Отстой

            Сенджу рассказывала, что Вакаса принимает сдерживатели с тринадцати лет, Эри же начала на год позже. Привыкание дается с трудом. Притупляется обоняние, ухудшаются рефлексы и отсутствует течка. Насильственный процесс превращения из омеги в бету, как правило, добром не оборачивается. Десять лет непрерывного принятия лекарств равнозначны бесплодию.       Эри хотела ребенка. Когда-нибудь. Но она никогда не думала об Изане в таком ключе. Их отношения завязались сумбурно. Истинный обладает нравом необузданным, волнующим сердце и заставляющим заходиться в лихорадочном предчувствии.       С ним она ощущала себя в эпицентре бури и одновременно в безопасности.       Помыслить о том, что у них будет семья, она не решалась. Это казалось таким далеким. Но вдруг Эри с пугающей ясностью осознала: она уже ученица старшей школы. До того, как она станет бесплодной, осталось не так много времени. В идеале ей следует родить до двадцати четырех. Иначе не получится.       Эри едва ли не сотрясалась от смеха, думая об этом в самый неподходящий момент. Рвота щекоткой подступила ко горлу и, зажимая рот руками, девушка забежала в туалет, краем глаза заметив, что Изана последовал за ней. Ее напугало, что он побежал за ней, выглядя при этом не как обеспокоенный парень, а как хищник, преследующий свою жертву.       Пустые глаза его налились возбуждением: затопила насыщенная лиловая радужка зрачок, оживилось заметно лицо.       Эри низко склонилась над унитазом, чтобы не испачкать крышку, что не успела приподнять. Отвратительно было осознание: истинный видел акт ее унижения. Да, это – естественный процесс, но легче от этого не становилось.       Изана передал ей влажные салфетки, и она тщательно вытерла губы. Смыв за собой и встав, она напоролась на сумасводящие глаза. Изана потянулся к ней за поцелуем, но она отстранилась, осуждающе помотав головой.       – Фу, нет, меня же только что стошнило.       Смертельная жажда поцелуя. В другом случае – сумасшествие. Плевать на обстоятельства. Даже если бы рот ее был обмазан цитрусами, на которые у него аллергия, ему необходимо было почувствовать ее плоть. Но сейчас не время. Этого не было в планах. Не так быстро.       Что-то вроде заметок, которые он держал в голове, останавливали от рокового шага. Наброситься на нее здесь и сейчас. Без прелюдий. Без сожалений. И ещё достаточно «без», чтобы причинить истинной боль. Эри щелкнула пальцами перед его лицом. Непривычно было видеть его в прострации.       – Прием! Земля вызывает Изану.       Истинный быстро поморгал, опомнившись. Эри вздохнула с облегчением.       – Ты в норме?       – Лучше о себе побеспокойся, дурочка, – он щелкнул ее по носу, и это говорило о том, что с ним все в порядке. Столько родного – Эри не постесняется этого слова! – было в этом жесте, что она обрадовалась возвращению того Изаны, которого знала все это время.       – Чуть чего – так сразу обзываться, – поворчала она ради приличия. – По-другому общаться ты не умеешь, да?       – Тебе нужно в душ, – настойчиво посоветовал Изана, подталкивая ее к двери.       – Разве?       Неверно растолковав его слова, Эри жутко смутилась. Неужели она ужасно выглядит? От нее неприятно пахнет?       – Это не вопрос, – Изана снабдил ее всем необходимым и загнал в ванную.       Растерянно сжимая в руках полотенце, сменную одежду и новенькое белье, она потопталась на коврике и, недолго думая, стянула чулки.       – С размером угадал? – Изана ошарашил ее.       Голос за дверью гулко раздался в ее мозгу, едва ли не расплющив барабанные перепонки. Жаром паники целованы щеки «что он имеет в виду?»       Взгляд опустился на стиральную машину, на которую Эри положила вещи. Он имел в виду размер нижнего белья. Это заставило ее раскраснеться раком и едва ли не задохнуться.       – Да...       «Ещё бы не угадал. Лифчик-то мне так и не вернул».       