Давно отверженный блуждал
В пустыне мира без приюта:
Вослед за веком век бежал,
Как за минутою минута,
Однообразной чередой.
Ничтожной властвуя землёй,
Он сеял зло без наслажденья.
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья —
И зло наскучило ему.
М.Ю.Лермонтов «Демон»
– Том? Эй! Том! – Риддл очнулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Расположенное в нескольких десятках ярдов здание взлетело на воздух, а Том, сбитый с ног взрывной волной, нескладно распластался на земле, закрывая затылок дрожащими ладонями. Всё это слишком походило на картину, которую он застал в Лондоне будучи ребёнком. Смерть кружила вокруг, хватая за шиворот прохудившегося пальто когтистыми лапами… Том навсегда запомнил безжизненные глазницы мальчишки из сорокового. Страх, первобытный, горячий и липкий, сковал Риддла по рукам и ногам, заставляя по-детски зажмуриться и вжать лицо в землю. Всё повторялось, снова! Салазар! Не дай ему умереть! – Риддл! Хватит! Вставай! – Том будто сквозь толщу воды различил напуганный голос Антонина. Риддл, немного отрезвлённый интонацией Долохова, осознавал, что пролежал в унизительном положении непозволительно долгое время. Поэтому он всё же взял себя в руки и рискнул оторвать затравленный взгляд от земли. Неприметная лавочка с таким же неприметным хозяином пылала огнём. Том в течение последних двух лет покупал там недорогие перья. Голодное пламя теперь перекинулось на смежные здания, жадно пожирая всё на своём пути. Не иначе как затейливый факир из Австрии передавал привет старому другу. Авроры, срывая в криках глотки, беспомощно метались вокруг очага возгорания – пожар не могли укротить простые заклинания, как и не могли они помочь людям, стоявшим на коленях и захлебывающихся собственной болью. Огонь ужалил многих: тёмные силуэты трепыхались в предсмертной агонии, сгорая заживо. Пламя шипело, огрызалось, плевалось, рычало, однако не поддавалось на уговоры заклинателей. Но страшнее всего было наблюдать, как люди лишались конечностей, расплавлявшихся прямо у них на глазах. Кас что-то бессвязно тараторил, но Том не мог разобрать его сбивчивой речи. Он продолжал гипнотизировать взглядом место взрыва, не в силах поверить в случившееся и, не обращая внимания, как тонкая полоска алого очерчивала линию его грязного от копоти подбородка. Гриндевальд перешёл в наступление. А авроры, даже получив предупреждение, ничего не смогли ему противопоставить. – Риддл! Да очнись уже ты! – недовольно рявкнул Альфард, резко рванув Тома к себе за плечо. Столь бесцеремонный жест всё же возымел ответную реакцию. Риддл едва сдерживал роившиеся тёмным клубком эмоции. Которые так неосторожно расшевелил Блэк. Альфард стал свидетелем слабости Тома, а этого прощать никак было нельзя. – Никогда. Не смей. Меня. Трогать, – угрожающе прорычал Риддл сквозь стиснутые зубы. Серая радужка глаз Тома, казалось, впитала в себя всполохи пожара, окрасившись в алый. Тёмные глаза Альфарда растерянно блуждали по лицу Тома, силясь понять, что, чёрт подери, творилось с Риддлом. Как и пытались осознать это стоявшие в паре футов Антонин с Абраксасом. – Том, малявки передали, что тебя искал Слизнорт, – не сводя напряжённого взгляда с лица Риддла, как можно более выдержанным тоном произнёс Альфард. Том понимал, что выпустил из рук нить ситуации. Снова. За последние полгода такое стало происходить с пугающим постоянством. А после уби… смерти Миртл вспышки гнева возросли многократно. Проклятие! Том на мгновенье прикрыл веки и потёр переносицу, пытаясь таким нехитрым способом сбросить накопившееся напряжение. Что он творил? Блэк был растерян. Так же как и Абраксас. Как и Антонин. – Я… – Том пытался сказать, что потерял контроль, но слова застряли глубоко в горле, упорно не желая проговариваться вслух. Задетое эго, нашёптывающее голосом Василиска, услужливо напоминало, что никто не смел перечить или помыкать потомком великого Салазара. – Всё в порядке, – прервал размышления Тома Альфард. – Я сам чуть со страху не обделался. Хорошее начало учебного года, ничего не скажешь! – щепотка юмора, пусть вымученного, но столь необходимого именно сейчас, как и всегда, выручала в трудную минуту. Пульсировавшее в воздухе напряжение постепенно начало угасать. – Нужно найти Слизнорта и понять, что делать дальше, – вместо извинений заявил сдавленным голосом Риддл, отвернув лицо в сторону. – Треклятый австриец! Прокляни его Салазар! – Том удачно для себя сместил акценты, сделав Гриндевальда объектом так в полной мере и не вылившейся на окружающих ненависти. Уже через минуту Риддл вместе с другими слизеринцами пытался отыскать среди давки из студентов, авроров и обычных жителей Хогсмида, в панике высыпавших на улицу, лысеющую макушку декана их факультета.***
Карета с отливающим золотом гербом Дагворт-Грейнджеров совершила крутой вираж. Экипаж на скорости разметал вату плотного облака и вынырнул над зеленеющей долиной Хогсмида – кучер, вспомнив былую молодость, решил подразнить игрой в догонялки старость. Взору сидящих в карете открылись крыши белоснежных домиков. Харди наотрез отказался доверить кому-либо право везти молодую госпожу. – Только через мой труп! – заявил накануне неугомонный эльф остальным, для верности ударив кулаком по обеденному столу. В назначенный день пожилой домовик, под неодобрительный прищур Большой Эффи, грузно взгромоздился на облучок. Тинни наблюдал за всем из-за угла конюшни, недоверчиво скрестив руки на груди. Тенью за ним следовала малышка Маффи, наоборот державшая кулачки за старого грума. – Ставлю банку клубничного джема – через десять секунд он грохнется, – тихонько шепнул Тинни на ухо Маффи. – И захрапит. – Как бы не так! Ставлю две против и одну черничного варенья сверху! – огрызнулась маленькая домовушка, скорчив задире Тинни страшную гримасу. Конечно, пока Большая Эффи не видела и не поддала обоим за неподобающее поведение. Стоило сопящему, что неисправный орган, Харди подобрать поводья, как свершилось чудо: рука бывалого погонщика почувствовала тепло кожи, словно встретилась со старым другом. Добавив пару складок на и без того морщинистом лбу, кучер хитро прищурился, будто озорной мальчишка затевал очередную шалость. Харди, выгнув поля старомодного цилиндра, набрал в грудь