Расклад «Кельтский Крест» для Гермионы Дагворт-Грейнджер

      Озорной солнечный зайчик запрыгнул через приоткрытое окно в комнату. Сначала он зацепился за край тяжёлых бежевых портьер, проскользнув вдоль глубоких тканевых складок, а после закружился по рельефу узорчатой охристой шелкографии на стенах, задорно перемигиваясь со стоящим в высокой расписной вазе букетом хризантем. Наконец юркий посланец света потерялся в рассыпавшемся по подушкам водопаде волос девушки, дремавшей под покровом молочного балдахина.       Гермиона чуть разомкнула веки, сонно зевнув. Перина мягко прогнулась, приняв её в убаюкивающие объятия, а яркий свет, так некстати бьющий в глаза, настойчиво звал в новый день. Грейнджер, сладко потянувшись и желая продлить хоть немного томную негу, повернулась на бок и зарылась щекой в подушку. Вставать совершенно не хотелось, однако любимые блинчики с клубничным вареньем к завтраку, заботливо приготовленные руками миссис Грейнджер, заставили губы сами-собой растянуться в довольной улыбке. Сегодня воскресенье, а значит отец по устоявшейся традиции обязательно заварит выдержанный пуэр в подаренном на Рождество тётушкой китайском фарфоровом чайнике... Если, конечно, сумеет стряхнуть с ноги Косолапуса, нагло трущегося мордой о хозяйские штаны в надежде выпросить для себя несколько дополнительных кусочков лакомства. Мысли о нежно улыбающихся друг другу родителях и довольно развалившемся у переполненной миски книззле заставили Гермиону вновь перевернуться на спину и с мечтательной улыбкой открыть глаза. Вот только взгляд уткнулся не в привычный потолок спальни в Лондоне, а в складки нависающего над кроватью балдахина.       Грейнджер резко поднялась на постели, в панике оглядываясь по сторонам. Осознание того, что она находилась как никогда далеко от родительского дома, захлестнуло Гермиону с головой, погружая всё глубже и глубже в мутную пучину страха перед неизвестностью. Можно ли захлебнуться, не заходя в воду, и можно ли спастись, когда корабль шёл ко дну? Вопросы, ответы на которые должны давать жизнь и опыт. Ещё не так давно она считала себя вполне взрослой, чтобы брать ответственность за сказанные слова и поступки. Почётная и высокая должность префекта Гриффиндора лишь укрепила уверенность в собственных силах. Теперь же Гермиона могла долго смеяться над своими детскими рассуждениями. Какой же наивной дурочкой она была. Сейчас Грейнджер представлялась себе первокурсницей, перед которой на доске вывели длинное уравнение со множеством неизвестных. Нужно лишь привести его к общему знаменателю. Верный ответ только один, зато путей решения множество. И вот в чём заключался вопрос: какой дорогою пойти?       Нахмурившуюся Гермиону из раздумий вывел всё тот же непоседливый лучик света, приземлившийся прямо на кончик носа. Поприветствовав гостью Грейнджер-Хауса, вестник нового дня закружился на постели и, напоследок выписав пару кульбитов на кроватном пологе, резко вылетел в окно, приглашая следовать за собой.       Проводив его взглядом, Гермиона глубоко вздохнула. После же, услышав шум прибойной волны, она поднялась с постели и прошла к распахнутым настежь ставням. Гермиона, привстав на мысочках, выглянула наружу. Если секунду назад она думала лишь о своей незавидной участи, то сейчас всё естество захватил трепетный восторг. Она испытывала то необыкновенное чувство, которое возникало в душе, когда ощущаешь себя частью чего-то необъятного, ценного и прекрасного. Сердце волнительно затрепетало, а Гермиона, казалось, утонула в нахлынувшей эйфории и бесконечной синеве моря, простирающегося под самый горизонт. Переживания, страх – всё это осталось далеко позади, уступая место лишь разливающемуся в душе теплу. Как странно: Гермиона была уверена, что никогда не была в этих краях, но каждой клеточкой ощущала соприкосновение с чем-то до боли знакомым и родным. Хотелось сию минуту выбежать туда – к крутым, обдуваемым порывистыми ветрами бухтам, поросшим жёлтыми примулами, и, раскинув руки в стороны, громко закричать от восторга. А после кружиться, кружиться, кружиться...       