***
Картман терпелив сегодня. Молчалив и терпелив. Он не сыпет злыми шуточками, когда Баттерс осторожно обрабатывает руки и лицо Кенни средствами из дорожной аптечки. Лео очень умело действует, и Кенни остается только завороженно наблюдать, как движутся его пальцы, не обращая внимания на боль. Баттерс улыбчив, но за его благожелательной и немного кажущейся извиняющейся улыбкой Маккормик чувствует нечто темное. И оно тянет его за собой, пока сам Баттерс наклоняется к лицу Кенни, чтобы налепить белый кусочек пластыря на глубокую царапину на его носу. Когда Стотч отворачивается и быстро закидывает содержимое аптечки обратно, ловко укладывая всё, как было, Кенни ловит себя на том, что сидит с открытым ртом, как последний идиот. И по хмыканью и последующему театральному вздоху Картмана, который так и сидит под фонарем, Кенни понимает, что со стороны он именно так и выглядит. — Больно? — хмурится Лео, внимательно изучая своего спасителя льдистыми голубыми глазами, он протягивает пальчик и осторожно жмет им на переносицу Маккормика. — Одним шрамом больше, одним меньше, — пожимает плечами Кенни, он заставляет себя натянуть одну из своих улыбок и снова слышит вздох Эрика. — Домой? — нетерпеливо подает голос Картман. — П-пожалуй, — отзывается Кенни. Позже Эрик рассеянно наблюдает, как Маккормик старается, прямо из шкуры вон лезет, помогая Леопольду взобраться на дерево во дворе дома Стотчей, чтобы незамеченным вернутся в свою спальню. Он позволяет встать ему себе на плечи и старательно делает вид, что ему совершенно не тяжело. Картман смотрит на соседский дом и думает о Твике. При этом у него начинает ныть переносица, а глаза снова слезятся. Кенни застает его врасплох, и Эрик позволяет себе сорваться на него. — Пошли! — хлопает Маккормик Картмана по спине, и тот вскидывается, дергаясь и скидывая с себя чужую руку. — Не надо меня трогать, — шипит он. — Ещё бедностью заразишь… Кенни поднимает обе ладони перед собой, показывая, что готов соблюдать дистанцию. Он давно привык к тому, как Эрик ведет себя, и ему совершенно не обидно, он просто перестал воспринимать его всерьез. Картман нехотя отворачивается, зло зыркнув на друга напоследок, и медленно идет в сторону машины, которую они оставили в начале улицы, чтобы не разбудить Стотчей. — Только не надо говорить, что ты тоже спидорасился, — брезгливо морщится и продолжает брызгать ядом Эрик. — И что готов трахнуть это убожество, Баттерса. Кенни откидывает голову назад и заливается чистым звонким смехом, кристальными осколками рассыпавшимся в тишине ночной улицы, скудно освещенной редкими фонарями. После полуночи фонари в этом районе приглушают, чтобы они не мешали благополучным жителям спокойно отдыхать до утра. Здесь все заботятся об удобстве уважаемых жителей, не то, что в родном районе Маккормиков. — Да я лучше с тобой пересплю, чем с Баттерсом, — Кенни снова тянется к жирненькой тушке Эрика, несмотря на своё обещание, он хватает его за толстую шею и тянет на себя, вынуждая наклониться. — Убери свои нищеебские руки, — верещит Эрик, но Кенни понимает, что будь тот действительно настроен серьезно, сейчас бы он вырвался на раз-два, а не строил бы из себя беспомощную неженку. — Ты торчишь мне две сотни, кстати! — Ещё с чего?! — теперь очередь Кенни возмутиться, он упускает из своих рук Картмана, и тот расплывается в улыбке. — Ты ставил на то, что драки не будет! — тычет он пухлым пальцем в грудь Кенни. — А она была! Блядь, в основном огреб Кайл и я, но она была! — А не завалить бы тебе ебало, жиртрест?! — возмущается Маккормик. — Ты вообще ставил на то, что Крэйг уделает Стэна, а он его даже пальцем не тронул! Если не считать поцелуя, но это не то! — Не кричи на меня, — морщится Эрик и снова начинает шагать в сторону конца улицы, он уже видит свою машину и швыряется в кармане, чтобы найти автобрелок. — Да пошел ты, засранец… — Я уже понял, что