3 июня, 2015 год.
Мэй сидела в кабинете Рана и попивала виски со льдом, пока он сам выяснял кое-что очень важное для неё. И с этой просьбой она могла обратиться только к нему: Хайтани-старший был ей должен, да и просить кого-нибудь другого об этом было довольно-таки опасной затеей.
В «коллектив» её приняли быстро, однако отношения со всеми сложились по-разному.
С Майки Мэй виделась и разговаривала только тогда, когда ей нужно было передать ему отчёт о проделанной работе. Обо всех планах, заданиях или новостях она узнавала от Санзу, который, к её удивлению, сам вызвался на это, сказав, что нечего ей беспокоить босса по всяким пустякам. Девушка спорить не стала.
С Такеоми она даже иногда не здоровалась, так как он чаще всего игнорировал её существование, хотя Харучиё замечал все его пристальные взгляды в сторону своей напарницы, пока та не видела этого. Старший Акаши просто присматривался к ней и с пустыми разговорами не лез, так как она не была одним из руководителей «Бонтена», а значит, и разговаривать им было не о чем.
С Хаджиме была та же ситуация, что и с Такеоми, хотя, признаться честно, ей бы очень хотелось завести с ним общение, ведь он был довольно-таки интересной личностью. Но навязываться она не стала, поэтому наблюдала за ним издалека и слушала о нём болтовню из уст Харучиё.
С Моччи у неё сложились достаточно интересные отношения. У них было взаимное уважение друг к другу, но в то же время и ничем неприкрытая неприязнь, как бы это глупо не звучало. Они уважали друг друга за честный и хороший бой, который состоялся между ними тогда, двадцать шестого марта. Но в то же время они испытывали какие-то детские обиды за нанесённые друг другу увечья. Харучиё обозвал их клоунами и тут же получил от этой «гориллы» в плечо — у Санзу потом, кстати говоря, остался синяк — пока Мэй пыталась заглушить свой смех.
Какучё был для неё лучиком света в непроглядной тьме. По-своему джентльмен, который, к слову, снова извинился за тот инцидент, произошедший два года назад. Они часто пили кофе и разговаривали на отдалённые от работы темы. Основа их хороших взаимоотношений заключалась в том, что ни он, ни она не пытались залезть друг к другу в душу, не пытались задеть или как-то оскорбить друг друга. Какучё своим спокойствием напоминал ей Озэму, и поэтому общаться с ним ей было намного легче, чем с кем-либо другим.
С Хайтани она тоже общалась достаточно неплохо. В основном они втроём шутили над Харучиё, и иногда Мэй прикрывала их, когда её напарник немного сходил с ума и хотел начистить шею одному из Хайтани, ну или же сразу двоим.
И не так давно она в очередной раз спасла зад Рану, когда тот как-то над ним пошутил, — то ли хлопнул его по спине ладонью, полностью покрытой побелкой, то ли водой из бутылки облил, Мэй уже не помнила, так как прикалывался он над её напарником очень часто — поэтому в обмен на свои потраченные нервы девушка попросила его об одном одолжении.
Озэму попал в крупную беду. Его обвинили в предательстве, а за те два месяца, что она пробыла в «Бонтене», ей несколько раз удалось увидеть, что становилось с предателями, особенно если ими интересовался её драгоценный напарник, которому только дай хоть малейший знак, и он тут же сорвётся, словно бешеный пёс с цепи. И поэтому ей было просто необходимо узнать всю информацию об этой ситуации, чтобы решить, как выручать друга.
А вообще, что касалось Харучиё…
Работа с Санзу была до ужаса утомляющей, высасывающей все силы, причём как физические, так и моральные. Они стали напарниками два месяца назад, и за это время, проведённое вместе с ним, Мэй, казалось, поседела на половину головы.
Она ещё никогда так не каталась на эмоциональных качелях. И вся проблема заключалась в том, что слезть с них никак не удавалось: Санзу не шёл к Майки с просьбой убрать её от себя, потому что знал — ему откажут, подумав, что это всего лишь его капризы; Мэй же не шла, потому что гордая. Так и качались из стороны в сторону.
Вместе.
И самое паршивое было то, что она начала привыкать ко всему этому.
На следующий день после инцидента с крысой Мэй получила особое поручение от Майки: найти этого розоволосого идиота, потому что он резко перестал выходить на связь. Кое-как выискав его по геолокации — ладно хоть у него мозгов хватило на то, чтобы взять телефон и включить своё местоположение — она увидела его в какой-то непонятной подворотне, отстреливающимся от каких-то двух пацанов, даже не парней. И девушка помогла ему: убила нападавших, оказала первую помощь, дотащила до машины и привезла в больницу «Бонтена», где ему спокойно вытащили пулю из живота. И после всего этого небольшого приключения уже в палате он искренне поблагодарил её, но кто на него напал и по какой причине — не сказал.
Их отношения на какое-то время улучшились. Харучиё понял, что девчонка не солгала и относилась к нему так же, как и он к ней. Если он молчал — она тоже молчала; если он грубил — она грубила ему в ответ; если он разговаривал с ней спокойно, иногда даже вкидывая различные шутки — она отвечала ему тем же и заставляла его смеяться из-за её небольших шалостей и приколов. И когда до него дошло осознание этого, парень резко закрылся, и они вернулись к тому, с чего и начали: постоянные споры, конфликты, крики и издевательства.
Он всегда шёл до конца, добиваясь поставленных целей, не сворачивая с пути. Как бы его мнение о ней не изменилось, Харучиё твёрдо для себя решил, что работать вместе они не будут.