побольше воздуха, а после по-молодецки присвистнул. Экипаж резко тронулся, взмыв вверх под смеющийся взгляд крошки Маффи. Однако попытавшиеся встать на дыбы лошади напоследок окатили едва увернувшуюся из-под их копыт Эффи фонтаном брызг, безнадёжно испачкав белоснежный фартук. Ох и несдобровать кому-то сегодня! Гермиона, легонько поглаживая по голове своего нового питомца, разглядывала блестевшие на солнце дымоходы. Впервые за долгое время она почувствовала себя дома. Казалось, ещё немного, и в нос ударит запах свежеиспеченной булки с подрумянившейся корочкой, а в «Трёх мётлах» зайдётся хохотом кокетливая мадам Розмерта… Но это в будущем. Хоть Грейнджер искренне не любила полётов, сегодня был редкий день, когда сердце не сжималось от страха. Наверное, разгадка крылась в сидевшем напротив лорде Дагворт-Грейнджере. Если поначалу Гермиона испытывала в его присутствии напряжение и неловкость, то со временем эти чувства исчезли. Сэр Гектор украдкой наблюдал за ней, и Грейнджер даже пару раз удалось поймать его скупую улыбку, прорывавшуюся сквозь маску гордого аристократа. Нельзя сказать, что их отношения потеплели или сильно продвинулись за пару месяцев. Однако… С некоторых пор Гермиона горячо желала заслужить одобрение сэра Гектора. Видит Мерлин, лорд сделал для неё столько хорошего, а ей совсем нечем было отплатить в ответ. Гектор практически открыл для Гермионы дверь в новый мир, куда магглорождённой волшебнице путь навсегда был заказан. Но для потомственной аристократки тот сиял и переливался всеми гранями хрусталя лучших домов Британии. И не только. К примеру, Гермиона смогла украдкой – Гектор не хотел поднимать шумиху вокруг её появления – посетить соревнования по волшебному крикету, а однажды втайне от дяди даже вступила в «преступный сговор» с тётушкой Гендельминой – Гермиона и представить не могла, насколько азартной женщиной оказалась мисс Фанникет! Грейнджер, размыв лицо дезиллюминационными чарами, впервые в жизни сделала подпольную ставку. – Гермиона, детка, ты просто обязана попробовать! – лицо мисс Фанникет разрумянилось больше обычного. – Конечно, Гектору совсем необязательно знать об этом, но, в конце концов, должны же и у нас с тобой быть свои маленькие секреты! Удивительно, что именно мисс Фанникет подтолкнула Гермиону на кривую дорожку. Тётушка всегда выступала за неукоснительное следование правилам этикета, впрочем… Грейнджер давно распознала в ней склонную к авантюрам натуру, чьей свободолюбивой душе временами слишком сильно жал утягивающий телеса корсет. Всё случилось в середине душного августа. На воскресную ярмарку в игрушечный Труро (Прим. Город в Корнуолле) слетались маги со всей округи. В уютном городке, стоявшем на месте слияния рек Кенуин и Аллен, имелась собственная Косая аллея. – Толчёные скорпионы! Парфюм из пыли разбитого сердца (Прим. Автор спёр сие название из чудесной сказки девяностых годов "Уиллоу") Яд кровавой коры! – раздавались тут и там бодрые выкрики продавцов и их зазывал. На укромной улочке, скрытой от глаз магглов, ушлые торгаши в волшебных палатках предлагали публике самые разнообразные товары и услуги. – Леди, – обратился к прогуливавшимся меж торговых рядов Гермионе и мисс Фанникет сомнительного вида делец. – Такой искусно выделанной шкурки бумсланга во всей Британии не сыскать! – Ха! Да ты хитрый пёс, Тобиас! Говорят, как раз из-за этой вещицы твою вшивую шкуру хочет старина Бёрк! Ха-ха-ха! – тотчас заткнул первого торговца продавец с соседнего прилавка. Располагался среди цветастых ларьков и филиал букмекерской конторы из Лютного, вокруг которого толпилось изрядное количество народу, нелестно охарактеризованного Гермионой как сектанты. О да! Богоматерью они величали изменчивую удачу, а роль верховного божества у них была отведена Его Величеству триумфу. Как верно заметила тётушка Гендельмина, магам да гоблинам, топтавшимся в конторе, "лишние" галлеоны всегда жгли руки. Однако и Гермиона, обычно сохранявшая благоразумие, в этот день позволила азарту увлечь её за собой. Точнее… Поначалу она просто пошла на уступки мисс Фанникет, которая бы не успокоилась, пока Гермиона не сделала ставку. Выбор «обречённой» Грейнджер пал на безобидные и не слишком увлекательные, как ей казалось, лягушачьи бега. Но... Кто бы мог подумать, что среди жаб, оказывается, существовали свои чемпионы! Гермиона, скептически оценив участников предстоящего «забега», остановила выбор на коричневой квакше с бледно-розовым брюшком, скрепя сердце, решившись на минимальную ставку в пять галлеонов. – А как проходит состязание? – запоздало поинтересовалась Грейнджер у мисс Фанникет, когда участники «соревнований» уже выпрыгнули к барьеру возле длинных коридоров, прикрытых куполом. – Ты сейчас всё поймёшь… – в голубых глазах мисс Фанникет уже зажёгся огонёк азарта. В этот момент ручная обезьянка в розовой юбочке вскарабкалась по спине судьи к языку бронзового колокольчика. Удар! И... Помещение с первых секунд наполнил гомон возбуждённой толпы. Время пошло... Гермиона, напрочь позабыв о статусе знатной дамы, до боли била ладонью по деревянному ограждению, изо всех сил подгоняя «малышку Амбридж», как про себя она окрестила резвую квакшу. Для Грейнджер не существовало ни косматого детины слева, больно пихавшегося локтем, ни прокуренного джентльмена справа, постоянно брызжущего слюной. Она сама разве что не выпрыгивала из одежды, во всё горло скандируя «Джамми!» – официальную кличку маленькой чемпионки. – Давай! Поднажми! Ну! Шевелись! – возбуждённые крики и свист, казалось, были слышны даже за пятьдесят шесть миль в Плимуте. – Джамми! Джамми! Вперёд! Вперёд, малышка!!! Сердце в груди крутило кульбиты в такт прыжкам жабы, а ограждение, в которое мёртвой хваткой вцепилась Грейнджер, стало идеально гладким от полировки перчатками. Напряжение во время гонки достигло апогея – до финиша оставалась пара футов. Джамми вырвалась в лидеры... – Ещё немного… И… Да! Да-да-да!!! – Гермиона, позабыв от нахлынувшей эйфории собственное имя, бросилась на шею тётушке. Джамми достигла финиша первой, а Грейнджер, вкусившая запретный плод, клятвенно пообещала себе более никогда не заглядывать в подобные заведения. Выигрыша хватило на две порции фисташкового мороженого в кондитерской