платить ты мне не собираешься, — Эрик смеется, переставая играть, до Кенни не сразу доходит, что это была всего лишь шутка. Картман оставляет Маккормика на пересечении следующих двух улиц, потому что он просит высадить его именно там. Эрик не сильно волнуется за то, каким образом Кенни собирается добираться до дома, он привык, что с ним всегда всё в порядке. Однако Эрик сидит в машине ещё несколько минут и провожает взглядом хрупкую фигурку, облаченную в нелепое, слишком большое ему одеяние безумного желтого цвета. Кенни идет от одного островка света фонаря до другого, его тени то удлиняются и множатся, то резко подбираются до единственной черной точки под ногами. Ещё через пару мгновений, прежде чем скрыться за поворотом, Маккормик, не оборачиваясь, приподнимает правую руку и потрясает средним пальцем себе за спину. Он чувствует, что Эрик на него смотрит! Он всегда чувствует такие вещи, и иногда это выглядит действительно стремно. Картман чертыхается и ворчит себе под нос, но при этом он улыбается, он искренне улыбается, потому что от этого вроде бы грубого жеста Кенни ему становится неожиданно хорошо. Но ненадолго. Он едет домой. Колеса автомобиля тихо и как-то сладко шуршат, когда он паркуется перед гаражной дверью. Эрик не видит смысла ставить машину внутрь, потому что днем ему снова придется уехать. Он долго смотрит на зеленую дверь, перебирая ключи в руках. Он будто старается оставить все лишние мысли на улице, прежде чем входить. Мнет пальцами свое бедро, ерошит себе темно-русые волосы и что-то шепчет себе под нос. Он всех ненавидит. Ключ щелкает в замке. Эрик дергает дверь, по привычке зажмурившись, он всё ещё, как в детстве, опасается увидеть на пороге чужие мужские туфли. Призрачное, неоправданное зачастую чувство ревности к собственной матери, которая своим поведением столько раз ставила его в неловкое положение, вгрызается в сознание Эрика, но тут же отступает. В прихожей нет следов пребывания в доме чужаков. Чужих самцов. — Мааээээм, я дома, — тянет Эрик своим самым нежным голосом. Он замирает, стараясь прислушаться, чтобы понять, что мать давно и крепко спит. Затем идет на кухню, не раздеваясь и не включая свет. Он достает из холодильника ведро куриных ножек из ресторана быстрого питания, которое сам покупал несколько дней назад, и так же тихо и не выказывая собственного присутствия, выходит через заднюю дверь во двор. Он проходит к самому краю домовладения, туда, где старое дерево, которое давно пора спилить, устало склоняет свои неопрятные ветви к соседскому забору. Здесь, частично скрытая разросшимися полудикими садовыми лилиями, укрытая ночным сумраком, угадывается маленькая могилка его давнего друга, по которому он всё ещё скорбел. Его действия и движения привычны. Он устраивается прямо на земле и ищет задницей именно ту кочку, на которой всегда сидит, ставя ведро с куриными ножками себе между ног. — Привет, мистер Китти, — шепчет Эрик. Ему сегодня хочется многое рассказать.Сломанные
7 апреля 2022 г. в 20:47
Кайл устал, но находит как-то в себе силы взять ситуацию под свой контроль. Он не может доверить Стэна Крэйгу, нет, только не ему. Да и с Твиком оставлять Стэна наедине Кайлу боязно.
Поэтому он просит оставить их, и сам тащит непослушную тушку Марша на второй этаж, в хозяйскую ванную комнату. И Стэн всё ещё смотрит на него мечтательно-влюбленным взглядом, когда не менее грязный и помятый Кайл просто скидывает свою ношу на кафельный пол.
Брофловски первым делом скидывает с себя куртку Картмана. Он не может точно сказать, что ему в ней было неуютно, он благодарен Эрику за неё, но всё же теперь она больше ему не нужна.
Педантичный и аккуратный даже в такой момент Кайл складывает грязную одежду в корзину под раковиной. Он уже прикидывает, сколько у них будет завтра времени на уборку, чтобы послезавтра рано утром встретить родителей Стэна и старшую сестру.
