Не дай вам Бог жить в эпоху перемен
Китайская пословица
Гермионе казалось, что жужжащая какофония голосов в комнате в одно мгновение сжалась в пульсирующую точку. Гул шагов приближавшегося лорда Дагворт-Грейнджера стал единственным осязаемым звуком во Вселенной. В горле пересохло; спёртого воздуха, пропитавшегося потом и опиоидной эйфорией, катастрофически не хватало. Блики закопчённых от времени и портовой грязи ламп раздражающе слепили веки. Затопившие радужку зрачки лихорадочно метались от мужской руки, сжимавшей крючковатый набалдашник трости, к развевавшейся за спиной пурпурной мантии – в ястребиные глаза, которые насквозь прожигали её пылающее от волнения лицо, Гермиона посмотреть не решалась. Наконец взгляд упёрся в грудную клетку вставшего напротив аристократа. По неведомой причине Гермиона не потеряла сознание, когда сэр Гектор не терпящим возражений голосом приказал домовикам сопроводить «дорогую гостью» к нему в кабинет в Грейнджер-Хаус. В ту же секунду Гермиона ощутила, как Тинни и Маффи сжали её вспотевшие ладони прохладными пальцами, а через мгновенье всё вокруг поплыло, превратившись в калейдоскоп размытых красок. Секунда, другая... Гермиона, пытаясь удержаться на ногах, начала размахивать руками, то заваливаясь вперёд, то сильно отклоняясь назад. В итоге ей удалось вернуть потерянное равновесие, замерев на месте. Тошноты не было, как и головокружения – на этот раз она перенесла трансгрессию куда лучше. Возможно, всё дело в домовиках и в их магии? Кстати, а где же они? Гермиона принялась крутить головой из стороны в сторону, но ни Тинни, ни Маффи не обнаружила. Её вниманием целиком завладела мозаичная обстановка кабинета, хозяин которого где-то запропастился. Лорд Даворт-Грейнджер наверняка устроит ей холодный приём. За исключением скромного жилища семьи Уизли, Гермиона до этого «гостила» лишь в пугающем доме на площади Гриммо. Однако расхаживать по мрачным помещениям, где с каждого портрета в её сторону сочились злоба и презрение, а язычок дверной ручки норовил оттяпать палец, особого желания не возникало. Возможно, одна из причин подобной агрессии крылась в долгом отсутствии законного владельца. Даже выцветшие обои на стенах, равно как и сами стены, превратились в унылую декорацию к ослепительно-яркому прошлому родового гнезда чистокровной династии Блэк. Дом, несмотря на присутствие не слишком уважавшего вековые традиции Сириуса, постепенно умирал, не желая признавать хозяином такого наследника. Вместо былых, достойных самых ярких звёзд приёмов, когда столовое серебро начищалось до блеска, а домовики натягивали на длинный стол слепящую белизной скатерть, ныне особняк торжественно закутывался в пропитанную тёмной магией паутину, словно в белоснежный саван. С каждым днём некогда прекрасное жилище всё сильнее погружалось в забвение подобно стареющему Кикимеру, по иронии судьбы ставшего настоящим хранителем тайн дома на площади Гриммо. Траурная торжественность завораживала, а призраки былого так и норовили всколыхнуть в душе почти ностальгическую меланхолию. Но почему? Вслушиваясь в скрипучую мелодию рассохшихся половиц, улавливая растворившиеся в потемневших зеркалах бального зала улыбки, касаясь украдкой клавиш расстроенного и давно потерявшего голос рояля, Гермиона изо всех сил пыталась отогнать поднимавшееся из глубин души чувство утраты. Будто она лишилась чего-то важного и необходимого. Ощущение потери начало преследовать её с тех пор, как Гермиона переступила порог проклятого дома на площади Гриммо. Шуткам близнецов, комично смотревшимся в готическом антураже, неуместным репликам мистера Уизли и заботливому кудахтанью его супруги удавалось отвлекать Грейнджер не только от беспокойных мыслей про Гарри, но и совсем неблагородных, запрятанных под тысячи замков рассуждениях о великодушном поступке Сириуса, пустившего Орден под свою крышу. Пока рациональная часть Гермионы твердила, что лучшего места для штаб-квартиры не сыскать, другая – та, голос которой она обычно предпочитала не слышать, противилась, как пренебрежительно поступали с родовым гнездом посторонние люди, в том числе и она сама. Чужие люди, не имевшие на это никаких прав. Сейчас, прислушиваясь к размеренному тиканью напольных часов и давая глазам привыкнуть к полумраку комнаты, Гермиона рассуждала, что вновь оказалась в доме «с историей». Грейнджер