Отстой

      Тодо очнулся с минуты на минуту, а медсестра, запыхавшись, сообщила ему о прибытии посетителя. Тодо проводил ее унылым взглядом. Она ушла, оставив дверь нараспашку и, столкнувшись в коридоре с молодым парнем, извиняюще поклонилась так, словно пролила на него сок. Тиканье часов заглушает сердечный ритм. Тик-так. В дверной проем гибко проскальзывает фигура Изаны – читается в его движениях нечто неуловимо хищное, кошачье – и садится на стул, оставив дверь приоткрытой.       Тодо недовольно морщится, словно господин, отваливший уйму денег на обед в роскошном ресторане, но получивший взамен черствую куриную ножку и недосоленный суп-мисо.       – Сквозняк будет.       – Ничего, не умрешь.       «Ведь смерть уже позади», – договаривает за него Тодо и отворачивается. Ветер, колыхающий светло-желтые, цвета заячьей мочи, занавески. Утомляют и крики под окнами. Видно, рядом детская площадка. Тодо не улыбается слушать визги-писки пустоголовых малолетних ублюдков. Тодо не признается себе в том, почему так ненавидит детей. Зависть. Чернее угля, всеобъемлющая и вихрем сметающая все на своем пути. Эти дети живут, а не выживают.       Их по приходе домой ждут игрушки, вкусная еда и добрые родители. У Тодо не то что добрых родителей нет, у него ничего нет. "Не было", – тотчас поправляется он. Стыдно в присутствии многоуважаемого попечителя даже помыслить о подобном. Когда Тодо было двенадцать, Изана нашел его в горе мусора и приютил. Воспитал в нем мужество. Ранее Тодо боялся давать отпор уличным хулиганам, но Изана показал ему, что это возможно. Смотреть страху в лицо – не выдумка, а реальность.       – Ненавижу больницы. Белые потолки, все стирально чистое, удушающий запах спирта и чувство безнадеги, словно я уже одной ногой в могиле. И нет никого, кто пришел бы на мои похороны. У меня нет ни удостоверения личности, ни родственников, ни дома... Словно не было никогда такого человека – Тодо Акасура.       «Смотри, у тебя есть имя и фамилия, данное горе-матерью, все не так плохо», – Тодо кажется, что Изана ответит что-то в таком духе, но он молчит, и это молчание вязнет в воздухе, как просроченное желе. На лбу будто выжигается клеймо предателя – настолько дотошно-пристально смотрит Изана. И спрашивает тихое, почти угрожающее:       – Это все?       – Да.       – На кой дьявол ты сделал это? – Изана рубит с плеча. Не подготавливает к присущей ему жесткости, не разрыхляет перед посевом почву. Тодо холодеет. Кажется, он чувствует, что слюна, что он проглатывает, иглой скребется по стенкам горла, медленно ухая вниз. Но он смело отвечает, ведь Изана учил смотреть страху в лицо, пока не ослепнешь:       – Только дьявола сюда не приплетай. Разве ты не должен благодарить меня?       – Я не буду благодарить того, кто понапрасну рискует своей жизнью. Ненавижу жертвенность.       – Да ну? А не ты ли схватил пулю за своего дружка? Чудом ведь выжил.       Тодо тоже начинает с козырей. История, которой он стал непосредственным свидетелем, среди токийских гопников передается из уст в уста. Битва «Поднебесья» и «Свастонов» стала едва ли не легендарной и сослужила хорошую службу району, в котором они дрались. Теперь там собирались мелкие шайки и организовывали бои на ставки. Поговаривают, нынче их лавочку прикрыли «Брахманы», но это недостоверная информация.       Однако если это правда, то это, вероятно, послужило еще одной причиной для войны со «Свастикой-канто», ведь они поощряют любую преступную деятельность – воровство, поджоги и проституцию в том числе. Если бы Изана принял предложение Манджиро править Токио вместе, то он бы сейчас тоже обкладывал налогами бордели и вправлял мозги нарушителям.       Если бы...       