и парочку сушёных тараканов для Джамми, однако в тот день Гермиона чрезвычайно гордилась собой. И да… Грейнджер, отчаянно тосковавшая по Живоглоту, неожиданно для самой себя обзавелась новым питомцем, упросив мисс Фанникет выкупить Джамми у её предыдущего хозяина. Сэр Гектор, совершенно не догадываясь о маленьком секрете мисс Фанникет и Гермионы, как-то обронил, что заберёт племянницу в начале октября из Хогвартса, дабы она смогла понаблюдать за осенними скачками в Ньюмаркете. Грейнджер тотчас позабыла о былых обетах и в предвкушении новой волны адреналина начала оставшимся дням обратный отсчёт. Несмотря на огромное количество правил и запретов, сопровождавших повседневную жизнь ведьмы её статуса, положение аристократки имело ряд неоспоримых преимуществ. Впрочем, по заверениям мисс Фанникет, Гермиона могла не слишком беспокоиться из-за неподобающего поведения, ведь при рождении Грейнджер поймала золотой снитч, появившись на свет в древнем и уважаемом роду. И, как со временем узнала Гермиона, все его представители, так или иначе, фигурировали в весьма неоднозначных ситуациях. Говоря простым языком – в скандалах. Даже она умудрилась дать пищу сплетникам. Сейчас события пятидневной давности вызывали лёгкую улыбку, но тогда…***
– Гермиона, я более чем уверен, что ты прекрасно справишься и ответишь на все вопросы членов комиссии, – сэр Гектор изо всех сил подбадривал бледную, словно простыня, племянницу. Лорд Дагворт-Грейнджер никак не ожидал, что вступительное испытание имело для Гермионы столь большое значение. Казалось, что от хорошей оценки зависела сама её жизнь. Сегодня Грейнджер предстояло сдать экзамен, по итогам которого решалась её дальнейшая судьба. В школе. Она во что бы то ни стало должна попасть на шестой курс Хогвартса. Казалось бы, какое естественное и закономерное желание после честных пяти лет обучения в школе. Несмотря на то, что события последних двух месяцев значительно изменили взгляд Гермионы на оценки, привычка и неофициальное звание «лучшей ученицы своего поколения» заставляли дневать и ночевать в библиотеке поместья. А внезапное открытие того, с кем ей предстояло посещать занятия, и вовсе заставило повторять материал с удвоенным рвением. Однако легенда о домашнем обучении, выдуманная Гермионой для сэра Гектора, усилиями Горация Слизнорта благополучно перекочевала в застенки Хогвартса… Альбус Дамблдор в качестве посланника школы так и не появился на пороге их поместья в Корнуолле. Видимо, сказались его натянутые отношения с лордом Дагворт-Грейнджером. Однако сову с уведомлением о возможности пройти обучение в Хогвартсе, Гермиона всё же получила. Ирония заключалась в том, что никто, кроме самой Грейнджер, даже не допускал мысли, что качество и уровень «домашнего» образования полностью отвечал стандартам шестого курса школы. Двадцать седьмого августа сорок четвёртого года специальная комиссия во главе с Армандо Диппетом проводила ряд собеседований для поступления в Хогвартс. В стенах Министерства Магии. Столь необычный выбор места был обусловлен тем фактом, что школа готовилась открыть двери для небывалого числа студентов из числа тех, кто вместе с семьями бежал от террора, развязанного Гриндевальдом в Европе. На вступительном испытании присутствовали не только профессора Хогвартса, но и Попечительский совет в полном составе. Не обошлось, конечно же, без авроров в штатском. Они встречали и провожали соискателей вместе с сопровождающими до нужного зала и, в случае необходимости, отвечали на вопросы. Армандо Диппет, равно как и пользовавшиеся влиянием Гораций Слизнорт с Альбусом Дамблдором, пытался отстоять право школы на автономию. Хотя бы в вопросах зачисления студента на тот или иной курс, однако кабинетные чиновники остались глухи к вежливым просьбам и увещеваниям. Министерство было крайне обеспокоено беспрецедентным наплывом беженцев и более всего вопросом их «лояльности» Гриндевальду. Отследить и проверить должным образом каждого прибывающего с континента мага не представлялось возможным – в Аврорате попросту не хватало людей, которых можно было задействовать на данном участке работы. Участившиеся случаи терактов боевиков Гриндевальда на Туманном Альбионе не позволяли расслабиться и забыть о возможных провокациях со стороны завербованных агентов австрийца. Гипотетическую угрозу мог нести даже студент. После печальных событий, постигших школу в мае, уже ни у кого не оставалось сомнений, что и третьекурсник был способен на потенциальное убийство. Пройдя процедуру досмотра палочек, Гермиона и сэр Гектор в сопровождении аврора пересекли зал Атриума, откуда попали ко входу в помещение, в обычные дни использовавшееся для проведения пресс-конференций Министра. Возле стойки их встретила приветливая женщина в возрасте. У Гермионы внешний вид дамы прочно ассоциировался с умудрённой сединами черепахой. Особо обращали на себя внимание непропорционально большие очки с толстыми линзами. Министерский работник перед тем, как уйти к следующим посетителям, огласил ей их имена. – Милорд, – женщина в серо-голубой мантии почтительно склонила голову перед сэром Гектором, а затем обратилась к Гермионе, предварительно сделав пометку напротив её фамилии в пергаменте. – Рада приветствовать вас, мисс Дагворт-Грейнджер! Позвольте представиться: Арабелла Блумсберри. Я занимаю должность библиотекаря Хогвартса. При упоминании дорогой сердцу аудитории заметно нервничавшая Гермиона на мгновенье просияла. – Приятно познакомиться… – Миссис Блумсберри, – с улыбкой закончила за Гермиону библиотекарь. – Милорд, мисс Дагворт-Грейнджер, прошу вас пройти в зал и занять любое свободное место, где леди Гермиона будет ожидать своей очереди. Процедура зачисления организована максимально открыто. Не только профессора и члены Попечительского совета, но и все сидящие в зале смогут оценить уровень знаний экзаменуемых студентов. Гермиону прошиб пот. Она никак не рассчитывала на публичное выступление. Да ещё и перед полным ротозеев залом. Гермиона с первой минуты в Министерстве ощущала прикованные к ним с сэром Гектором любопытные взгляды. Ещё бы! Пожаловала та самая леди Дагворт-Грейнджер… Как там говаривал Дамблдор? Это очень большой секрет, а потому о нём теперь знала вся школа? – Могу я