Муже(ложе)ство

На корпоративе напиваются все, даже непьющий Серёжа. И это повод устроить вечеринку! А, не, не тот текст, да и не Шастуна. Отмечать с алкоголем любое мероприятие – чревато последствиями. В какой-то степени это даже опасно. В компании альф часто бывает и без алкоголя на конфликт можно нарваться. Но Антон достаточно изучил собственные реакции, чтобы не вести себя как редкостное говно. Он справится со своими инстинктами, точно. Он видит, как Арсений приуныл до такой степени, что почти засыпает у камина со стаканом в руке. Кто летом зажигает камин вообще? Хотя, ладно, для антуража пойдёт. Антон примощает задницу на кресло рядом и обращает всё своё внимание страдающему Попову. – Один здесь отдыхаешь? – спрашивает Шастун пьяно, улыбается довольно, как будто всё решил этим вопросом. – Один, – кивает устало и захмелевше Арсений, не поднимая взгляда. – А почему такой красивый мужчина и бухает в одиночестве? – Думал, что отвлекусь, а выходит так хуёво, – Попов не наигранно грустный, он реально в тоске. – Что случилось? – усилием воли старается протрезветь хоть немного Антон, потому что он хочет героически спасти Арсения от всех его печалей. – Бывшая жена написала, что уезжает из Питера и забирает дочь, – в голосе столько боли, что Шастуну уже не приходится... он трезвеет. – В смысле? – выдавливает из себя Антон, резко прикидывая, что тогда, когда они сорвались, Арсений ещё был женат... стыдно, вот теперь стыдно. Ещё и дочь. До чего же плохо теперь становится уже Шастуну. – В прямом, – хмыкает Попов, залпом выпивая всё, что оставалось в стакане, – и если раньше у меня хоть была возможность повидать мою девочку, то теперь не будет. – Сочувствую, – только и выдыхает Антон, давя в себе чувство вины. – Не загоняйся, – невероятным образом пресекает Арсений, – мы давно разведены, просто так вышло... что теперь она хочет уехать. Раньше как-то справлялась, а сейчас... самое время. Она нашла того, кого искала. – Подожди, я запутался, – честно сознаётся Антон, садясь как можно ровнее, – вы были женаты, у вас есть дочь, но долгое время как вы разведены. Вы ведь неистинные, так? Попов на него глядит абсолютно безэмоционально, будто его побили, лишили всего разом и заставляют умирать. Антон охуевает так сильно, что кидается обнять Арсения, вскакивает с кресла, протягивает руки. И сто́ило бы Попову сопротивляться, он спокойно поднимается с места и обвивает руками шею, позволяя себя жалеть. Антон гладит по голове, усаживает на себя Арсения, прячет в объятьях, чувствуя его боль так сильно, будто она его. – Но ведь... прости меня... – Антон силится понять, как так вышло, хочет спросить, но Арсений прячется в его шее лицом, дрожит, сжимает ткань на одежде, сдерживается зачем-то. – Почему она... – Сейчас, отдышусь, – просит передышки Арсений, пока мимо них проплывает пьяный Серёжа. Он зависает, смотрит на происходящее, бухтит себе что-то под нос, типа «зря выпил, такое мерещится» и уходит нетвёрдой походкой по направлению к лестнице. – Истинность нерушима же, – дожидается ровного дыхания Антон, чтобы произнести очевидное. – Не всегда, – выдыхает Арсений, решаясь посмотреть на него, – в моём случае... не работает совсем. – Если тебе больно – не рассказывай, – Антон старательно удерживает себя от успокоительных поцелуев, да ну какого чёрта? Как истинная могла причинить боль сильному альфе? Шастун готов прямо сейчас пойти и отомстить... но там дама, омега, нельзя так. – Да чего уж там, – отмахивается Попов, прижимаясь так трогательно, что теперь Антон едва ли не всхлипывает от нежности, – я верил, что истинность – это сказка, которая доступна тебе в реальной жизни. Настолько сильно верил, что не посчитал обязательным построение отношений. Антон удивлённо поднимает брови. Но ведь... Арсений как никто в их коллективе понимающий и... чувствительный, что ли. Есть в Попове, так скажем, доля рациональности, которая не присуща и половине альфого населения. При этом сочетается эта рациональность с непредсказуемостью весьма органично. Или это просто Антон слишком сильно на него запал, что считает его если не идеальным, то лучшим. – Ей был нужен тот, кто будет уделять семье всё своё время, стабильная работа и возможность каждые два месяца ездить к родне на скучные посиделки. Об этом многие мечтают, знаю, но... не по мне это. Тем более, то, что у нас есть сейчас, явно препятствовало всему этому. – И ты выбрал нас, – с горечью кивает Антон, поглаживая между лопаток, успокаивая. – И не жалею об этом. – Шастун только сейчас понимает, что всё это время смотрел в глаза Арсению, не отводил взгляд и впитывал каждое слово с чуть приоткрытым ртом. – Может быть, когда-нибудь, я захочу завести семью в полном