Строим дом

      Юй Цзыюань и Цансэ-саньжэнь удивлены, когда возвращаются через две недели. Вроде бы ничего не изменилось, но всё вокруг кажется другим.       Может быть, это потому, что Юй Цзыюань хочет чувствовать себя по-другому. Ей нужно измениться, и чем ближе она подъезжает к Пристани Лотоса, тем ближе срок. Или, может быть, это потому, что это первые дни лета после слишком долгой весны. Становится теплее.       Видимо, кто-то увидел их лодку на реке, так что весь Орден ждёт их на Пристани. Юй Цзыюань не знает, что и думать обо всём этом, а Цансэ-саньжэнь тянет её за рукав.       — Помоги мне встать, я хочу сделать им сюрприз! — она дьявольски ухмыляется.       Теперь она может стоять неподвижно целую минуту, прежде чем рухнуть на землю, тяжело дыша, как после часового боя. И она, по-видимому, намерена использовать этот новый навык. Юй Цзыюань подчиняется и не жалеет об этом. Потому что в тот момент, когда они выходят из лодки, Вэй Ин — нет, Вэй Усянь — видит свою мать, стоящую в стороне, и прыгает на неё. Из-за этого они оба падают за борт и оказываются в воде, а Юй Цзыюань грациозно спускается вниз.       Ей нравится получившийся контраст.       — С возвращением, моя госпожа, — со спокойной улыбкой произносит Цзян Фэнмянь, а Вэй Чанцзе ныряет в воду, чтобы вернуть жену и сына.       Всё вокруг в хаосе из-за Цансэ-саньжэнь, но Юй Цзыюань почти ничего не слышит. Всё её внимание сосредоточено на муже, и она рада, что он просто улыбается хаосу семьи Вэй, прежде чем повернуться к ней. Она не знает, что ответить ему прямо сейчас, потому что в её голове крутится разговор с Цансэ-саньжэнь. «Будь добра к нему. Он ведёт себя хорошо, так что будь с ним милой!» — кричит её разум, но она не открывает рта, не находя что сказать. Цзян Фэнмянь, однако, расчистил путь Цзян Чэну и Цзян Яньли.       — Мама!       Они стоят неподвижно, с красными лицами, нетерпеливо дрожа на месте. Ей требуется мгновение, чтобы понять, чего они хотят; обнять её, как Вэй Усянь обнимает свою собственную мать. Как жена Главы Ордена, она не может ронять своё достоинство, в отличие от обычной женщины. Но она предполагает, что может потакать им в этом. Поэтому она приказывает:       — Что вы стоите на месте? Подойдите и обнимите свою маму!       Её тон немного громоподобен, но её дети, кажется, не возражают, когда они бросаются и обнимают её ноги. Так-то лучше. Она гладит их по головам и, пока никто не смотрит, достаёт из рукава два свёртка. В конце концов, она обещала купить им подарки. Их лица светлеют, но она заставляет их замолчать, прежде чем они успевают издать хоть звук, выпрямляется и поворачивается к мужу:       — Я устала от всех этих путешествий. Давай вернёмся в Орден.       Она делает несколько шагов, вспоминает про их план и указывает на Цансэ-саньжэнь перед половиной города и всеми их учениками:       — Я решила стать с ней сестрами по клятве.       Упомянутая при этих словах падает обратно в воду, а Цзян Фэнмянь благодарно кланяется жене, на его лице появляется простая, скрытая улыбка.       — Я уверен, что церемония будет прекрасной.       Вслед за этим раздаётся очень громкое молчание.       — Это значит, что она теперь наша тётя? — спрашивает Яньли.       Юй Цзыюань не может удержаться, потому что не может забыть, как Цансэ-саньжэнь разговаривала с ней во время их путешествия и как это одновременно помогало и причиняло боль, поэтому она ухмыляется:       — Да. Иди, обними свою тётю.       Цансэ-саньжэнь в третий раз падает в реку благодаря двум детям. В этот момент она полностью отказывается от идеи вернуться на землю и просто обхватывает руками шею мужа, чтобы не утонуть, крича детям:       — Давайте брызгаться!       