невольно вспомнила милую сердцу Нору. Сотканный из разноцветных заплат уют с ароматом румяных пирогов и щепоткой одетого в вязаный свитер озорства всегда царил в покосившейся избушке рыжеволосого семейства Уизли. Нарочитая неустроенность в доведённом до идеала беспорядке резко контрастировала с обстановкой той комнаты, в которой сейчас находилась Гермиона. Кабинет подавлял сдержанной роскошью, чопорно взирая на жавшуюся в углу гостью сквозь мягкое свечение настенных бра. Вдруг Гермиона услышала всхлип, заставивший её вздрогнуть и боязливо всматриваться в пугающую темноту комнаты. Затаив дыхание, Грейнджер медленно обводила глазами размытые в полумраке силуэты. Гермиона отметила, что помещению больше подошла бы роль гостиной, нежели утилитарная функция хозяйского кабинета. Под ногами царственно лежал персидский ковер с густой бахромой и пушистыми кисточками по краям. Затейливый узор красиво отливал серебристым свечением в тех местах, куда падал мягкий свет свечей. Поддерживая стройный порядок комнаты, восковые столбики были вставлены в ладони фантазийных фей-бра. Стены украшали обои ручного производства с чередующимся цветочным рисунком, напоминая работы, вышедшие из-под руки Уильяма Морриса. На тёплом травянистом фоне переплетались между собой колокольчики, точь-в-точь походившие на те, что Гермиона видела во сне! И тут взор Грейнджер упал на картину, висевшую над мраморным камином в дальней части комнаты. Услышав громкий всхрап, доносившийся оттуда, Гермиона пришла к выводу, что напугал её именно обитатель портрета. Выдохнув с облегчением, она продолжила осмотр кабинета. Под высоким потолком висели бронзовые люстры, декор которых был навеян персонажами мифов и легенд. Застигнутые врасплох могущественным Нептуном нимфы, стыдливо прячущиеся в зарослях из алых кораллов; аметистовые и бирюзовые медузы и морские коньки; смущающиеся русалки, чья перламутровая чешуя так красиво переливалась в мягком свете... Гермиона как заворожённая исследовала крохотные детали, ни на секунду не переставая восхищаться красотой гоблинской работы. Она не могла поверить, что создать подобное под силу живущему на Земле. Грейнджер никогда не видела ничего похожего ни в волшебном, ни в маггловском мирах. Ведомая манящими фантазиями о сиренах, раскачивающихся на пенных гребнях волн, Гермиона мечтательно прикрыла веки. Перед взором возникла уходящая за горизонт полоска белого песка. Затем Гермиона услышала шум вечернего прибоя и будто ощутила на губах солоноватый привкус моря... И тут Грейнджер резко распахнула веки и начала принюхиваться, озадаченно озираясь по сторонам. Она никак не могла понять, откуда доносился столь «плебейский» аромат. Недолгие изыскания привели её к центральной фигуре всего помещения – внушительного вида и размера дубовому столу с поднятой задней панелью, множеством выдвижных ящиков и резным фронтоном, украшенным дубовыми листьями и желудями. Игнорируя меры предосторожности и напрочь забыв о страхе перед предстоящим разговором с лордом Дагворт-Грейнджером, Гермиона вышла из тени и пересекла комнату. Приблизивись к столу вплотную, она заскользила ладонью по тёплой фактуре дерева, будто бы приветствовала старого друга. Гермиона с интересом рассматривала канцелярские принадлежности, разложенные на обтянутой зелёной кожей столешнице. На мгновенье она даже попыталась представить себя на этом месте. Волосы собраны в аккуратную прическу, она же важная и элегантная дама, изящным росчерком пера выводящая текст письма. Наконец, когда послание было готово и сложено в конверт, следовало воспользоваться сургучной печатью с именным оттиском «Г.Д.Г.». Чёрное гусиное перо вывело бы последнюю букву адресата и отправилось в голову морского чёрта, выполняющего роль чернильницы. И как можно было додуматься, чтобы поставить рядом с собой столь нелицеприятную физиономию? Гермиона увидела, как зеркальная гладь чернильницы передразнила её неказистое отражение, словно бы напоминая, кем она была на самом деле. Грейнджер невольно сравнила действительность с разыгравшимся воображением и чуть улыбнулась, опустив взгляд на стол. Среди разложенных веером писем, надорванных конвертов и испорченных кляксами бумаг, карие глаза разглядели краешек простой деревянной рамки с подсматривающим из-под вороха корреспонденции кусочком старого колдо. Воровато оглядевшись