понимании этого слова. Но сейчас... мне нужно донести своим творчеством всё, что в моих силах. Антон понимает, кивает и даёт себе пару секунд, чтобы осознать полностью. Но всё равно кое-что не совсем ясно: – И она просто подала на развод? – Да. Мы даже не ругались, смысл? Каждому нужно разное. – И тебя не тянуло обратно? Ну, типа, меня в детстве так пугали старшаки на тему, что если разрываешь отношения с истинным, тебя убить может нахер. Попов смотрит на него странно, будто ему подсунули что-то неизведанное, доселе незнакомое и ему это придётся вот прямо сейчас изучать. – Возможно, если вселенная всё-таки бесконечна, то в другой реальности так и происходит, – философски произносит Арсений, гладя Антона по плечу, – в нашей же это не так категорично. Шастун очень хочет верить, что в другой реальности у них с Поповым нет проблем и они просто вместе, без всех этих заморочек. – Меня штормило первые два месяца, – признаётся Арсений, прислоняясь виском к спинке кресла, – это выпало на время съёмок первого мотора... – Нет, – тянет сочувственно Антон, – ещё и это, помимо общего нервяка... прости, я не знал. – Всё нормально, не извиняйся, – Попов, видимо, как-то проще относится ко всему, хотя из них двоих именно Арсений любитель усложнять, – тянуло проявить грубую силу и заставить её остаться. Но потом помутнение спадало и становилось стыдно. Всё-таки я не настолько без головы от всех этих гормонов, чтобы требовать от человека чувств, которые он не испытывает... Антон не задумывается о том, что они уж слишком крепко сплелись в этом объятии, ему просто... хорошо. То, что Арсений не скрытничает, не отмахивается, рассказывает всё как было и есть, для Шастуна очень ценно. – Арс? – Вдруг совсем тепло зовёт Антон. – М? – Совершенно очаровательно отзывается Арсений, заглядывая в глаза по-кошачьи заинтересовано. – Можно я тебя поцелую? – И это первое, что приходит Шастуну в голову. Тёмная бровь вопросительно подлетает. Так живописно, что Антон разом охуевает, что может так пафосно выражаться в мыслях. Видимо с кем поведёшься. – Мы как бы вещи и посерьёзнее делали уже. Зачем уточнять? – Арсений выглядит совсем немного растерянным, но в целом продолжает выражать интерес. – Тогда было без спроса, а сейчас, – Антон поднимает руку, с оттяжкой сжимая пальцы в кулак, – осознанность! Так можно? – Можно, – пожимает одним плечом Арсений, будто сдаётся. – Арс, – заставляет на себя посмотреть Шастун только тоном голоса, – повторю, осознанность. Если ты этого хочешь... – О, боже, ты ещё неделю будешь разговоры разговаривать! – Попов хочет притянуть Антона к себе, но тот успевает уклониться и снова глядит в глаза строго. – Просто я не хочу поцеловаться, а завтра утром ты не напомнишь, не вспомнишь и будешь отмазываться, что был пьян. Я ведь серьёзно. – Ещё скажи, что без официального свидания больше меня не будешь пытаться совратить, – Арсений отмахивается и посмеивается. – Думаешь, мне слабо́? – А это даже интересно, потому что Арсений подразниванием подпитывает азарт. – Мне тренировали силу воли в комнате с двумя течными омегами, я их и пальцем не коснулся. Считаешь, что ты мощнее их? – Я знаю, что ты захочешь сдаться раньше, – хитро улыбается Арсений, наклоняет голову в сторону, приближаясь к губам Антона на совершенно неприлично маленькое расстояние, – потому что я тебе нравлюсь, а их ты и дня не знал. – И не поспоришь, – Антон почти ведётся, но в самую последнюю секунду отстраняется, – Макар тогда моим лучшим другом ещё не был. Не сто́ит недооценивать меня уж так сильно, Арс. Поехали. – Куда? – Этот вопрос совершенно выбивает из колеи Арсения, только глаза хлопают, ресницы подлетают вверх. Антон разрешает себе полюбоваться этим зрелищем буквально несколько секунд. – Ты же не планируешь остаться здесь? Поедем ко мне, ляжем на мягкую кровать и поспим. Попов продолжает на него смотреть непонимающе. А затем снова намеревается выдать что-нибудь пошлое. – Поспим, а не переспим, Арсений Сергеевич. – Всё настроение сбил, – цокает Арсений, медленно сползая с насиженных коленей, – поехали. *** – Шаст, – шепчет Арсений, скромно приподнимая подбородок, Антон видит в этом лёгком движении робкое разрешение, потому опускается и припадает губами к шее, – как вышло, что мы сейчас лежим в твоей постели, почти голые и... нежимся? – Потому что нам... это было надо? – Предполагает Антон, проводя пальцами по тёплому боку Арсения. – Потому что нам этого давно хотелось? Тебе не нравится? – Нравится, – пальцы вплетаются в волосы на затылке, тянут к лицу, – просто это слишком... нежно. Я к такому... мммм... не привык. – Больше по душе́, когда всё на бешеных скоростях, задыхаясь от страсти? – Антон чуть смеётся в шею, вдыхает этот