Если бы он подверг Эри опасности, то не простил себя. Скорее всего к ее нападению причастен кто-то из группировки трех небожителей – кто-то, прознавший о роде его деятельности; кто-то возмущенный тем, что Изана работает на три фронта.       Тодо понимает, чем это чревато, но задает вопрос:       – Ты обратишься за помощью к Какуче?       – Нет, – Изана отвечает неестественно резко, – «Рокухара Тандай» здесь не при делах. Саус держит всех в страхе; они бы не рискнули провернуть подобное за его спиной. А если бы рискнули, Какуче доложил бы мне..       Тодо бледнеет от осознания.       – Значит, вариант один...       – «Брахманы», – подтверждает Изана.       Тодо хмурится. Надменная подружка Эри – их лидер. Какого дьявола она позволила такому произойти? Из всех небожителей она казалась ему самой адекватной. Неужели он ошибался на ее счет? Словно вторя его мыслям, Изана утверждает:       – Сенджу слишком мягка с ними. Вот к чему привела недисциплинированность. К своеволию.       – Не думаю, что Сенджу что-либо известно об этом, – Тодо неожиданно вступается за нее. Она ему не нравится, но не похоже, что она способна на такую подлость. – Ее чувства к Эри – не игра.       Изана сцепляет руки в замок и шумно выдыхает. Тодо смотрит на него с плохо скрываемой нежностью. Изана – его семья. Единственный близкий человек, не оставивший его в беде. Он переживает из-за Какуче. Ему было необходимо проникнуть в «Рокухару», чтобы стать глазами и ушами Изаны, но Саус ограничивал общение своих людей с «подозрительными типами», в число которых входил Изана. Они виделись мельком, но этого хватало, чтобы получить необходимую информацию.       «Ты ведь добряк в глубине души, – думает Тодо с невольным восхищением. Поступок Изаны годовой давности, когда он рискнул жизнью ради слуги, о многом говорил, – но никогда не признаешься в этом. Для тебя доброта все равно что слабость».       – Я ценю то, что ты сделал для Эри, – Изана возвращается к изначальной цели своего визита, а значит как можно скорее хочет закрыть разговор. – Но не хочу, чтобы ты впредь столь бездумно рисковал собой.       – Снимаешь меня с должности? – Тодо усмехается: это было закономерно, но все равно обидно.       Отныне следить за Эри будет кто-то из «Свастики Канто». В конце концов, Манджиро Сано – идиот, цепляющийся за остатки семьи. Идиот, в руках которого – огромная власть, опаснее вдвойне, чем тот, кем руководит чистый рассудок. После смерти сестры и добровольного отречения от друзей Майки позволил Изане запрашивать помощь «Свастики Канто» при условии, что он будет помогать им с хранением дури.       – Ты понимаешь, что так будет лучше.       – Лучше для чего? Для твоего спокойствия?       – Пусть так.       – Это был мой сознательный выбор, – После недолгой борьбы за жизнь в операционной к Тодо возвращается трезвомыслие, а с ним – злость. Несмотря на безграничное уважение и преданность, которое Тодо греет в сердце, он не может не раздражаться из-за некоторых черт характера Изаны. – Позволь мне нести за него ответственность, как взрослому человеку. Я уже не тот ребенок, которым ты меня нашел в трущобах.       – Ты не доказал мне, что заслуживаешь доверия в этом смысле. Ты совершенно не бережешь себя и подвергаешь бессмысленной опасности. Ради чего? Я не позволю тебе умереть ради твоих глупых и беспощадных идеалов.       – Понятно, – Тодо щетинился, давя агрессию, как безвредную, но мешающую глазу змею. – Значит зрелость для тебя проявляется в смирении? Если я буду покорен, ты будешь считаться со мной, но если нет, то я никогда не выйду из-под твоей опеки. Ты заигрался в короля, Изана-сан. Твои планы полетят к чертовой матери, потому что ни один человек не способен контролировать все, что происходит. Даже ты. Прекрати.       