В этом их главное отличие. Сам Стэн совершенно не хочет ни о чем таком думать. Он хочет жить и радоваться жизни здесь и сейчас. Ну или страдать и заниматься самоуничижением, не заботясь о чувствах окружающих.
Марш садится на полу, поджав под себя ноги, и внимательно наблюдает за Кайлом с загадочной улыбкой.
— Не смотри на меня так, — почти строго просит Брофловски, избавляясь от перепачканных землей джинсов и стягивая через голову синюю футболку, которую одолжил сегодня утром ему Стэн.
Он остается в одном нижнем белье. И под одеждой действительно были спрятаны несколько свежих синяков: на ребрах и на ключице. Они ещё не расцвели в полную силу, но уже сейчас выглядят неприятно. Под ссадиной на скуле тоже налился глубокий и выглядящий болезненным синяк. Сердце Стэна неприятно ноет, когда он всё это видит.
— Я не могу не смотреть, — оправдывается Марш, он бодрится, хотя видно, как ему хочется сейчас просто прилечь прямо тут, на холодном кафельном полу. — Я до сих пор не верю, что это правда происходит со мной…
— Ты пьяный и грязный, — Кайл сжимает подушечками пальцев переносицу, чтобы перестать неосознанно хмуриться. — И по твоей вине я тоже весь грязный. Стэн, я… — он неожиданно коротко смеется. — Я по полю бежал, как какой-то псих… Я видел кое-что такое, в чем сам теперь сомневаюсь. Я не уверен, что не тронулся умом, Стэн. Это ненормально. Мне так не нравится.
— Это нормально, — возражает Стэн, его лицо заметно грустнеет.
— Нормально? — у Кайла опускаются руки.
— Ну да. Это нормально, когда ты ненормальный, когда сильно в кого-то влюбляешься…
— Не надо! — Кайл приподнимает руку ладонью вперед. — Не надо портить всё ещё сильнее рассуждениями о высоких чувствах в такой обстановке и в таком состоянии.
— Я нормальный, — икает Стэн и сам пугается этого.
— Ты блевал, — морщится Брофловски, ему не нравится препираться, тем более, что он почти голый, и ему становится холодно.
Марш делает вид, что прячется от стыда в ладонях, и Кайл пользуется тем, что он отвлекся, чтобы начать раздевать Стэна. И тот не сопротивляется. Но и не помогает.
В конце концов Кайл начинает психовать, но ещё одного нервного срыва ему не хочется.
— Ну ладно, — старается как можно более спокойно сказать Брофловски. — Давай просто сделаем это?
Стэн откидывается на спину и вытаскивает из-под себя ноги, теперь он лежит солдатиком на полу и ухмыляется.
— Ты специально решил меня позлить? — Кайл уже порядком подмерз. — Да пошел ты! И вообще… Ты… Ты… Ты наказан!
Он стаскивает с себя носки и трусы и лезет в душевую кабину.
Стэн ещё какое-то время наблюдает, как размытые очертания рыжеволосого парня двигаются за матовым стеклом кабинки, продолжая свой лежачий протест. Но в конце концов он находит в себе силы, чтобы подняться и отомстить за уничижительное отношение к себе.
Марш тихо стаскивает с себя одежду, путается в джинсах и понимает, что выше четверенек ему лучше не подниматься.
Когда же он осторожно отодвигает дверцу, совершенно не смущаясь своей наготы, и расплывается в улыбке, Кайл неожиданно не возражает, чтобы он присоединился.
Стэн слишком устал, чтобы поражаться этому факту. И слишком пьян, чтобы осознать сколько чувства собственничества проявляется в Брофловски. Это выражается в том, как тщательно он отмывает своего Стэнли, обращаясь с ним как с ребенком. Он вымывает грязь с его черных, как вороново крыло волос, тонкие пальцы ловко заправляют их за уши, чтобы они не лезли на лицо.
В конце концов перед Стэном все сливается в некое подобие танца рук Кайла на его теле и холодных серо-зеленых глаз перед его лицом.