по сторонам, Гермиона, привстав на мысочки туфель, аккуратно потянула за край рассохшейся по углам рамы, чтобы через мгновение встретиться взглядом с... Как странно: зачем беречь надорванное изображение? В руках у Гермионой оказалась колдография кофейного оттенка с пожелтевшим от времени фоном. Она хранила память о летнем пикнике возле озера. Из-под соломенной канотье, игриво смеясь, на Гермиону смотрела молодая девушка, немного старше её самой. В месте надрыва Грейнджер разглядела едва различимый рукав мужской рубашки. Магглы делали похожие снимки в начале XX столетия. Черты лица юной особы показались Гермионе смутно знакомыми. Да, похоже, что она была родственницей сэра Гектора – тот же разрез глаз и губ. Интересно, встретится ли Гермиона с ней? Если у дамы такой же скверный характер, как и у сэра Гектора, то знакомство хотелось бы отложить. На неопределённый срок. И Гермиона, последний раз проводив глазами лукавую улыбку незнакомки, аккуратно сунула раму под громоздившуюся на столе кипу бумаг. Но не творческий беспорядок привлёк внимание Гермионы, а несколько цветных флаконов. Оглянувшись через плечо, Грейнджер убедилась, что по-прежнему находилась одна в комнате. Гермиона, заглушив голос рассудка, твердивший, что нельзя прикасаться в незнакомых местах к сомнительным предметам, высунула кончик языка и поднесла один из откупоренных сосудов к носу. Брезгливо поморщившись, она поспешно отвернулась и быстро вернула флакон на место. Очевидно, именно он источал совсем не аристократичные ароматы. Поставив пузырёк обратно, Гермиона бросила взгляд на потрёпанный французский справочник по зельям и ещё несколько незнакомых итальянских изданий, связанных с ядами и противоядиями. Припомнив слова мистера Фокса, она пришла к выводу, что маг, в чьём доме Грейнджер сейчас находилась, был связан с тонким искусством Зельеварения. Вновь обратив взор в сторону стеклянных флаконов, Гермиона задумалась, почему зелья зачастую пахли, как нафталиновый костюм бабушки Рона. И чем ценнее и дороже были используемые компоненты, тем «ярче» звучал букет. Гермиона чуть сдвинулась в сторону, чтобы рассмотреть бронзовый подсвечник в форме осьминога. Лишь три из пяти его щупалец держали зажжённые свечи, лениво освещавшие пару кожаных кресел. За ними располагалась так называемая неформальная зона. Та занимала полукруглую нишу с традиционным английским камином с кельтским узором на портале. Рядом стоял мягкий диван, обитый зелёным сукном. Гермиона прошла дальше, чтобы рассмотреть предметы на каминной полке, но через мгновенье пожалела об этом. – Апчхи! – резко ударивший в нос запах табака вынудил её громко чихнуть и в панике поднять вверх глаза. Опасения Гермионы оказались напрасны. Над камином в золотой раме всё также мирно посапывал зачарованный портрет. На нём кисть художника запечатлела нарумяненного мужчину в парике и красном фраке, выглядывавшем из-под парадной мантии. Его раскатистый храп сотрясал весь кабинет, заставив заулыбавшуюся от смеха Гермиону прыснуть в кулачок. Разбуженные от её чиха русалки и тритоны, обитавшие на соседнем гобелене, в бессилии затыкали перепончатыми руками уши. Грейнджер перевела взгляд в сторону – сердце тотчас застучало быстрее, а глаза с жадностью кладоискателя, обнаружившего россыпь старинных монет, устремились к разбухшему, заполненному сверху донизу и едва сдерживавшему все хранившиеся книги шкафу. Во взоре Гермионы читался азарт первооткрывателя, стоило ей пройтись вдоль витражной двери. Грейнджер алчно рассматривала стройные ряды старинных изданий, многие названия которых за давностью лет успели стереться. – Некоторые экземпляры весьма занятны, – к размеренному храпу портрета добавился знакомый голос, слишком резко прозвучавший в погружённом в сон кабинете. Гермиона обернулась и встретилась глазами с изучающим взглядом сэра Гектора, облокотившегося корпусом на дверную панель. Как долго он находился здесь? Следил ли он за ней? Лорд Дагворт-Грейнджер прошёл вперёд, снимая на ходу перчатки и пристраивая их вместе с тростью на одно из кресел. Сейчас, в полумраке комнаты, его силуэт казался особенно пугающим. Но, словно стремясь развеять опасения Гермионы, сэр Гектор вежливо произнес: – Я распорядился подать чай и кое-что к нему, ведь вы вряд ли плотно ужинали сегодня? Прошу, не стесняйтесь, вы можете располагаться на