Один незнакомый ей ученик присоединяется к Вэй Усяню и Цзян Чэну, а двое других — к Цзян Яньли и паре Вэй. Вскоре половина Ордена оказывается втянута в это дело, а весь город наблюдает, как их так называемые защитники ведут себя как дети.       Месяцы назад она бы использовала Цзыдянь, чтобы вырубить их всех и притащить их тела обратно в Орден, чтобы они тренировались и думали о своей репутации. Теперь же все вокруг снова наполнилось смехом, и Юй Цзыюань думает, что то, как он разносится эхом по Пристани Лотоса, звучит очень правильно. Веселье перекрывает злобные шепотки о верности ее мужа. Это превращает гнев в нечто, над чем можно посмеяться. Она на минуту задумывается, как так вышло, но ответ очевиден и громко хохочет прямо сейчас, в реке.       — Если мои дети простудятся, я тебя утоплю, — говорит она виновнице всего, возвращаясь в Орден. Цансэ-саньжэнь высунула язык, но всё равно обещает, что всё будет хорошо.       Вечером во время совместной трапезы им есть о чём поговорить. Дети охотно рассказывают матери обо всём, что произошло, начиная с того, кто выиграл битву брызгами, и заканчивая их соперничеством в дрессировке домашних животных. Цансэ-саньжэнь слишком увлечена тем, что котёнок стал посыльным, хотя тот умудрился заснуть на свёртке, который должен был доставить. Пока что А-Чэн здесь явно победитель, его собаки лучше подчиняются простым, но полезным приказам. Юй Цзыюань почти простила их за то, что они не послушались её приказа и играли с кошкой. Мадам Юй немного скептически относится к изменениям, внесённым её мужем в режим тренировок, и уже собирается пожаловаться, как вдруг останавливает себя.       — Мы посмотрим, как всё пойдёт, и скорректируем, если понадобится.       Цзян Фэнмянь не скрывает своего удивления, и ей хочется на него огрызнуться; да что такого? Неужели она такая страшная, неужели он так её боится? Она считает, что в этом виновата только она сама. Чтобы отвлечься, она спрашивает Цзян Яньли об успехах и радуется, когда дочь берёт её за руку и даёт ей маленький, робкий толчок духовной энергии. Дети её возраста, которые даже близко не имеют золотого ядра, обычно не могут этого сделать.       Она полна гордости, а её дочь сияет.       — Мы использовали наработки Цансэ-саньжэнь, чтобы помочь ей понять, как управлять энергией. Они настолько эффективны, что я думаю использовать их как секретную технику для Ордена Цзян и для каждого нового ученика, — объясняет Цзян Фэнмянь.       Конечно. Так и есть. У Юй Цзыюань защемило сердце. Ей хотелось бы, чтобы её ребенок был удивительным сам по себе, а не благодаря чьей-то помощи. Но она знает, насколько великолепна её будущая сестра. Поэтому она просто рада, что Цзян Яньли наконец-то выбралась из застоя, в котором она застряла. Юй Цзыюань старается быть только такой: счастливой и гордой. Не злиться и не ревновать. Это трудно.       На другом конце комнаты Цансэ-саньжэнь ярко улыбается.       — Я уверена, что Яньли тоже много работала, чтобы это подействовало! Смотри, у Вэй Ина это на коже дольше, и он не может этого сделать!       — Что? Я могу! — горячо возмущается Вэй Ин. Но потом он, кажется, смутно понимает, о чём они говорят, и добавляет: — А, да! Яньли — лучшая!       — Да, она лучшая и она очень старалась, — соглашается Цзян Фэнмянь.       Цзян Яньли краснеет с головы до ног и едва скрывает улыбку за рукавом, Вэй Усянь обнимает её, а младший брат гладит ее по голове.       — Но я рада, что моё изобретение, сделанное от недостатка сна, может быть полезно: берите! — предлагает Цансэ-саньжэнь.       — Если это всё, что тебе нужно для изобретения удивительных вещей для Ордена, — ухмыляется Юй Цзыюань, — я рассчитываю на твоего мужа.       