Гермиона не знала, сколько времени простояла, наслаждаясь единением с вечностью под ласкающие слух звуки моря. Оно лениво несло невысокие волны на поклон к зубчатым скалам Корнуолла. Лёгкий бриз, оставляющий приятное и чуть солоноватое послевкусие на губах, мягко гладил по щекам, слегка заигрывая с упругими прядками, красиво отливающими медью в лучах солнца.       К решению насущных дел Гермиону вернули настойчивые жалобы жирной чайки. Её протяжный крик напомнил причитания Драко Малфоя, чьи надрывные потуги в попытках задеть Гарри обычно заканчивались пустыми угрозами. И вновь мысли невольно устремились к оставшимся... где-то друзьям. Гермиона, подумав о Гарри, чуть усмехнулась. Ну, надо же... Пожалуй, теперь по количеству приключившихся неприятностей она смело могла поспорить с Поттером за звание "самого невезучего ученика Гриффиндора за последние сто лет". Впрочем... У Гарри были они с Роном. И широкая тень директора Дамблдора, всегда выглядывающая из-за ближайшего угла. Чем, кроме везения, объяснить то, что Гарри оставался до сих пор жив? Но кто же поможет ей? В чём смысл такого большого временного скачка? Что ожидало её на пути домой? Как вернуться в своё время? К тому же она дала слово, камнем тянувшее сердце вниз. Теперь Грейнджер, несмотря на врождённое чувство справедливости, корила себя, что так неосмотрительно поддалась минутному порыву. Да, именно она пообещала себе и Велиусу Смиту разыскать таинственного почтальона из треклятой записки, невольно привязав себя к этому временному отрезку. Гермиона знала, что уже поздно отыгрывать назад. Пусть торжественной клятвы никто не слышал, но настойчивый голос совести не давал убежать от самой себя. Крикливые чайки, кружившие над волнами, будто озвучивали беспокойные мысли. И только тёплый ветерок успокаивающе нашёптывал, что всё складывалось не так уж и плохо.       Гермиона ещё раз прокрутила в голове вчерашний разговор с лордом Дагворт-Грейнджером. Конечно, способности одного мага, пусть и очень талантливого, а в умениях сэра Гектора сомневаться не приходилось, ещё не обещали, что кто-то другой не смог бы залезть к ней в голову и увидеть события далёкого будущего. С другой стороны, даже если это и произойдёт, Гермиона, опираясь на слова лорда Дагворт-Грейнджера, полагала, что может рассчитывать на его защиту. Ведь она будто являлась членом известного, как бы сейчас это странно ни звучало, аристократического рода, хотя сама Грейнджер верила в данный факт с трудом. Да и архаичные для мира магов титулы порождали в голове не меньшее число вопросов.       Зато теперь Гермиона получила исчерпывающий ответ на давно мучившую её дилемму. Заветное желание – найти близких родственников среди магов – разрушилось в одно мгновенье. Так разбивались штормовые волны, налетающие на отвесные уступы прибрежных скал. В самом деле, какая из неё, дочери дантистов, представительница древней магической фамилии? Результат её выдающихся способностей крылся в почти маниакальном усердии, а не природном даровании. Чем Гермиона отличалась от остальных? Чего умела делать такого, что не могли другие? Взять, например, Гарри. Он был талантливым игроком в квиддич. Ловец от Мерлина. Потомственный. А она? Но стоило подумать о преемственности поколений в семье друга, ибо Рона она давно перестала считать только другом, как маленький червячок сомнений вгрызся в глубинные устои логики. Он настойчиво старался донести мысль о том, что слова сэра Гектора могли оказаться правдой.       