диване, – но стоило Гермионе поверить в некое подобие заботы, как лорд Дагворт-Грейнджер высказался в прежней манере. – Ну же, мисс Грейнджер, чувствуйте себя как дома, – каждое слово обжигало холодом не хуже арктических ветров. Гермионе ничего не оставалось делать, как занять предложенное место, попутно складывая разрозненную мозаику событий в голове. Грейнджер, знакомая с этим высокомерным типом всего несколько часов, отлично понимала, что против него у неё шансов не было. Казалось, что сейчас сам профессор Снейп, собиравшийся экзаменовать её на предмет знаний Зельеварения, был не способен вызвать такой дрожи в коленях, как стоящий рядом мужчина. Да, чего уж там? Явись сюда Тёмный Лорд собственной персоной, то она меньше испугалась. Предсказуемая Авада в сердце – конец мучениям. От этого же человека Гермиона не знала, чего ожидать. И неизвестность страшила её, признанную всезнайку Хогвартса, более всего на свете. Её рассуждения прервала отворившаяся дверь. Левитируемый магией эльфов, в комнату влетел серебряный поднос с лёгкими закусками, а следом за ним и дымившийся чайник, пара чашек, пузатый молочник и сахарница. Вся процессия сделала оборот вокруг вросшей в спинку дивана Гермионы и аккуратно рассредоточилась на небольшом столике. Словно по команде чайник взмыл в воздух и наполнил напитком ловко подпрыгнувшую к нему чашку. Следом подтянулись молочник и маленькая серебряная ложечка, размешивавшая напиток. Гермиона окинула комнату в поисках прячущихся за тяжелыми портьерами эльфов, но последних замечено не было. «Ничего удивительного. Этот сэр Гектор наверняка ужасный хозяин и тиран, относящийся к своим домовикам как к пустому месту! Наглый, злой и высокомерный тип!» – негодовала Гермиона. Маятник часов начал отбивать пять ударов, разбудив, к радости растревоженных русалок и тритонов, сопящий портрет. – Мерлинова борода! Неужели я проспал так долго?! Гектор, скажите мне, мой дорогой мальчик, разве подошло время чаепития? О! Разорви меня горгулья! Кто это?! Портрет, зевая и разговаривая поначалу сонным голосом, резко очнулся. Завидев в доме чумазую незнакомку в странном одеянии, маг из золотой рамы даже водрузил на нос пенсне. – Дитя моё, что с вами случилось? – Сэр Генри, всё в порядке, прошу простить нас. Мы не хотели вас тревожить. Сейчас ещё слишком рано для чаепития. Прошу, отдыхайте. Под убаюкивающий голос сэра Гектора мужчина на портрете, тряхнув напудренными бакенбардами, зевнул и вновь погрузился в сон. Сэр Генри смачно захрапел, заставив обитателей гобелена сбиться в самый дальний угол. Гермиона не горела желанием притрагиваться к еде, особенно в свете слов мистера Фокса о талантах сэра Гектора. Но чувство голода всё же одержало верх, уговорив поверить в то, что он, лорд Дагворт-Грейнджер, не собирался травить её. По крайней мере, до тех пор, пока не получит ответы на свои вопросы. А потому через минуту Гермиона наслаждалась крепко заваренным чаем вприкуску со свежеиспечёнными сконами, отчего-то стараясь держать спину ровно и не набрасываться, словно голодный хищник, на пищу. Сэр Гектор – как великодушно с его стороны! – позволил закончить скромную трапезу в тишине. Сам он изображал видимость разбора документов на столе. Время «чайной паузы» подошло к концу. Лорд Дагворт-Грейнджер перешёл к допросу, встав напротив одного из задёрнутых портьерами окон: – Что ж, мисс. Теперь я хотел бы получить ответы на свои вопросы. И постарайтесь сделать так, чтобы они звучали как можно правдоподобнее, – ледяным тоном произнёс Дагворт-Грейнджер. – Я, как и уважаемые члены Визенгамота, с которыми вы имели честь побеседовать, глубоко сомневаюсь в вашей принадлежности к моей фамилии. Что бы домовики там ни почувствовали, – лорд Гектор взял паузу, а после выразительно добавил: – Или же это вы заставили их почувствовать. Взгляд сэра Гектора пригвоздил Гермиону к дивану. – В качестве главы рода интересы семьи для меня являются первостепенной задачей и обязанностью. И я не позволю какой-то начинающей актрисочке с кукольным личиком и слезливой историей пятнать мой дом, – сэр Гектор опустился в одно из кресел, положив руки на подлокотники и закинув ногу на ногу. – Во-первых, я хочу знать ваше настоящее имя, мисс. Гермиона сглотнула. Она никак не рассчитывала, что вызовет в лорде Дагворт-Грейнджере такие ассоциации. Всё естество заполнили праведная