И начался какой-то ад.
Третье задание было до жути простым: нужно было всего лишь проследить за передачей товара. Мэй вообще не понимала, на кой хрен они туда попёрлись, потому что там могли справиться даже обычные шестёрки, однако Харучиё хотелось урвать себе немного своих любимых таблеточек — купить-то он их, видимо, тогда не мог, раз ради этого отправился в Богом забытое место — и чтобы ему не было скучно, решил взять и напарницу за компанию. Слово за слово и произошёл конфликт, который через несколько минут превратился в перестрелку. Всё шло очень даже неплохо, можно даже сказать — бодренько, пока Санзу не вытолкнул её из укрытия, из-за чего в неё чуть не попали. Во время всей этой заварушки она не показала ни одной эмоции, и парень даже как-то приуныл, явно будучи разочарованным из-за отсутствия какой-либо реакции. Но стоило им сесть в машину… Ох, как же Мэй орала. Она даже не могла вспомнить, когда в последний раз была такой злой.
— Если ты не знал, Акаши, то напарники должны помогать друг другу! — он выехал на главную дорогу и только широко улыбнулся, даже несмотря на то, что она назвала его по настоящей фамилии. — А ты, идиота кусок, решил выкинуть меня как какое-то пушечное мясо! У тебя, я смотрю, от своих таблеток совсем крыша поехала, а?! Господи, связала же меня жизнь с таким конченым кретином!
Харучиё не вышел из себя, не разозлился, не оскорбил её в ответ, нет, он просто сказал:
— Да ладно тебе, я просто проверял твою реакцию.
И она, поражённая его словами, застыла не в силах что-либо сказать. Да слова и не требовались. До неё немного с опозданием, но всё-таки дошло, что он специально выводил её. И на его провокации в тот день она больше не повелась.
Дальше — больше.
Седьмое задание тоже было несложным: всего-то выбить необходимую информацию из нескольких мужчин, которые занимали высокие должности во вражеских группировках. Задание было совместным, и поэтому им пришлось объединиться с братьями Хайтани. Они находились на том же складе, в котором она впервые побывала с Харучиё во время убийства того самого парня, чью девушку звали Кира. И опять-таки всё шло достаточно хорошо. Двое из трёх мужчин выдали всё, что знали и не знали, но последний оказался крепким орешком. Как только Риндо не выворачивал ему суставы, как только Ран не измывался над ним, исход был одним — он не сказал ни слова. И пока у них было небольшое совещание, на котором они решали, что же с ним делать, этот мужик как-то дополз со сломанной ногой до ближайшего подноса, взял с него пистолет левой рукой — на правой были сломаны все пальцы — и выстрелил в их сторону. И только благодаря своей реакции, Мэй быстро схватила Харучиё за локоть, спасая его от пули, за считанные доли секунд достала пистолет из кобуры и подстрелила этому гадёнышу руку, заставляя его выронить своё оружие из-за неожиданной вспышки боли.
Ран тогда присвистнул то ли от того, что этот мужчина смог проползти солидное расстояние со сломанной ногой, то ли от реакции девушки, то ли от всего вместе. И пока младший Хайтани ломал ему вторую ногу, заставляя несчастного орать от невыносимой пытки, Харучиё подошёл к ней, чтобы поблагодарить. Но он вдруг одёрнул себя, напоминая себе в голове о его главной задаче, и резко вывернул Мэй руку под каким-то неестественным углом, впечатал её лицом в ближайший стол и прокричал:
— Какого хрена ты творишь, уебанка?! А если бы ты его убила, а?! Ты хоть понимаешь, чего нам могла бы стоить твоя тупая выходка?! — она только зажмурилась от боли и еле слышно прошипела.
— Эй, ты чего?! — спросил Ран, тут же пытаясь оттащить своего друга от неё.
Девушка до сих пор помнила, как она тогда испугалась того, что надави он ещё чуть посильнее — и рука была бы действительно сломана. И это бы случилось, если бы старший Хайтани не прокричал:
— Она тебе жизнь спасла, ебанутый!
Харучиё несколько раз поморгал и резко отпустил девушку, стараясь не смотреть на её лицо, на котором читались полное непонимание происходящего, разочарование и боль. Он постоял несколько секунд, а после вылетел со склада, не желая там находится. Не смог бы, потому что знал — Ран был прав. И как бы он не пытался забыть, фраза «Она тебе жизнь спасла, ебанутый!» постоянно прокручивалась у него в голове.
Санзу тогда не объяснил причину своего поведения, не поблагодарил девушку за то, что она второй раз спасла его зад, и даже не извинился. Он просто сделал вид, что ничего этого не было. Так было проще. Мэй же после этого на какой-то промежуток времени перестала с ним разговаривать от слова совсем, а если он дотрагивался до неё — случайно или нет большой роли не играло — она еле заметно дёргалась и делала два небольших шажка в сторону, пытаясь как-то обезопасить себя.
И Харучиё крепко стискивал челюсти и делал вид, что не замечал этого.
Все их разногласия, логично, влияли и на совместную работу. Отсутствие какой-то слаженности, договорённости и распределения обязанностей между собой, да просто банального обсуждения плана действий — всё это приводило к опасным ситуациям во время заданий. При таких взаимоотношениях, даже выполняя простое задание, получить ранение — дело лёгкое.
Так и вышло.