полюбопытствовать, на какой курс собирается поступать юная мисс? Доброжелательность миссис Блумсберри нравилась Гермионе всё больше и больше. Кажется, теперь можно не переживать, если она вдруг зачитается и забудет вовремя сдать взятую из библиотеки книгу. – На четвёртый, – сухо констатировал сэр Гектор, которому изрядно поднадоела эта искусственная беседа. – Удачи вам, юная леди! – миссис Блумсберри прекрасно поняла намёк Дагворт-Грейнджера и более не смела их задерживать. Как и предполагала ранее Гермиона, стоило ей и сэру Гектору показаться в зале, как десятки оценивающих взглядов обратились к ней, бегло заскользив по пурпурному одеянию. Она с трудом выторговала этот наряд у Большой Эффи, которая до последнего настаивала на сочной яблочно-зелёной мантии. Гектор не стал заслонять собой племянницу, скорее наоборот – лорд с гордостью вышагивал рядом, демонстрируя всем наследницу уважаемой династии из Корнуолла. Сама же Гермиона нервно теребила серебряную пряжку мантии в форме ракушки, тщетно пытаясь унять дрожь в теле. Мерлинова борода! Зря она отказалась проглотить хотя бы кусочек на завтрак. Теперь, помимо экзаменационных вопросов, приходилось думать о том, чтобы не завалиться в голодный обморок. Гермиона совсем не слушала выступлений остальных соискателей, сосредоточившись на маленькой авантюре, которую планировала провернуть без одобрения сэра Гектора. Только бы у неё получилось! Вдруг Грейнджер почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Осторожно пробежавшись глазами по лицам сидящих магов в зале, Грейнджер пришла к выводу, что скорее всего привлекла внимание кого-то из профессоров. Переведя взор на преподавательскую трибуну, Гермиона перехватила доброжелательную улыбку Горация Слизнорта, чуть кивнувшего ей в знак приветствия. Нет, то был не он. Карие глаза с интересом заскользили по рассредоточившимся за длинным столом фигурам учителей. Однорукого Сильвануса Кеттлберна, сидящего от Диппета дальше всех, она опознала сразу. Шестьдесят два испытательных срока за всё время работы в школе… Фух! Быть может, на его фоне выбор Хагрида в качестве профессора по уходу за магическими существами и не казался столь уж сомнительной затеей. Далее взгляд зацепился за заядлого театрала – Герберта Бири. Несмотря на преподаваемую им «грязную» дисциплину – Травологию, – выглядел тот с иголочки. По соседству с ним восседала седовласая дама, выделявшаяся царственной осанкой и строгим, сосредоточенным взглядом. В ней Гермиона угадала Галатею Вилкост. Именно она преподавала Риддлу и Долохову их коронную дисциплину – ЗОТИ. И именно эта, чуть сгорбленная от прожитых лет дама обучила Тёмного Лорда и Антонина Долохова искусству дуэлей, сотрясавших Британию в Первую магическую. Профессор Вилкост напоминала Гермионе плуг. Добротный, старомодный и потемневший от времени инструмент. Легко было представить, как Вилкост вспахивала почву, из которой на свет устремлялись молодые побеги. Почему же некоторые из ростков подвергались странным метаморфозам, избегая тепла и уповая на тьму, раньше положенного приближая свой конец? На сотую долю секунды профессор, будто что-то почувствовав, резко повернула голову в сторону Гермионы – Грейнджер поспешно потупила взгляд в пол. Выждав некоторое время, Гермиона продолжила своё маленькое расследование, без особого энтузиазма отметив присутствие за столом профессора Биннса. Его внешний вид повергал в такое же уныние, какое обыкновенно царило на лекциях по Истории Магии. Решив долго не задерживаться на отсутствующем лице профессора Биннса, Гермиона быстро перескочила через нескольких неизвестных преподавателей и столкнулась взглядом с тёплым взором небесно-васильковых глаз. Да ведь перед ней восседал… Альбус Дамблдор! Грейнджер не могла не отметить, что без седой бороды и чудаковато-ляповатого одеяния молодой Дамблдор, которого она впервые лицезрела вживую, а не со сделанного наспех колдо, был чертовски хорош собою. Профессор будто прочёл её мысли, ибо стоило Гермионе озвучить про себя подобный вывод, как губы Альбуса незамедлительно растянулись в довольной улыбке. Васильковые глаза чуть насмешливо посмотрели прямо на неё. Вот чей вопросительный взгляд привлёк внимание Гермионы! Грейнджер не смогла вовремя спрятать глаза в пол, отчего выходило, будто она, как влюблённая дурочка, пялилась на своего будущего профессора Трансфигурации! Щёки Гермионы запылали алым. Она, пусть и запоздало, но всё же отвернулась. – Приглашается Гермиона Дагворт-Грейнджер! – звонкий голос неизвестного профессора, исполнявшего обязанности секретаря, огласил аудиторию. Десятки пар глаз тотчас устремились к ощущавшей себя под колпаком Гермионе. «Будто у меня на голове Распределяющая шляпа», – не без иронии подумала она, заняв место у трибуны напротив Армандо Диппета. – Мисс Дагворт-Грейнджер, как известно, вы до недавнего времени проходили обучение на дому… ввиду того, что воспитывались в семье магглов. Это так? – начал формальный допрос Диппет. – Да, – без колебаний соврала Гермиона. – Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс является лучшим учебным заведением подобного рода на всей территории Магической Британии. У нас весьма строгие стандарты обучения. Вам известно об этом? – Да, – коротко кивнула Гермиона. – Почему вы решили с этого года обучаться в школе, а не продолжить изучение магических дисциплин на дому? – Все представители рода Дагворт-Грейнджер получали образование в стенах Хогвартса. Я хочу поддержать семейную традицию и прошу уважаемых членов комиссии рассмотреть возможность моего зачисления на, – Гермиона сделала глубокий вдох, прежде чем закончить предложение недрогнувшим голосом, – шестой курс обучения. Гермиона с трудом удерживала себя от того, чтобы не обернуться на сэра Гектора. Лорд Дагворт-Грейнджер наверняка побледнел. Или наоборот побагровел от гнева. Ничего! Когда всё закончится, он будет ею гордиться. Ведь будет? Вся аудитория погрузилась в многоголосое роптание. Стоило констатировать, что профессора, равно как и члены Попечительского совета, отреагировали на её просьбу несколько эмоциональнее, чем рассчитывала Гермиона. Как увидела Грейнджер, сильно изумился даже друг семьи – профессор Слизнорт. Гораций лишь безвольно развёл руками и