Лорд Дагворт-Грейнджер – зельевар, о чьих способностях было известно не только главному корреспонденту «Ежедневного Пророка», но и вражеской артерии Гриндевальда. А ведь Гермиона собственноручно сварила Оборотное зелье будучи тринадцатилетней школьницей. Пусть оно ненадолго хранило тайну Гарри и Рона, но у них получилось выудить с его помощью необходимую информацию! Кто ещё мог похвастаться такими успехами в Зельеварении на втором курсе Хогвартса? В карих глазах полыхнул огонёк тщеславия. Однако другая часть Гермионы, привычно подвергавшая сомнению практически любое утверждение, заставила её отрицательно завертеть головой. Грейнджер зажмурилась, стараясь прогнать подальше навязчивые мысли. В конечном счёте, Гермиона согласилась сама с собой, что лучше быть ведьмой из семьи волшебников в нескольких поколениях, чем талантливой, но пришлой из мира магглов грязнокровкой.       Тем более она не собиралась задерживаться здесь надолго. Соединив все обстоятельства своего появления в этом времени, Гермиона пришла к выводу, что ей просто необходимо каким-то образом пробраться в Отдел Тайн. Конечно, это один из самых охраняемых и засекреченных уровней в Министерстве. Наивно полагать, что оказаться там будет столь легко и просто, как в прошлый раз, когда для них специально освободили путь. Но именно к этому месту вели все ниточки, как её настоящего, так и неслучившегося прошлого. Она понятия не имела, что нужно было отыскать для возвращения в будущее. С этой проблемой следовало разобраться позже. Сейчас же она желала… Переодеться! Гермиона только что обратила внимание на привычное серое платье, очищенное от загрязнений и пятен запёкшейся крови. Видимо, постарались домовики. Слишком много плохого было связано с невзрачным отрезом мышиного цвета.       Гермиона отыскала глазами двустворчатый платяной шкаф и в надежде обнаружить в нём подходящую одежду направилась было туда, как вдруг услышала позади аппарицонный хлопок. Обернувшись, Грейнджер с удивлением обнаружила склонившуюся в почтительном, но каком-то вымученном поклоне эльфийку. Полноватая домовушка предстала перед Гермионой в светлом чепце и клетчатом малиновом платье с накрахмаленным воротничком и манжетами, на которых были аккуратно вышиты инициалы рода Дагворт-Грейнджер. Впереди у эльфийки красовался вышитый голубыми колокольчиками фартук с двумя накладными карманами, а из-под края нижней юбки просматривались кружевные оборки розовых панталон и коричневые башмаки.       Гермиона внимательно оглядела домовушку с макушки округлой головы до чуть косолапых стоп. Грейнджер смущала раболепствующая поза домовика. Между тем грузная эльфийка, начав легонько переминаться с ноги на ногу, подняла на Гермиону лицо, покрасневшее от тяжёлого для её комплекции положения. С минуту они молча смотрели друг на друга: Гермиона - с непониманием, а домовушка - будто бы... с недовольством? Грейнджер никогда не видела подобных эмоций на сморщенных лицах эльфов. Конечно, она сталкивалась с их упрямством и непониманием, когда предлагала вещи в знак освобождения от рабского существования. Но тогда Гермиону встречал взор, полный праведного ужаса, а сейчас... Грейнджер ещё долго могла бы анализировать поведение домовушки, как вдруг та резко разогнулась. Эльфийка начала кряхтеть и разминать спину, а затем вперилась в Гермиону сердитым и недовольным взглядом. Прищурив выцветшие от времени, но по-прежнему сиявшие молодым задором глаза, домовушка продолжала молча присматриваться к Гермионе. Наконец эльфийка прочистила горло и заговорила степенным и преисполненным достоинством голосом. Таким приёмом обычно пользовалась профессор Макгонагалл, когда без лишних вскриков и телодвижений требовалось донести до учеников важную информацию.       – Леди Гермиона, позвольте представиться – Эффи, - домовушка уже скорее символически склонилась перед уже в которой раз опешившей Грейнджер. - Ещё меня называют Большая Эффи или, - эльфийка довольно улыбнулась, чуть сузив глаза, - Грозная Эффи.        Домовушка принялась расхаживать по комнате, бодрым голосом продолжив свой рассказ:        - Я старший домовик, служащий знатному и уважаемому роду Дагворт-Грейнджер уже…       Эльфийка прервалась, закатив глаза и сильно наморщив лоб. Затем она выставила вперёд обе руки, поочерёдно загибая пухлые пальчики на ладонях. Очевидно, Эффи пыталась что-то высчитать в уме:        – … очень долго, – тряхнув торчавшими из-под кружевного чепца ушами, домовушка озвучила итог сложных подсчетов. – И я помню миссу ещё в-о-о-о-т такой маленькой, – эльфийка невозмутимо подошла к не вышедшей из ступора Гермионе и показала полной ладошкой на уровень её коленных чашечек.              Гермиона невольно отступила.       – Большая Эффи вынянчила несколько поколений в роду Дагворт-Грейнджер, – с особой гордостью произнесла домовушка. – Эффи очень рада, что молодая мисса наконец вернулась домой! Эффи всегда говорила хозяину, что мисса жива, Эффи знала, – домовушка в доказательство своих слов поучительно подняла вверх указательный палец и попыталась встать на носочки. Выглядело это весьма комично.       Но тут мечтательный настрой эльфийки сменился хмуро сдвинутыми бровями.       – Однако старая Эффи очень расстраивается и сгорает от стыда, когда мисса носит такие лохмотья! - домовушка подлетела к проглотившей язык Гермионе и попыталась ухватить её за подол серого платья, на что испуганная Грейнджер лишь плотнее прижала край одеяния к себе. - Что скажут молодые волшебники о нашей миссе, когда увидят её в такой одежде?! - всё никак не унималась Эффи. - Миссе никогда не найти хорошего жениха, если она будет выглядеть чуть красивее корнуолльского пикси! - домовушка картинно схватилась руками за уши и обречённо закачала головой.       Удивлению обескураженной Гермионы не было предела. В попытке вернуть самообладание, Грейнджер медленно осела на белоснежную постель, продолжая вполуха слушать бойкие рассуждения Большой Эффи, пространно разглагольствовавшей на тему предстоящего замужества Грейнджер.       Конечно, Гермиона была искренне рада, что ошиблась в оценке действий сэра Гектора по отношению к собственным слугам. Судя по внешнему виду Эффи и других эльфов, он хорошо заботился о маленьких созданиях. Только... Гермиона смутно догадывалась, что лорд Дагворт-Грейнджер, похоже, сам был бессилен что-либо противопоставить своенравной домовушке.       По самоуверенному тону эльфийки не скажешь, что ей кто-то смог бы перечить. Гермиона не знала, что в словах Эффи вызывало у неё большее удивление: то, что её столь бесцеремонно сравнили с пикси или то, что столь явно выставили на брачный рынок! Эффи, казалось, не замечала шокированной её поведением Гермионы и безостановочно продолжала монолог о важности правильного происхождения, хороших манерах и... Кажется, впервые с момента их знакомства сторожила Грейнджер-Хауса снизошла до того, чтобы сделать Гермионе невольный комплимент, похвалив её… Что? Сообразительность?       – Молодая мисса приказала Тинни и этой глупой, ни на что негодной дурехе Маффи, никому не выдавать её секрета. И Тинни с Маффи не выдали. Мисса поступила очень разумно. Тинни и Маффи сразу передали секрет миссы в руки Большой Эффи!       