***
Они едут в полном молчании минут двадцать, и центральные улицы города давно сменились окраинами, а затем и умиротворяющими видами пока ещё по-летнему наполненных жизнью полей. Твик всю дорогу бросает непонимающие взгляды на огромное инородное Нечто, заполнившее собой всё пространство сзади. Оно почти пугает его. — Зачем тебе старый матрас? — не выдерживает Твик, когда понимает, что последние фермы уже позади, он заметно нервничает, потому что вспоминает слова Клайда о том, что у Такера на него сегодня другие виды. — Я не буду заниматься сексом на старом матрасе посреди поля или леса, — правый глаз Твика непроизвольно несколько раз моргает, и он старается справиться с внезапным тиком, зажмурившись, при этом он хватает себя одной рукой за подол белой рубашки, виднеющейся из-под темно-зеленого свитера. — Аргх, это слишком большой стресс, я не выдержу! Прости, Крэйг, ты же знаешь, что я всегда стараюсь идти тебе навстречу в таких вопросах, потому что я тебе полностью доверяю. Но!.. Крэйг старается держать серьезную мину, но это слишком сложно, и он прыскает себе в кулак, а затем и откровенно хохочет. — Прости, — его глаза виновато округляются, когда он замечает тень обиды на лице Твика. — Прости, детка. Но я правда и сам не хотел бы заниматься сексом на старом матрасе посреди леса, — он снова смеется, и в этот раз получается гнусаво, совсем как в детстве. Теперь смеется и Твик, он заметно расслабляется, потому что действительно доверяет Крэйгу. Теперь он с любопытством наблюдает за тем, как редкие ели за окном совсем пропадают, и они выезжают на какую-то незнакомую ему дорогу. Дорожное покрытие становится хуже, а затем они вообще съезжают на грунтовку. Теперь справа от них искусственно высаженная лесополоса неопрятно разросшихся елей, а слева холмы, поросшие луговыми травами и кустарником. Должно быть, когда пойдут дожди, проехать здесь будет просто невозможно. Интересно, откуда Крэйг знает про эти места? Марш показал? Глаза Твика подозрительно сузились, но он старательно гонит от себя непрошенные мысли. Он давно уже пытается уговорить себя, что между Такером и Маршем ничего нет и не будет. Ему не о чем волноваться. Твик ловит себя на том, что теребит потными от нервозности руками подол рубашки, и одергивает себя. Старается сосредоточиться на собственном дыхании. Он так увлечен собственными чувствами, что не замечает, как Такер съезжает на обочину и немного заезжает вглубь единственного ровного участка, окруженного невысокими холмами, покрытыми желтыми и фиолетовыми поздними полевыми цветами. Крэйг глушит мотор и открывает дверь, впуская в салон головокружительные запахи уходящего лета, терпкий запах подсыхающей на солнце травы, налившихся соком ягод, плодородной, полной жизни земли. Твик всё ещё ничего не понимает. Крэйг пыхтит и чертыхается, когда пытается справиться со старым матрасом, который заприметил в гараже Донованов ещё в тот вечер, когда им с Клайдом пришлось выгонять енота. В конце концов Твик приходит ему на помощь и с пассажирского переднего сиденья как может сворачивает непослушное упругое белое полотно, чтобы Крэйг смог хотя бы вытащить его конец из машины. Дальше дело пошло легче. Твик выбирается из машины и растеряно наблюдает, как Крэйг тащит свою странную ношу на вершину ближайшего холма. Он возвращается к машине и достает из багажника очередную пугающую Твика вещь — обычную садовую лопату. Твик снова чувствует, как ладони становятся влажными, а язык присыхает к нёбу. Такер снимает с себя свой бело-синий бомбер, оставшись в одной голубой футболке с длинными рукавами, которые он закатывает по локоть. Закинув лопату на плечо, он поднимается к матрасу и окапывает мягкую плодородную почву вокруг него. Со стороны это выглядит довольно жутко. Что это? Жертвенный алтарь? Твик огладывается по сторонам и отчаянно размышляет. Он не думает, как можно было бы сбежать сейчас. Он вспоминает, когда он мог сделать что-то не так или не заметить, что Крэйг сошел с ума. Поэтому, когда уставший, но довольный собой Такер возвращается к открытому багажнику, чтобы сбросить туда лопату, Твик как можно ласковее старается взять его за руку. — Что случилось, Крэйг? — его голубые с янтарными искорками глаза полны подступающей влаги, а голос срывается, как обычно, когда он сильно нервничает. — Пожалуйста, Крэйг. Если ты злишься, просто поговори со мной, я же не… Твик не успевает договорить, потому что Крэйг разворачивается и перехватывает его за запястье руки, которой он держал его, он тянет Твика на себя, обнимая его второй рукой за поясницу, не оставляя между ними двоими никакого пространства, и затыкает его рот поцелуем. Он