***
Крэйг то и дело бросает взгляд на зеркало заднего вида, чтобы украдкой посмотреть на сидящего на заднем сиденье Твика. Как он внимательно разглядывает улицы, мимо которых они медленно проезжали уже по второму кругу, как сжимаются и разжимаются бледные пальцы на острых коленках, обтянутых джинсовой тканью. Как Твик вздыхает и копается в телефоне. Крэйг знает, что защитное стекло Твик снова разбил на прошлой неделе, но переклеить его времени так и не нашел. Крэйг сам переклеит его, как только вся эта глупая история закончится, и они снова окажутся в спальне Такера или Твика. Крэйг отгоняет от себя мысли о Стэне. Ему не хочется думать о том, что с ним что-то могло случиться. Крэйг достаточно хорошо знает Стэна, чтобы понять, что он был не настроен сегодня совершать необдуманных поступков. Правда Крэйг не знает, что произошло между ним и Кайлом, прежде чем Стэн выскочил из дома. Он последний раз видел его морально раздавленным, сидящем на диване, чувствующим себя последним дерьмом… Почему Крэйг пошел успокаивать Кайла вместо того, чтобы остаться со Стэном? Такер тяжело вздыхает и понимает, что это было слишком явно только тогда, когда ловит на себе внимательный и тревожный взгляд Кенни, сидящего рядом. Крэйгу становится стыдно. — Всё будет хорошо, — пытается приободрить всех в машине Кенни. — Я уверен, с ним всё в порядке. Такое бывало со Стэном, что он ругался с кем-то из домашних и уезжал в укромное местечко, чтобы остыть и хорошенько обо всем подумать. Это нормально… — он пытается уговорить и самого себя тоже. Маккормик ещё раз пишет сообщение Кайлу и переживает даже больше, когда Кайл перестает отвечать. «Может просто вне зоны доступа?» — успокаивает себя он. — Его здесь точно нет, — подает голос сзади Твик. — Мы бы заметили пикап на любой из этих парковок, что проезжали, — он неуютно передергивается, когда видит небольшую толпу, собравшуюся около очередного не внушающего доверие заведения. — А сюда я тебя, Крэйг, точно не отпущу. Мысли Твика разбегаются, и некоторые из них ускакивают настолько далеко, что он уже представляет, как Крэйга ранят ножом, и он истекает кровью на руках у Твика, который ничего не может поделать… — Детка, дыши! — привычно одергивает Твика из водоворота мыслей Такер, и Твик смущенно, но благодарно улыбается в сторону своего парня. Кенни, в отличие от Твика Твика, наоборот выказывает неожиданную рьяную заинтересованность в том, что происходит на темном пятачке перед пивнушкой, которая прекрасно ему знакома. Его наметанный на местный контингент глаз видит нечто, чего здесь ну никак не должно быть. Среди людей, одетых в преимущественно темную, немаркую и неприметную одежду, чужеродным, болезненно ярким пятном выделяется хрупкая невысокая фигура тощего подростка в небесно-голубом худи и зеленых джинсах. Он непростительно похож на заблудившуюся фею среди толпы орков, и поначалу Кенни хочется засмеяться от такого сравнения, пришедшего ему на ум. Но смех застревает у него где-то в груди, когда он узнает этого мальчика, попавшего в более чем неприятную ситуацию. — Блядь, они его убьют! — вскрикивает Твик, он подается вперед и вцепляется пальцами в плечо Крэйга, и тот уже сам готов кричать, но только от боли. Мальчик в голубом худи не так уж и прост, потому что ловко уворачивается от здоровенного детины, посчитавшего, что размажет сейчас его одной левой. Маккормик уже держит ручку двери, чтобы выскочить на улицу, на выручку мальчику в голубом худи, когда Крэйг, превозмогая боль в плече от хватки Твика, удерживает его, дергая за капюшон. — Ты в своем уме?! — хмурится Такер. — Я тебя не отпущу, это чисто самоубийство! Давай просто вызовем копов! — Хха, — закатывает глаза Кеннет, горько ухмыляясь. — Копы никогда не приедут на вызов СЮДА. — Ай! — хватка Твика на плече Такера ослабевает, и с заднего сиденья слышится нервное повизгивание. — Картман написал, что они нашли его! Они нашли Стэна! — он поднимает немного бешеные, сверкающие в темноте глаза. — Он пишет, чтобы мы вернулись на ферму Маршей. АРХГ! Какойстресс! Ятакбольшенемогу, — всхлипывает