Стэн боится, на уровне подсознания в нем всё ещё есть некое препятствие, но он протягивает непослушные руки к Кайлу, и тот снова не возражает. Они сходятся в каком-то очень естественном движении, подаваясь навстречу друг другу и замирают, осторожно обнимая друг друга.
По их телам стекает вода, она льется откуда-то сверху, но Стэн уже не осознает себя стоящим в душевой.
Ему кажется, что он стоит под дождем, и ему едва исполнилось девять лет. Он испуган и очень расстроен, но не помнит почему. И почему он стоит сейчас под дождем, он тоже не помнит. Но он знает, что рядом стоит его лучший друг, и это для него сейчас самая важная вещь на свете.
«Не плачь», — просит девятилетний Кайл, лицо у него открытое и светлое. Он всегда старается сохранить позитивное настроение. Он всегда чинит тех, кто сломан вокруг.
И от этой мысли Стэн, которому теперь на семь лет больше, неожиданно начинает плакать.
Кайл чувствует, как плечи Стэна подрагивают, и слышит первые приглушенные всхлипы.
— Какого хрена, чел? — шепчет Кайл.
Стэн хочет отстраниться, чувствуя себя уязвимым, но Кайл не выпускает его из объятий. При этом он обладает достаточным чувством такта, чтобы не пытаться заглянуть Маршу в лицо. И тот ему благодарен.
Стэнли Марш оплакивает самого себя, каким когда-то был, каким когда-то мог стать. Он понимает, что когда-то на пути сюда был разбит, и даже не знает где все его осколки, потому что не чувствует себя целым. И он понимает это только сейчас. Он не позволял этим мыслям подбираться к нему, издеваясь над близкими людьми и над самим собой. Он вел себя как говнюк, потому что хотел наказать сам себя.
И теперь перед ним снова Кайл. Лучший друг, который всегда пытался его починить.
Девятилетний мальчик протягивает руку в зеленой перчатке.
«Пойдем», — зовет он.
И Стэн дает ему руку.
Стэн, который всегда был рассудительным и добрым мальчиком. И который где-то на пути сюда разбился на кусочки. Он слишком устал, чтобы терпеть творящийся вокруг него пиздец.
Кайл отстраняется от Стэна и пытается вглядеться в его лицо. Он ничего не понимает.
— Пожалуйста, поговори со мной, — просит он.
— Ты и так всё знаешь, — старается улыбнуться Марш, он открывает, наконец, свои бездонные, темные глаза, и по спине Брофловски бегут мурашки, он теряет на мгновение дар речи, задыхаясь, захлебываясь в этих темных глазах.
— Я больше не злюсь, — вздыхает Кайл, подаваясь вперед.
Он осторожно касается губами уголка губ Стэна, и тот замирает, пытаясь справиться со сходящим с ума сердцем и мыслями в голове.
— Я тоже был влюблен в тебя в четвертом классе, — неожиданно тихо признается Кайл. — Но я постарался забыть об этом, потому что у тебя была уже подружка.
— Ты меня отшил, — возмущается Марш, но он не в силах сдержать смеха. — Ты меня отшил! Я вспомнил!
— Что вспомнил? — удивленно моргает Брофловски.
— Я вспомнил, почему плакал тогда, — Стэн растирает слезы по щекам, позволяя им смешаться с водой и стечь по телу.
— Когда? — Кайл смотрит на него с опаской.
Но Стэну всё равно.
Они оба держали в себе все эти годы ядовитую смесь горьких обид и неосознанного желания навредить самому себе, потому что считали свои чувства неправильными и безответными.
Стэн тянется, чтобы выключить воду, но вместо этого вновь заключает Кайла в объятья. Он чувствует, как поначалу напряженный и нервно скованный Кайл постепенно расслабляется в его руках, становится мягким и податливым. Стэн вздрагивает, когда чувствует, что ему отвечают на объятья. Кайл гладит его по плечам, пока нерешительно, но он старается быть нежным, хоть всё ещё и злится.
— Боже, — вздыхает Брофловски прежде чем порывисто прижимается к теплому и влажному телу лучшего друга. — Ты такой пьяный… Это неправильно.
— Кайл, — ноет Марш ему куда-то за ухо. — Почини меня. Почини, как всегда это делал…