Тодо должен мириться с порядком, установленным Изаной, чтобы вырасти в его глазах? Отвратительно. Унизительно. И Тодо понимает, почему Изана так поступает. Лишь контролируя ситуацию он чувствует себя в безопасности. На своем месте. Но несправедливости принятого им решения это не отменяет.       – Поправляйся, Тодо, – Изана выглядит величественно в том, как поправляет рукава и в том, как кивает. – И больше не глупи.       – Ты никого не слышишь кроме себя! – выпаливает Тодо как на духу, когда Изана собирается уходить. – Надеюсь, Эри удастся достучаться до тебя, но что-то мне подсказывает, что к тому моменту будет поздно.       Изана останавливается в дверях и смотрит, словно нанизывает Тодо бусинкой на ниточку. Словно он вещица, блеклая и пустая.       – Иногда мне кажется, что ты забываешь, на чьей стороне.       Дверь хлопается, а вместе с ней и сердце Тодо. Забавно. Эри даже не подозревала об их отношениях. О том, как они разговаривают наедине. Она столько всего не знала. Тодо уважал Изану, но, оставшись с ним наедине, дерзил, иронизировал и пугался. Они были достаточно близки, чтобы Изана простил ему подобную вольность.       Любить на грани истерики – наверное, по-другому невозможно, потому что Изана хочет, чтобы его боялись. Поэтому Тодо завидует Какуче, ведь он единственный, кто не млеет перед падшим королем «Поднебесья».

***

      Прошло каких-то два дня, а Эри уже подсуетилась и после школы забежала в продуктовый; из него – прямиком к Тодо, в больницу. Она разложила перед ним помытые яблоки, очищенные от кожуры мандарины и бананы. Тодо сказал ровно то же, что Сенджу и Изана. Не вини себя. Это мое решение.       «Как будто сговорились», – всплыло в мыслях, и на десятую долю секунды Эри даже убедила себя в этом. А затем тряхнула головой, понимая: точно сошла с ума. Уже видит подвох там, где его нет.       Вдруг – ушиб. Она столкнулась с врачом и недовольно потерла лоб, но всё-таки извинилась. Он, похоже, никуда не спешил, поэтому она дерзнула задать ему вопрос.       – Я бы хотела узнать от вас кое-что. О связи истинных. О влиянии альф и омег друг на друга.       – Это не моя специальность, но я помогу вам, чем смогу.       Мужчина добродушно улыбнулся, и Эри устыдилась своей наглости. Но раз уж она в больнице, то почему бы не спросить?       – У меня слабое здоровье. На той неделе я попала под дождь. И разгуливала по крыше...       Она не решилась добавить «без бюстгальтера».       – Но не заболела. Обычно я бы простудилась, но как раз недавно встретила истинного, и все обошлось. И я чувствую себя сильнее, чем раньше.       – Давайте пройдем в мой кабинет, – мужчина указал на дверь слева от них. Она прочитала табличку: хирург. – Думаю, все дело в вашей связи с истинным. Она довольно сильна.       Мужчина галантно придержал дверь прежде, чем она вошла и плюхнулась на стул для посетителей.       – Заметили ли вы еще какие-нибудь изменения в своем организме после встречи с истинным?       Мужчина не садился, лишь задумчиво расхаживал возле кресла. Эри, недолго думая, выпалила:       – Нет, – а затем опомнилась, широко раскрыв глаза, – а впрочем, знаете... была ситуация, когда ему угрожала опасность, и я... захотела защитить его. Словно весь мир сомкнулся на одном человеке, понимаете?       Мужчина нахмурился и потер переносицу.       – И что вы сделали?       – Бросилась защитить его, – неуверенно промямлила Эри; смущенная тягостным молчанием врача, она думала, что с ней что-то не так. – Это странно?       Вынырнув из своих мыслей, доктор поспешно уверил, что это нормально. Что запишет ее на консультацию с истологом – специалистом, изучающим связь истинных и влияние альф и омег друг на друга. Истолог в командировке, из которой вернется через полтора месяца, поэтому Эри придется подождать. Но это лучше, чем жить в состоянии туманной неясности.

