Картман
"Проболтаешься Крэйгу или его истеричке, я тебя со свету сживу."***
Триша забавно смеется, взрывы её смеха неожиданные и всегда с разной степенью громкости, но Твик почему-то не нервничает в её присутствии. Крэйг наблюдает за ними, когда они заходят в кафе в торговом центре. Ему не хочется признаваться, но то, что его младшая сестра и его парень так хорошо ладят друг с другом, радует Крэйга, греет ему душу. Ему нравится проводить с ними время, пусть он и привычно ворчит на каждое слово Триши. Твик заказывает кусочек морковного торта с чашкой двойного эспрессо, а Триша выбирает три шарика мороженого с банановым сиропом и клубничный коктейль. Скорее всего мама не разрешила бы ей есть мороженое в таком количестве, ещё и с холодным коктейлем, но сегодня она под присмотром своего пофигистичного брата и его рассеянного бойфренда, поэтому ей можно всё. Сам Крэйг не очень любит сладкое, но заказывает себе вафли с черникой и какой-то подозрительный чайно-травяной охлажденный напиток. Триша болтает ногами, усевшись около окна, выходящего на небольшой парк за торговым центром. Она выглядит очень довольной. Рядом с ней сидит Твик, скромно отводящий взгляд от сидящего напротив Крэйга. Крэйг смотрит на Твика влюбленными глазами, рассеянно ковыряясь вилкой в вафлях. Такеру опять кажется, что его мальчик сегодня как-то особенно привлекателен, и даже этот ужасный девчачий лак на ногтях его не портит… — Хочешь, я принесу ещё коктейль? Может быть шоколадный? — заботливо спрашивает Твик у Триши. — Я хочу ванильный! — отвечает она, показывая собирающемуся возмутиться брату язык. — Тогда возьми мне шоколадный! — бросает в спину уходящему к автоматам самообслуживания блондину Крэйг. — Ты лопнешь. Хватит вить из Твика веревки, ты же видишь, что он просто не может тебе отказать! — шипит он на сестренку. Триша чуть приподнимает средний палец из-под столешницы, чтобы увидел только брат. — Твик не твоя собственность, вонючка, — возражает она. — И это ты пожираешь его глазами так, что ему неудобно перед людьми. Серьезно, Факер, умерь свой пыл, пока он не сбежал от нас, — Триша сложила руки на груди и откинулась на спинку диванчика. Крэйг давится словами и возмущением. — Ты… Да ты… Ты слишком маленькая, чтобы мне такое говорить вообще, — недобро смотрит на сестру Крэйг. — Ты ничего не понимаешь. — Не смеши меня! — Триша продолжает корчить рожи, стараясь вывести брата из себя. — Это ты многого не понимаешь. Мне давно не пять лет, а двенадцать. На минуточку, мне сейчас на два года больше, чем было тебе, когда ты начал встречаться с Твиком. Я уже и с мальчиком целовалась. Твик умудряется донести до столика три коктейля, всё-таки сказывается его опыт работы в кофейне. Он не слышал весь разговор, но видит, что Крэйг рассержен, а Триша надула губки, вся её поза говорит о том, что она желает отстраниться от брата. — Кто этот мальчик? — требовательно спрашивает Крэйг. — Я хочу с ним поговорить. — Это ещё зачем?! — негодует Триша, возмущенно заливаясь румянцем. — Это не твое дело! — Это моё дело! — приподнимается с диванчика Крэйг. Твик быстро пересаживается на место рядом с ним, чтобы погладить по спине и незаметно успокоить. Такер практически сразу гаснет, сам не замечая, как реагирует на прикосновения Твика. — Что у вас тут случилось? — голос блондина как обычно, когда он нервничает, срывается на фальцет на первых словах, постепенно снижаясь. — Меня не было минуты три, наверное, а вы уже умудрились поссориться. — Пусть он не лезет, куда не следует! — демонстративно отворачивается Триша, взмахнув при этом своими рыжими хвостиками. — Я должен поговорить с мальчиком, с которым она встречается! — не унимается Крэйг. — Чтобы он не