Тринадцатое задание было посложнее, по крайней мере, было ясно, что перестрелки не избежать. Перед тем как поехать на нужную точку, Мэй подошла к нему, чтобы обсудить их план действий. Вот только как она подошла, так и ушла, будучи посланной на мужской детородный орган. Инстинкт самосохранения шепнул ей, что лучше к парню больше не подходить. Она и не стала.
Возможно, это и было её ошибкой.
В тот день Мэй ранили в ногу. Она попросила Харучиё прикрыть её, но он только крикнул, что девочка она уже большая, и поэтому сможет разобраться сама. Вот и разобралась, чуть не попрощавшись с жизнью. Девушка стояла между какой-то женщиной и каким-то мужчиной, у обоих был пистолет. Что делать в такой ситуации она не знала, поэтому действовала как-то наобум.
Мэй, честно говоря, плохо помнила последующие события. Она помнила, что выстрелила в женщину, потому что та уже подняла руку с оружием, пока человек, стоящий по другую сторону от неё, только улыбался и наблюдал за представлением; помнила, как побежала в сторону какого-то ящика; помнила, что пока бежала, правое бедро пронзила резкая, жгучая боль; помнила, что отстреливалась она до тех пор, пока Харучиё не нашёл её и не сказал, что им следует отходить, пока не приехала полиция.
Но ещё она отчётливо помнила, как парень нёс её на руках к своей машине, при этом громко оскорбляя её. И в тот момент, девушка была уверена, что вместо слюны из его рта вылетал яд.
— Тупая ты сука! — прокричал он, надавив на педаль газа ещё сильнее. — Какого хуя из-за отсутствия мозгов в твоей голове я должен таскать тебя на руках?!
Мэй ничего не ответила и только оторвала край водолазки, чтобы сделать какую-никакую перевязку.
— Ты мне ещё и весь салон своей кровью заляпала! Блеск!
— Я переведу тебе деньги, — тихо сказала она, и дрожащими руками обмотала бедро чёрной тканью.
— Нахуя мне нужны твои деньги, а?! — ещё громче закричал он, сворачивая на парковку возле больницы. — Просто съеби уже от меня наконец!
Девушка только закусила губу, действительно начиная задумываться о том, чтобы переступить через свою гордость и прийти к Майки с просьбой поставить её в пару к кому-нибудь другому. Потому что поведение Харучиё настораживало её, даже пугало.
Но она не знала, что таким образом парень просто скрывал своё беспокойство. Он был убийцей, садистом, наркоманом, отчасти алкоголиком, но даже у него существовали какие-то свои принципы. И одним из таких являлось уважение к женщинам. Нет, он не был святым, не защищал шлюх в борделе от больных на голову клиентов, не обращался с дамами как с чем-то хрупким и нежным, но он терпеть не мог смотреть на то, как они страдают, будучи не всегда способными защитить себя и свою честь.
И ей об этом не следовало знать.
Однако во время их работы были и какие-то запоминающиеся и приятные моменты. Пару раз они вместе сидели в кофейне, которая находилась неподалёку от главного штаба «Бонтена», и он даже умудрился запомнить, какой кофе ей больше всего нравится. После этого, если они ехали в его машине, её всегда ждал ванильный или карамельный латте в его подстаканнике.
Был момент, когда они ехали ночью по абсолютно пустой трассе, как вдруг Харучиё резко затормозил посреди поля и вышел из автомобиля. Мэй тогда, честно признаться, знатно так напряглась, подумав, что он её сейчас убьёт, а труп оставит в этой глуши. Только вопреки её ожиданиям, он просто сел на капот и задрал голову. Она посидела минут пять, ожидая, когда он наконец чего-нибудь отчудит, но ничего не произошло. И на свой страх и риск девушка вылезла из салона, тут же обхватив плечи руками, тщетно пытаясь согреться.
— Что-то случилось? — спросила Мэй, останавливаясь недалеко от него.
Он — будучи трезвым! — перевёл спокойный взгляд на неё и, как ей показалось, слегка улыбнулся.
— Ничего, — Харучиё покачал головой и похлопал по местечку рядом с собой. Она и с места не сдвинулась, опасаясь за свою безопасность. — Давай же.
Мэй пристально посмотрела на него и, не заметив какой-либо опасности, исходящей от него, сделала несколько шажков и прислонилась бёдрами к капоту.
— Отлично, — прошептал он, а после расположил руку прямо за её спиной и опёрся на неё, быстро сокращая между ними расстояние. — А теперь посмотри наверх.
Они одновременно задрали голову и увидели ночное небо, усыпанное сотнями тысяч звёзд. Мэй, почувствовав как его подбородок опустился ей на макушку, только восхищённо вздохнула и завороженно начала наблюдать за ними.
Девушка до сих пор вспоминала этот момент с улыбкой на лице. Тогда они ни разу не сцепились, а просто сделали свою работу и приятно провели время после рабочего дня, если можно так сказать.
— Ты чего так улыбаешься? — раздалось недалеко от неё, и Мэй вздрогнула от неожиданности.
— М? Да так, просто вспомнила кое-что, — отмахнулась она, переводя взгляд на Рана, который плюхнулся на диван рядом с ней. — Ты узнал что-нибудь?
Ран плеснул в стакан немного виски, выпил его залпом, протёр рот тыльной стороной ладони и только потом соизволил ответить:
— Там что-то не сходится, Мэй, — девушка вопросительно выгнула бровь. — Не знаю, такое чувство, что или его подставили, или причин для обвинения его в предательстве вообще нет. Майки пошлёт в Нагано Санзу. Харучиё выступал против того, чтобы ты ехала с ним, потому что вы с Озэму, вроде как, близки, — она выжидающе посмотрела на него, потому что знала — это не конец его повествования. Ран вновь отпил виски, но уже из горла и продолжил: — поедешь с ним. Коко сказал ему, что-то о его нестабильности, вспыльчивости и прочей этой белиберде, а потом ещё добавил, что тебе будет легче разузнать всё поподробнее, просто поговорив со своим другом. Майки дал добро.