***

      Роман, который Эри взяла из скромной семейной библиотеки, оказался настолько захватывающим, что она читала его каждую свободную секунду.       Действия разворачиваются в Японии в эпоху Тюсэй.Девушка, в прошлом изнасилованная врагом, возвращается домой, но никто не верит в ее невиновность. Ее держат при себе, думая, что она предательница. В пылу спора с одним из своих братьев она без раздумий развязывает пояс-оби – кимоно падает у ее ног. Она переступает его и касается внутренней стороны своего бедра, а второй рукой очерчивает шрам вдоль груди. В этих касаниях – ни капли похоти. Она с обидой выпаливает брату, что если бы согласилась присоединиться к врагу, то он не оставил бы на ее теле уродливых шрамов. Он взял ее силой.       Брат пристыжен, а Эри шокирована. Она захлопывает книжку с такой силой, что Изана, воркующий у плиты, оборачивается через плечо:       – Звенящая пошлость?       – Не то слово.       – Возмутительно, – он насмешливо возвращается к готовке, но насмешка его добродушна и даже приятна, – не пристало малолетке читать эротику.       – Тебе напомнить, что ты вытворял с малолеткой?       – Ладно, ты поднатаскалась в мастерстве быть сукой. Горжусь.       Эри закатила глаза и, отойдя от эмоций, вернулась к чтению. А затем поймала себя на любопытной мысле: то, что произошло между братом и сестрой, похоже на сцену в ванной, когда Эри обнажила свое тело, ровно как и главная героиня, а Изана – свою душу.       Только различие между ними есть: телесной наготы Эри стыдилась, а Изана своих слабостей – нет.       «Если я добиваюсь взаимоуважения, то я тоже должна приложить усилия», – решила Эри. Она ведь Изане ничегошеньки про себя не рассказывала. Как и о Тодо, она мало что знает о прошлом истинного. Эту ситуацию необходимо исправлять, а начать с себя.       – В детстве я ненавидела рыбные котлеты.       – К чему это ты? Снабжаешь врага информацией? Я ведь приготовлю.       Изана сегодня – на редкость смешливый, будь это любой другой день – Эри бы обрадовалась, но сейчас раздражается, потому что она хочет, чтобы он был серьезным.       – Да нет же, дослушай до конца. В шесть лет я придумала как избежать этой пытки. Мой обман работал на ура. Когда мама не смотрела, я разделяла котлету на мелкие кусочки и подкармливала кота. Пока в один прекрасный день кота не вырвало этой самой котлетой. Мама не поругала меня. Она удивилась, почему я не сказала ей о том, что не люблю рыбные котлеты. Она сказала, что рвота кота – последствия моей лжи. Когда твоя ложь касается других людей, то они неизбежно страдают, поэтому важно быть честным и не вовлекать в свой спектакль невиновных. Но меня не учили, что значит быть честной с самой собой. И сейчас я пытаюсь... наладить с тобой контакт посредством понимания себя в том числе. Ведь мы истинные. Из одного теста слеплены наши души, так же? А тела – пазлы. Я робкая и застенчивая, поэтому мне с трудом даётся...       – Что-то не похожа ты на робкую застенчивую.       – Это потому, что мы встретились, – Эри оскорбленно привстала. С некоторых пор их связь была для нее священна, а Изана относился к этому так... так безразлично. – Мы влияем друг на друга. Разве ты не чувствуешь, что изменился?       – Корона не сдвинулась ни на миллиметр.       Он невозмутимо пожал плечами. Эри начинала вскипать.       – Речь не об этом!       – Если тебе так хочется обсудить себя и то, что я о тебе думаю... Так и быть, Эри. В твоей ситуации из детства меня больше заинтересовало не наставление твоей матери, а твоё нежелание говорить правду. Тебе не нравится котлета – отодвинула бы ее, сказала «гадость, не хочу». Для детей это нормально. Что тебя остановило?       Вопрос – удар под дых. Эри скрючилась, неловко обняла себя, утешая. Бередить прошлые раны всегда непросто, особенно когда это делают насильно.       – Ну... я боялась расстроить маму.       – Только и всего? – он хитро прищурился. Тон его звучал непростительно обесценивающе, но Изана мигом исправился, вернув себе прежнюю серьезность: – Может, ты боялась маму?       – Не знаю. Может. Опустим этот разговор.       Эри непроизвольно дернулась, словно по бокам от нее схлестнулись волны электричества. Этот разговор вызывал у нее неприятные ощущения. Потеря контроля и дискомфорт. «Значит, в словах Изаны есть доля истины, – думала Эри, – возможно, в детстве произошло что-то, чего я не знаю. Важно то, что я действительно... боялась огорчить маму. Так сильно, что переделывала себя, лишь бы ей угодить. Разве это правильно?»       – Нет уж. Ты первая начала. Не разберемся – тебе же хуже будет. Это ведь тебе нужно, глупая. Почему ты боялась маму?       – Я не... Я хотела угодить ей. Хотела быть правильной. Боялась, что за любое отклонение от нормы неминуемо последует порицание. Поэтому когда я узнала о том, что я омега, мне было страшно говорить это маме... Ведь быть омегой – это ненормально. Это не то, чего пожелаешь своему ребенку.       – Понимаешь, с какими мыслями ты приехала в Токио?       – Все плохо. Я должна скрываться. Если узнают, что я – омега, то ситуация повторится.       Эри поёжилась и села на пол, уткнувшись носом в колени. Когда деструктивные мысли произносишь вслух, то осознаешь всю глубину их абсурда. Включается рационализм и яростное переосмысление. Так и Эри, закрывшись в своем мирке, хотела перестать ужасаться, но не могла. Мозг переваривал информацию. То, что было скрыто в подсознании, всплывало наружу.       Эри приехала в школу, думая, как жертва. Заранее ожидая к себе плохого отношения. На что она надеялась, проецируя в мир подобные негативные установки?       – Какая ситуация, Эри?       – Я не хочу...       – Говори.       – У всего есть предел! – Эри сжала кулаки и пронзила Изану взглядом-копьем. – Довольно.       – Мы вернёмся к этому разговору, – обещание прозвучало как угроза. – Эри, твоя попытка открыться очаровательна, но это мне ни о чем не говорит. Мы узнаем друг друга, когда придет время. Это не должно случаться по принуждению.       Хм... а он прав. Бывает такое, что вы начинаете с незначительных тем, а затем, слово цепляется за слово – и вы уже делитесь такими откровениями, с которыми не планировали расставаться до могильный плиты. И этот процесс происходит, как правило, спонтанно и непринужденно.       Изана попросил Эри нарезать овощи для салата, и она как-то выкинула этот разговор из головы.       Лишь спустя пару дней поняла, что к чему.       Изана воспользовался протянутой ею лазейкой. Он пытался выудить из нее информацию.       Какой же он... манипулятор! Изана не дурак – он знал, как относятся к омегам в провинциях. Он желал от нее подробностей прошлого, – и ей страшно представить, зачем – а она рада была попасться на крючок.