переглянулся с нахмурившимся Армандо Диппетом. Профессор Дамблдор опёрся подбородком на ладонь и уже более внимательно начал присматриваться к мисс Дагворт-Грейнджер. Без привычных очков взгляд иссиня-голубых глаз казался ещё более пронзительным. – Леди Дагворт-Грейнджер, вам известно, что для поступления на шестой курс Хогвартса необходимо успешно сдать экзамен, именуемый СОВ? – наполнивший аудиторию многоголосый гомон перекрыл стальной тон директора Хогвартса. – Я готова прямо сейчас доказать уважаемым членам комиссии, что мои знания полностью соответствуют этим образовательным стандартам, – голос Гермионы, к её собственному удивлению, звучал уверенно и ровно. Преподавательская трибуна вновь оживлённо загудела. «Вся в покойную Генриетту!» – донёсся до Гермионы чей-то презрительный комментарий. Члены комиссии придирчиво взирали на маленькую фигурку, стоявшую перед ними. Гермиона отдавала отчёт в том, что в случае успеха своей затеи станет обучаться на одном курсе с пока ещё не великим, но, как она могла убедиться, ужасным Томом Риддлом. Этого, конечно же, не хотелось. Однако… Гермиона должна узнать об их главном враге как можно больше. Возможно, именно школьные годы дадут подсказку, как действовать Гарри, чтобы победить в предстоящей войне с Воландемортом. Кроме того… Она же Гермиона Дагворт-Грейнджер! Как бы нелепо это ни прозвучало. Именно сейчас она вдруг вспомнила о принадлежности к известной фамилии. Грейнджер горделиво расправила плечи и вздёрнула вверх упрямый подбородок. Армандо Диппет, весь преподавательский состав и даже члены Совета попечителей сбились в плотное кольцо. Они совещались, то и дело посматривая в сторону неловко переминавшейся с ноги на ногу Грейнджер. Прошло долгих десять минут, прежде чем директор готов был огласить Гермионе их решение. По виноватому взгляду профессора Слизнорта она поняла, что преподавательский состав отнюдь не горел желанием удовлетворить её просьбу. – Леди Дагворт-Грейнджер, вы позволили себе неслыханную дерзость! – Армандо Диппет заговорил резко, решив не смягчать отрицательный вердикт. – Комиссия уважает ваше стремление к учёбе и осознаёт принадлежность известной фамилии, однако, увы, ничто не даёт вам права полагать, будто вы действительно способны обучаться хотя бы на пятом курсе, не говоря уже о заявленном вами шестом! Гермиона почувствовала, как начала задыхаться. – Но… – Никаких «но», юная леди, – строго оборвал Гермиону Диппет. – Даже ваш дядя, глубоко уважаемый нами джентльмен, рассчитывал на меньшее. Нам, благодаря профессору Слизнорту, известно, что лорд Дагворт-Грейнджер провёл с вами собеседование, после которого выразил надежду, что ваш уровень знаний позволяет обучаться, по крайней мере, на курсе не ниже четвёртого. – Я могу… – попыталась было оправдаться Гермиона. – Леди Дагворт-Грейнджер, довольно, – Диппет в предостерегающем жесте выставил вперёд ладонь. – После вас на рассмотрении ещё много учеников, которые, как и вы, желают быть допущенными до обучения в Хогвартсе. Невежливо заставлять их так долго ждать. – Мне не дадут даже попытки? – Гермиона пошла ва-банк. – Ох, леди Гермиона… – Диппет оторопел от наглости их потенциальной студентки, заочно записав её в «чёрный список учеников». – Весьма похвально ваше рвение к учёбе, однако не стоит говорить и вести себя перед преподавательским составом так, будто вам, по меньшей мере, известно, как обойти убивающее заклятие. Прошу, ответьте на несколько вопросов, чтобы подтвердить ваш уровень владения магией для четвёртого курса. На этом мы закончим, – усталым тоном завершил Диппет. Руки в бессилии сжались в кулачки, Гермиона сделала глубокий вздох и… Будь что будет! – Обряд жертвы, – тихо вымолвила Грейнджер, заставив всех присутствующих в зале в очередной раз приоткрыть рот. – Простите, леди Дагворт-Грейнджер, что? – непонимающе уточнил отвлёкшийся на миг Диппет. – Вы спросили про то, как можно обойти убивающее заклятие, – Гермиона уверенно расставила акценты, выделяя каждое слово. – Я отвечаю. Обряд жертвы способен противостоять самому страшному из непростительных заклятий, – набрав в грудь побольше воздуха, Грейнджер специально повысила голос на несколько тонов и, как ни в чём не бывало, продолжила. – Обряд жертвы входит в категорию магических обрядов наравне с таким сложным для исполнения колдовством, как Заклинание незримого расширения, Табу, Надзор, Непреложный обет, Обряд возрождения, Фиделиус и Клятва на крови. Стоит отметить, что для выполнения Обряда жертвы не нужна палочка, а лишь горячее и искренне желание человека отдать свою жизнь в обмен на жизнь другого. Обряд жертвы является древней магией и, на мой взгляд, представляет собой гипотетический способ обойти убивающее проклятие, более известное как Авада Кедавра. Аудитория погрузилась в гробовое молчание. Обескураженный Диппет лишь глупо открывал и закрывал рот, силясь произнести хоть что-нибудь. Кое-кто в зале приподнялся со своих мест, чтобы получше разглядеть маленькую, но весьма самоуверенную леди. Однако итог всеобщему смятению подвёл восхищённый комментарий какого-то младшекурсника, уже ответившего на все вопросы и теперь ожидавшего заключительной речи Армандо Диппета. Слово, сказанное полушёпотом, в застывшей в ожидании аудитории зазвучало подобно набату: – Охренеть! Гермиона с надеждой взирала на проглотившего собственный язык Диппета. Она ведь выиграла! Знала, что выиграла! Быстрый взгляд в сторону Совета попечителей добавлял уверенности: Грейнджер всё сделала правильно, ибо в глазах пэров плескался чистый восторг. Неожиданно воздух разрезал звон аплодисментов. Грейнджер поспешила обратить взор в сторону и… забыла как дышать. Профессор Дамблдор встал со своего места (!) и горячо приветствовал её выступление. За ним, тряхнув рыжими с проседью волосами, повторила профессор Вилкост, после чего уверенные хлопки стали слышны в зале, а вскоре и всю аудиторию наполнил шум несмолкаемых оваций. Гермиона не могла поверить… Мерлин! Все эти аплодисменты звучали в её честь! Непередаваемые эмоции переполняли душу. Она справилась! Она доказала! Гермиона машинально обернулась к лорду Дагворт-Грейнджеру. Горевшие восхищением глаза сэра Гектора сказали Гермионе больше сотни хвалебных слов. Единогласным решением голосов Гермиона Дагворт-Грейнджер в тот день была зачислена на шестой курс Хогвартса.***