Эффи одобрительно закивала головой, пока Грейнджер тщетно пыталась унять участившееся сердцебиение. Гермиона изо всех сил старалась не злоупотреблять гостеприимством сэра Гектора, чтобы ненароком пойти наперекор собственным принципам и убеждениям. Ей от души хотелось приложить усердствовавшую в разговоре Эффи так кстати оказавшейся под рукой подушкой.       Гермиона, считавшая себя образцом рассудительности и мастером логических решений, кажется, была навсегда обречена на неудачи в выстраивании хрупкого диалога с домовиками. Она с тоской припомнила попытку создания Г.А.В.Н.Э., обернувшуюся полным провалом. Сегодня в этот список должен был добавиться очередной эпизод.       – Вот как? И ты, Эффи, конечно же, поспешила передать послание сэру Гектору? – поинтересовалась Гермиона, недовольно скрестив руки на груди.       Эффи озадаченно посмотрела на Грейнджер и удивлённо вскинула брови:       - Стало быть, послание? - хитро уточнила Большая Эффи у опешившей Гермионы. Она была готова тут же стукнуть себя по лбу за слишком длинный язык.       Эффи же бойко продолжила:       - Нет! Тинни и Маффи настаивали, что это секрет миссы. Эффи никому бы не выдала тайн госпожи. Даже хозяину Гектору.        Эффи в доказательство своих слов отрицательно завертела головой, а после, будто между делом, добавила:       - Хоть он и спрашивал.       Домовушка как ни в чем не бывало сложила руки за спиной и, напевая под нос какую-то забавную песенку, начала перекатываться на мысках обуви. Гермиона вынужденно капитулировала. А уже спустя мгновение Грейнджер вновь ловила на себе заинтересованный взгляд Большой Эффи. Теперь домовушка важно расшаркивалась маленькой ножкой.       Запас терпения Гермионы подошёл к концу. Мысленно досчитав до десяти, она елейным голосом спросила:       – Эффи, позволь спросить, а как же сэр Гектор узнал о моём секрете? - с нажимом выделила Гермиона.       Эффи, подобравшись, простодушно объяснила:       – Хозяин Гектор очень сообразительный. Гораздо сообразительнее молодой миссы, - голос эльфийки стал значительно тише, столкнувшись с недобро вспыхнувшим взглядом Гермионы. - Хозяин Гектор допросил Тинни и Маффи. Он велел отдать ему что-то, что мисса якобы, - Эффи сделала нарочитую паузу и выразительно подняла глаза на Грейнджер, - передала им. Но сэр Гектор ничего не получил. Потому что Тинни и Маффи отдали секрет миссы мне. У них ведь ничего и не осталось. И отдавать было нечего, – Эффи невинно развела руки в стороны.       Гермиона же глупо приоткрыла рот. Пожалуй, даже близнецы Уизли выкручивались не столь убедительно, если бы Филч поймал их с поличным, а они бы упорно утверждали, что вместо наведения порчи на кабинет их «обожаемого» директора лишь скромно пытались выдрессировать котиков на фарфоровых тарелочках.       Грейнджер, пристально изучая стоявшую напротив домовушку, старалась для себя решить, какую же роль на самом деле отыгрывала Большая Эффи. Скорее всего, сэр Гектор просто проверял её, Гермиону. Он наверняка считал Грейнджер совсем несмышлёным подростком, которого легко разговорит болтливый домовик. Или же Эффи искренне пыталась заслужить доверие Гермионы. Домовушка носила обманчивую маску, скрывавшую за тонной детской непосредственности настоящего серого кардинала. Большая Эффи прекрасно отдавала отчёт тонко выверенным словам и поступкам. Несколько поколений рода Дагворт-Грейнджер... Очевидно, Эффи хорошо поднаторела в искусстве обходного манёвра. А ведь под крышей Грейнджер-Хауса, как успела понять из рассказа сэра Гектора Гермиона, вели жизнь совсем непростые обитатели. Интересно: сколько же Большой Эффи лет?       – Ну, а ты, Эффи? Тебя сэр Гектор допрашивал? - как можно нейтральнее уточнила Гермиона.       – Что вы, мисса, – эльфийка поспешно отмахнулась рукой. – Хозяин Гектор слишком рассудительный для такого. Он помнит, что Эффи служит в семье Дагворт-Грейнджер о-о-очень давно и Большой Эффи мно-о-о-ого лет. Хозяин Гектор знает, что Эффи может быть о-о-очень забывчивой, – протянула домовушка, растерянно хлопая глазами-блюдцами.       Гермиона невольно усмехнулась. Что уж там говорить, определенно, Эффи была с-а-а-амой сообразительной в этом доме.       Грейнджер взяла паузу, продолжая пристально вглядываться в бесхитростное лицо домовушки. И тут её словно бы осенило. Гермиона, чуть прищурившись, задала последний вопрос:       – Эффи, ответь, пожалуйста. Ты же сразу поняла, что Тинни и Маффи хотят передать тебе мой секрет?       Карие глаза Гермионы встретились с посерьёзневшим взором Эффи. Домовушка, обменявшись долгим взглядом с Грейнджер, отвела глаза в сторону. Губы растянулись в довольной улыбке, что не укрылось от Гермионы.       – Эффи о-о-очень давно служит семье Дагворт-Грейнджер, – хитро ответила эльфийка, довольно подмигнув всё правильно просчитавшей Гермионе.       Конечно же, Эффи, наверняка, налетела на едва почувствовавших под ногами пол Тинни и Маффи. Домовушка вела себя что приставучая чайка, учуявшая добычу. На правах старшего домовика она быстро выудила у подробности встречи с «пропавшей госпожой», не преминув изъять и секретную записку.              Но только Гермиона собралась раскрыть тайну интригующего послания, как заметила, что маленькая эльфийка просеменила к находившемуся возле кровати комоду. Пухлые пальчики материализовали из воздуха небольшую картину. Эффи, уткнувшись носом в изображение, ласково, как умеет только мать, гладящая по щеке дувшееся на весь белый свет дитя, провела пальцами по стеклу. Домовушка оторвала от рамки увлажнившиеся глаза, чем привела в замешательство сбитую с толку Грейнджер.       – Эффи, - попыталась мягко обратиться к эльфийке растерявшаяся Гермиона.       Но Эффи в ответ лишь смогла вымученно улыбнуться. Домовушка опустила печальный взор в пол и, привстав на носочках, водрузила на лакированную поверхность комода пока единственный предмет – старую колдографию в рамке. С неё полными жизни глазами в обрамлении почерневших от времени серебряных примул на мир смотрела та самая девушка с загадочного колдо, убранного в стол сэром Гектором.       Теперь Гермиона всё поняла...       Эффи, не решаясь посмотреть на Гермиону, так и замерла между безвозвратно ушедшим прошлым и неизбежно грядущим будущим, сменяющими друг друга в вечном круговороте жизни и смерти. Домовушка тихо проговорила:       – Большая Эффи поклялась миссе Генриетте, что позаботится о её малышке, – эльфийка проглотила ком в горле. – Семья Дагворт-Грейнджер – древний и могущественный род, который всегда держит свои обещания, – голос предательски задрожал. – Большая Эффи тоже часть семьи. Однажды старая домовиха недосмотрела за маленькой миссой. И по моей вине наша крошка пропала. Но такого больше не будет, нет. Большая Эффи сдержит обещание, данное когда-то своей госпоже, – домовушка отвернулась в сторону, чтобы смахнуть предательски выступившие на глазах слёзы.       Обескураженная и сражённая такой трогательной заботой и преданностью семье, которой служила Большая Эффи, Гермиона ощутила невообразимый стыд. Сейчас ей хотелось подойти к сгорбившейся Эффи и крепко обнять её в попытке утешить. Но было ли у Грейнджер моральное право на это?       Не было. Ведь Гермиона знала, что являлась самозванкой. Она столь бесцеремонно примерила чужое имя, став насущной заботой чужого опекуна и вынужденная теперь быть частью чужой беды, постигшей обитателей Грейнджер-Хауса много лет назад. Частью хлипкой, нескладной и несуразной, прямо как больно сдавливающие костяшки пальцев туфли или «одолженное» в безымянной лавке платье.       