Половое воспитание

Иногда, когда кажется, что жизнь вновь приобрела светлые тона, становится не по себе, будто что-то плохое должно вот-вот случиться. У Донхэ такое ощущение было постоянно, как будто жизнь только и ждала момента, чтобы вновь его обмануть и окунуть по самое не хочу в чан с дерьмом. Он жил беззаботно уже неделю у Хёкджэ, ведя себя как примерная жёнушка, и в свободное время бегая по магазинам в поисках новой коллекции Тома Форда. И всё бы было ничего, если бы не навязчивые мысли о доме. Донхэ не знал чего так боится. Возможно, он боялся увидеть там родителей, или не увидеть ничего. Прошло столько времени, наверняка, там либо кто-то живёт, либо построили что-то новое. Не хотелось впутывать в это Хёкджэ. Хотя Донхэ ценил предложение мужчины съездить туда вдвоём, но не всё было так просто. Успокоив старшего и сказав, что он всё обдумал и не хочет с этим связываться, блондин и правда постарался отвлечься на дела вокруг, на общение с друзьями и узнаванием с нуля человека, который сейчас заботился о нём сильнее, чем его родители в лучшие их годы. Оказалось, что в Хёкджэ мало что поменялось. Он всё также любил клубнику, смотрел мультики по утрам, слушал Cranberries и всё также открыто улыбался, обнажая розовые дёсны. Разве что… стал более замкнутым. Визуально этого не было сильно заметно, но при разговорах Донхэ замечал скованность в движениях и Хёкджэ иногда отводил взгляд, будто бы боялся ошибиться или стыдился чего-то. Тот мальчик, которого он знал, был открыт миру и готов на любые безумства наперекор родителям. Донхэ не хотелось думать о том, что могло повлиять на старшего. Это делало больно и ему, ведь он злился, очень долго злился, думая о том, что Хёкджэ тоже пришлось нелегко. Вспомнились слова, брошенные вскользь про армию. Самого Донхэ не взяли из-за непригодности, поэтому он прошёл службу в качестве социального работника в библиотеке. Слабое здоровье и старая травма руки, о которой Донхэ предпочитал не вспоминать, дали свои плоды. Это было забавно, ведь подростки и некоторые молодые люди, да и на удивление девушки, узнавали его. Донхэ понимал это по румянцам на лицах и смущённым взглядам, будто он сидит сейчас перед ними полностью обнажённый с дилдо, вместо формуляра в руках. Параллельно со службой он продолжал сниматься и выпивать. Много выпивать. Поехать в Манхэттен оказалось слишком заманчивой идеей. Донхэ даже не успел сориентироваться, как уже сидел на заднем сидении такси, и старался не обращать внимание на заинтересованные взгляды таксиста. Единственной мыслью в голове было: «Только бы не узнал…» У Донхэ была куча зашкварных историй о том как его узнавали и пытались склеить. Это выглядело убого, пошло и противно. Обычно всё начиналось с фразы: «Это же ты, тот чувак из…» и дальше Донхэ узнавал в подробностях на какое видео дрочила данная инфузория туфельки. «Каждый дрочит на что хочет…» — повторял себе как мантру Хэ, чтобы не высказаться слишком грубо. К счастью, водитель оказался не настолько наглым, чтобы раскрыть свой рот, поэтому уже через десять минут они стояли на углу нужной улицы. Оставшись один на один со своими мыслями в полной тишине, Донхэ пошёл по узкому тротуару, всматриваясь в каждую лужайку. Дом так и стоял на своём месте, такой же как и тогда, только слегка обновлённый. Значит кто-то тут жил и до сих пор живёт. Это грело душу, но возникал вопрос: «Кто?». Узнать ответ было страшно, поэтому он продолжал стоять в нерешительности на другой стороне улицы, в надежде, что кто-то выйдет. Минут через десять на крыльцо дома вышла женщина лет пятидесяти. Ухоженная, стройная, с сумкой на плече. Донхэ уставился на неё не в силах отвести взгляд. Закрыв дверь на ключ, она спустилась с крыльца и пошла к калитке, выходя за пределы участка. Она заметила мужчину, но лишь улыбнулась ему и пошла куда-то по делам, поправляя сумку. Донхэ знал. Прекрасно знал, что расстроится, что на душе будут скрести кошки. Он не был готов увидеть свою тётю, которая даже не узнала его, хотя когда-то он был её любимым племянником. Шмыгнув носом, он постарался унять дрожь в руках. Вся обида норовила выплеснуться наружу. Мысли о том, что он никогда не был нужен родителям и родственникам всё сильнее разъедала душу. Хотелось знать причину такого холодного отношения, но её не было и Донхэ это знал. Родителям и ближайшим родственникам он был нужен, пока не стал проявляться характер и подростковые проблемы, поэтому его сдали в частную школу, поэтому его бросили, поэтому ему пришлось сломать себя раньше, чем это сделают другие. Это место больше не выглядело таким солнечным и безмятежным. Оно больше не было тем маленьким островком безопасности, которое бережно хранил