Сэр Гектор подал Гермионе руку и помог спуститься из кареты. Прохладный ветерок тронул кожу. Едва она ступила на платформу для экипажей, как тотчас обратила взор туда, где в обрамлении сизых облаков возвышались башни величественного замка, такого же сказочного и прекрасного, каким она его помнила. Сердце в груди предательски сжалось. Что ждало её там? Гермиона на мгновенье прикрыла веки и глубоко вдохнула. Казалось, с момента последнего визита в Хогвартс минуло несколько лет… Только Гермиона занесла ногу, чтобы спуститься вниз, как увидела впереди столп голубого пламени, который неожиданно взвился в небо. Не успела она подумать, что это могло значить, как сэр Гектор стремительно бросился к ней, повалив лицом на землю и плотно поджав под себя, а затем они услышали чьё-то отчаянное "Нет!" и... Мир вокруг содрогнулся. Ударная волна сбила с ног всех, кто находился от эпицентра взрыва в радиусе нескольких десятков ярдов. Гермиону оглушило. Она почувствовала на лице нестерпимый жар, от которого, казалось, плавились веки. Гектор по-прежнему надёжно прикрывал её собой. Гермиона ощутила, как сверху их присыпало землёй. Вскоре в голове зародился оглушительный звон. Боль пульсировала в висках, глаза слезились, а лёгкие саднило от едкой гари, наполнившей воздух. Так, должно быть, прошло несколько минут. Гектор наконец встал, а Гермиона, глубоко шокированная произошедшим, в бессилии перевернулась на спину. Тело била мелкая дрожь. Слух понемногу возвращался: барабанные перепонки слишком резко впитали в себя звуки окружающего мира. Боль, страдание, крики отчаяния... Смерть. Зрачки, бессмысленно гипнотизировавшие небо, машинально искали Чёрную метку, однако вместо неё над Хогсмидом вырос гигантский гриб, тень от которого медленно наползала на лицо. Как странно… От облака в разные стороны тянулись голубые мерцающие нити, сплетавшиеся в гигантский купол. Мерлин… Что это за колдовство? Все они находились под светящимся колпаком. – Гермиона? – собственное имя звучало в ушах непривычно громко. – Гермиона! – раздражающий слух вскрик усиливался... Наконец перед глазами возникло испачканное грязью лицо лорда Дагворт-Грейнджера. В его карих глазах плескалось беспокойство. Гермиона, опираясь на локти, попробовала подняться. Колени предательски дрожали. – Гермиона, ты в порядке? – всегда ровный и уверенный тон голоса сейчас изменил Гектору – Грейнджер впервые видела его таким… – Я? Да... Кажется, я в порядке, – после некоторой паузы потерянно ответила Гермиона. И вдруг... – Дядя!.. – такое простое, но никак не дававшееся ей слово нечаянно сорвалось с языка. Обоих будто бы вновь оглушило взрывом – они молча взирали друг на друга, поражённо осознавая, что минуту назад произошло. Не в Хогсмиде – между ними. До этого момента Гермиона никогда не называла Гектора «дядей». — Ты… вы… всё х-хорошо? – она теперь глупо устремила взор на его подбородок, не решаясь заглянуть в глаза и задавая совершенно дурацкий в текущих обстоятельствах вопрос. – Да, Гермиона. Всё хорошо, – очень тихо ответил лорд. От повисшей в воздухе неловкости их отвлёк аврор, обративший внимание сэра Гектора на... Харди. Каждый позвонок на шее Гермионы звонко захрустел. Она резко повернула голову, а через секунду уже оказалась на коленях, пытаясь растрясти бездыханно лежащее на земле тельце. – Харди! Харди! Старомодный цилиндр отлетел на несколько футов и теперь, подобно своему хозяину, валялся в луже, втаптываемый в грязь ногами тех, кто безразлично проносился мимо. Каждый спасал свою жизнь. – Харди, вставай! Не смей умирать! Твоя госпожа запрещает тебе умирать! Слёзы застилали глаза. Гермиона крепко вцепилась в сухие плечи, отчаянно стараясь привести эльфа в чувство. Совсем рядом в болезненном ржании заходились придавленные экипажем лошади. Гермиона слышала их надрывный плач, пока… Тихий голос Гектора произнёс дарующее свободу заклинание, и ещё минуту назад бившиеся в болевых судорогах кобылы теперь пустились в галоп в чертогах райского сада. Том нашёл её. Среди этой гигантской, плавящейся людской свалки он всё-таки отыскал загадочную Гермиону Дагворт-Грейнджер. Это ли не знак свыше? Том мгновенно позабыл как про поиски Слизнорта, так и про обязанности старосты – про всё на свете, сосредоточив взор на ней. Даже инстинкт выживания ненадолго отошёл на второй план. Гермиона Дагворт-Грейнджер виделась ему китайской шкатулкой с увлекательной шарадой внутри, которую он обязан был разгадать. Риддл, волею судьбы отделившийся от остальных слизеринцев несколько минут назад, стоял на небольшой возвышенности, наблюдая за почти шекспировской трагедией, развернувшейся впереди. Салазар! Что за убожество?! Как знатная дама могла опуститься до того, чтобы марать руки о такое ничтожество, как домовой эльф?! Впрочем, было в этой картине нечто символичное. Леди в дорогой мантии – в тряпке, которая наверняка стоила больше, чем Том мог заработать за год, находясь на побегушках у Слиззи, – эта леди сейчас стояла на коленях, испачкавшись в жиже из конского навоза и крови эльфа. Грязнокровка. Том видел, как девчонка отчаянно надрывалась, пытаясь – что? Вернуть эльфа к жизни своим бессмысленным воем? Забавно. Было бы интересно предложить ей к завтраку оторванный палец одного из этих существ. Он бы наслаждался её криками как мелодией самой прекрасной музыки. Или же… Том мог бы организовать для леди камерное представление, предварительно обездвижив и наложив Силенцио. Альфард, как и все Блэки, чудесно управлялся с гоблинским кинжалом… Том ведь старался вести себя как джентльмен: он предоставит даме право выбора. Чего? Изысканного узора на бледном теле эльфа. Или, быть может, леди Дагворт-Грейнджер увлекалась рунами? А если дама захочет прекратить столь яркое действо, то ей будет достаточно поведать Тому свои сокровенные секреты, коих, как он чувствовал, у леди Дагворт-Грейнджер накопилось немало. Ах! Эта пресловутая любовь! Она делала людей уязвимыми, поглупевшими и жалкими. Леди Гермиону подвела симпатия к домовикам. И он обязательно обернёт это нелепое чувство в свою пользу. Позже. А пока… Похоже, даже лорд Дагворт-Грейнджер, в качестве жеста поддержки положивший