Наверное, правило стены всё же не зря придумали. — Продолжайте, пожалуйста, — мягко произнесла Шишкина. Бородин тяжело вздохнул и потер темнеющую на подбородке щетину. — Лена еще неделю назад подписала официальное письмо в Росаккредитацию, запечатала в конверт, и секретарь в тот же день отправила конверт с курьером. А сегодня ей позвонили и сказали, что ее вопрос не будет решен, потому что вместо письма она вложила… просто чистый лист бумаги… Ее это буквально выбило из колеи и вот… — он развел руками. — Интересно, — задумчиво произнесла Галина Петровна. Вике это не понравилось. «Интересно» у Шишкиной обозначало, что речь идет не о какой-нибудь легкой фобии, встречающейся у каждого второго человека, живущего в эпоху пандемий, глобального потепления и повышения цен на коммуналку. — И в результате она устроила самую настоящую истерику. Вещи швыряла, кричала, рвала какие-то бумаги. Когда я приехал, на Юле… секретаре, — пояснил он опять, как будто боялся, что Шишкина не запомнила, — лица не было. Говорит, чуть в голову ей чашка не прилетела. — Так вы говорите, раньше не было таких приступов агрессии? — спросила Шишкина. Бородин энергично замотал головой. — Нет, что вы. Нет. Лена очень спокойная, выдержанная… она вообще закрытый человек, замкнутый даже. Наружу эмоции никогда не выплескивает. Характер очень сильный, и думаю, у нее еще с детства травма осталась из-за того, как отец умер. Может, это повлияло… — А что случилось с ее отцом? — тонко выщипанные брови Шишкиной взлетели вверх. — Это давняя история, конечно… — Бородин снова замялся в нерешительности. — Покончил с собой, когда ей было четырнадцать. Повесился в сарае, и именно Лена обнаружила тело. — А причины известны? — Нет, — Бородин задумался. — Он воевал в Афганистане, потом пить начал, вроде… Но я не расспрашивал особо… в душу не лез. Есть такие воспоминания, с которыми человеку лучше оставаться наедине. Последнее высказывание походило на цитату из книги, возможно даже из его собственной. — Говорила ли она о том, что он страдал психическим заболеванием? Вика почувствовала, как грудь сдавило ледяным грузом. Перед глазами всплыли строки из учебника по клинической психиатрии — слуховые псевдогаллюцинации, ложные воспоминания, параноидный синдром с манией преследования. Признаки шизофрении налицо. — Нет, конечно, — Бородин пожал плечами. — Лена из глубинки, там не стесняются алкоголизма, но все, что касается душевного нездоровья, достаточно стигматизировано. — А где сейчас ваша супруга? — Шишкина откинулась на спинку кресла. — Вы предлагали ей обратиться ко мне после того, что случилось? — Да, естественно… я уговаривал ее, можно сказать, умолял, — он усмехнулся и взлохматил свои и без того растрепанные волосы. — Но она только еще больше начала из-за этого нервничать. Сказала: «Езжай, пиши свой роман, а меня оставь в покое». Всё время повторяет, что с ней всё в порядке, но я же вижу… да все уже видят, что нет. — Вы писатель? — Шишкина удивленно взглянула на Олега Михайловича из-под очков. — Да, — он вздохнул. — Я сейчас над третьей книгой работаю и поэтому, в основном, нахожусь за городом. Не могу отвлекаться ни на что… мне нужна абсолютная тишина, — он вздохнул. — Но, конечно, сегодня я все бросил и приехал… — Ей нужно обследоваться, — Галина Петровна сняла очки и двумя пальцами начала массировать переносицу. — Убедите ее прийти ко мне на прием. — А если она не согласится? — его колени опять задергались. — Если она что-то с собой сделает? — Ну что вам сказать, — Шишкина сложила очки и положила их в футляр. — Уговаривайте. Против воли мы никого госпитализировать не можем. Если только человек не представляет опасности для окружающих. Или если будет попытка суицида… Вика представила Елену в смирительной рубашке и поморщилась. — Понимаю… — Бородин поднялся с кресла. — Попробую ее убедить. — Я ей заменю таблеточки на более сильные. Но с ними поосторожнее, за руль точно не садиться, — Шишкина быстро начала заполнять рецептурный бланк. — Неплохо бы и легкие антидепрессанты попить. Флувоксамин по сто миллиграмм тоже два раза в день. Звоните мне в любое время, — Галина Петровна протянула бланк вместе с визиткой. — Здесь мой мобильный. — Спасибо! — Бородин, не глядя, сунул их в карман. — Большое вам спасибо! С меня книга с автографом. Шишкина изумленно приподняла бровь и широко улыбнулась: — Даже так. Ну спасибо. — Только лишней макулатуры мне дома не хватало, — проворчала она, как только за ним закрылась дверь. — Я, вон, дефицитные когда-то подписки не знаю кому сбагрить. Тебе Гюго не нужен, кстати? — На «Авито» дайте объявление, — Вика выключила компьютер. — Хорошая идея, — пробормотала Шишкина и