Это была и прекрасная, и отвратительная новость одновременно. Радостная с той стороны, что она сможет встретиться с Озэму, поговорить с ним, вытащить его из трудной ситуации, как это делал раньше он. А плохая… Харучиё точно находился в бешенстве, и пробудет он в таком состоянии огромное количество времени. Перспектива ехать с ним куда-то дальше соседних районов ей совсем не прельщала.
Хотя не выкинет же он её на середине пути, ведь так?
***
Два дня назад Мэй была твёрдо уверена в том, что Харучиё, в каком бы состоянии он не был, не высадит её где-нибудь на пустыре. Теперь же она шла по обочине дороги, тихо бормоча проклятия и грязные ругательства. Интернет в этом опустевшем месте ловил отвратительно и карта местности из-за этого загружалась очень долго. И чтобы не терять драгоценное время, девушка начала идти в ту же сторону, в которую недавно поехала машина её ненавистного напарника. Спустя минуту карта всё-таки прогрузилась, показывая владелице телефона, что идти ей примерно два километра. Значит, Харучиё специально высадил её именно здесь.
Мэй даже не поняла, почему они вообще разругались, и как она оказалась за пределами салона автомобиля. Всё, вроде бы, началось с безобидных шуточек, но в какой-то момент это резко переросло в обмен оскорблениями. Когда именно произошла эта смена, она не заметила, но спусковым крючком для него, видимо, послужила брошенная ею фраза: «У тебя все предатели, Харучиё Акаши, один ты у нас верный! Такой верный, что зарубил своего лучшего друга!». Она не видела своей вины в сказанном, ведь до этого он открыто заявил ей, что и она, и Озэму — предатели, от которых он желает избавиться. Ну ладно, может, её вина в этом конфликте и в этом исходе тоже присутствовала, но только если совсем немного.
Так или иначе Харучиё мог просто попросить её заткнуться, а не вышвыривать, как какую-то собаку, хрен знает где. Если он только, конечно же, не хотел, чтобы она разговаривала с Озэму и как-то попыталась докопаться до правды. И осознание этого ударило девушку по голове, вынуждая её нестись по этой треклятой пыльной обочине к какому-то заброшенному месту, до которого оставалось около полутора километров.
Мэй никогда так быстро не бежала.
Всего за четыре с половиной минуты она долетела до этого заброшенного здания, возле которого стояло, наверное, машин десять. И все чёрные. Будь она в другом месте и в другое время, то обязательно бы высказалась на этот счёт. Сейчас же ей оставалось только продолжать бежать, но увидев знакомые номера, Мэй как следует пнула колесо, отчего сработала сигнализация. Она сделала это не со злобы, нет, а просто для того, чтобы выиграть время.
Девушка быстро подошла к месту, где, судя по всему, должна была находиться дверь, но её там не было, поэтому она быстро проскользнула внутрь и стала ждать, когда же спустится Санзу. Сначала был только вой сигнализации и недовольное ворчание, которое раздавалось откуда-то сверху, а после послышались звуки шагов и отборный мат. Спускается, догадалась девушка.
— Какого хрена ты здесь стоишь? — спросил он, даже не скрывая своего раздражения. — И где тебя носило, а? Ты должна была быть здесь около десяти минут назад, так какого хрена опаздываешь?!
Мэй слегка приоткрыла рот от шока, наблюдая за тем, как Харучиё вертит в своей руке брелок от машины. Она хотела было ответить, что, вообще-то, он сам высадил её чёрт знает где, но решила промолчать. Пока она бежала, ей в голову взбрела отличная идея, которую следовало воплотить гораздо-гораздо раньше.
Мэй решила игнорировать его.
И пока её напарник пытался разобраться со своей машиной, она быстро прошмыгнула наверх, тут же цепляясь взглядом за Озэму. Он выглядел вполне неплохо: на его лице не было ни единого следа того, что его били или как-то пытали, ровная осанка, уверенный взгляд — Мэй только сильнее убедилась в том, что друг ни в чём не виноват.
— Нам нужно всего лишь тридцать-сорок минут, чтобы поговорить, — сказала она стоящим рядом с ним мужчинам, нежели Озэму. — И я бы хотела, чтобы разговор был наедине.
Рядом стоящий с ней парень рукой указал на ближайшую дверь, которая через несколько секунд была закрыта, оставляя присутствующих без их компании. И как только Мэй убедилась, что их никто не видит, то тут же бросилась на шею своему другу, запнувшись по пути. Парень тихо хихикнул и легонько похлопал её по спине.
— Какого чёрта ты сказал мне не влезать в неприятности, а сам в них чуть ли не тонешь? — он пожал плечами, слабо улыбнулся, осматривая её с ног до головы, а после нахмурился.
— Ты откуда вылезла? — поинтересовался Озэму.
Девушка сначала не поняла вопроса, а потом, переведя взгляд туда же, куда и он, а именно на чёрные ботинки и того же цвета джинсы, что были все в пыли, только отмахнулась, выискивая место, куда можно было бы присесть. И осмотревшись, она увидела, что в комнате, если её можно было так назвать, не было ничего, кроме пыли, мелких камней и нескольких увесистых досок. Вздохнув от досады, девушка выпятила губы и посмотрела на друга, который забавлялся её безысходностью.