ладонь на плечо безутешной племянницы, был не в силах успокоить убитую горем наследницу. И из-за чего? Одним домовиком больше, одним меньше… В конце концов таким богатеям всегда можно было прикупить парочку уродливых созданий у какой-нибудь разорившейся семьи, коей срочно требовались средства. А весь этот бред про верность эльфов одному хозяину… Стул служит тому седалищу, в чьей гостиной он стоит. О! Похоже леди Дагворт-Грейнджер не на шутку разбушевалась... Проклятие! Почему становилось так невыносимо душно?! Гермиона, игнорируя присутствие лорда Дагворт-Грейнджера, требовала у растерянного аврора, попавшего ей под горячую руку, немедленно снять антиаппарационный барьер, чтобы доставить несчастного Харди в Мунго или же домой, в Грейнджер-Хаус. – Мисс, поймите, мы делаем всё возможное, но это… – аврор кивнул на переливающийся голубым купол. – Откройте камины! – не унималась Грейнджер. - Как вы не понимаете?! Он умирает! – Они заблокированы извне! Мы стараемся решить эту проблему… – Я леди Дагворт-Грейнджер! Я приказываю вам выполнять мои требования… – Гермиона… – Гектор уже использовал бесчисленное количество попыток привести в чувство племянницу. Дагворт-Грейнджер устал, ибо женские слёзы и истерики ставили его в тупик. Обычно он просто молча разворачивался и уходил, но Гермиона… Он подал знак аврору не реагировать на её поведение и сказанные от отчаяния слова. Гермиона никого и ничего не желала слушать. Ибо весь мир для неё сузился до редких ударов крохотного сердца. С каждой минутой они становились всё глуше. Ком стоял в горле. Сэр Гектор предпринял несколько попыток достучаться до неё… Но Грейнджер не верила! А пока роковая фраза не была озвучена, Харди по-прежнему жил. Для неё. Бедный-бедный Харди! Зачем он вызвался сопровождать их? Почему они не воспользовались камином? Ох! Как же она была виновата перед эльфом! Но она спасёт его. Гермиона верила, что домовик выживет! Пустой взор Грейнджер безразлично скользнул по безликим лицам в толпе. И тут она заметила его. Том Риддл – Лорд Воландеморт стоял на возвышении и наблюдал за ней! Но как давно? Несмотря на распространявшийся всюду жар, внутренности Гермионы сковал ледяной холод. Снежный пепел кружился в предсмертном вальсе, словно стая умирающих бабочек пыталась сделать последний взмах. Тлеющие тут и там угли искрили алым, а высокая фигура Риддла в развевающейся за спиной мантии выделялась на фоне разверзнувшейся катастрофы и охваченного рычащим пламенем здания. Гермионе слышался чей-то надрывный плач и отрывистые крики авроров, сокрушавшихся о непроницаемости купола. В отдалении она видела трепыхавшиеся в огне тени и обгоревшие силуэты, навечно уснувшие на земле. Но он стоял на месте, довлея над этим миром. Не шелохнувшись. Невозмутимый, статный и гордый, словно отпущенный на свободу демон. Будто так было правильно, будто так и должно быть. Пока весь мир умирал, Том Риддл, преисполненный мощи и величия, выжидал. Гермиона позабыла про Харди, ибо змея искушала, гипнотизируя карминными глазами. Во взгляде Воландеморта не читалось прежней издёвки, взор не сквозил презрением или деланным безразличием. Зрачки Риддла казались абсолютно пустыми, как у старинной куклы с фарфоровым личиком. И от этого знания становилось страшно, ведь у Риддла, в отличие от марионетки, в груди билось сердце. Вопрос – живое ли? Стоило Гермионе подумать об этом, как вдруг... Выражение его лица стало напоминать мимику клоунов с воскресной ярмарки. Гермиона всегда испытывала неприязнь к их неестественно выбеленным маскам с вульгарной улыбкой. Глаза Риддла хищно сверкнули, а уголки губ медленно поползли вверх, превращаясь в зловещий оскал джокера. Взгляд Гермионы в ужасе приклеился к этой гримасе. Воландеморт упивался смертью и насмехался над её болью. Он плавно описал глазами овал лица Гермионы, а затем спустился ниже – к рукам, которые прижимали к себе обмякшее тельце. И в тот момент Гермиона осознала: Риддл не был демоном, нет. Сам дьявол явился перед ней в человеческом обличии! Ибо ухмылка Воландеморта превратилась в безумную улыбку лепрекона. Он, словно над чем-то раздумывая, наклонил голову сначала к левому плечу, затем к правому. Чего Риддл добивался? И тут Гермиона осознала, что он более не смотрел на неё, а двинулся в их с Гектором сторону. – Гектор! Гектор! Гермиона повернула голову – Гораций Слизнорт, лишённый привычного лоска и размеренности, в надорванной по краям мантии и обожжённым наполовину лицом что было мочи размахивал руками, пробираясь к ним с дядей. Казалось, он совсем не обращал внимания ни на дымившиеся руины зданий, ни на испустивших дух туши лошадей, ни даже на обгоревшие трупы людей, с которыми, возможно, когда-то был знаком. Память Грейнджер, словно бездушная машина, воскресила в голове слова вечного классика: "Смерть одного человека – это смерть, а смерть двух миллионов – только статистика". В который раз за несколько месяцев Гермиона вдруг осознала, что выжила. Вновь. И с этой внезапно поразившей душу мыслью она по-новому взглянула на едва не перешедшего на бег Слизнорта. Он был счастлив тем, что мог ходить, дышать, видеть и слышать... Он тоже выжил. – Гектор! – в срывающемся голосе профессора Слизнорта соединились радость и облегчение. Правда, стоило Горацию достичь конечной точки своего маршрута, как представшая перед ним картина и последовавшая за ней неловкость разрушили таинство момента долгожданной встречи. – Гектор, леди Гермиона... Примите мои искренние соболезнования... – Слизнорт явно был сконфужен реакцией леди Гермионы на смерть домовика. – Профессор! – оживлённый, высокий и, как была уверена Грейнджер, фальшивый голос раздался совсем рядом. Гермиона подумала, что после пережитого за сегодняшний день навсегда утратит способность чувствовать. Нельзя за раз ощутить столько эмоций и продолжать жить, как раньше. Она и не думала скрывать истинные чувства за маской учтивости, а потому подняла на Риддла полный бесконечной усталости взгляд. Пришёл поглумиться? – Милорд, – Том резко изменился в лице, будто только что заметил лорда Дагворт-Грейнджера, – леди Гермиона... Гермиона и не подозревала, сколько лицемерия мог вместить в себя человеческий сосуд. Конечно, если более заполнить его было нечем... – Примите