подошла к шкафу. — Думаете, у нее что-то серьезное? — вопрос вырвался непроизвольно. — У кого? — Галина достала из шкафа удобные мокасины и с явным наслаждением на лице скинула лодочки на каблуках. — У Бородиной. — А… ну там все может быть. Ты же слышала про отца. Такое часто передается по наследству. Хотя, конечно, вот так с кондачка диагнозы не ставятся. Кое-какие намеки на продуктивную симптоматику есть, ну и когнитивные нарушения. Чистый лист вместо письма… — Шишкина покачала головой. — Пока что я больше склонна считать, что это реактивная психогенная депрессия с тревожными состояниями — на фоне тревоги возникают сверхценные идеи персекуторного характера. Но возможно, это шизофрения. — За ней еще и человек следует, по ее словам. В красной бейсболке… Галина Петровна остановилась на полдороги к двери. — Что-то я такого не припомню. Вика вздохнула — повинную голову не секут, или как там. — Бородина мне об этом сказала, когда приходила. Вы тогда на симпозиум уезжали… в среду. Она была очень расстроена, мы поговорили немного, и я порекомендовала к вам записаться. — Поговорили? — Галина Петровна приподняла бровь. — Ты себя кем возомнила? Фрейдом? Юнгом? Или этим… прости господи, Лабковским? — Никем… она нервничала, плакала, я просто не знала, что мне делать. — Тебе? Что тебе делать? Да ничего! — прочеканила Галина Петровна. — В таких ситуациях пациента направляют к дипломированному специалисту. У нас тут их до хрена. Только на этом этаже сидят три доцента, — слово «доцент» в устах Шишкиной почему-то звучало как оскорбление. — Извините, я не подумала, — Вика опустила глаза. — Рrimum non nocere! — Шишкина подняла вверх указательный палец. — Слышала про такое? Или вас сейчас учат только, как диагнозы гуглить? — Слышала, — тихо произнесла Вика. — Ну вот и замечательно, — голос у Галины смягчился. — Твое счастье, что муж ее не в курсе и не пожаловался начальству. А то хорошая история получится: младший медперсонал в нашей клинике консультирует направо и налево. Еще немного — и санитарки начнут сеансы психоанализа устраивать. — Я поняла, — сообщать о том, что она еще и дома у Бородиной кофе пила, после такой бурной реакции было бы чистым безумием. — Ладно, — Галина Петровна сурово улыбнулась. — Молодая и энергичная. Больше никакой инициативы. Карточки заполняй и не рыпайся.

***

В субботу они со Светой поехали в ТЦ — покупать новые подушки. Старые уже давно выводили Нестерову из себя, поскольку не отвечали ее критериям. Все окружающие ее предметы должны были быть ортопедическими или эргономическими, обязательно гипоаллергенными, а если речь шла о бытовых электроприборах — еще и мультирежимными и программируемыми. В поисках подушек они забрели в огромный павильон с инсталляциями спален «под ключ». Блуждать среди установленных на низких пьедесталах «королевских будуаров» Вике надоело довольно быстро. — Приляжем, — скомандовала она и завалилась на устрашающе огромную кровать с тяжелым пологом из бархата цвета индиго, обрамленным золотыми кисточками. Света остановилась рядом в нерешительности. — Ну давай, иди сюда, — улыбаясь, Вика чуть согнула ноги в коленях. — Мы же потенциальные покупатели. Имеем право проверить, мягко ли нам будет спать. Света прикусила губу, сдерживая улыбку. — Ну, в общем-то, имеем, — с напускной серьезностью произнесла она и, вороватым движением задернув полог, плюхнулась на кровать рядом с Викой. — Ну как? — Вика словно невзначай коснулась светлых волос. — Нравится ли вам сие ложе, ваше Величество? — Очень. Особенно его цена, — Света показала на ценник с многочисленными нулями, висящий на стене над кроватью. — Матрас Jysk с латексной пеной, микроклеточная структура — должно быть очень круто. — Расскажи мне еще про микроклеточную структуру… — она провела рукой по оголившемуся Светкиному бедру (как удачно, что сегодня она надела короткую юбку), чувствуя, как ее накрывает возбуждение. — Ты же знаешь, как на меня действует, когда ты занудствуешь? — Не сходи с ума, — тихо сказала Света, но вместо того, чтобы отстраниться, придвинулась ближе, позволяя Викиной ладони нырнуть под юбку. Где-то послышались отдаленные шаги и голоса. — Позволь мне сорвать твой бутон, — прошептала Вика, давясь от смеха, — он уже почти распустился под моими пальцами… — Сучка, — выдохнула Света ей в ухо и подалась навстречу. Голоса то приближались, то удалялись. Матрас под ними ортопедично спружинил, а вместе с ним дрогнул полог… По прерывистому Светкиному дыханию было ясно, что та возбудилась не на шутку. — Поехали домой, потрахаемся? — Вика надавила костяшкой безымянного на нужную точку… Нестерова неожиданно громко застонала, будто позабыв, что вообще-то лежит на