Твик, давясь звуками, которые пытается исторгнуть из себя. — Малыш! — Крэйгу приходится развернуться и вывернуться так, чтобы перехватить руки своего парня. — Успокойся! Пока Твика трясет в истерике, а Крэйг безуспешно пытается его успокоить, Кенни пользуется ситуацией и выскальзывает из машины. — Парни! — кричит он перед тем, как уже захлопнуть за собой дверь. — Обещайте, что сейчас же уедите отсюда. Крэйг, я серьезно, — он ловит недовольный взгляд Такера. — Увези отсюда Твика, ты же не хочешь, чтобы он пострадал? — Я не могу и тебя тоже здесь оставить! — злится обычно сдержанный Крэйг. Маккормик одаривает его одной из самых ослепительных и жизнерадостных улыбок. — Ты знаешь меня не первый год, Такер, — смеется Кеннет. — Во-первых, я живучий. А во-вторых, не забывай, что сейчас вы практически у меня дома. — Предположим, — всё ещё недоверчиво смотрит Крэйг. — Просто доверься мне, — Кенни хлопает дверью, одновременно отпрыгивая от машины. Казалось, прошла только секунда, а его уже и след простыл.***
— Отлично, машину он не разбил, — почти в восхищении замечает изрядно повеселевший Картман, когда паркуется рядом со стоящим посреди поляны серебристым пикапом с распахнутыми настежь дверями. — Может Стэну курсы какие открыть? Типа курсы вождения в нетрезвом виде? — он неприятно смеется, получается довольно гнусаво из-за разбитого носа. — Заткнись-заткнись-заткнись! — повторяет как мантру Брофловски, борясь непослушными руками с ручкой двери. Кажется, что в его руках и ногах просто не осталось крови, а голова так кружится из-за приступа паники, что он не уверен, не грохнется ли в обморок, как только выйдет из машины. — Эй! Полегче! — Эрик сам открывает дверь, ему приходится тянуться через Кайла, и он снова чувствует, как несносного еврея трясет, и это его пугает. — С тобой точно всё в порядке? Выглядишь кошмарно, — прикусывает нижнюю губу Картман, наблюдая, как Кайл неуклюже вываливается из машины, чуть не подвернув при этом ногу. Кайл выскальзывает в темноту ночи в лесу, его окружают тысячи незнакомых ему звуков и запахов, они одновременно и оглушают его, и заставляют панику отступить. Он заставляет себя собраться. Он напоминает себе, что излишне доверяться своим эмоциям нельзя, иначе окажешься посреди поля с приставленным к затылку пистолетом… Кайл закрывает глаза и старается прислушаться к дыханию поглощенного призрачными тенями леса. Он ему не враг. С ним ничего не случится. Стэн где-то рядом. Сейчас всё закончится. Неожиданный, оглушительный, несмотря на чувствующуюся отдаленность, звук выстрела вырывает Кайла из того островка собранности и спокойствия, что он с таким трудом выстроил. Он оборачивается в сторону, откуда по ощущениям раздался выстрел, и видит, как черные тени каких-то летучих тварей поднимаются в серое небо, скудно подсвеченное тонким месяцем и тусклыми звездами. Сердце снова сбивается со своего ритма, чтобы ускориться и забиться куда-то в горло Кайла. Именно поэтому он и не может выдавить из себя ни единого слова. Ещё более бледный, чем обычно, Брофловски оборачивается к Эрику, который наконец соизволил выйти из машины. Он тщетно ищет в лице Эрика помощи. Этому эгоистичному жиртресту просто на всё пофиг. — Кайл, стой! — устало протягивает вперед руку Картман, понимая, что рыжий демон снова на свободе, и добром это не кончится. Кайл легко срывается с места, он скользит, когда скрывается в лесу, и Эрик только видит, как смазанное темное пятно взмахивает руками, прежде чем недобрая, пугающая Эрика темнота леса поглощает его. — Да твою ж мать! — ругается Эрик, доставая телефон и набирая сообщение в групповом чате. — Развеселая, блядь, прогулочка! Кайл не помнит дороги, тем более, что ночью лес, которым вел его несколькими днями ранее Стэн, выглядит совсем не так, как тогда днем. Но Кайл больше не слышит жутких звуков, потому что все они тонут в гулком оглушающем звуке сходящего с ума сердца. Оно стучит где-то в висках Кайла, и он уже ничего не видит и не слышит. Ему страшно. Ему хочется выть от страха и паники. Он больше не чувствует себя самим собой. Его