самые искренние соболезнования, – Риддл обратил полное притворной скорби лицо на так и продолжавшую стоять в грязи Грейнджер. – Вы, верно, были очень привязаны к эльфу. Ни одно существо в мире не заслуживает такой погибели. Гермиона прекрасно знала, что каждое сказанное им слово было отравлено ложью. Их взгляды вновь столкнулись. Теперь глаза его изменили оттенок на маслянисто-чёрный. Два бездонных тоннеля, страшных, но вместе с тем так и манивших броситься в их непроницаемую глубину, чтобы утонуть. Гермиона часто задышала. Она едва сдерживалась, чтоб не накинуться на Риддла. – Боюсь, что жертвы василиска с вами бы не согласились, мистер Риддл, – мстительно заметила Гермиона, напрочь проигнорировав голос рассудка, велевший ей молчать. Риддл продолжал взирать на Грейнджер тем же обманчиво-сочувствующим взглядом. – Как хорошо, что все василиски в Британии вывелись! – с облегчением заметил Слизнорт, стаскивая с себя мантию. – Мерлинова борода! Я весь горю! Только сейчас Гермиона обратила внимание, что пот градом струился по телу. Годрик! Теперь она заметила, что на лице каждого наблюдалась странная припухлость и краснота. – Эээ... Мисссааа... – подал слабый голос очнувшийся домовик. – Миссе нельзя тут... – эльф начал бредить. – Тише, Харди, тише! Всё хорошо, – Гермиона успокаивающе гладила домовика по пылающему от лихорадки лбу. Она смирилась теперь: ему оставалось недолго. Вдруг небо озарила яркая вспышка: кто-то извне пытался ликвидировать мерцающий купол! На стенках пульсирующей сферы образовались золотистые пятна, с каждой секундой разраставшиеся всё больше. Заворожённые взгляды всех находящихся внутри купола устремились вверх. Гермиона заметила, что аномальная жара начала спадать. Через несколько минут сияние искрившей токами сферы достигло своего апогея, напоследок ослепив каждого сверхмощной вспышкой. Грейнджер зажмурила глаза и... Разлепив веки, Гермиона наблюдала, как остатки загадочного волшебства собрались в золотистую фигуру птицы. Та сложила зачарованные крылья, осыпавшиеся на землю блестящим дождём. На глазах Гермионы творились воистину чудесные вещи: контуженные взрывом люди вновь обретали слух, первое время недоверчиво дотрагиваясь до ушных раковин с целыми барабанными перепонками. То же касалось волшебников, лишившихся зрения – давление ударной волны стало катастрофическим для глазниц многих. Что за удивительный вид магии?! Гермиона, счастливая и окрылённая, вновь начала улыбаться, обратив взволнованное лицо к Харди… Откинувшаяся голова домовика взирала на неё мертвенными глазами-блюдцами. Гермиона осторожно переложила ещё теплое тельце на землю и мягко прикрыла веки эльфа. Старый грум не мыслил существования без своих лошадей – вот и отправился следом. Когда последняя капля впиталась в иссушенную пожаром землю, ставшие почти прозрачными стенки купола окончательно растворились в воздухе. По ту сторону рухнувшего барьера предсказуемо толпились авроры, журналисты, чиновники... Даже Министр Магии! Но более всего Гермиону поразила выделявшаяся на фоне остальных фигура, стоявшая впереди разномастной толпы. То был опускающий палочку Альбус Дамблдор. Конечно! Кто ещё мог показать такой уровень магии? Лицо Дамблдора, хорошо видимое Гермионой, выражало сосредоточенность, но вместе с тем на нём оставил отпечаток ужас первых секунд, когда трагедия, случившаяся под куполом, предстала перед глазами профессора в своём мрачном великолепии. На несколько минут воцарилась кричащая тишина. Даже птицы не пели в округе. Маги, разделённые невидимой линией, растерянно глядели друг на друга. Уцелевшие – с немым укором и вопросом, чиновники же, не сумевшие предотвратить катастрофы, стыдливо отводили взор в сторону. Том в гневе сцепил челюсти. Дамблдор! Каким гриффиндорцем к драккловой матери тот считался?! Он давно должен был сразиться с Гриндевальдом! Их всех чуть не убили!.. Дамблдор же в немом вопросе обратил голубые глаза к сокрытому облаками небу. Обступившие его со всех сторон маги хранили гробовое молчание, втайне восхищаясь недостижимым уровнем мастерства профессора и одновременно задаваясь тем же вопросом, который давно мучил Тома Риддла. Всех их. Почему? Почему, Мерлина ради, великий маг не даст бой уже принёсшему столько горя Гриндевальду?***
Он стоял на крутом утёсе, слушая тихое перешептывание ветра с затаившимися в укрытиях птицами. Геллерт всегда был очень музыкален, обладая редким талантом даже из расстроенного инструмента извлекать голос резкий, грубый, надрывный, но вхарактерный, подчинившийся его воле и силе – такой, что каждый слышавший знал: так мог играть только мастер Гриндевальд. Геллерт широко раскинул руки в стороны, задрав голову высоко к небу и в блаженстве прикрыв беспокойные веки. Как он устал... От одиночества, от покорно заглядывавших в рот посредственностей, с которыми, впрочем, можно было разговаривать, притом недурно, но... Вот уже на протяжении многих лет Геллерт безнадёжно пытался достучаться до Альбуса. Их отношения, несмотря на случившийся много лет назад разлад, никогда не прерывались. Просто диалог перешёл в несколько иную плоскость, иногда отдаваясь в ушах случайных слушателей громогласными раскатами, более напоминавшими взрывы. К примеру, как сегодня. Альбусу, конечно, придётся приложить усилия, чтобы разрушить наложенное им, Геллертом, колдовство, но на самом деле никто из них никогда и не старался загнать другого в ситуацию, откуда бы нельзя найти выход. Бесконечная игра, в которой не могло быть победителя. Они пока так и не докопались до истины. Сегодня Геллерт дал старт очередному раунду... Из раздумий Гриндевальда вывел весьма неожиданный и необычный звук: лягушачье кваканье. Когда-то давно Батильда, помешанная на истории, назвала внука Гором Египетским. Юный Альбус, впервые выучившийся вызывать телесного патронуса, был в восторге. Сейчас же, стоя на краю пропасти, те дни Геллерту казались прекрасным миражом, прямо как созданная им птица. Гриндевальд нехотя приоткрыл левый, окрашенный в лазурный цвет, глаз – символ Луны у древних египтян, ибо дневное светило наконец соизволило поприветствовать иностранного гостя, почтившего визитом долину Хогсмида. Правое око оставалось закрытым, ведь мир не мог вынести сияния сразу двух солнц.