Через минуту таких переглядок он не выдержал и начал быстро вводить её в курс дела. И ситуация оказалась не такой уж отвратительной и безвыходной, как могло показаться на первый взгляд. Озэму всего-то обвинили в сотрудничестве с полицией, при этом не имея ни единого доказательства, которое бы смогло полностью подтвердить его вину. Зато был человек, положивший глаз на место, которое по определённым обстоятельствам занял Озэму. И этот «несчастный» по «случайному» стечению обстоятельств быстренько слинял в Токио, при этом совершенно «нечаянно» снимая в каждом ближайшем банке все свои сбережения.
Разобравшись с этим вопросом, они хотели было обсудить, как устроились на новых местах и свои новые должности, но решили отложить этот разговор, зная, что он может затянуться не на один час, а время поджимало, торопило их.
И когда Озэму слегка толкнул дверь, она просто взяла и рухнула, подняв клубы пыли. Мэй осторожно выглянула из-за его спины, оценивая масштаб трагедии, и осторожно пошла вслед за своим другом прямо по деревянной поверхности. Возникшая из-за их громкого возвращения тишина была разрушена недовольным голосом откуда-то сбоку:
— Напизделись?
Девушка даже поворачиваться не стала.
— Нужно найти Иошито Маэду, — сказала Мэй сборищу, хотя на самом деле она обращалась к Харучиё, который пилил её недовольным взглядом. Ему жутко не нравилось, что главная роль в этой миссии полностью её, но увы, он не мог пойти против указа Майки. Снова. — Иошито хотел занять место Озэму до того, как он стал одним из руководителей «Бонтена» в Нагано, а после недавних событий, в ходе которых Маэда потерял свой шанс, с его банковского счёта постоянно списываются средства, а…
— Ты хочешь сказать, что он мстит? — на лице Санзу расплылась насмешливая улыбка. — Ты что, книжек перечитала? Или, может, фильмов пересмотрела? Что за детский лепет?
— Возможно, он хочет насолить не только «Бонтену», но и Майки, — она наконец поглядела в сторону напарника, у которого тут же пробежалась какая-то опасная искра в глазах, стоило ему услышать об угрозе «Королю». — Он сейчас в Токио, решил перевестись к вам.
— К нам, — поправил он её, намекая на то, что она тоже часть группировки, и скрестил руки на груди. — Ладно, разберёмся с этим, когда вернёмся. На сегодня закончили. А ты, — Харучиё посмотрел в сторону Озэму, — пока что находишься под пристальным наблюдением. И только попробуй что-то выкинуть — убьём и глазом не моргнём. Мы сообщим, когда найдём этого ублюдка.
Санзу вышел из этого кошмарного здания, что вот-вот сложится, как карточный домик, первым; следом за ним отправились остальные. И Мэй наконец-то осталась со своим другом наедине.
— Сможешь подбросить меня до ближайшего вокзала? — спросила она, спускаясь по лестнице бок о бок с ним.
Парень только кивнул, остановился у самого выхода и, повернувшись к ней, задал вопрос, который беспокоил его с момента их встречи в этом месте:
— Как ты до сюда вообще добралась? — девушка снова отмахнулась и услышала тяжёлый вздох. — Скрываешь от меня что-то, зараза мелкая.
— Сам такой.
И от серьёзности в её голосе Озэму только рассмеялся, хотя в голове сделал пометку обязательно спросить у неё о том, как она вообще устроилась, о своей новой должности, а в особенности — о напарнике. Что-то подсказывало ему, что из-за него она подавлена и даже, вроде бы, расстроена. А он лучше всех знал — чтобы испортить ей и без того отвратительное настроение, необходимо как следует постараться.
И когда они наконец-то вышли на свежий воздух, Озэму заметил, как глаза подруги тут же расширились, а шаги замедлились, стоило ей увидеть Санзу, который опёрся на капот машины и спокойно покуривал, печатая что-то в своём телефоне.
— Как твоя работа с самим заместителем «Бонтена»? — поинтересовался он, решив, что оттягивать главный вопрос до их следующей встречи не стоит.
Мэй тяжело вздохнула, выражение её лица превратилось в гримасу усталости, а в глазах потух совсем крошечный огонёк.
— Как на американских горках.
Озэму только покачал головой и отпер машину, открывая дверь и ожидая, когда она сядет первой. И по случайному стечению обстоятельств его взгляд зацепился за Харучиё, который оторвался от экрана телефона и начал внимательно наблюдать за Мэй, явно не собирающейся идти к нему. И только она открыла дверь и одной ногой залезла внутрь, как послышался раздражённый голос её напарника:
— Ты ничего не перепутала, куколка? — девушка застыла, прикрыв глаза, и выругалась себе под нос, заставляя Озэму усмехнуться. — Я здесь, по-твоему, для красоты, что ли, стою? — она ничего не ответила, всё ещё не двигаясь, и Харучиё только цокнул языком. — Нам нужно кое-что обсудить, куколка, поэтому не выкобенивайся и залезай в мою машину, пока я не психанул и не усадил тебя в неё силой.
Мэй перевела многозначительный взгляд на слегка удивлённого Озэму, закрыла дверь, шепнув ему краткое «увидимся», и медленным шагом, будто на казнь, направилась к Санзу, который дёрнул уголком губ из-за своей маленькой победы.