Эри разделась, аккуратно сложила школьную форму на корзину для белья и перелезла через бортик ванной. Хлынули струи прохладной воды, мысли заблуждали о недалеком прошлом. Почему-то готовясь к переезду в Токио, Эри не думала о том, что может столкнуться с истинным.       Все, что происходит в ее жизни сейчас – это целиком и полностью вина Изаны, но после сегодняшних разговоров она начала сомневаться. Разве в конфликте виноваты не обе стороны? То, что он говорил, не было лишено смысла. Может, ей следовало прислушаться раньше?       По полочкам расставлены средства для ухода за волосами, бритвы, всевозможные ароматные мыла и гели для душа. «А ты, смотрю, любишь жить в комфорте», – хмыкнула Эри, покрутив в руке массажное масло с водорослями.       Ей вдруг стало смешно от мысли, что Изана занимался с ней непристойностями в туалете ресторана и на пыльной школьной крыше. Он-то, редкостный чистоплюй! Согнувшись в три погибели, она бы и не заметила, как выскользнуло масло из рук, если бы не удар, эхом прогремевший в ванной. Суета за дверью.       – Эри, у тебя все в порядке?       – Да, не переживай, просто...       «Стало интересно рассмотреть вещи, которыми ты пользуешься. Что они могут о тебе сказать? И каково это – быть гелем для душа, которым ты моешься? Или шампунем, который попадает тебе в глаза? Ты морщишься, когда это происходит?»       Странные, неподобающие мысли откровенными образами вспыхивали в ее сознании. Эри списывала это на связь истинных, но понимала, что за этим кроется нечто большее. Интерес. Искренний, не только романтический интерес ко второй половинке.       Эри не стала запираться, поэтому Изана вошел без препятствий. Задернул шторку и, сев на край ванны, не беспокоясь о том, что брызги попадут на его одежду, заговорил:       – Думаю, мне не следовало быть... – он замолк, подбирая слова. – Эри, я... неважно.       А затем махнул на все рукой и собрался выйти, но Эри выключила воду и повернулась к нему лицом с твердым намерением выслушать то, что он порывался сказать. Сегодня они говорили много, достаточно много, чтобы устать. Эри плакала, обвиняла его и кричала, что он обходится с ней несправедливо. Он лишь пролил свет на свои мотивы, но не чувства, а разница между этими понятиями колоссальна.       Эри знала: если она отпустит его с сомнениями, гложущими его сейчас, то не сможет достучаться никогда. Уши ее пылали. Она стыдилась своей наготы. Но вот ирония: когда она обнажила свое тело, Изана собирался, наконец, обнажить свою душу.       – Раз пришел, договаривай. Имей совесть.       – Как скажешь.       Сняв тапочки, Изана встал на одном уровне с ней. В глазах его зияла бесконечная черная дыра, всепоглощающая и бездонная. Пропасть отчаяния или пропасть надежд – все перемешалось. А на закромах цвело все то же болезненное, злое возбуждение – оно никуда не ушло, лишь залегло на самое дно фиолетовой бездны.       – Прости меня, – Изана не глядя взял ее за руку. Ему был необходим телесный контакт для уверенности, но уверенности в чем? В том, что она не оттолкнет? Не отвернется в брезгливости? Сотни догадок – и ни одной верной. И ни одной ошибочной.       – За что?       Изана зажмурился и выдохнул слова сквозь стиснутые зубы. Похоже, говорить ему было очень нелегко. Ничего, – с садистким удовольствием Эри смаковала страдания предназначенного, – признавать свои ошибки полезно и для здоровья, и для ума.       – Я не доверял никому. Никогда. С момента нашей встречи я был готов тебя потерять. Был готов к тому, что тебя заберут, изнасилуют, убьют – просто потому, что ты – моя. Мне не привыкать, что у меня нет чего-то своего. И не привыкать, что немногое из того, что я имею, портят. Но я привык рассчитывать только на себя, поэтому решил, как с тобою обойтись, без твоего же ведома. Я сожалею и признаю, что вместе мы могли бы прийти к компромиссу.       – Но ты ведь ненавидишь компромиссы, правда? – Эри погладила его по щеке с немым приказом раскрыть дрожащие веки, но он не повиновался. – Ни тогда, ни сейчас. Даже признав свою вину, ты не хочешь меняться.       – Конечно, нет, – истеричный смешок, вырвавшийся из его рта, напомнил ей о тех унижениях, через которые он заставил ее пройти. Сейчас он перед ней в уязвимом положении. И только ей решать: воспользоваться этим или нет. – Путь, что я выбрал, позволял мне выживать все это время. Единственный, кому я могу доверять – это я сам.       – Потому что доверять себе безопасно. Потому что себя ты знаешь вдоль и поперек. А другие могут выкинуть что-то неожиданное. Что-то, что причинит тебе боль. Ты так сильно ненавидишь боль... или ненависть вызвана страхом? Я давно хотела спросить: чего ты так сильно боишься?       Кажется, она наступила – осознанно или нет – на слабое место. Есть вопросы, загоняющие тебя в тупик. Переворачивающие ситуацию вверх тормашками. Правильные. Подобранные в нужный момент. Этот – один из них.       – Тебя, – Изана выплевывает, как ругательство. Распахнутые злые глаза, сузившиеся зрачки и его руки, переместившиеся на ее плечи и больно сжавшие их.       – Что?       Это не тот ответ, на который она рассчитывала. Она думала, будет что-то из детства. Какой-то давний страх, червяком точащий его психику по сей день и вызывающий неконтролируемую тревогу. Но... она?       – Того, что ты живешь и мыслишь самостоятельно. Без меня, без моей указки и моего присутствия. Это значит, ты можешь отделиться от меня. Значит, я тебе вовсе и не нужен. Эта связь – блядская ерунда. Бессмысленная, бесполезная... ненавижу.       Боль стала нестерпимой. Вот-вот – и кости треснут. Эри тряпичной куклой осела на плиту, а Изана, вторя ее движениям, вместе с ней. Он порывисто уткнулся носом в ее тяжелые мокрые волосы, шею. И, лизнув бьющуюся жилку, укусил. Несильно, но вкладывая в этот укус невыразимые чувства. В ответ она обняла его, погладив по голове. Сердце к сердцу. И бьется в синхронном ритме.       – Изана, ты... искал бесхребетного ребенка, что ли? Которого бы ты обучил и для которого стал центром вселенной. Неужели для того, чтобы чувствовать себя нужным, тебе обязательно становиться чьим-то родителем? Чьим-то королем?       – Просто забудь все, что я сказал...       Впервые он предстал перед ней таким слабым. Таким... жалким.       – Ни за что. Ведь это – твое истинное лицо. Я буду беречь эти воспоминания, слышишь? Я люблю тебя за то, кто ты есть, а не за то, кем стараешься быть. Тебе необязательно прикладывать усилия и соответствовать чьим-то ожиданиям. Моя любовь бескорыстна и не требует ничего взамен. Почему бы тебе не принять ее? Без опасений, что это все – ловушка. Я не буду душить тебя контролем, как это сделал ты со мной. И я разрешаю душить себя, слышишь?       Изана промычал ей в плечо что-то нечленораздельное, на что она теснее сжала его в объятиях, как бы утешая: я рядом и никуда не уйду. Тебе больше не нужно бояться. То ли вода, то ли чужие слезы ручейками обожгли ее грудь.       – Не знаю, противоречит ли это моим словам про революцию... мои убеждения некрепкие, потому что это все для меня в новинку. Этот город и ты. Но я не против быть покорной. Это в моем характере. И больше я не думаю, что это – слабость. Это не мешает мне иметь собственное мнение. Просто, пожалуйста... говори со мной. Я нуждаюсь в твоем голосе.       – Прости... – когда Изана отстранился, нельзя было сказать наверняка, плакал он или нет. Но в любом случае выглядел помятым. Не только ей требуется душ.       – Ну-ну. А у тебя хреново получается. Ты что, никогда не перед кем не извинялся?       – Мне казалось, всегда извиняться передо мной должны были другие, но никогда – я.       – Мне неловко, – она прикрыла грудь и стиснула ноги, пусть это было и абсурдно после того, что видел он и после того, что слышала она. – Могу ли я?..       Пора вновь прятаться в свои коконы. Минуты откровения – редкие минуты. Эри допускала, что подобный разговор больше не случится, а потому с нежностью обняла себя руками, когда Изана молча вышел из ванны. Сохраняя теплящуюся внутри любовь.