смел позволять себе чего-то лишнего, — он ищет поддержки в глазах Твика, который вернулся к своей бездонной чашке кофе. — Я же её брат. Триша фыркает. — А с тобой кто-нибудь говорил в своё время, чтобы ты не позволял себе лишнего с Твиком? — она сама не понимает, какой удар нанесла сейчас обоим. Триша обеспокоенно смотрит, как подрагивает рука Твика, когда он осторожно опускает чашку на стол. Сам он стремительно краснеет и покрывается нервными белыми пятнами. Крэйг скрипит зубами, молча испепеляя сестру взглядом. Он ищет рукой руку Твика и переплетается с ним пальцами, чтобы успокоить. — Всё хорошо, милый, — едва слышно шепчет Крэйг. Но они оба понимают, что её слова справедливы. — Прости меня, — округляет зеленые глаза Триша, подаваясь вперед через стол, пытаясь заглянуть в лицо Твику. Нервный блондин старается улыбнуться. — Всё нормально, — выдавливает он из себя. — Вы оба правы. Триша, Крэйг беспокоится, потому что знает о чем говорит. И если твой… мальчик делает что-то, что тебе неприятно, ты можешь рассказать об этом своему брату. А ты, Крэйг, — он поворачивается к своему парню, слегка пожимая его ладонь. — Не надо лезть к ним, если этого не требуется. Ты можешь с ним познакомиться, но пугать его не стоит. Пожалуйста, успокойся. Твик говорит «успокойся», но Крэйг видит, как он сам подрагивает. Такер обнимает своего парня одной рукой за плечи, прижимая к себе и едва ощутимо целуя его в висок. Твик стеснительно зажимается, но при этом всё же заметно успокаивается. Крэйг подносит к губам его руку, чтобы поцеловать хрупкое запястье. — Я люблю тебя, малыш, — шепчет Крэйг под аккуратное ушко с тремя сережками-колечками, его дыхание щекочет Твика, и тот тихо смеется. Твик отвлекается на телефон в своем кармане и отстраняется от Такера, чтобы прочитать сообщение. Он удивлен. Это Баттерс.Ириска
"Привет! Как дела?" "Ты вернешься сегодня домой?""Привет! Не думаю. А что случилось?"
"Ничего. Просто хотел зайти. Давно не виделись." "Ну до встречи!" Твик задумчиво жует нижнюю губу, рассеянно наблюдая, как Триша хватает очередной молочный коктейль, а Крэйг ядовито замечает: — Меня радует только одно. То, что твой парень разорится, пытаясь тебя прокормить, лисица.***
Ночью многие долго не могут заснуть. Кеннет Маккормик думает о том, что же можно предпринять против Эрика. Он вновь перебирает все варианты с самого начала. Переворачивается с одного бока на другой, сминая постель и тяжко вздыхая. Странно, но чем дольше он думает, тем больше ощущает странное предчувствие, что ничего нельзя сделать. Произойдет именно то, что и должно произойти. Но предчувствие всё равно какое-то неприятное. И тяжелые размышления вперемешку с неясными интуитивными сигналами гнетут его всё больше и больше. Среди тошнотворного водоворота тягучих мыслей Кенни неожиданно вспоминает забавное в своей наивности лицо жизнерадостного Баттерса, отчаянно пытающего быть хоть кому-то хоть в чем-то полезным, и он невольно улыбается сквозь мутную пелену подступающего сна человека, вымотанного морально и физически. Стэнли Марш рассеянно всматривается в тонкий полумесяц посреди глубокой синевы ночного неба за окном спальни. Он лежит на боку, подложив руку под голову и размышляет о бессмысленности своей жизни. Он знает, что это плохие мысли, но они неотступно преследуют его, слишком цепкие, чтобы так просто стряхнуть их. Сейчас он действительно сомневается, что делает хоть что-то правильно. Ему кажется, что он ошибся абсолютно во всем в своей недолгой жизни, и теперь единственный выход — уйти навсегда. Стэн морщится от своих мыслей и переворачивается на спину, всматриваясь в натекшую густоту темноты на потолке. Он вспоминает Кайла, и его внеземной образ отвлекает на себя внимание подсознания Стэна. Он вспоминает, как обнимает его, приподнимая рукой подбородок, чтобы поцеловать, как нависает над ним на этой самой кровати, насколько была тонка в этот момент грань дозволенного, как легко можно было её тогда переступить. Стэн чувствует, как начинает ныть где-то внизу живота, тянуть вниз. И он трет себя через ткань нижнего белья, чтобы унять это странное чувство, только усиливая его. Эрик Теодор Картман тоже думает о Кайле, но совсем в другом образе и с совершенно иными чувствами. Эрик садится в постели, стряхивая с себя одеяло, и вцепляется себе в волосы, стараясь вытрясти из головы образ обнаженного и покрытого следами издевательств Кайла, лежащего на спине перед ним в неудобной позе с грубо стянутыми назад руками. Его полные слез глаза метаются, не в силах сконцентрироваться на чем-то. Он мычит через кляп, а Эрик стягивает на его шее петлю из ремня, он стягивает её всё сильнее и сильнее, наслаждаясь музыкой полных ужаса стонов и хрипящих звуков удушения. Эрик давит до тех пор, пока выпученные глаза Кайла не становятся пустыми и мутными, а лицо не становится синюшным. Тогда он ослабевает петлю, давая своей жертве откашлятся, и в этом кашле не меньше боли и ужаса, чем в стонах и умоляющем мычании до этого. Эрик вновь насилует Кайла в своем сновидении. Смотрит на неровные полосы синяков на бледной коже на тонкой гибкой шее, на разбитый небрежным ударом локтем нос, на пузыри крови и слез на веснушчатом лице, и у него сносит крышу. При этом Эрику настолько страшно и неприятно самому, что он резко просыпается, выныривая из кошмара как из омута. Кайл Брофловски заворачивается в одеяло так, словно никак не может согреться. Ему холодно изнутри. Он плывет посреди реки образов и воспоминаний. Он не может найти среди них себя. Настоящего себя. Поток образов выбрасывает его в бесконечный лабиринт, сверкающий полосами света, отраженного от неровных осколков стекла и зеркал, и Кайл боится, что среди этого лабиринта его найдет некто, смутно похожий на Стэна. Потому что каждый раз, когда этот человек настигает его, у него оказывается лицо самого Кайла. Кайл едва различимо всхлипывает во сне. Твик и Крэйг тоже не спят этой ночью. Они долго разговаривают шепотом, лежа под одним одеялом. Крэйг пытается выяснить что так тронуло сегодня Твика в словах Триши. Он очень осторожно подбирает слова, тщетно предпринимая попытки вывести разговор в нужное русло, но Твик не готов об этом говорить. — Скажи, я когда-либо делал… тебе что-то такое, чего бы ты не хотел? Я тебя обидел когда-то? Сделал больно? — спрашивает Такер, целуя пальцы Твика. На самом деле и делал, и говорил, и обижал, но Твик не хочет сейчас об этом вспоминать. Их попытки поговорить как-то сами собой переходят в тихий неспешный секс, насколько можно себе позволить при родителях в соседней комнате. Твик кусает себе большой палец на руке, чтобы не начать стонать, когда Такер чуть не доводит его до экстаза одними только пальцами. Когда же Крэйг закидывает его ноги себе на бедра и осторожно и неспешно входит в своего солнечного мальчика, то затыкает рот обычно шумного Твика поцелуем. Он имеет его постепенно ускоряющимися глубокими размашистыми движениями и одновременно трахает его в рот своим настойчивым языком. А когда Крэйг уже не в силах больше сдерживать подступающее чувство разрядки, он давит ладонью на рот Твика, слегка меняя позу, откидываясь назад, тяжело дыша и ускоряя свои движения. Глаза Твика дрожат под сомкнутыми веками, а руки блуждают по обнаженным телам. Крэйг глушит стоны их оргазмов, вновь занимая рот Твика своим, и они цепляются друг в друга пальцами, словно их кто-то может разлучить на этом свете.