в себе ребёнок — Донхэ. Это был не его дом. Его дом находился в Сеуле и ждал, когда хозяин вновь вернётся. Его семьёй были не биологические родители и родственники, а собака и друзья, которым он доверял многое, но не всё. Не хотелось заставлять волноваться лишний раз. Зато Мео видела всё, слышала всё и хранила множество откровений. Донхэ не знал, что ему стоит делать. Хотелось вновь убежать от всех, закрыться и перестать чувствовать. Одно время у него были серьёзные проблемы с обезболивающими. Он стал замечать, что без них как-то тревожно, страшно и плохо. Это было прекрасное чувство, будто бы все анализаторы отключаются и всё становится проще, даже самые ужасные проблемы исчезают. Но тогда он побоялся этого состояния и попросил врача заменить таблетки, жалуясь на привыкание. Оказавшись на оживлённой улице, среди высоченных небоскрёбов и туда-сюда снующих жёлтых такси, Донхэ почувствовал себя легче, но желание напиться посреди дня никуда не ушло. И всё же хорошо, что Хёкджэ не было рядом. Выглядеть так жалко в его глазах совершенно не хотелось. До дома пришлось идти пешком, чтобы немного проветрить голову и не пускаться во все тяжкие, но по дороге подвернулся алко-маркет, и мужчина не поленился зайти внутрь и купить две бутылки вина. Хёкджэ обещал быть поздно из-за каких-то там дел, о которых Донхэ и не слушал, считая, что ему знать необязательно. Ох, знал бы Хичоль. Наверняка настучал бы по дурной голове. Закрывшись в своей комнате, предварительно проверив кухню с гостиной на предмет обеда и чистоты, Донхэ открыл одну из бутылок, отпивая из горла и ставя на прикроватную тумбочку. Голова неприятно гудела, алкоголь плохо влиял на голодный желудок, зато боль притуплялась хоть немного. На глаза попался ноутбук, и недолго думая, мужчина зашёл на свою страницу, почти сразу же включая трансляцию. Нигде в голове не промелькнула мысль: «А зачем оно мне надо?». Он просто хотел расслабиться. К тому же, аудитория собралась буквально за пятнадцать минут, не смотря на полдень. Наверняка многие папики сидели в своих дорогущих кабинетах, в костюмах, и уже готовы были тратить огромные суммы, чтобы Донхэ поскорее оголился. Блондин никогда так не выглядел перед стримами: обычная футболка, джинсы и бутылка вина на фоне. Было видно, что это было спонтанное решение, и не более того. Сообщения в чате сменяли друг друга со скоростью света, Донхэ и не обращал на них внимание. — Да, да, привет… Я решил вот так вот неожиданно выйти в эфир, потому что соскучился по тебе, — проговорил мужчина, обращаясь ни к кому. Каждый считал себя особенным и Донхэ давал им это иллюзорное чувство. — Утро выдалось паршивым. Я сейчас в отпуске, но решил, что ты заскучал без меня, поэтому предлагаю пообщаться, выпить вина и неплохо провести время. Не забывайте донатить. Дотянувшись до бутылки и отпив ещё немного, он заметил прилетевший донат, расплылся в улыбке, как бы невзначай пробегая пальчиками по шее и слегка оттягивая ворот футболки. — Что меня расстроило? Ничего такого, просто… одна встреча, не более того. Я сейчас отдыхаю заграницей и чувствую себя очень даже хорошо, но не уверен, что вернусь в порно. Что-то в комнате так душно стало, не находишь? — стянув с себя футболку, проговорил Донхэ. Он терялся в собственных ощущениях. Горечь, тоска, обида, апатия. Можно было бы перечислять до бесконечности, но мужчина предпочитал не копаться в этом, а просто заливать в себя больше вина, принимать донаты и раздеваться. Спонсоры платили хорошо, доставляя больше нулей на его счёт. Они готовы были тратиться за непрерывный разговор и невинные поглаживания себя на камеру. Для Донхэ это было менее болезненно, чем трахаться с кем-то на камеру. — Постоянный партнёр? Разве не ты мой постоянный партнёр? — состроив милую мордашку, протянул Хэ, получая очередное уведомление о донате. — Тебе нравятся мои соски? Хочешь, чтобы я их потрогал? Хорошо, я сделаю это для тебя, милый. Подмигнув в камеру, он провёл ладонью по шее, опускаясь к груди и зажимая между пальцами соски, закусывая губу. Было действительно приятно, но гиперболизированные эмоции публике нравились больше, нежели настоящие. Донхэ простонал, играясь с розовой горошиной соска. — Прости, я не настроен на что-то большее, но думаю, если я немного поиграю со своими чувствительными местами, тебе понравится? Я не разочарую тебя. Найдя затуманенным взглядом бутылку с недопитым вином, которого осталось совсем немного, Донхэ отпил, нарочно упуская некоторые капли, позволяя им скатиться вниз по шее на грудь. Собрав пальцами немного жидкости, он облизнул их, томно смотря в камеру, а потом вновь коснулся сосков, сжимая и выкручивая. — Я бы хотел знать, что бы ты сделал со мной, имея возможность коснуться? Какие у тебя фантазии? Ведя односторонний диалог, Донхэ забывал о хаосе, что творился на сердце. Он творил непотребства на камеру и чувствовал себя живее всех живых. Не хотелось выходить из этого полувозбуждённого состояния и вновь возвращаться к проблемам и страхам. Иногда его возбуждало то, как его называли люди, сидящие по ту сторону камеры, возбуждали их желания и приказы, которые он исполнял за деньги. Это пугало, но он чувствовал себя нужным, пусть и был вещью в их руках. Они видели в нём марионетку, с которой могли сделать всё за деньги, даже покалечить. Член подавал признаки жизни спустя неделю отдыха, каждое движение отдавалось приятным покалыванием в пояснице, но Донхэ знал, что ни за что в жизни не позволит себе дать слабину и почувствовать себя хорошо перед этими ублюдками. Он не опустится до такого и не будет их умолять позволить ему кончить. Слишком уж это было слащаво и противно. Закончив одну из самых невинных за всю свою карьеру порно актёра трансляций, Донхэ зачем-то пролистал все комментарии к донатам, чувствуя как раздражение и ненависть к себе захлёстывают с ещё большей силой. Ему становилось противно от себя. «Шлюха», «проститутка», «сука течная»… Каждый из них мечтал трахнуть его, наказать, поиздеваться, испытать все грани дозволенного. Это пугало его. Пугало до паники, от которой он начинал задыхаться и бояться ещё сильнее. Донхэ не хотел этого. Он просто нуждался в любви, но он так боялся писать своим друзьям, зная, что его будут ругать за то, что опять напился. Блондин не хотел, чтобы его ругали… Он хотел, чтобы его поняли. Дрожащими руками дотянувшись до телефона, Донхэ попытался набрать номер Шивона или Хичоля, чтобы услышать знакомый голос и понять, что всё хорошо. Гудки… Долгие гудки, действующие на нервы. Воздуха не хватало совсем. Он закрылся руками, подтягивая к себе ноги. — Х-Хи… Я… Я снова напился… Прости меня, пожалуйста… Прости, мне так плохо, — Донхэ задыхался и заикался, пытаясь сквозь слёзы сказать хоть что-то вразумительное. На том конце молчали. — Не осуждай, пожалуйста… Я знаю, что я ужасен. Я был у своего дома в Манхэттене, а потом… я нажрался и провёл трансляцию. Мне это не помогло. Какой же я конченый… Помоги мне… Донхэ не смог больше говорить, хватая ртом воздух и нервно вздрагивая, будто бы его било током. В трубке слышались всхлипы и неровное дыхание. Настроение Хёкджэ моментально испортилось, а все планы полетели коту под хвост. Он не был готов услышать такого Донхэ. Всю неделю он улыбался, светился от счастья и вёл себя слишком расслабленно. Хёкджэ и подумать не мог о том, насколько Донхэ сломлен внутри. И как бы тот не отмахивался от своей семьи, он переживал. — Донхэ, я сейчас приеду. Пожалуйста, дыши глубже. Вдыхай секунды три, потом задержись на секунду, и выдыхай. Всё в порядке, Хэ, всё хорошо. Сорвавшись с работы под предлогом важной встречи, Хёкджэ поехал домой, надеясь, что младший не наделает глупостей. В доме стояла гробовая тишина. Поднявшись на второй этаж, мужчина подошёл к двери комнаты Донхэ и постучался. По ту сторону были слышны какие-то копошения. — Хэ, это я, Хёкджэ… Я могу войти? Донхэ что-то неразборчиво промычал, и Хёкджэ всё же вошёл на свой страх и риск. Блондин сидел на кровати, прижав к себе обнажённые колени и закутавшись в свитер. На улице было достаточно тепло для такой одежды. На полу лежали две пустые бутылки вина. Присев на край кровати, Хёкджэ не знал, что должен сделать. — Хэ, как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он, чувствуя, что должен попытаться взять Донхэ за руку, но что-то останавливало его. Страх. Но чего он боялся? Хёкджэ и сам не знал чего. Это было невыносимо. Донхэ молчал, мелко вздрагивая и не поднимая лица. Заплаканный и некрасивый, ещё и пьяный в добавок… Как же стыдно перед Хёкджэ… — Хэ, что бы не произошло… Твоей вины нет ни в чём и… — мужчина поджал губы, чувствуя себя просто ужасно. Он не умел даже поддержать человека, который нуждался в этом. Всё же взяв себя в руки, Хёкджэ забрался на кровать и обнял Донхэ, вдыхая терпкий запах алкоголя вместе с шампунем, которым пользовался младший. Детский… с апельсином… — Я рядом. Я помогу тебе преодолеть все трудности, — произнёс он серьёзно, чувствуя какой Донхэ холодный. Перенервничал… — Я заставлю тебя переосмыслить всё, клянусь. Все мы ошибаемся, но не все смотрят на эти ошибки, как на опыт. Нужно уметь брать ответственность за свои действия и стараться понимать себя и свои поступки. Всё хорошо, слышишь? Я рядом. Слова успокоили Донхэ, а тёплые объятья заставили напряжённое от спазма тело расслабиться в сильных руках и, наконец, выдохнуть и задышать полной грудью.