больше нет, вместо него по лесу бежит дикий зверь, лишенный каких-либо логических мыслей, лишенный самой способности размышлять и делать выводы. Он может только бежать. Ему не хочется думать о том, что он может увидеть. Стэн слишком много для него значит, а он даже не может этого понять. Даже сейчас. Кайл выскакивает на тусклый свет через прореху между кривыми еловыми стволами, ему приходится ухватиться за один из них, чтобы не соскользнуть по каменистому склону дальше. И только сейчас он начинает дышать. Он заставляет себя продышаться, чтобы осмотреться. Перед ним раскинулось Великое Ничто. Залитое ночной синевой, отравленное черной Вечностью. Бескрайнее полотно темно-синего неба, обсыпанное бесстрастными мертвыми звездами, такими же слепыми, как и сама Вечность. Перед Кайлом каменистый склон, заканчивающийся неровными краями обрыва, уходящего в Никуда, в черноту реки, что несет свои воды далеко внизу. Если бы он вовремя не остановился, то это Нигде и Ничто поглотили бы его, и никто бы уже не узнал, что стало с каким-то жалким и хрупким по своей природе человеком. Песчинка, которую унесло в небеса. Брофловски перебирает ногами, стараясь отлипнуть от соснового ствола, такого неприятного на ощупь, в смолянистых подтеках и с шершавой неровной корой. Он инстинктивно разворачивается влево и заставляет себя успокоиться настолько, чтобы заметить тропинку, уходящую вбок и вниз, она ускользает за каменную глыбу, похожую в темноте на сгорбленного старика, и скрывается от глаз. Кайл понимает, что ему нужно туда. И он идет. Лесной Эльф, потерявший где-то в схватке за право обладанием этим человеческим телом, свою корону из колючего терновника, выходит в серый свет мертвых бездушных звезд. Так может понять тоску одного бессмертного только другой бессмертный. Сердце Эльфа заходится болью, когда он мучительно медленно заставляет себя переступать непослушными ногами. Кайл вспотел. Его трясет. Он чувствует Великий холод. Он готов ко всему, даже к тому, чтобы самому сделать шаг в Вечность, если сейчас найдет не Стэна, а только остатки его земной жизни. Кайл сам не замечает, как начинает плакать, когда видит, что несносный, эгоистичный, морально незрелый Марш жив и здоров. Стэн, мертвецки пьяный, но совершенно невредимый, вливает в себя остатки со дна стеклянной бутылки. Перед ним почти на самом краю обрыва над рекой стоит неровный ряд пустых бутылок, которые он притащил из охотничьего домика. Они похожи на редкие зубы какого-то великана. Стэн делает очередной шаг в сторону, чтобы не упасть, он словно танцует, заигрывая сам с собой, затем неуклюже наклоняется за валяющейся под ногами винтовкой и пытается прицелиться в очередную бутылку. Очередной звук выстрела разрывает густоту ночи, с треском надрывает полотно звездного неба, изливающегося давящей тишиной на землю. — Сууукаааа, — шипит Кайл, ощущая, как единственным чувством в нем сейчас, вытесняющим все другие, в том числе панику и тревогу, остается только Злость.***
Когда Картман слышит очередной выстрел, он тяжко вздыхает, матерясь про себя и закатывая глаза. — Отлично, отлично, — шепчет он. — Просто отлично! Они поубивали друг друга и теперь меня затаскают по судам, как свидетеля! Он застегивает молнию куртки и ставит на сигнализацию машину. Осторожно, даже брезгливо переступает ту черту, что считает уже территорией леса. Ему совершенно неуютно здесь, но не страшно, нет. Он подсвечивает себе под ноги фонариком на телефоне, продолжая чертыхаться. Эрик думает о Кайле. Эти мысли помогают ему преодолеть те мучительные минуты, что ему приходится идти практически в кромешной темноте по лесу. Его глаза долго привыкают, прежде чем Эрик с удивлением понимает, что видит не просто очертания сосен или плешивого кустарника. Ветки с оглушительным треском то и дело ломаются под его внушительным весом. Спустя пару минут он прислушивается к дребезжащему звучанию живого леса и понимает, что слышит чьи-то невнятные, но громкие причитания. — Один точно жив, — уныло замечает Картман, прикидывая, как можно перелезть или обойти мшистый трухлявый