Но Гермиона больше не могла безучастно наблюдать за страданиями домовушки, испытывавшей глубокое чувство вины за пропажу ребёнка. Бедная Эффи... Гермиона только теперь осознала, что старая эльфийка все эти годы корила именно себя за исчезновение малышки. Поэтому через минуту Грейнджер пересекла разделявшее их расстояние и крепко прижала давшую волю слезам Эффи к себе. Эльфийка в ответ обняла госпожу так крепко, что Гермионе казалось, будто у неё вот-вот хрустнут кости. И вновь это странное чувство внутри. У Грейнджер возникло стойкое ощущение, что...       ... Перед глазами проявились незнакомые очертания комнаты, кажется, библиотеки. Гермиона, будто погрузившаяся в толщу воды, мельком выхватывала ничего не значащие детали: расписной потолок, дверные ручки в виде головы медузы-горгоны, тяжёлые портьеры, пока... Пока перед ней не появилась хнычущая девочка, рыдавшая над разбитой вдребезги вазой. Ребёнок в красивом васильковом платье со всей старательностью размазывал по пухлым щечкам слёзы, а затем Гермиона увидела Эффи! Да, это точно была она, только будто бы моложе и капельку стройнее. Домовушка подошла к девочке и начала успокаивать, говоря о том, что «эта маггловская безвкусица всё равно не вписывалась в интерьер», а затем, прямо как сама Гермиона сейчас, эльфийка прижала к себе дитя, наконец показавшее раскрасневшееся от слёз лицо...       Гермиона продолжала обнимать трясшуюся в глухом плаче Эффи, а сама невольно обратила взор на комод. Чьи это воспоминания? Почему она видела их? Как она могла быть связана с пропавшей много лет назад девочкой, столь похожей на неё саму?       При взгляде на прекрасную даму в подбитой горностаевым мехом мантии на глазах у Гермионы, прямо как и у Эффи до этого, выступили слёзы. Но не о незнакомке в серебряной раме грустила Грейнджер. Подчёркнуто тонкие и острые линии аристократичного лица постепенно менялись, принимая плавные и мягкие очертания другой - взрослой, собранной, строгой, но всегда готовой поддержать женщины. С тёплой улыбкой и глубоким взглядом карих глаз. Гермиона боялась признаваться себе, что может более никогда не увидеть мать. И отца. Пусть родители не всегда могли понять её и тот пугавший их мир, с которым единственная дочь должна связать жизнь, но они приняли её выбор и никогда не просили отказываться от него. Образовавшаяся внутри пустота ничего не требовала, она просто поселилась в душе, обвивая ядовитыми корнями кровоточившее от боли сердце. Как факт. Как данность. Как то, что могла со всей силой ощутить Гермиона Грейнджер, с горькой иронией обнаружившая - холодный расчёт и точное виденье ситуации не в силах заглушить терзающий душу зуд. Нельзя взять проблему и разложить её на составные части, заменяя бракованную новой.       Боль от потери семьи нельзя было сравнить ни с чем. Семья - это всё. Самая важная опора в жизни, самый ценный подарок, которым может милостивая судьба наградить при рождении. Или покарать.       Гермиона теперь понимала и одновременно не понимала Гарри, который был лишён родителей с младенчества. С новой стороны открыла грани истинной силы семьи Уизли. И даже Малфои, кичащиеся чистокровными предками, теперь не казались ей бездушными и высокомерными. Они, какие бы чёрные сердца ни стучали в их холодной груди, гордились своими корнями и верили, пусть искажённо и однобоко, что именно в истоках покоится сила их рода.       Гермиона вернулась мыслями сюда, в поросший вереском южный уголок на карте Туманного Альбиона. Она знала, где её дом, и отчаянно хотела оказаться там. На полвека впереди.