ярость и присущее Гермионе чувство справедливости, заставив ладони сжаться в кулаки. – Что? Да как вы, сэр, смеете кидать мне в лицо обвинения во лжи?! Решили, раз, угостили несчастную чашкой чая, то и можете теперь оскорблять так, как вам вздумается? Знайте: я не потерплю к себе подобного отношения! Сколь бы высокое положение в обществе вы ни занимали! Голос Гермионы, скорее похожий на львиный рык, вновь разбудил сэра Генри, начавшего сонно бормотать себе под нос что-то о молодости и отсутствии манер у нынешнего поколения. Гермионе не впервой было защищать себя от нападок и оскорблений представителей высшего общества, коих хватало и в её времени, но выслушивать наставления от почившего несколько веков назад и выживающего из ума портрета… Перехватив красноречивый взгляд оскорбленной гостьи и будучи проигнорированным Гектором, сэр Генри оставил портретную раму и под полные неверия и счастья взгляды русалок удалился туда, где его сну ничего не должно было угрожать. Гермиона сдержанным тоном продолжила: – Меня зовут Гермиона Джин Грейнджер. В результате несчастного случая в зоне боевых действий, я волею судьбы оказалась выброшенной в Лондоне, оставшись почти без средств к существованию. Я боялась преследования, потому посчитала возможным найти укрытие в том забытым Мерлином месте, совершенно не подозревая, что меня там ожидает. Остальное вам уже известно, – закончив, Гермиона скрестила руки на груди и высокомерно вздернула носик, отмечая про себя, как складно ей удалось сгладить все острые углы, стараясь при этом запрятать куда подальше мысли о замечании сэра Гектора про домовиков. Что они могли почувствовать? Сэр Гектор молча размышлял над рассказом Гермионы, задумчиво потирая пальцами подбородок и всматриваясь в широко распахнутые глаза. Спустя несколько минут, он поднялся со своего места. Его примеру последовала и Гермиона. Лорд Дагворт-Грейнджер медленно подошёл к ней, не сводя с лица карих глаз. Она с вызовом смотрела на него снизу вверх, сжав руки в кулачки и стремясь ни на йоту не уступить в дуэли взглядов. Простояв так какое-то время, сэр Гектор резко отстранился и, к удивлению Гермионы, лихорадочно забегал вдруг вспыхнувшими глазами по всему её силуэту, нервно запустив ладонь в и без того растрёпанные волосы. Прошла минута, и его губы растянулись в улыбке, а в потеплевшем взгляде заплясали весёлые искорки, приводя Гермиону в форменное замешательство. Эта резкая перемена заставила Грейнджер безмолвно отступить, упав в кресло. – Значит, всё-таки мисс Грейнджер. Колдовство домовых эльфов верно сработало, – обращаясь скорее к самому себе, чем к ней, произнёс сэр Гектор. – Гермиона Грейнджер, – задумчиво повторил он её имя. – И что-то подсказывает мне, что это не простое совпадение, – сэр Гектор обдумывал какую-то мысль, а затем задал следующий вопрос. – Сколько вам лет, мисс Грейнджер? Сбитая с толку, Гермиона медленно подняла на него глаза. – Семнадцать. – Семнадцать, – повторил сэр Гектор, в задумчивости подперев рукой подбородок. Затем он подошёл к вращавшемуся глобусу, выполнявшего функции бара, и, открыв его, достал графин и стакан, куда небрежно плеснул бордовую жидкость. – Что случилось с вашей семьей? – отпив шерри, сэр Гектор продолжил задавать вопросы. – Я не знаю, – резко ответила Гермиона, повернув голову в сторону занавешенного окна. – К сожалению, у меня нет никакой возможности связаться с ними. Я вообще не уверена, что увижу их когда-нибудь, – потухшим голосом закончила Гермиона. Гектор осушил стакан одним махом. – Соболезную, мисс Грейнджер. Война часто отнимает у нас самое дорогое, – лорд Дагворт-Грейнджер тяжело вздохнул, из чего Гермиона сделала вывод, что он говорил о личном. Значит, и у этого холодного человека где-то в груди билось живое сердце? Он сделал паузу, чтобы вновь плеснуть в стакан напиток, а затем, пригубив его, начал расхаживать по кабинету, заведя рассказ о домовых эльфах. – Магия домовиков тесно связана с семьёй, которой они служат. Эльфы особенно привязаны к маленьким детям, чьё колдовство носит спящий и стихийный характер, так похожий на их собственное волшебство. Малыши и домовики будто связаны. Только нити растягиваются и ослабевают с годами. Связь становится почти ничтожной, когда ребёнок достигает совершеннолетия. Однако в особых случаях эльфы способны аппарировать даже к взрослому