ствол рухнувшего несколько лет назад дерева. Эрик выходит на каменистый карниз намного выше того, с которого несколькими минутами ранее чуть не слетел Кайл. Он ещё не понял, как ему лучше спуститься, но уже видит, что оба его друга живы. Правда Стэну явно повезло меньше. Кайл в приступе ярости налетел на итак неспособного сопротивляться Марша, опрокинув его на землю, довольно ощутимо приложив головой о камни. Он то и дело хватает тихо что-то возражающего Стэна за ворот футболки под расстегнутой курткой, приподнимает его тяжелую голову с отупелым рассеянным взглядом и вновь роняет с силой на землю. Кайл методично вытряхивает из Стэна дух, пока силы не покидают его. — Скотина! — выдыхает Брофловски. Стэн кашляет от тяжести навалившегося на него тела и пытается вглядеться в неясный силуэт оседлавшего его создания. Копна огненных волос, взлохмаченных, подобно пожарищу, пожирающему мир, что знал до этого Марш. Разъяренные, но заметно уставшие серо-зеленые, со стальным отливом глаза, до того острые, что хочется отвести от них взгляд. Но Стэн не отводит. — Мразь, — уже не так уверенно бормочет Кайл, рассматривая лицо Стэна под собой, как он пытается справиться с собой и приоткрыть, наконец, заплывающие куда-то глаза. Марш вздыхает и кладет ладонь поверх руки Кайла, вцепившейся ему в одежду. Ладонь у Стэна шершавая и очень теплая. Стэн сам по себе всегда горячий, совсем не как Кайл. Из груди Брофловски вырывается всхлип, когда синева глаз под ним находит его лицо. — Ты такой красивый, блядь, — как обычно не к месту высказывается Стэн. Он слабо шевелится, но этого достаточно, чтобы Кайл понял, насколько на самом деле Стэн сильный, и просто при этом не сопротивляется под праведным, как ему кажется, гневом Кайла. — Ничего не было, Стэн, — зачем-то оправдывается Кайл, продолжая прижимать Марша к земле. — Ничего не было, Стэн. — Как скажете, Ваше Высочество, — расплывается в улыбке синеглазый, он снова играет не по правилам, растягивая губы в улыбке и делаясь ещё красивее в глазах Кайла. — Какой же ты пьяный, — устало, даже обессилено спадает с Марша Брофловски, садясь рядом на землю и пряча лицо в грязных, исцарапанных ладонях. Он чувствует себя настолько далеко от своей привычной зоны комфорта, что ему уже всё равно. Стэн продолжает лежать под звездами и прижимать ладонь к своему сердцу. Да, он скотина. Он просто животное, к тому же ещё и тупое. Но он смеется в лицо бескрайнему безоблачному ночному небу. Он чувствует себя человеком, который стоял на краю мира, но смог найти в себе силы не шагнуть навстречу смерти. Он чувствует себя непростительно, возмутительно влюбленным. Впервые в жизни он чувствует себя свободным и счастливым. — Придурок, — как-то тонко, почти женским голосом всхлипывает Кайл, наклоняясь, чтобы поцеловать продолжающего пьяно улыбаться небесам Стэна. И когда искусанные от волнения холодные губы Кайла касаются его губ, Стэн чувствует, как глубокие, слишком обширные, чтобы поместиться в нем чувства, переполняют его, неконтролируемым потоком вырываясь из самого сердца, и захлестывают его, намереваясь излиться из горла. Ему настолько хорошо, что становится плохо, и мир плывет и переворачивается, стоит только прикрыть глаза. — Меня сейчас стошнит! — предупреждает Марш, рывком упираясь ладонями в плечи Брофловски и округляя в ужасе перед физиологическим бессилием глаза. Картман брезгливо отворачивается, наблюдая, как Кайл помогает Стэну подняться и придерживает, когда того тошнит тут же, на землю, где они только что лежали. Телефон в его кармане вибрирует, предупреждая о новом сообщении, чудом прорвавшимся в условиях нестабильного сигнала. Это Кенни. И поначалу Эрик даже не может с первого раза понять, что такое Кенни ему сейчас написал. Но постепенно осознание иголочками проходится по плечам Эрика, раздражая чувствительную кожу, приподнимая волоски на затылке. Эрик блокирует телефон и решительно спрыгивает прямо с неровного каменного пятачка вниз, на утоптанную дорожку, ведущую к двум копошащимся в грязи и своей любви голубкам.***