запах и чуть морщится по привычке. – Запах, – Арсений, кажется, чувствует, как хмурятся брови, догадывается, потому отстраняет от себя Антона, – чем я для тебя пахну? – Ты воняешь отделом бытовой химии, – Шастун знает, как это звучит, но Попов на это сравнение только улыбается, – и это похоже на игру в воображение. – Что ты имеешь... в виду? – Арсений запинается от двух вещей сразу: от смешка на возможную шутку и от стона – Антон очень вовремя прижался губами к шее. – Я себе представляю, что хожу по магазину и ищу шампунь, который мне больше всех понравился. Арсений смеётся громче, запрокидывая голову, морщится, не отпуская при этом плечи Антона. – Ну, если мы в таком ключе размышляем, – подхватывает Попов, тут же проводя пальцами вниз, глядя ласково, – то ты пахнешь гарью. Как будто что-то горит. Антон усмехается, вскидывая брови. Не думал он, что запах настолько меняется. – И какая у тебя фантазия на этот счёт? – Что ты костёр святой инквизиции, – Арсений почему-то звучит задумчиво, – а я хтонь, прячущаяся в теле инквизитора. Меня разоблачили и пытаются уже сжечь сотый раз, а я всё жив. – Потому что огонь л... – Антон еле успевает себя остановить, пока Арсений понимает и быстро кладёт пальцы на губы, едва не произнесшие ну уж слишком громкие слова для такого. – Бережёт своих, – завершает Попов, скользя пальцами от губ к подбородку, – хтонь из огня же. – Арс, – шепчет Антон, задевая подушечки тёплым дыханием, – давай попробуем? – Сложно. – Актёрская профессия тоже сложно, – приводит аргумент Шастун. – Это не одно и то же, Шаст, – отпирается на словах Арсений, при этом проводя другой рукой по груди. – Но оно того сто́ит, разве нет? – Стас нам головы снимет, – с сожалением вздыхает Арсений, но глаз не сводит, смотрит. – Да справимся, если ты хочешь, конечно. А то, может, только я здесь инициативу проявляю... – Хочу. – Антон этому поражается, как Попов умеет так быстро сменить эмоции. Наверное это что-то на профессиональном. – Боюсь, нервничаю, сомневаюсь, но хочу... быть с тобой. Шастун замирает от того, что Арсений не уворачивается и не юлит. Да блин, кажется правда возбуждает не хуже каких-нибудь грязных разговорчиков! – Тогда ты теперь мой... парень? – Антон задумывается о статусе. Так-то Арсений уже давно даже не молодой человек, мужчина. – Ну... да, – кивает Попов, тоже, наверняка, прикидывая, как это звучит, – это мой парень, знакомьтесь... странно. – Да, странно, – Антон зависает, а потому сквозь пальцы прижимается к губам, – но приятно. – Очень, – соглашается Арсений, убирая преграду между ними, углубляется, особо чувственно прихватывает язык губами. Антон так теряется в этом действии. Ему кажется, что Попов проходит какие-то тайные курсы по поцелуям, потому что только от них в жар бросает. Не на помидорах же он тренировался так, в самом деле. – Арс, – тянет Антон, еле отрываясь, – догово́р. – Какой такой? Смотреть на разморённого поцелуем – кажется, Попов сам разогнался от собственных действий – Арсения одно удовольствие. Антон не удерживается и чмокает легко приоткрытые губы. – Говори со мной. Ты пиздец скрытный, бесит. Если чё-то не так, ты зол, чешется правый бок, приход дурацких мыслей, идея новой футболки... пожалуйста, делись со мной. – Это неудобно, – жалостливо тянет Арсений, выглядя совсем по-детски. И кто здесь старше? Дитя во взрослом теле. – Неудобно – это спать на балконе зимой, в позе лотоса, потому что с парой своей поругался. Арс, ну правда, я буду прикладывать все усилия, чтобы мы друг друга понимали лучше. – Хорошо, обязуюсь. Только можно вот сейчас, – Арсений поглядывает на пространство между ними, – когда у меня всё взбудоражено, я не буду говорить, чего хочу. – Могу предположить... что надо... спать? – Антон делает такие театральные паузы, что Арсений только глаза закатывает. – Это не очевидно? – Попов вынуждает сказать всё за него, немного двигая ногой, слегка стимулируя возбуждение. – Нет, не очевидно, – старательно дышит ровно Антон, он не сдастся просто так, – я надеялся, что хоть наедине с тобой мне не придется разгадывать шарады твои хитровыебаные. – Думать не твоё, Шаст, – вздыхает Арсений, переставая действовать хоть как-то. – А твоё, видимо, говорить о своих намерениях, – Антон вздыхает тоже, отстраняясь и усаживаясь на кровати, потирает лицо ладонями. Шастун знает, что они оба упрямые, оба не хотят уступать. Но Антон и правда готов это сделать, если это будет нужно. Плеча касается тёплая ладонь. – Пойдём попьём чай? – Предлагает Арсений, звуча немного напряжённо, но всё же настроено на разговор. – Позже займёмся сексом. В перерыве надо обсудить пару вещей. Например, ревность. Антон улыбается и целует в щёку. Всё не зря. У них получится.