буквально опаляет этим поцелуем Твика, вышибает из него дух и способность говорить и мыслить. Твик привычно открывается, впуская язык Крэйга себе в рот, и медлит какие-то доли секунды, прежде чем запустить пальцы в черные волосы своего парня. Они сливаются и смешиваются, перетекают друг в друга, и земля уходит из-под ног. Сколько бы раз это не происходило, оно не теряет своей ошеломляющей и неподвластной разуму магии. Твик чувствует тяжесть в животе, жар от того, как кровь устремляется вниз, освобождая голову от любых мыслей. Такер такой горячий, такой влажный, он тяжело дышит, всё ещё не успокоившись после того, как орудовал лопатой, его мышцы всё ещё не расслабились после физической нагрузки и горят под пальцами Твика, когда он гладит его по спине и плечам. Такер осторожно отстраняется и наблюдает, как подрагивают веки растаявшего в его руках Твика. Он внимательно рассматривает такое родное, такое дорогое ему лицо. Чуть вздернутый нос, бледные серые веснушки, щедро обсыпавшие щеки и нос, светло-лиловые тени синяков под глазами, светлые ресницы и брови… Кожа у Твика такая светлая и тонкая, что Такер, кажется, видит каждый капилляр, каждый сосудик под ней. Веки Твика подрагивают, и он медленно открывает глаза, словно пробуждаясь ото сна. Янтарные искорки солнца вспыхивают в голубом безоблачном небе. — О, — вздыхает Твик Твик, это звучит так, словно он надеялся на большее, его пробирает дрожь, но он тут же успокаивается. — Я так люблю тебя, сладкий, — Крэйг чувствует себя глупым, Твик делает его глупым и влюбленным, совсем как в первый раз. — Я… О… Ахм, — Твик не может отойти и начать снова дышать, так он переполнен эмоциями. Крэйг снова целует его, на этот раз очень нежно и в нос, чтобы привести Твика в чувства. И это помогает. — Ах, — глупо хихикает блондин, заливаясь краской. — Я тоже люблю тебя, тигр, — теперь он полностью уверен, что Крэйг не сошел с ума. — Но… Но что ты задумал? — Сейчас увидишь, — Крэйг ещё более загадочно, но добро улыбается, вкладывая в ладонь Твика какой-то небольшой продолговатый предмет. Твик поднимает руку и смотрит. Это черный маркер. Обычный черный маркер. — Ч-что? — хмурится Твик. — Пошли, — хмыкает Такер и тащит его за руку за собой, на холм. — Давай, — он подталкивает Твика к белому матрасу, словно он должен знать, что нужно делать. — Напиши на нем то, что тебя волнует сейчас больше всего. Твик хмурится, он всё ещё ничего не понимает. Крэйг терпеливо улыбается, забирая у блондина маркер. Теперь его движения порывисты, и он присаживается у матраса, чтобы достаточно разборчиво для прочтения вывести «Измена Крэйга» черными буквами на белой ткани. Он передает маркер обратно Твику и предлагает ему продолжить. И поначалу Твик мнется, не зная, стоит ли писать то или иное признание, а не страх. Он поднимает на Крэйга свои ясные нерешительные глаза, и Крэйг всё понимает — он отступает в сторону, давая Твику больше пространства. Крэйг возвращается к машине и со стороны наблюдает, как Твик наконец опускается к выглядящему слишком странно, слишком инородно здесь предмету, и старательно что-то выписывает на нем. Крэйг закуривает сигарету, пользуясь тем, что Твик сейчас слишком далеко, чтобы на него попал табачный дым. Он хочет сам успокоиться, потому что у него самого сердце сейчас бьется так сильно, что готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Крэйг очень редко показывает свои чувства, но они у него есть. И всегда были. Дым сигареты смешивается в легких Крэйга с его тревогами и выходит, каждый раз вынося из него их часть. Он чувствует, что успокаивается. Он наблюдает за Твиком, как тот теперь увлечен своим занятием. Проходит достаточно времени, чтобы Крэйг докурил и потушил окурок о подошву кед. И когда Крэйг возвращается, весь матрас исписан множеством коротких и не очень фраз или просто слов. Твик смущенно тупит взгляд, когда Такер беглым взглядом осматривает произведение высокого искусства, не иначе. Тут и пресловутые кальсонные гномы, которые со временем стали просто надоевшей шуткой, и опасение быть похищенным, боязнь заболеть, страх за своих родителей, опасения завалить выпускные экзамены и умереть нищим и бездомным под мостом… Такер дергается, когда видит слова «Я потяну его на дно», «Я боюсь, что не оправдаю его надежд», «Он меня разлюбит». — Ты молодец, детка, — как можно теплее улыбается Крэйг, беря Твика за руку и поглаживая большим пальцем его ладонь. — Теперь давай покажем этим страхам, что они просто вздор. Он достает из кармана строительный нож, похожий на простой канцелярский, только намного больше, щелкает ограничителем, чтобы выдвинуть его на два деления, и показывает