Эрик молчит почти всю дорогу обратно. Кайл принял решение сесть рядом с ним, а не со Стэном сзади, и теперь очень надеется, что того там в очередной раз не стошнит. На самом деле Кайлу очень хотелось поговорить с Эриком, но почему-то сейчас он испытывает такой стыд, что даже не может поднять на него глаза. «Куда делась вся твоя самоуверенность?» — думает Картман, искоса бросая мимолетные взгляды на притихшего Брофловски, который сейчас делает вид, что слишком увлечен пролетающими мимо пейзажами, и неосознанно теребит рукава его, эриковой, между прочим, куртки. — Кайл, — не выдерживает Картман. — Я же вижу, еврейская ты жопа, что ты хочешь мне что-то сказать. Ему неприятно. И даже немного страшно. А вдруг Кайл видел, что Эрик пытался его застрелить там? Ну нет, глупости. Эрику всегда везет. Кайл медленно поднимает на Картмана свои холодные глаза, и тот готов поклясться, что видит в них какую-то благодарность или чувство очень близкое к ней. — Я… — Кайл пытается что-то сказать, но понимает, что его горло так пересохло, что нужно откашляться. — Я… Эрик. Что ты сделал тогда… Эрик напрягается, он уже просчитывает что будет делать, если придется всё-таки убить Кайла, а затем и Стэна, куда он их вывезет, если что, а потом… — Тогда, в ванной, — выдыхает Кайл, теперь он больше похож на себя — сводит брови, снова демонстрирует свою хмурую морщинку, и Картман вздыхает с облегчением. — Ничего, Каееел, — ухмыляется Эрик. — Не надумывай себе лишнего. Меня, если что, по голове ударили, — он демонстрирует распухший нос и синяки под глазами, боже, он похож на помидор. — Мне показалось, что передо мной не ты, а одна знакомая. — «Знакомая»? — на автомате повторяет за Эриком Кайл, он очень хочет поверить. Молчание возвращается на пару минут, и каждый о чем-то глубоко задумывается. — Хорошо, — кивает Брофловски, он неосознанно оборачивается, чтобы проверить, как там Стэн. Картман следит за ним и не выдерживает. — Я прошу тебя только об одном, Каел, — срывается на поток слов Эрик, он говорит и говорит, не в силах остановиться. — Подумай, Каел. Если раньше мы четверо были лучшими друзьями, и это было нормально, то теперь всё совсем не так. И никогда не будет как раньше. Мир меняется, мы меняемся. Мы взрослеем. Мы больше не можем игнорировать некоторые вещи. Каел… Посмотри со стороны. Посмотри во что превращается Стэн. Мы другие, Каел. Ты и я. Мы с тобой из другого общества. Мы другого сорта, хоть ты и еврей, — не в силах не пошутить Картман. — Ты, конечно, можешь сейчас поиграться в любовь и повоспитывать Марша, попытаться что-то там в нем исправить, и всё такое. Но ведь мы с тобой прекрасно понимаем, что это всё чушь… Кайл, — четко выговаривает Эрик, он произносит это имя как-то особенно, как никогда ещё не произносил, и Кайл покрывается мурашками. — Ты никогда не будешь счастлив с ним. Прости. Брофловски застывает с приоткрытым ртом, так и не позволив словам сорваться с губ. Он проваливается в размышления, которые прерываются только тогда, когда впереди уже видны огни на ферме Маршей. И тогда, словно понимая, что другого шанса уже не будет, Кайл тянется к руке Эрика, белеющей в сумраке. — Может ты и прав, Эрик, но ты уже ошибся в том, что я не способен любить и никогда не полюблю Стэна, что мною движет только жалость к нему и страх оказаться ущербным и неспособным на чувства. Даже если мы расстанемся с ним завтра, сегодня я хочу быть счастлив, зная, что у меня есть он. Это очень сложно объяснить, но… Эрик брезгливо скидывает ладонь Кайла, морщась, чтобы тот заткнулся. — Больше никогда ко мне не прикасайся, — отрезает Картман. Эрик молча выгружает Кайла и Стэна у ворот фермы Маршей и передает их с рук на руки хмурому и недобро косящемуся то на него, то на парней Крэйгу. Крэйг места себе не находил, пока Кенни не отзвонился и не отчитался, что жив и здоров, и теперь Крэйг слишком устал, чтобы ещё и ссориться с Картманом, поэтому он молча уводит Стэна с Кайлом в сторону дома. Твик мнется рядом, и когда парни уходят достаточно далеко, чтобы не слышать их, робко и боязливо подходит к стоящему неподвижно в ожидании дальнейших