Он медленно, но верно двигался к своей цели, по пути запоминая все её точки, на которые можно было бы надавить, чтобы получить желаемое, и все её слабости, начиная от предпочтений в еде, заканчивая некоторыми ситуациями или людьми. Сначала Харучиё казалось, что она какая-то железобетонная в плане выражения эмоций, но потом его зоркий глаз начал замечать её лёгкую улыбку, когда она пила любимый кофе, тёплый взгляд, когда речь шла об Озэму, едва заметный румянец, когда кто-то говорил ей комплименты. Мэй была обыкновенным человеком со своими тараканами в голове и со своими увлечениями, а не каким-то роботом, как представлял Санзу.
И это упрощало ему задачу, ведь управлять её эмоциями стало намного легче, нежели в первые дни совместной работы. И одним вечером в его голове что-то щёлкнуло. Он понял, что Мэй начала привыкать к нему, а это значило одно — ему следовало действовать в более ускоренном темпе, ведь допустить ту же ошибку, что и она, ему совсем не хотелось.
Поэтому Харучиё с широкой улыбкой на лице катал её на качелях-балансирах, наивно полагая, что она сидит на них одна, а он просто руководит всей ситуацией.
У него практически не возникало уколов совести, когда он всячески измывался над ней, и вопреки своим же принципам, ему нравилось, когда именно она страдала. Исключением было всего лишь два случая: когда её подстрелили, и когда он чуть не сломал ей руку. Тогда ему действительно стало немножечко совестно, но это неприятное чувство быстро проходило, даже не возвращаясь.
И сейчас, когда он увидел, как девушка прошла мимо него с высоко поднятым подбородком, оставляя после себя шлейф цветочных духов, на его лице расплылась широкая улыбка. Проводив взглядом её ровную спину, Харучиё подавил в себе смешок: гордая, упрямая, а всё равно выполняла все его требования, пусть и показывая зубки. Он выпрямился, свел лопатки вместе, потягиваясь всем телом, а после сел в машину, кинув перед этим в сторону Озэму, который внимательно наблюдал за всей ситуацией, презрительный взгляд.
Первые двадцать минут они ехали молча, слушая приглушённую музыку из плейлиста Санзу. Парень молчал, думая, что ей сказать, чтобы разрядить напряжённую обстановку, ведь знал — Мэй злилась на него из-за его выходки. Его
очень не сильно-то и задела её фраза про Мучё, ему просто захотелось показать, что он тоже может быть сукой. И плевать, что до этого он не раз доказал ей это.
Наблюдать за её равнодушным лицом было забавно, однако эта напряжённая обстановка и не менее напряжённое молчание между ними начинали надоедать, поэтому Харучиё сказал первое, что пришло ему в голову:
— Физические нагрузки полезны для здоровья, — он поджал губы, чтобы не хихикнуть, когда до него дошло, какую глупость сморозил.
Мэй глубоко вздохнула и, повернув голову в сторону окна, закатила глаза, не выдерживая уровень его «остроумной» шутки. Харучиё начинал бесить настолько, что ей хотелось отвесить ему парочку подзатыльников. Вот только каждый раз, когда рука так и тянулась к нему, она одёргивала себя, вспоминая все его предупреждения о последствиях. А после того, как он чуть не сломал ей руку, ей пришлось поверить в его слова. И сейчас, когда у неё вновь возникло огромное желание как следует дать ему по голове, Мэй только сплела свои пальцы, образуя замок, и кусала щёку изнутри, чтобы не съязвить ему в ответ. Хватило ей уже пеших прогулок, как и физических нагрузок.
Харучиё не понравилось, что она отклонилась от своего же, так сказать, принципа отражения. Это настораживало.
— Есть хочешь? — молчание. — В бардачке есть несколько батончиков, по которым ты с ума сходишь, — сказал он, ожидая, что девушка как минимум заинтересуется, но она продолжала молчать и даже не дёрнулась. — Ты с самого утра не ела, а я планировал пообедать только в Фудзиоке, нам до него почти два часа ехать, — и опять ноль реакции.
Харучиё сначала подумал, что она заснула, но повернув голову в её сторону, увидел, как её редкие длинные ресницы трепетали, когда глаза то закрывались, то открывались. Вздохнув, он сам потянулся к бардачку, открыл его, тут же доставая несколько батончиков, изредка поднимая глаза, чтобы следить за дорогой и не врезаться куда-нибудь. И если бы у него на затылке были глаза, то ему бы удалось увидеть, как очи девушки слегка расширились от удивления. Он
специально случайно нашёл их и купил упаковки две, не меньше. Кинув ей на ноги четыре сладости, он полностью переключился на дорогу. Вот только Мэй чисто из принципа не стала притрагиваться к ним, хотя желудок неприятно скручивало, а любимые злаковые батончики со вкусом клубники и шоколада так и притягивали её взгляды. И она обругала Харучиё как только можно: знал, скотина, куда нужно бить.
— И чего ты сидишь, даже не глядя на них? — спросил он, раздражаясь. — Господи, ну почему ты такая упрямая и вредная, а?
Она еле слышно фыркнула, как бы говоря, что кто из них ещё вреднее и упрямее, но так и не пошевелилась.
— Слушай, не вынуждай меня силой запихивать в тебя это дерьмо, — проворчал парень, кинув в её сторону быстрый взгляд. — Я не хочу тебя на руках носить, если ты вдруг упадёшь в обморок от голода.
— В голодные обмороки не падают, если не поедят сутки, Санзу, — ответила Мэй, отчего он даже вздрогнул.
Наконец-то.
