Строим дом

      Раны Цансэ-саньжэнь ужасны. Уже близится рассвет, когда лекарь наконец выходит из комнаты и объясняет это Цзян Фэнмяню. У неё повреждён позвоночник: вытаскивая ветку, он понял, что она сломала несколько костей в тазу, и ему пришлось действовать быстро, чтобы она не истекла кровью. Пройдёт время — очень много времени, — прежде чем она снова сможет ходить. Такая рана у простых людей не заживёт вовсе. И хотя она такая сильная заклинательница, имеющая доступ к духовной энергии, никто не знает, полностью ли она выздоровеет. Её мужу несколько лучше: если он и потерял сознание, то только от истощения. Его рука вывихнута, а некоторые мышцы порваны, но при должном уходе и правильном заживлении они смогут спасти её. Он никогда не будет так хорош, как когда-то, и лекарь беспокоится о его способности владеть мечом, но надежда есть. В конце концов, он тоже заклинатель.       — Что насчёт их ребенка? — спрашивает госпожа Юй, стоящая рядом с ним.       Он любит её за это. Эта мысль застаёт его врасплох. Единственный раз, когда он испытывал такие чувства к своей жене, был сразу после рождения детей, когда она держала на руках А-Ли и А-Чэна и представляла их ему с самой гордой улыбкой на лице. Тогда он подумал, что, может быть, ему просто нравятся улыбающиеся люди. Однако на этот раз его Госпожа, отнюдь, нисколечки не улыбается. На её лице хмурый взгляд, от которого у их учеников трясутся ноги. Он не наивен, он знает, что она будет спорить с ним потом, но сейчас он доволен их временным перемирием. Он счастлив, что женился на той, кто готова забыть о своей ревности, чтобы спасти чью-то жизнь.       К концу дня Вэй Ин не умирает, но и не просыпается. У него начинается лихорадка и на теле появляются странные серые звездообразные отметины. Цзян Фэнмянь предлагает часть своей духовной энергии, а затем поручает это задание ученикам своего ордена. Всегда есть либо дежурный лекарь, либо кто-то с достаточными медицинскими знаниями, чтобы быть полезным. Каким-то образом им удаётся составить расписание, чтобы мальчик никогда не оставался один без должного ухода.       Удивительно, но Цансэ-саньжэнь просыпается первой, и когда её спрашивают, не нужно ли ей чего-нибудь, она отвечает:       — Мы забыли нашего осла!       Цзян Фэнмянь обещает ей, что вернёт их осла («Как его зовут?» — спрашивает он её, а она отвечает: «Осел! Зачем ему какое-то другое имя? Это тот, кто он есть!»). Она улыбается и благодарит его, прежде чем нахмуриться.       — Но я не собираюсь платить этому трактирщику. Он вытворил ужасную херню! Единственное, чего он заслуживает, — это мощного пинка под зад!       Если Цзян Фэнмянь хмурится перед лицом её рассеянных мыслей и избегания, то она — нет. Заклинательница невообразимо хорошо воспринимает новость о своих ногах. Когда лекарь пытается объяснить ей, что она вполне может быть парализована ниже пояса на всю оставшуюся жизнь, она берёт его руки в свои и очень терпеливо похлопывает их:       — Всё будет хорошо, — заверяет она его.       Лекарь слишком удивлён тем, что его успокаивает пациент, чтобы возражать. Так же, как и Цзян Фэнмянь.       — Кроме того, что с того? Если я не смогу ходить, то мой муж будет меня носить! Это идеальный предлог, чтобы всё время обниматься! — она шутит со своей обычной ослепительной улыбкой.       Это так абсурдно. Это так похоже на неё.       После этого глаза Цансэ-саньжэнь прикованы к груди сына. Она наблюдает, как одеяло поднимается и опускается, как А-Ин медленно вдыхает и выдыхает; это единственное, что её сейчас волнует. Она напевает колыбельную и гладит его по голове, пока он спит. Она почти такая же, какой он её помнит: улыбается и болтает всякую чепуху с тем, кто имеет несчастье находиться рядом с ней.       Юй Цзыюань старается быть хорошей хозяйкой и разговаривать с этой женщиной, как с бывшей соперницей, как с подругой-матерью, предположил он. Она умудряется оставаться в той же комнате, что и Цансэ-саньжэнь, примерно полчаса, прежде чем выскакивает оттуда, красная с головы до ног и разъяренная. На мгновение Цзян Фэнмянь беспокоится, что его госпожа собирается выгнать семью, раненую или нет. Но она этого не делает.       — Они останутся, пока не выздоровеют, — говорит он ей, пользуясь случаем.       — Разумеется, — фыркает она с усмешкой.       Несмотря на все годы их брака, Цзян Фэнмянь всё ещё не способен читать её эмоции. Может быть, она думает: «конечно, Цзян Фэнмянь слаб и допускает этих смутьянов в свой орден». Или даже: «конечно, они остаются здесь, куда ещё они могли бы пойти в таком состоянии?» Он хочет верить, что последнее. Вэй Чанцзе просыпается вскоре после ухода госпожи Юй и открывает глаза под смех жены. Когда Цзян Фэнмянь приходит, чтобы обсудить, что им нужно сделать, он, как всегда, работает очень эффективно. Есть причина, по которой Цзян Фэнмянь хочет видеть его своей правой рукой. Они собирают достаточно информации, чтобы организовать ночную охоту в ближайшие несколько дней.       О монстре позаботятся.       — Возможно, ты захочешь послать запрос в клан Цзинь, — объясняет Цансэ-саньжэнь, когда они заканчивают разговор. — Это место находится рядом с другой деревней, под руководством клана эм-м-м…       — Клана Мо, — уточняет Вэй Чанцзе.       — Ага! Вот. Пока мы осматривали это место, я слышала, что время от времени приезжает какая-то большая шишка из клана Цзинь. Блять! Возможно, они даже знают кое-что такое, чего мы тогда не знали.       Это справедливый совет, который Цзян Фэнмянь принимает с благодарностью. На мгновение он позволяет себе погрузиться в воспоминания. Они часто так делали, когда он учился в Облачных Глубинах. Цансэ-саньжэнь доставляет им неприятности, Цзян Фэнмянь соглашается всё исправить, что бы это ни было, Вэй Чанцзе организует идеи, следит за тем, чтобы это сработало и они не погибли в процессе. Цансэ-саньжэнь, милая Цансэ-саньжэнь, сумевшая оказать небольшую помощь, в конце концов изменила ход событий. Это почти так же, как если бы они просто были в гостях, как если бы ничего не изменилось.       Он знает, что лучше не поддаваться иллюзии. Особенно когда А-Ли, его дочь, и А-Чэн, его сын, пытаются шпионить за ними через дверь. Он знает о прошедших годах и не жалеет об этом. Не тогда, когда его дети здоровы и шустры, в то время как ребёнок его друзей в настоящее время борется за жизнь.       — Отец, кто они? — спрашивает А-Ли, когда он берёт её за левую руку и уводит из комнаты. А-Чэн следует за ними, держась за другую руку отца. А-Чэн больше интересуется другим мальчиком, который так подходит ему по возрасту, чем любыми новыми взрослыми:       — Почему он спит? Вот лентяй!       А-Чэн смотрит на фигуру в постели глазами полными надежды. Цзян Фэнмянь гадает, будет ли мальчик играть с А-Ином, поладят ли они, как он это сделал с Цансэ-саньжэнь и Вэй Чанцзе. Пока единственные друзья мальчика — его щенки. Его госпожа сказала, что будущему главе ордена не нужны друзья, только подчинённые, и — думая о том, как больно терять своих друзей, тех, кому он доверял больше всего и думал, что всегда будет рядом, чтобы помочь ему, — он согласился. Но теперь он думает иначе.       Цзян Фэнмянь делает всё возможное, чтобы объяснить ситуацию своим детям простыми словами. Что они его друзья и останутся в Пристани Лотоса, пока не исцелятся. Что А-Ли и А-Чэн не должны приближаться к комнате, потому что раненым нужен отдых. Особенно мальчику, добавляет он для А-Чэна.       — А когда он проснётся, я рассчитываю, что ты будешь хорошим мальчиком и защитишь его, пока он ещё не оправился.       — Как старший брат?!       Вопрос удивляет его. Хотя этого следовало ожидать, в конце концов, единственные друзья А-Чэна — его щенки и сестра. Он ничего не знает о дружбе, но всё знает об обязанностях и семье. Он знает, что должен защищать тех, кто слабее его. На мгновение он гордится своим сыном. Но он также задет своими словами, потому что если бы Вэй Чанцзе остался рядом с ним (как и должен был бы), то да, именно так он бы и хотел, чтобы всё было. Чтобы их дети росли вместе, как братья и сестры.       И именно поэтому он потакал желанию своей госпожи, чтобы А-Ли была связана узами брака с сыном её лучшей подруги. Неужели это всё, чего она хотела? Чтобы она и ребёнок её подруги воспитывались вместе таким образом? Если бы у них обоих сначала родились сыновья, захотела бы она, чтобы они стали названными братьями? Тем не менее это идея, о которой он боится мечтать прямо сейчас, когда будущее так неопределенно.       