действий блондина Картману. — Эрик, — голос психа срывается на фальцет, и режет Картмана по ушам, он морщится, но не уходит. — Я хотел бы сказать, что сделал это только потому ч-что ты не оставил мне выбора. Я не хочу, чтобы ты думал, что я не буду защищать себя и К-крэйга. Я сделаю это ещё раз, если потребуется, — он выглядит довольно жалко, хоть и пытается быть решительным и угрожающим. — У меня нет времени на угрозы с твоей стороны, одуванчик, — разочарованно хмыкает Эрик. Серьезно? И ради этого он стоит тут вместо того, чтобы поехать к Кенни? Блондинистая встрепанная голова отрицательно дергается, Твик берет себя в руки, и даже голос его теперь звучит более уверенно и сносно для ушей. — Я кое-что заметил, Эрик, — вздыхает он и протягивает какую-то карточку, простой белый прямоугольник, визитку. — Не хочу, чтобы ты воспринял это как-то неправильно, Эрик. Я просто предлагаю тебе обратиться за помощью, пока ты не натворил непоправимого, — Твик вздыхает, когда Картман берет визитку. — Я никому не скажу, — обещает он и срывается с места, чтобы догнать уже окликающего его Такера. Эрик недоуменно рассматривает кусок ламинированного картона. Психолог. Лицо Эрика искажается презрением, и первым его порывом было выкинуть оскорбляющий его прямоугольник в ближайшие кусты, но что-то останавливает его.***
Свет фар вырывает из темноты небольшой участок парковки за круглосуточной заправкой и придорожным кафе в настолько отвратительном месте, что даже редкий бездомный забрел бы сюда. Под мигающим, неизвестно каким образом погнутым фонарем, прямо на асфальте сидит парень в ярко-желтом худи, местами испачканным какими-то бурыми хаотичными пятнами. Он натянул на голову капюшон и зажимает сигарету между окровавленных пальцев со сбитыми костяшками. Он не обращает на боль совершенно никакого внимания, хотя кожа на руках буквально висит местами лохмотьями. Парень немного безумными, как у скучающего бога, небесно-голубыми глазами смотрит на крупного парня, вылезающего из черного внедорожника перед ним. И его разбитые губы, покрытые кровавыми корочками, растягиваются в ломанную улыбку при виде него. Парень в желтом худи ведет себя как отдыхающий за сигарой аристократ при том, что выглядит последним избитым бомжом. Картман медленно подходит к нему. В его движениях сквозит сочувствие? Он приподнимает Кенни за подбородок и осматривает лицо, стараясь быть как можно более осторожным. Кенни улыбается ему. Открыто. Во все зубы. — Зубы не выбили, и ладно, — вздыхает Эрик. Он грузно опускается на асфальт рядом с Маккормиком и бездумно смотрит куда-то вперед невидящим взглядом. Он очень устал. Кенни тушит сигарету о бордюр, на котором устроилась его костлявая задница, и закидывает одну руку на округлые плечи Картмана. Картман морщится. «Это ещё зачем?» — говорит его взгляд. Но руку он не скидывает. Чьи-то тихие шаги заставляют Эрика обернуться. Слишком мажористый для местных реалий мальчишка в голубой пидорской кофте и обтягивающих тощие ножки зеленых джинсах тащит два бумажных стаканчика с местным, не внушающим доверия напитком, называемым продавцами на заправке «кофе». Мальчишка улыбается своей привычной «я-могу-быть-вам-полезным» улыбкой. На нем ни одного синяка или ссадины. — Ты подставился ради Баттерса? — уточняет Эрик, на всякий случай показывая пальцем в сторону жизнерадостного блондина, при этом на его лице застывает выражение «ты идиот или как?». Кенни прыскает смехом, крепче прижимая к себе внушительную тушу Эрика. — Забавно, да? Наступила полночь, принцессы разъехались, остались одни тыквы, — Кенни явно намекает на их тесную компанию. — Пацаны, я вам кофе принес, — как можно позитивнее выдает Лео, и Эрика ощутимо тошнит от его неоправданного оптимизма. Но кофе он берет. И пусть коричневая бурда слишком горячая, а на вкус напоминает помои, Эрик залпом выпивает весь стакан. Он обжигает себе рот и гортань, но не обращает ни малейшего внимания на боль. Он слишком устал. Он заслужил. Эрик сминает в кулак пустой картонный стаканчик и запускает комок себе куда-то за спину. Как он устал…