волшебнику, почувствовав большой выброс энергии, чаще всего появляющийся тогда, когда члену семьи грозит смертельная опасность. Впрочем, иногда и они ошибаются, ведь природа их колдовства несколько отличается от нашей. Но всем это и без того известно, верно? – сэр Гектор, медленно потягивая шерри, обратился к внимательно слушавшей его рассказ Гермионе. – Хоть вы и не сказали мне всей правды, но я знаю, что вы не врёте, – лорд Дагворт-Грейнджер тепло улыбнулся растерянно хлопавшей ресницами Гермионе. Это была его первая искренняя улыбка – без хитрого прищура и оскала. Гермиона, забывшая как дышать, вопросительно выгнула брови. Что такое? Сначала её обвинили в попытке присвоить чужое имя, а теперь сообщали, будто бы начали верить её словам. Тем временем лорд Дагворт-Грейнджер встал и раскопал среди бумаг на столе ту самую колдографию, которая привлекла внимание Гермионы. Он молча, точно бы что-то хотел узнать у кокетливой особы, долго взирал на движущуюся картинку, а после бережно убрал колдо в один из выдвижных ящиков. Сэр Гектор, прихватив с собой стакан, подошёл к занавешенному окну и добродушно продолжил: – Юность, прекрасные и искренние порывы, открытое сердце и ни камня за пазухой. Блеск в ваших глазах и ясный взгляд говорят больше слов, мисс Грейнджер. Хоть вы и обрисовали мне всю картину без подробностей, а я смело могу предположить, что именно в них и кроется разгадка нашего знакомства, но совершенно ясно, что вы не лжёте. В конце концов, не с неба же вы свалились? – по-доброму усмехнулся сэр Гектор, заставив сердце Гермионы забиться чаще. – Как бы там ни было, ваша версия событий требует к себе небольшого дополнения, – лорд Дагворт-Грейнджер отвернулся к камину и начал свой рассказ: – Эта история начинается чуть менее четверти века назад. У магглов как раз завершилась Первая мировая, отголоски которой почувствовал и наш мир, поглощённый началом борьбы с одним, как всем тогда казалось, наглым выскочкой. Никто не воспринимал только что оперившегося Гриндевальда всерьёз, – на этом моменте сэр Гектор тяжело вздохнул и прикрыл глаза, а после мечтательным тоном продолжил: – Сколько бы я дал, чтобы вернуть то время, когда все мысли заботит лишь личико красивой девушки. Я был слишком молод, заносчив и по-юношески бескомпромиссен. Отец и мать дали достойное молодого человека моего положения воспитание и готовили к исполнению обязанностей главы семьи. Род Дагворт-Грейнджер берёт своё начало ещё с тех времен, когда земли Корнуолла населяли кельты, а магия и волшебство были сосредоточены в руках друидов. Как вы понимаете, мисс, весьма непросто соответствовать столь выдающимся предкам. Ты должен быть идеален настолько, насколько ждёт от тебя общество и твой круг общения. И, естественно, твоя семья. Могу сказать, что я был слишком идеален, – с какой-то злой усмешкой произнёс сэр Гектор. – По злому року отец скончался от драконьей оспы, и за один день на меня, двадцативосьмилетнего остолопа, легло бремя заботы о членах семьи – моей матери и сестре, – при упоминании последней сэр Гектор тяжело вздохнул. – В нашей дорогой Генриетте всё было с приставкой «слишком»: слишком много жизни, слишком много огня, свободы духа и желания заявить о себе. Говорят, что любовь и неприятности скрыть невозможно. Но Генриетта смогла. Что уж говорить, моя дорогая сестра являлась слизеринкой от макушки головы до кончиков ногтей. Должно быть, я был слишком ослеплён своей новой и великой ролью, чтобы обращать внимание на то, как Генриетта перестала быть гадким утёнком и превратилась в желанную для противоположного пола девушку. Как я ранее говорил, с приставкой «слишком». Думаю, мать обо всём догадывалась, но она до последнего надеялась на благоразумие обоих её детей. Моя сестра оказалась втянутой в большой скандал, в котором фигурировал юноша из неблагополучной семьи и его увлечение несколько специфичными областями магии. Впоследствии вскрылось, что молодой человек участвовал в махинациях, связанных с контрабандой запрещённых ингредиентов для зелий. Думаю, вы догадались, что я зельевар, мисс Грейнджер. Генриетта, не без помощи своего друга, наложила на моих лаборантов одно небезызвестное заклятие, подавляющее всякую волю, и длительное время снабжала, как позже выяснилось, подпольную ячейку Гриндевальда в Англии материалами моего собственного