— О, а я уж думал, что ты говорить разучилась, хотя судя по тому, как долго ты пиздела со своим дружком, я сделал ошибочный вывод, — съязвил Харучиё. — Ты есть будешь или мне тебе всё-таки помочь.
И снова молчание. И снова ни единого движения.
Харучиё цокнул языком, схватил один батончик, зубами открыл обёртку, не отвлекаясь от дороги, и протянул ей. Мэй отвернулась, чем только окончательно довела его. Нет, это уже ни в какие рамки не лезет, думал Санзу. Он, значит, беспокоится, что она голодная сидит здесь, распинается перед ней, уже даже этот дебильный батончик открывает, а она знай носом воротит!
— Слушай, куколка, я ведь сейчас разозлюсь и точно впихну в тебя это дерьмо, — парень ткнул ей этим самым «дерьмом» в рот, и она, чтобы её наконец оставили в покое, зубами ухватилась за самый краешек сладости. — Слава Богу, блять! Извини, конечно, но целоваться с тобой я не горю желанием, поэтому пережевывать лично для тебя эту мерзость не стал.
Мэй пропустила его колкость мимо ушей, взяла батончик и хлопнула его по руке. Он еле слышно прошипел и кинул в её сторону недовольный взгляд, который смягчился, стоило ему увидеть относительно довольное лицо.
Харучиё не понимал, как можно есть эту, по его словам, приторную гадость, но ей нравилось, поэтому он только несколько раз высказался по поводу её «отвратительного вкуса» и успокоился.
— Теперь, когда ты не такая голодная и не такая злая, мы можем обсудить произошедшее, — сказал парень и краем глаза заметил, как она положила три батончика обратно в бардачок. — Что такое? Боишься потолстеть?
— Боюсь.
Он прыснул со смеху, окидывая её внимательным, но насмешливым взглядом. Ему казалось, что кому-кому, а ей уж точно не стоило об этом беспокоиться. Она была худенькой, как спичка, даже несмотря на то, что часто ела мучное и запивала всё это дело до ужаса сладким кофе. Когда он в шутку спрашивал, в чём же заключается её секрет, Мэй всегда отвечала, что с таким-то напарником не только похудеешь, но и поседеешь. Говорила она серьёзно или нет, Харучиё не знал.
Мэй не хотела обсуждать с ним что-либо, находясь в его машине и далеко от дома, потому что не знала, чем сначала довольно-таки безобидный разговор может закончиться. Поэтому она съехала немного вниз и поудобнее устроилась в кресле, как бы давая ему знать, что вести беседы пока что не настроена.
Харучиё такой расклад не очень-то и понравился, но возмущаться не стал: Мэй и так, кажется, обиделась на него, поэтому усугублять ситуацию не стал. Успеет ещё. Вместо этого он коснулся тёплыми пальцами её затылка, слегка наклоняя голову и вызывая у неё недовольное ворчание, а после опустил подголовник, чтобы ей было удобнее.
— Я разбужу тебя, когда мы будем в Фудзиоке, пообедаем где-нибудь, потом поменяемся местами.
Мэй ничего не ответила, а только скрестила руки на груди и отвернулась в сторону окна, устало прикрывая глаза.
***
Обратно, к счастью Мэй, она всё-таки вернулась вместе с Харучиё, а не позднее его. И что её удивило больше всего, так это то, что они ни разу не поругались. И причиной этому послужило, скорее всего, её же молчание. Ни в какой-то забегаловке, ни в машине она не сказала и слова, даже когда Санзу начинал говорить о работе или Озэму. Единственный раз она, можно сказать, оповестила его, что задание и ситуацию с Озэму будет обсуждать только с Майки, а не с ним. А когда он сказал, что они, вообще-то, напарники, Мэй громко и как-то насмешливо засмеялась. И после этого Харучиё оставил все попытки как-то разговорить её, давая ей время, чтобы остыть.
К своим кабинетам они также шли молча, даже не обсудив, кто пойдёт к Майки, чтобы объяснить тому всю ситуацию и начать разрабатывать план действий. И Мэй решила, что она выскажет главе свою точку зрения, а Харучиё — свою, а Майки уже сам решит, кого слушать и что делать дальше. Да, это было ребячеством с их стороны, и они действительно напоминали каких-то капризных детей, которые поругались из-за игрушки в песочнице. Но девушка уже просто устала пытаться вытягивать их отношения в одиночку, когда её напарник всем нутром сопротивлялся этому, вставляя ей палки в колёса. И если он не хочет работать как нормальные люди, то она больше не будет ему мешать. Конечно же, до тех пор, пока весь этот цирк не начнёт угрожать её жизни.
Двери их кабинетов синхронно захлопнулись. И как только Мэй оказалась внутри, она тут же поплелась к дивану, начиная обдумывать, что скажет Майки, чтобы хоть как-то помочь Озэму, пока они не найдут этого Иошиту и не узнают от него всё, что им будет нужно. Вся сложность заключалась в том, что девушка немного побаивалась Сано, ведь один раз увидела, как он, не сдержавшись, убил какого-то паренька, который посмел неосторожно высказаться в его сторону. Да и Санзу предупреждал её о том, что ей следует быть осторожнее, когда будет вести с ним диалог, сказав, что девушку глава, конечно, не тронет, но вот некоторых «бесполезных» шестёрок вполне может.
Являться причиной лишения жизни невинного человека ей совсем не хотелось. Но и бездействовать тоже не являлось вариантом.