***

      Эри дочитала роман – закончился он трагедией. Семью главной героини уничтожили, а ее оставили прислуживать вражескому клану.       Покушений не было несколько дней, и поначалу Эри даже расслабилась, но она верила в дурные предназнаменования. Она проснулась в слезах. Кошмар возымел над нею власть: она бродила во сне по пустырю, а мучили ее образы героев из книги – то, как она их представляла. Главную героиню постигла страшная участь. Что, если Эри ждёт то же самое?       Но пока Изана держал ее за руку, она верила в светлое будущее. Верила, что все не напрасно. Чтобы отойти от тревоги, вызванной книгой, Эри погрузилась в западные романтические комедии с головой. В них сюжет – один и тот же. Сблизившись, парень приводит девушку в свое любимое место, а после ссоры она находит его там же.       Эри стало интересно, применимо ли это к ним с Изаной. Они молча гуляли по центру Шибуя, провожая закат. Люди спешили в магазины и по домам, но городская суета не умирала – она горела ещё ярче с наступлением тьмы.       – Изана, а у тебя есть любимое место?       Эри нарушила священную тишину между ними, поэтому Изана ответил не сразу, явно озадаченный..       – Э-э, квартира?       – Нет, это слишком банально! Типа секретное место, о котором никто не знает. И если ты пропадешь, никто не станет тебя искать там. Ну, кроме меня-я... Понимаешь?       Изана скептически вскинул бровь. У нее раскраснелись щеки, она ощутила в полной мере, каково это, когда на тебя смотрят как на умственно отсталую.       – Тебе что, романтики захотелось? Просто закажем суши и посмотрим фильм, не?       – Господи, какой ты нудный!       – Это я-то нудный?       Изана навалился сверху, словно скала – прижал ее к стене и самодовольно улыбнулся. Рука его нырнула под ее блузу. Эри, оторопелая, первые мгновения не могла понять, что происходит, пока лёд чужой руки не обжёг ее живот. Она дернулась, точно подстреленная дичь на охоте, и мягко оттолкнула его.       – Пожалуйста, не при людях.       – Не при людях – что? – он склонился в ее уху. Шепот, раздавшийся в ее перепонках, как гром, заставил вспотеть. Истинный так рядом, что сердце вот-вот вырвется из груди. Разозленная, Эри прошипела сквозь стиснутые зубы:       – Тебя это что, так задело? Комплексы? Хочешь, вместе сходим к психологу?       Рука Изаны, наконец, оставила ее в покое. Он улыбнулся как солнце, словно не он только что домогался ее в общественном месте.       – И в чем я не права?       – В этом и проблема. Ты права.       Сказать, что Эри шокирована – не сказать ничего. Они возобновили путь, и она взяла Изану за руку так, словно желала убедиться в его реальности. Городская суета заглушала собственные мысли. Необратимый эффект мегаполиса: у Эри загудела голова, и она предложила Изане зайти в более тихий квартал, поужинать в уютном кафе. Он согласился, и уже более пяти минут они наслаждались тишиной и обществом друг друга.       Но всему приходит конец. Уединению – тоже.       Ситуация опасная, до боли похожая на предыдущую, когда Тодо, жертвуя собой, оттолкнул ее. Она не сразу пришла в себя и не сразу поняла, в чем дело. У нее не было реакции альфы, поэтому она не могла предвидеть беду. Но Изана мог. Толчок – и Эри впечатывается в стенку, другой – отлетает к мусорному баку.       У нее перехватывает дыхание, а перед глазами плывет. Она видит с предельной четкостью поблескивающее в закатном солнце острие ножа, который нападающий вынул из ножен.       – Эри, – рык, вырывающийся из горла Изаны, едва ли можно назвать голосом человека, – дуй отсюда. Быстро.       – А как же... ты?       Говорят, перед смертью не надышишься. В ожидании смерти – тоже. Умом Эри соглашается с Изаной, но не сердцем. Ей нужно уходить, потому что у нападающего могут быть сообщники, которые решат воспользоваться ее беззащитностью, но она не может подняться с земли. Просто не может оставить его.       Она знает, что с ним ничего не случится, но час от часу не легче.       