выставочной кровати в магазине, а вовсе не у себя дома. Где-то снова послышались шаги. Давясь от смеха, Вика вытащила пальцы из-под юбки. — Там челядь в опочивальне толпится, волнуются, как принцессе понравилась латексная пена. — Бля, — шлепнув ее по заду, Света зашлась в беззвучном смехе, и сползла с кровати. Озираясь как воры, они выбрались из-под полога и с облегчением вздохнули — в зале никого не было. Вика кивнула на подушку, валяющуюся у изголовья: — Берем в качестве трофея? — По такой цене? — Света нахмурилась. — Я на eBay дешевле найду. Вика ухмыльнулась. Обычно все их прогулки по ТЦ заканчивались именно этой фразой. — Ну тогда пошли бургеров похаваем? Они стояли в очереди в Макдональдсе, когда Вика услышала трель своего мобильного. На экране высветился незнакомый номер: «Реклама или соцопрос», подумала она, но почему-то нажала на «Ответить». — Здравствуйте, Вика. Это Елена Бородина. Сердце заколотилось с такой силой, что, казалось, пробьет грудную клетку. — Ты картошку будешь? — Света бросила на нее вопросительный взгляд. Вика помотала головой и приложила указательный палец к губам. — Вот прямо сейчас за мной опять следует эта машина. Несмотря на шум, она расслышала, что голос Елены дрожит. — «Фольксваген»? — Вика вытерла о брюки неожиданно вспотевшую ладонь. И отошла в сторону, оставив Свету стоять в очереди. — Да. «Туарег» синего цвета. Я уверена, что это не галлюцинация. Он едет за мной уже несколько кварталов. Сейчас свернула в Трехпрудный… и он тоже. Понимаешь? — Елена опять перешла на «ты». — Понимаю, — Вика судорожно пыталась вспомнить, как именно нужно говорить с пациентом в стадии обострения. Стоит ли ей сделать вид, что она верит в бредовые фантазии? А вдруг Елена только еще больше разнервничается и, потеряв управление, врежется во что-то… — Всё нормально, — она облизала пересохшие от волнения губы. — Всё хорошо. Ничего страшного не происходит. Вы можете где-нибудь сейчас припарковаться? — Сейчас… — в трубке раздались непонятные шорохи и щелчки. — Вы здесь? — осторожно спросила Вика. — Да, я съехала на обочину. Попыталась сфотографировать его, но всё вышло смазано. Могу послать, если хочешь. Вика почувствовала острую жалость. Все-таки Елена была нездорова. Интересно, сколько синих «Фольксвагенов-Туарегов» в Москве. Существует ли такая статистика? — Не надо ничего посылать. Я все равно не врач. Вам лучше обсудить всё со специалистом. Хотите запишу вас к Шишкиной? В трубке повисла тишина. — Нет, не хочу, — раздался громкий выдох, а может, это был фоновый шум. — Я сама решу, что мне делать, — дрожь в голосе сменилась на стальные нотки. — Пожалуйста, Елена, я просто хочу помочь… это для вашего же блага. Вам нужно… — Извините, что побеспокоила. До свидания. Она отсоединилась, оставляя Вику наедине с терзаниями: «А может, не стоило так?.. Она там совсем одна, и ей не к кому обратиться». Мысль о том, что эта красивая успешная женщина может оказаться параноиком с рекуррентной формой шизофрении, вызывала когнитивный диссонанс. Она вернулась к Свете, которая, продвигаясь вместе с очередью, надела наушники и тихо объясняла невидимому собеседнику что-то про очистку кэша и режим инкогнито. Закончив разговор, Нестерова небрежно спросила. — Кто звонил? — Та самая Бородина… машину снова видела, которая, якобы, ее преследует. Хотела фото послать. Малодушно вставленное в предложение «якобы» четко обозначало ее скептическое отношение. — Ой, а летающую тарелку она заодно не сфоткала? — Света рассмеялась. — Знаешь, такое может с каждым случиться, — мрачно произнесла Вика, чувствуя себя предателем. — Ничего смешного. — Ну сорри, это, конечно, не самая удачная шутка, — Света виновато посмотрела на нее. — Просто я вот думаю… Может, у нее из-за смерти этой ее Ани что-то действительно щелкнуло в голове, и она фиксируется на машинах этой марки? Ну, то есть едет по городу, видит «Фольксваген-Туарег» и всё… ей кажется, что он за ней следит. — Это довольно несложно выяснить. У нее что, нет даш камеры? Если высокое разрешение, то даже на приличном расстоянии номер можно будет разглядеть. — Не знаю, — Вика покачала головой. — Наверное, нет. — Ну посоветуй ей, пусть поставит, и всё станет ясно. Если это будет один и тот же номер, для Москвы достаточно и двух раз в разных районах, чтобы понять, что это не рандомное совпадение. — Не знаю… — если Бородина больна, то сказать ей про камеру — все равно, что предложить человеку, которому мерещатся мыши, купить ловушку, вместо того, чтобы убедить его принимать лекарства. — Лучше пусть с врачом поговорит. Не хочу вмешиваться. — Это правильно, — Света посмотрела на висящее над головой меню. — Так ты картошку будешь?