Она даже задумывалась над тем, чтобы быстренько накидать какой-нибудь текст и читать с листочка, чтобы не оплошать, но побоялась, что после такого Майки покрутит пальцем у виска и пошлёт её куда подальше с такими представлениями. Мэй тяжело вздохнула, заправила волосы за уши и спрятала лицо в ладонях. Всё было таким сложным, и мозг ещё, как назло, совсем не соображал.
Послышался звук открываемой двери, но девушка даже не удосужилась поднять голову, чтобы посмотреть на того, кто к ней пришёл. Она настолько утонула в своих размышлениях, что не заметила, как рядом с её ногой оказалась бутылка с вином, а мягкое сидение дивана слегка прогнулось под тяжестью чужого тела.
Харучиё звал девушку, наверное, секунд двадцать, и, когда она в очередной раз не услышала его, с силой встряхнул её за плечо. И это сработало: Мэй перевела какой-то усталый взгляд на него, а после снова закрыла лицо руками. И Санзу так не понравился этот взгляд, что ему тут же захотелось как следует её потрясти, чтобы вся дурь, которая накопилась в ней, вылетела.
Но он знал, что это может только усугубить ситуацию, поэтому просто спросил:
— Выпьешь? — девушка отрицательно покачала головой. — Неужели наша королевишна не любит хорошее вино, м? В жизни не поверю.
— Любит, просто она опасается, что в этом чудесном напитке подмешаны отнюдь не чудесные вещества, — тихо ответила она, на что Санзу только фыркнул.
— Мне незачем это делать, куколка, — он придвинулся к ней поближе и закинул руку на спинку дивана. — Теперь, когда ты наконец-то соизволила ответить мне, простому смертному, давай обсудим, что нам делать со всем этим дерьмом.
Мэй откинулась назад и, почувствовав, что её голова упала прямиком на его плечо, тут же выпрямилась. Харучиё же решил смилостивиться и положил её голову обратно себе на руку. Его ладонь тут же провела по тёмным волосам, и он с каким-то удивлением отметил:
— У тебя волосы такие густые…
И всё это откинуло его куда-то в далёкое прошлое, когда он, будучи ещё подростком, сидел дома на небольшом диванчике со своей сестрой, Сенджу, и так же перебирал её белоснежные прядки, удивляясь тому, какие же у неё красивые волосы. И от приятных воспоминаний, Санзу еле заметно улыбнулся.
Девушка медленно перевела взгляд на него и тут же нахмурилась, удивляясь смене его настроения.
— Ты, вроде бы, хотел обсудить наши дальнейшие действия, а не густоту моих волос, — Харучиё дёрнулся и перестал проводить пальцами по её прядям. Он слегка потряс головой, отгоняя наваждение и ненужные воспоминания о своей сестре, а после перевёл вопросительный взгляд в сторону Мэй. — Не знаю я, что нам делать.
Парень слегка толкнул её ногой и протянул бутылку. Она с недоверием покосилась на неё, взяла в руки, тут же всматриваясь в содержимое через горлышко, пока Санзу цокал языком и тихо бормотал что-то о её полном недоверии к нему, а после выдохнула и сделала несколько глотков, тут же передавая бутылку ему.
— Что за отвратительный настрой, куколка? — он отпил немного содержимого, после этого поставив бутылку себе на бедро, и щёлкнул её по щеке, отчего девушка отвернулась от него. — Если этот Иошито перевёлся в Токио, значит Коко должен что-то знать про это. — Мэй вопросительно посмотрела на него, и Харучиё, сделав ещё два глотка, пояснил: — Он у нас не только финансами, но и кадрами занимается.
— Гений, — отметила она, а после подскочила и повернулась к нему всем корпусом. — Подожди, а ты разве не собирался как-то помешать мне или напрямую пойти против Озэму?
— Куколка, я заместитель Майки, — как бы невзначай напомнил Харучиё. — И ты правда думаешь, что я безнадёжно тупой? Я не идиот, поэтому прекрасно понимаю, что твой дружок очень уж нужен нам, потому что дела в Нагано до этого шли не очень хорошо, а тут как раз опытный руководитель освободился. Мне нет смысла его убивать, потому что я не хочу, чтобы «Бонтен» терпел трудности, понимаешь? Ну конечно понимаешь, неглупая ведь.
Мэй, казалось, облегчённо выдохнула, а после нахмурилась: значит, она зря бежала по этой обочине, опасаясь, что её друга убьют. Хотя, как сказал непризнанный гений, сидящий рядом с ней, физические нагрузки полезны для здоровья.
— Узнаем у Коко, что это за уёбок, который точит зуб на Майки и «Бонтен», а после заявимся к нему на чашечку чая, чтобы мило поболтать с ним. Что скажешь? — девушка кивнула несколько раз головой.
— А детали плана уточним, когда Хаджиме предоставит нам информацию, — сказала она скорее для себя, нежели для напарника.
— Верно. Ну а теперь, куколка, поднимай свой зад, пойдём к Майки, — Харучиё вновь сделал пару глотков, поставил бутылку на пол и рывком поднял девушку за руку, заставляя ту ахнуть от неожиданности. — А на будущее… Я жутко ненавижу, когда меня игнорируют, куколка, поэтому не советую тебе этим злоупотреблять, а то придумаю какие-нибудь… наказания, чтобы неповадно было.
Мэй только сощурилась и передразнила Санзу, пользуясь возможностью, пока у него было хорошее настроение. Он же только закатил глаза, подтолкнув её к выходу, а после улыбнулся самому себе. Клетка начинала захлопываться, а следующие шаги для достижения своей цели — продумываться.