Несмотря на то, что на стороне противника преимущество – холодное оружие – Изана ловко избегает атак и наносит серию сокрушительных ударов, но враг оказывается стойким, крепким. Даже когда Изана ногой выбивает нож – он оказывается у ног Эри – нападающий не сдается.       В его сопротивлении угадывается какое-то отчаяние... Он борется за какую-то идею? Но как Изана связан с этим, если даже не состоит в группировке?       Задаваясь подобными вопросами и не получая ответов, Эри и сама чувствует нечто сродни отчаянию. Она осторожно поднимает нож. Тяжёлый и непростой. На деревянной рукоятке небрежно выцарапаны инициалы – Т.А.       Когда Изана заканчивает, то садится на корточки напротив Эри и смотрит осуждающе, исподлобья.       – Почему не убежала, когда я сказал?       – Я... не смогла.       – Блять, Эри, когда я говорю бежать – ты бежишь. Без раздумий. Это ясно?       Она слабо кивнула, протягивая ему нож и бубня в оправдание, словно узнала полезную информацию:       – Там инициалы.       Изана бережно проводит пальцем по рукоятке – губы его растягиваются в дьявольской ухмылке.       – Я знаю, кто это.       – Те, что хотели меня убить... Это они?       – Да.       – Назови мне их имена. Я хочу знать, кто они и зачем хотят сделать тебе больно. Будь все так просто, они бы убили тебя, но не стали трогать меня. Им что-то нужно?       – Нечего тебе лезть в преступные разборки.       – Значит, ты всё-таки не оборвал связь с преступным миром. Ты скрываешь что-то от меня точно так же, как и Сенджу.       – Со своей подругой разбирайся сама. Ты знаешь ровно то, что тебе нужно знать. Остальное – мое личное дело.       Эри доверительно накрывает кулак Изаны своей прохладной ладонью.       – Если мы истинные, то ни у тебя, ни у меня больше нет личных дел.       Изана отрывается от ножа и вонзает в нее такой жалеющий взгляд, что она прислоняется к стене и проглатывает сотни манипуляций, вертящихся у нее на языке. Против Изаны не сработает. Он сам – ходячая манипуляция. В словах Эри – ни доли истины: она лишь врёт себе, произнося что-то настолько глупое. Это у Эри с их первой встречи нет личных дел, а у Изаны – вагон и маленькая тележка. И ничего она с этим не сделает. Не запретит и ее предъявит претензию, потому что это настолько же бесполезно, насколько и плакать, когда кто-то умирает.       Изана подходит к распластавшемуся телу, угрожающе сжимая оружие врага.       – Уходи.       – Ты собираешься его заколоть?       – Сама как думаешь?       – Нет. Если я не уйду, ты не будешь делать этого. Поэтому я остаюсь.       Она права: Изана не опустится до того, чтобы убивать в ее присутствии. Он не хочет, чтобы она видела, как он отнимает чью-то жизнь. Боится ее осуждения. Даже если убийство – это защита.       Пока Изана думает над перспективой пленить нападающего, тот хватает Изану за щиколотку и опрокидывает на раздробленный асфальт под оглушающий визг Эри. Девушка судорожно оглядывается: не придет ли кто на помощь?       Не придет. Будь все так просто, нападающий бы показался еще раньше, но он дождался, когда они дойдут до более безлюдного места.       Изана ухитряется оперативно подняться на ноги и одним точным ударом по затылку лишить человека чувств – на этот раз наверняка. Небрежно пинает громадное тело в бок.       – Крепкий орешек попался.       Изана пренебрежительно сплевывает. Только сейчас Эри отдает себе отчет в собственных чувствах: взволнованная и с гулко разбивающимся о грудную клетку сердцем, словно волны о причал, она подбегает к истинному, не глядя на обезоруженного человека, и касается предплечья альфы – он одергивает руку, но не от отвращения, а от неожиданности. В касание Эри вкладывает все беспокойство, овладевшее ей в эти минуты.       – В следующий раз не сдерживайся из-за меня, ладно?       Изана удовлетворенно улыбнулся, принимая смысл, вложенный ей в эти слова. «Я разрешаю тебе даже убивать, если от этого зависит твоя безопасность». Наконец она поняла его.       – Будет лучше, если ты переедешь ко мне, пока все не устаканится.       Изана перехватывает ее запястье. Навсегда.       Вот и сомкнулись тяжёлые оковы. Звякнула цепь.