производства. Когда вся правда вышла наружу и Аврорат напал на след нашей семьи, тот хитрый юнец быстренько сбежал на континент, оставив Генриетту с разбитым сердцем, запятнанной репутацией и повесткой на очередное слушание Визенгамота, – лорд Дагворт-Грейнджер, вздохнув, сделал паузу. – Сестру срочно услали в Америку на несколько лет, пока шумиха вокруг дела не уляжется, а мы с матушкой разгребали последствия юношеской влюбленности здесь. Как бы то ни было, дело удалось замять. В Америке Генриетте каким-то чудесным образом удалось обратить на себя внимание одного состоятельного мага, репутация которого... – сэр Гектор резко замолчал и, о чём-то задумавшись, продолжил: – Впрочем, неважно. Вскоре я дал согласие на их брак. Всё шло неплохо: Генриетта осталась жить там, хоть мать и скучала по ней. Мы наладили быт здесь. А затем Гриндевальд дотянулся до другого полушария. Генриетта писала, что бывший возлюбленный пытался шантажировать её, угрожая выкрасть самое ценное. Мою племянницу. Тогда-то и было решено, что ребенка временно отправят в Британию. Вскоре Грейнджер-Хаус наполнился топотом маленьких ножек и детским смехом. Незадолго до наступления рождественских праздников тридцать второго года Генриетта написала, что хочет забрать малышку домой. Из-за угрозы атак Гриндевальда использование портключей и порталов строго контролировалось Министерством Магии. В то время международная трансгрессия, как и трансатлантические путешествия на маггловском транспорте были возможны переводом только из специального отдела. В назначенное время мы с матушкой прибыли, чтобы передать малышку Генриетте и её супругу. Но у Гриндевальда длинные руки, – сэр Гектор скрежетнул зубами, непроизвольно сжав ладони в кулаки и раздавив стакан, осколки которого рассыпались алым дождем на ковре. Гермиона в ужасе прижала ладонь ко рту, а Дагворт-Грейнджер, словно ничего не почувствовав, перевёл пустой взгляд на истекающую кровью руку. С минуту он безвольно наблюдал, как багрянец тонкими нитями окутывал загорелую кожу. После, очнувшись, сэр Гектор достал из кармана мантии палочку. «Репаро! Вулнера Санентур!» – пара резких взмахов, и цельный стакан уже вновь стоял на столе, а порезы на руке затянулись. Как ни в чём не бывало, он вернулся к тому месту, на котором прервал свою исповедь: – К несчастью, несколько сотрудников Министерства оказались двойными агентами. Именно они попытались выкрасть ребенка. Пока мы с матерью находились на одном уровне, беспечно радуясь, что всё прошло на удивление гладко, человеческая бойня шла на другом... – сэр Гектор, сделав глубокий вдох, на секунду замешкался. – Генриетта вместе с супругом были найдены убитыми. Мертвы оказались и их противники. Всех обнаружили в Отделе Тайн, – чуть погодя, Дагворт-Грейнджер пристально посмотрел на Гермиону и добавил: – Ребенка же найти не удалось. В наступившей тишине слышалось размеренное тиканье часов и тихое пение птиц, пока робко щебечущих о наступлении нового дня. Гермиона осмысливала слова Дагворт-Грейнджера. Зачем сэр Гектор поведал ей все это? Ведь рассказанная история отбрасывала тень на репутацию его семьи, а незадолго до этого он ясно дал понять, что интересы рода для него стояли на первом месте. И эти слова про племянницу... В одно мгновенье кто-то выбил весь воздух из груди. Не хотел же он сказать, что... Наконец Гермиона, широко распахнув глаза от удивления, обратила взволнованное лицо в сторону сэра Гектора: – Вы считаете, что я была тем ребенком? – в неверии произнесла она. – Вы поэтому мне это рассказали? Лорд Дагворт-Грейнджер лишь молча смотрел на неё, нервно крутя в руках пустой стакан. – Не хочу вас расстраивать, но боюсь, что это невозможно, – срывающимся голосом заговорила Гермиона. – Мои родители – магглы, и, сколько себя помню, я жила с ними всю жизнь. Простите, сэр, как бы больно это ни прозвучало, но что даёт вам надежду полагать, будто девочка осталась жива? Сэр Гектор печально улыбнулся. – Какая ирония, наследница древнего рода воспитывалась в семье магглов, – он горько усмехнулся, так и не подняв на Гермиону карих глаз. Только после его слов Гермиона спохватилась, что слишком расчувствовалась над рассказом Дагворт-Грейнджера и выдала ему ту информацию, которую планировала скрывать до последнего. Она крепко зажмурилась, ожидая, что сейчас сэр Гектор просто рассмеётся над ней, а