Поэтому вместо этого он говорит:       — По-моему, он старше тебя.       А-Чэн одаривает его самым оскорблённым выражением, которое он когда-либо видел на таком молодом лице. А-Ли смеётся, прикрыв рот рукавом.       — Всё в порядке, ты всё ещё можешь защитить его, — говорит она брату. — Так же, как ты защищаешь меня.       «Моя очаровательная дочь, — думает он, — благословение богов». Она знает, как справиться с настроением брата лучше, чем он сам. Услышав это, А-Чэн серьёзно кивает, потому что этот ребёнок всегда серьёзен. Но Цзян Фэнмянь видит предвкушение в его глазах, так как он надеется стать другом. Тем не менее он всё ещё очень мал и его объём внимания незначителен, его интерес смещается к другому. Он выходит из своих глубоких раздумий только тогда, когда Цзян Фэнмянь собирается вернуть их матери.       — Отец, а что такое «херня» и «блять»?       И уже второй раз за этот день его жена краснеет с головы до ног, вот только вместо того, чтобы выбежать из лазарета, она намеревается ворваться туда и накричать на Цансэ-саньжэнь.       — Она здесь меньше суток, а уже!.. — возмущается она.       А-Ли хмуро смотрит на мать, прикладывает палец к губам и с уверенностью, присущей только маленьким детям, говорит:       — Мама, они отдыхают!       Цзян Фэнмянь клянется, что не смеётся. Почти.       Несмотря на более лёгкую атмосферу, когда он проходит мимо лазарета (его очередь снабжать ребёнка духовной энергией), он снова слышит рыдания. Он узнает голос Цансэ-саньжэнь, когда она шепчет что-то мужу.       — …Что мне делать? Что же мне делать? Я не чувствую своих ног… Я их не чувствую… Я не могу идти… Я не могу драться… Я не могу… Он звал меня, а я… И теперь я даже не смогу побежать к нему, если он…       Цзян Фэнмянь где-то в глубине души знает, что то, что она сказала раньше, — ложь, которую она внушает им и себе. Склад ума «притворяйся, пока не сделаешь», который она так любит. Почему он так легко забыл? Неужели её улыбка настолько ослепительна, что он больше ничего не видит?       Её рыдания разбивают ему сердце, он слышал, как за эту ночь она плакала больше, чем за все годы, проведённые рядом с ней и Чанцзе.       — А что, если он никогда не проснётся? Я не верила, что это он! Он звал меня на помощь, а я замахнулась мечом на него и… Что, если это последнее, что он увидит?       Цзян Фэнмянь закрывает дверь, чтобы дать им хоть какое-то подобие уединения, но не раньше, чем увидит лицо своего друга, как Вэй Чанцзе прижимает к себе жену, а она сжимает крошечную ручку их ребёнка.       — А твоя рука… Твоя рука! Что, если ты никогда не сможешь использовать свой меч? Это всё моя вина. Что это за мать, которая не может даже узнать собственного ребёнка, когда он прямо перед ней!       Он понимает, что если неулыбающаяся Цансэ-саньжэнь ему незнакома, то тихо плачущий Вэй Чанцзе — это вовсе что-то потустороннее.       Цзян Фэнмянь решает перенести своё предложение на утро. Это, конечно, не то, что должен делать глава ордена, но ему удаётся убедить себя, что у него были годы, чтобы подумать об этом. Уже на следующий день он идёт прямо в лазарет со свёртком в руке. Вэй Чанцзе и Цансэ-саньжэнь там — где же ещё они могут быть? — и он садится прежде, чем они успевают поклониться. Он отдаёт свёрток Вэй Чанцзе, прежде чем они успевают что-либо спросить.       Внутри шкатулки обмотанной пурпурной тканью лежит колокольчик ордена Юньмэн Цзян. Тот самый, который оставил Вэй Чанцзе, когда сбежал. Цзян Фэнмянь надеется, что Вэй Чанцзе всё ещё может распознать его. Может быть, Вэй Чанцзе перестал заботиться об этом, когда ушёл, как он иногда делает с другими вещами, с которыми он расстался. Может быть, теперь ему наплевать на свой колокольчик. Вэй Чанцзе всегда был аккуратен со своими вещами, так что колокольчик был как новенький. Цзян Фэнмяню достаточно знать, что это тот же самый.       Вэй Чанцзе хмурится, глядя на колокольчик. Его пальцы слегка касаются предмета, и Цзян Фэнмяню кажется, что он видит в его взгляде узнавание. Но тут Вэй Чанцзе убирает руку и качает головой:       — Я не могу это принять, — говорит он.       — Он принадлежит тебе. Так было всегда.       — Я больше не часть ордена, я сбежал, я бродячий заклинатель.       — Ты мог бы снова стать частью ордена. Вы все можете быть частью ордена, — добавляет он.       Даже несмотря на то, что он запрещает себе представлять Цансэ-саньжэнь в фиолетовом. Он делает паузу, и тем не менее его взгляд падает на Цансэ-саньжэнь. Милая Цансэ-саньжэнь похлопывает мужа по руке, одаривая его улыбкой, а сама поворачивается к Цзян Фэнмяню и хмуро смотрит на него.       — Твоя госпожа Юй согласна с этим решением?       — Это не имеет к ней никакого отношения, — говорит он немного обиженно.       Потому что, конечно, она не согласна. Ему не нужно говорить об этом с ней, чтобы знать, что она не будет согласна. Но когда речь заходит о его госпоже, легче попросить прощения, чем разрешения. Цансэ-саньжэнь смеётся, но это нехороший смех.       — Как это может быть? Если Вэй Чанцзе вернётся в орден, он останется здесь. И если он останется здесь, то и его семья тоже. Ей придётся терпеть меня.       — Она будет терпеть.       — Нельзя сдружить людей силой! Главы орденов не настолько всемогущи!       — Она уже согласилась, чтобы вы остались, пока не поправитесь.       Это заставляет её замолчать, и он не должен гордиться этим, но он гордится. Тем более что это истина.       — Врач сказал, что на это могут уйти годы, — напоминает она ему, как будто её слова могут дойти до госпожи Юй через него.       — Она знает об этом, она была там, когда лекарь всё объяснил.       Она моргает, явно потрясённая. Какое-то мгновение у неё такой вид, будто она ищет, что бы сказать, что-то возразить, и Вэй Чанцзе говорит:       — Ты уверена? Она может быть очень надоедливой.       Цансэ-саньжэнь улыбается, услышав это, а потом понимает.       — Эй!       Она слегка ударяет его по руке, и, к удивлению Цзян Фэнмяня, его серьёзный Вэй Чанцзе монотонно комментирует:       — О нет, другая рука. Я снова ранен. Что же мне делать? У главы ордена не может быть адепта без рук.       И она смеётся:       — Тогда используй свои ноги! У тебя они всё ещё есть!       Цзян Фэнмянь не так силён, как они, он ещё не может шутить по этому поводу. Но он чувствует тепло в своём сердце, когда видит, как его друзья мило ссорятся и любят друг друга, несмотря на всё случившееся.       — Вы не обязаны отвечать мне сразу, — объясняет он. — Это может подождать, пока вы не поправитесь. Но колокольчик оставь себе, Чанцзе. Он твой. Он всегда будет твоим.       Вэй Чанцзе прижимает колокольчик к груди, к сердцу, и просто кивает. Может быть, именно из-за тишины Цзян Фэнмянь испытывает желание добавить:       — Я хочу, чтобы вы остались, только если сами этого хотите.       Он особенно смотрит на Цансэ-саньжэнь и говорит, что она всегда была свободна, как ветер. Глупо думать, что она останется на одном месте только потому, что у неё повреждены ноги.       — Почему? — спрашивает Цансэ-саньжэнь, когда он собирается уходить. — Зачем тебе делать это для нас?       Цзян Фэнмянь делает паузу, чтобы снова подумать об этом, по-настоящему обдумать ответ. Потому что, по правде говоря, он знает, что это плохое решение. Он всё ещё влюблён в Цансэ-саньжэнь? Он не знает. Она не влюблена в него, это точно. Он женат на сильной женщине, которая подарила ему двух замечательных детей и заслуживает его уважения и любви. Любовь, которую он хочет ей дать. Присутствие здесь Цансэ-саньжэнь и Вэй Чанцзе означает неприятности. С другой стороны, присутствие Цансэ-саньжэнь всегда означало неприятности, куда бы она ни пошла. Однако, Вэй Чанцзе — человек, которому он доверяет больше всего, с которым вырос и верил, что тот всегда будет рядом. Трудно распутать все свои чувства, когда они рядом. Однако есть одна вещь, в которой он сейчас уверен.       — Не понимаю, — наконец отвечает он. — Почему нужно выбирать между дружбой и любовью?       Цзян Фэнмянь, вероятно, не очень хороший глава ордена, он это знает. Он ненавидит конфликты и не любит делать трудный выбор. Вот почему Вэй Чанцзе должен был быть с ним, говорить ему, когда он принимает неправильное решение, и поддерживать его, когда он это делает. Однако поскольку он решил уйти и до сих пор не согласился вернуться, Цзян Фэнмянь решает, что он может делать то, что хочет. И чего он хочет, так это сохранить их обоих.