Твику, что нужно делать. Первой он разрезает фразу «Я потяну его на дно». Он уничтожает её, рассекая острым ножом, стирая навсегда, делая слова простым набором букв, разрезанных пополам. — Теперь ты, солнце, — он целует Твика в висок, чтобы подбодрить, и вкладывает ему в руку нож. Теперь Твик знает, что нужно делать, но в отличие от Крэйга, вкладывает в свои действия больше чувств и эмоций. Первой он рассекает фразу про измену. Он проводит по ней несколько раз так, что теперь даже невозможно прочитать, что там было написано. Ему это неожиданно нравится, и он продолжает. Крэйг стоит совсем близко, он заражается настроем Твика и с восхищением и каким-то странным удовольствием наблюдает, как напрягаются мышцы на руках Твика, когда он тянется, чтобы уничтожить очередное слово. Он остервенело режет плотную ткань матраса, уничтожая его, превращая в лоскуты, из которых вырываются пружины и куски наполнителя. Он обрушивает свою ярость, которую он всю жизнь в себе подавлял, на безмолвный и бездушный предмет, представляя, как избавляется от мыслей и людей, что делают его жизнь более несносной. Твик — фурия. Твик — демон. Твик — комок чувств, которых слишком много, чтобы поместиться в его измученном смертном теле. Твик кричит от злости и ярости, когда увлекается настолько, что забывает о том, что на него смотрят. Твик приходит в себя не сразу. Только тогда, когда понимает, что больше ничего не видит из-за застилающих глаза слез. И тогда он вспоминает. Он со страхом оборачивается к своему Крэйгу, он боится увидеть ужас или отторжение в его глазах. Но глаза Крэйга полны нежности и понимания. — Ты молодец, Твик, — Крэйг раскрывает объятья, приглашая Твика. Твик украдкой вытирает нос и порывисто бросается в омут своего помешательства, в оплот своего спокойствия и уверенности — в объятья Крэйга, который так сжимает его, что Твику становится трудно дышать, но он и сам стискивает большого высокого Крэйга в объятьях, словно желая слиться с ним навсегда. — Ты молодец, — повторяет Крэйг, покачивая Твика в своих руках. — Ты молодец…***
Когда Твик немного успокаивается, Крэйг отпускает его и отводит в сторону от растерзанного в клочья матраса. Он поджигает остатки, используя свою зажигалку, которую всегда носит в кармане. Ткань быстро вспыхивает, и огонь жизнерадостно разгорается, принимаясь за неожиданное жертвенное подношение. Он лижет и лижет неясный силуэт испорченной вещи, и Твик не может оторвать взгляда от демонического танца одного из самых первых божеств на земле. Огонь пожирает остатки того, что уже повержено самим Твиком. Уничтожает само воспоминание о том, что посмело отравлять Твику жизнь. А рядом стоит Крэйг. Его Крэйг.***
— Ты знал, что если на теле человека родинки складываются в созвездие Большой Медведицы, этот человек по жизни будет очень счастливым? — Такер внимательно осматривает тело лежащего перед ним лицом в подушку Твика, уставшего после любви настолько, что нет сил перевернуться. Крэйг проводит пальцем ему под лопаткой, Твик дергает плечом, мычит что-то неразборчивое. И Такер подтягивает его за руку, вынуждая перевернуться. — Я серьезно, — улыбается он, когда видит раскрасневшееся и уставшее лицо своего мальчика, наклоняется ниже, чтобы провести кончиком носа по его груди, потянуться языком к розовой пуговке торчащего в такой соблазнительной близости соска. — Ты правда думаешь, что расположение капсул смерти, этих предположительно очагов возможного рака, как-то влияет на судьбу человека? — серьезно спрашивает Твик, ловко прикрывая сосок ладонью и перехватывая лицо Крэйга второй рукой. Он проводит кончиками пальцев по чувствительному месту за ухом Такера, и он тянется за рукой Твика, совсем как какое-то большое и опасное по определению животное, которое тот приручил. — Я думаю, что человек сам делает себя счастливым, — говорит с прикрытыми от удовольствия глазами Крэйг. — Я просто спросил, знаешь ли ты о том, что люди ищут друг на друге, ну или на себе, родинки, которые складываются в созвездия. Разве это не романтично? Крэйг открывает глаза и пытается разглядеть что-то в задумчивом лице светловолосого парня, которого он так любит. — Это просто романтичный бред, — улыбается Твик, он тянется руками к Крэйгу, чтобы обнять, прижать к себе его влажное и уставшее тело, которое только что принесло ему столько наслаждения. — Но ведь романтичный, — Крэйг дотрагивается пальцем до кончика носа Твика и спускается ниже, давая себя обнять, прижимаясь к Твику, наслаждаясь его запахом, его близостью, безусловностью его любви, уверенностью в том, что у них всё ещё впереди. И всё будет хорошо, потому что человек сам делает себя счастливым.