после торжественно сдаст властям. Однако ничего не происходило. Гермиона открыла глаза и посмотрела в сторону наблюдавшего за ней сэра Гектора. Только теперь она будто впервые заметила осунувшееся лицо собеседника и залёгшие под глазами глубокие тени. Лорд Дагворт-Грейнджер взмахнул рукой, и тяжёлые портьеры разлетелись в стороны – спящую комнату раскрасили предрассветные тона. Перед взором Гермионы открылось панорамное окно с завораживающим видом бирюзовых переливов. Она пристально всматривалась в простирающуюся за горизонт морскую гладь, в которой уже умылись первые лучи солнца. Посланцы нового дня вступили в игру с дразнившими их морскими барашками, чьи белые загривки скрывались под толщей воды, чтобы через секунду появиться вновь, седлая ленивые волны, держащие свой путь к скалистому берегу. Очарованная предрассветным заревом, готовым вот-вот распуститься алым бутоном на далеком от них горизонте, Гермиона подошла к окну, встав рядом с сэром Гектором. – Жизнь научила меня, что за тёмными временами всегда следует рассвет, Гермиона Грейнджер, – лорд Дагворт-Грейнджер перевел взгляд на Гермиону. – Улыбнитесь, юная леди. Солнце сегодня встаёт для вас. Грейнджер с сомнением посмотрела на сэра Гектора. – Я вас совсем не понимаю, – Гермиона сделала шаг назад и отрицательно замотала головой. – Сначала вы набрасываетесь на меня с обвинениями, будто бы я украла вашу фамилию, затем рассказываете историю своей семьи и утверждаете, что я в самом деле имею к ней какое-то отношение, – Гермиона обхватила руками виски. – Моя голова и без того раскалывается, а вы совсем не делаете жизнь проще. Лорд Гектор с минуту молча смотрел на ожидавшую ответ Гермиону, а затем всё-таки нарушил молчание: – Прошу извинить меня за головную боль. Я старался сделать всё максимально мягко. Внезапная догадка осенила Гермиону. Ну, конечно! Легилеменция! Мерлин Всемогущий – невербально! Невероятно... «Блеск в ваших глазах и открытый взгляд говорят больше слов, мисс Грейнджер», «Не с неба же вы свалились?» – слова сэра Гектора медленно всплыли в сознании. Но тогда... О, Годрик! Тогда сэру Гектору известно её прошлое! Гермиона медленно попятилась назад и, осев в кожаном кресле, в бессилии прикрыла лицо ладонями. – Как много вы видели? – бесцветным голосом спросила Грейнджер. – Должен заметить, что не считаю себя дилетантом в данном предмете. Однако, вы настоящая загадка, дорогая мисс Грейнджер. Я мельком видел, как смело вы пытались защитить того предателя, как восторгались маггловским Лондоном и как до дрожи в коленках боитесь летать. Но более всего меня удивляет пустота, своего рода, тупик в лабиринте вашего сознания, на который я натыкаюсь, как только дохожу до серой комнаты, где всё и началось. Выглядит так, будто бы у вас попросту нет других воспоминаний. Конечно же, я не говорю о тех обрывках памяти, где мне рисуется мир глазами испуганного ребенка, бредущего по коридорам Министерства Магии и зовущего своих родителей. Гермиона не могла поверить в сказанное лордом Дагворт-Грейнджером. Если он умелый легилемент, а сомнений в этом у неё не было ни на кнат, то у него не должно возникнуть проблем с остальными воспоминаниями. Хогвартс, Гарри и Рон, Турнир Трёх Волшебников... Но он утверждал, будто бы её вообще не существовало на свете! Однако сама-то она всё прекрасно помнила. Кроме, конечно же, тех странных событий раннего детства. – Что? Вы видели в моей голове воспоминания о… Но это невозможно! Я ничего такого не помню! Это неправда! – Если вы этого не помните, то не значит, что этих событий не произошло. Рациональное мышление вытиснуло болезненные мысли в самые дальние уголки памяти, скрыло от вас те ситуации, где вы испытали сильнейший стресс и боль. Я же очень хотел найти подтверждение вашей лжи, но внезапно для самого себя и, похоже, даже для вас, нашёл нечто грандиозное – то, что должно в корне изменить наши жизни. То ли на неё так подействовали слова сэра Гектора, то ли сказался пережитый за день стресс, но всегда отличавшаяся крепостью духа Гермиона в этот раз изменила самой себе. Поднявшись из кресла, она попробовала сделать пару шагов, а затем... Изысканная обстановка кабинета, мраморный камин, люстра, предрассветное зарево и испуганное лицо лорда Дагворт-Грейнджера начали сливаться воедино, затягивая Гермиону в расплывающийся перед глазами водоворот.