И, к удивлению супругов Цзян, они впервые видят, как супруги Вэй краснеют с головы до ног, почти стыдясь непристойного комментария. Вэй Чанцзе даже осмелился закрыть руками уши своего сына. Вэй Ин нахмурился и спросил, почему он не слышит, заставив своих родителей покраснеть ещё больше. Это… удивительно освежает и веселит, решает Цзян Фэнмянь. Значит, есть вещи, которые заставляют их чувствовать себя неловко. Он узнает об этом больше; и будет рассчитывать на то, что его жена сделает замечание, потому что он ни за что не скажет им это в лицо, не покраснев так же сильно, как они. Несмотря на все усилия, дети начинают дремать посреди еды (которую, похоже, готовили Яньли и другой ученик). Цзиньчжу и Иньчжу отводят их в их кровати, и, наконец, они могут поговорить о том, что они обнаружили во время поездки в Цишань.       Цзян Фэнмянь закрывает рот, напрягаясь, но с облегчением понимая, что это означает, что в их рядах нет шпиона.       Оба мужчины внимательно слушают, как Цансэ-саньжэнь описывает странное поведение Вэнь Жоханя; они одинаково заинтригованы.       — Семья одного из наших учеников живет в том районе, — сообщает Вэй Чанцзе.       — Я постараюсь регулярно узнавать у него новости о его семье, тогда мы сможем получить некоторые сведения об этом регионе. И мы будем следить за ночными охотами в округе.— поддерживает его Цзян Фэнмянь, размышляя вслух.       — А ты думаешь, то, что произошло во время ночной охоты, было вызвано каким-то странным усиливающим артефактом? — спрашивает Вэй Чанцзе.       — Я думаю, что это возможно…       — Вэнь Жохань, кажется, уверен в этом… — добавила Юй Цзыюань, посерьёзнев. Она всё ещё злится на поведение главы Вэнь по отношению к ним. — Он делает что-то с энергией обиды, как минимум. Это не может быть хорошо. Видели бы вы, как вели себя дети в том месте!       Вэй Чанцзе хмурится и упрямо говорит:       — Энергия есть энергия. Если они плохо себя ведут, вините их воспитание, а не энергию.       Цансэ-саньжэнь ещё больше возмущается его словам.       — Снова это! Нет, чёрт возьми, это не так. Энергия обиды меняет ум и тело!       — Так же как и духовная энергия, — Вэй Чанцзе с улыбкой пожимает плечами, похоже, его забавляет весь этот спор. — Она усиливает чувства и силу, так же как и духовная.       — Изменяет образ мыслей. Видел бы ты Вэнь Жоханя! Он вёл себя как капризный ребёнок, который считает себя умнее всех. А то, как старший ударил служанку, только что сказав, что не должен этого делать: было ясно, что он и сам удивлён своим поступком! — настаивает Цансэ-саньжэнь, нахмурившись.       Юй Цзыюань почти сказала, что Вэнь Жохань всегда так себя вёл, что иногда гнев застает врасплох и заставляет действовать по прихоти, о которой жалеешь в ту же секунду, под влиянием или без влияния, но она в этот раз на стороне Цансэ-саньжэнь. Относительно главы Ордена Вэнь, даже если он был властным самодуром раньше, то не настолько, по крайней мере, на её памяти. Цзян Фэнмянь, с другой стороны, кажется немного потерянным, так как его друзья, очевидно, ссорятся.       Это первый раз, когда они делают это на их глазах, если так подумать.       — Так же как и духовная сила, ты же сама говорила, Бессмертные разные, думают по-разному, — всё ещё настаивает Вэй Чанцзе.       — Это только когда они достигают определённой точки культивации, после многих лет бессмертия. Энергия обиды пытается убить тебя сразу!       — Духовная энергия тоже может убить тебя, у многих молодых учеников и даже мастеров случается искажение ци.       Цансэ-саньжэнь вздыхает и ударяет его в плечо.       — Ты просто невозможен в этом вопросе. Согласен не соглашаться?       Он целует её в нос и кивает. Значит… они не поссорились? Юй Цзыюань иногда не может уследить за ними.       — Согласен не согласиться. Я просто слежу за тем, чтобы моя недожена не теряла голову.       Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань не так веселы.       — Не говори так при наших учениках, — приказывает он своей правой руке, и его слова — это финал.       Он не выглядит обеспокоенным, он знает, на какой позиции стоит его друг в этом вопросе, но его волнует политика. Он не хочет прекращать слухи о своей женитьбе только для того, чтобы получить новые о пути культивации, которому они учат. Сейчас уже ходят слухи о том, что он влюблен в своего побратима… Он предпочитает сосредоточиться на том, что распространяется сейчас; о разговорах, что Орден Юньмэн Цзян благодетелен, помогает людям, попавшим в пожар на постоялом дворе, или радушен — его адепты играют в реках с местными жителями.       — Конечно, это не было моим намерением.       Вэй Чанцзе не пытается познать демонический путь, но он ненавидит тон, которым его жена говорит об этом, как будто её способ самосовершенствования является идеально превосходным и правильным; такой же тон используют благородные люди, когда говорят о слугах и проститутках. Под этим тоном скрывается и страх, как будто если дать ей возможность, это перевернёт мир, который они знают и любят. С его стороны это чистая провокация, и только потому, что он знает, что она не слишком обидится и всё равно услышит его слова. И ещё потому что это не та женщина, в которую он влюбился. Цансэ-саньжэнь смеётся над условностями, переступает через правила Ордена и вежливость, вносит сумятицу в установленный порядок. Но Вэй Чанцзе считает, что он несправедлив, требуя от неё идти против даже её воспитания, хотя ничего не может с этим поделать. Ему нравится бунтарская сторона его жены. Отчасти именно поэтому он так сильно влюбился в неё. Это и всё остальное, что делало её такой умной, забавной и красивой.       — Я присмотрю за территорией, пока ты будешь в Облачных Глубинах, — говорит он, не совсем вкрадчиво меняя тему.       Он уже скучает по ней. Почему она должна уйти так скоро? «Ради Вэй Ина», — напоминает ему разум, и от этого тоску становится немного легче переносить.       — Давайте покончим с этим и поедем завтра сразу после церемонии сестринства, — уже уставшая предлагает Юй Цзыюань. Ей хотелось бы больше времени проводить с собственными детьми, видеть их успехи. Но, похоже, их мужья хорошо поработали, пока их не было дома. И…       Это хороший способ показать Цзян Фэнмяню, что она ему доверяет. Доверяет ли она ему? Она не уверена, но это путешествие — хороший способ узнать, может ли она.       — По поводу этого, разве все эти путешествия не для того, чтобы мы узнали друг друга и решили дать эти обеты? Может, мы можем пропустить второе совместное путешествие? Не то чтобы ты мне надоела, но разве Орден не скучает по своей госпоже?       Слова Цансэ-саньжэнь жалят, но когда Юй Цзыюань бросает на неё взгляд, она видит выражение ее лица и замечает, как она слегка отводит голову в сторону, указывая на Цзян Фэнмяня. Тот кивает:       — Конечно, мы скучаем по ней. А-Чэн и А-Ли тоже.       Его слова успокаивают рану. Она понимает, что это не отказ; она предлагает Юй Цзыюань возможность провести время с мужем вдали от неё. Вообще-то, это редкая возможность, ведь пара Вэй здесь надолго.       — Но как насчёт тебя? Как ты собираешься идти туда одна с ребёнком? Пешком? — возражает она.       — Эй! У меня есть мой меч, и моя лента может держать Вэй Ина! Так мы даже быстрее доберёмся!       — Если ты не будешь ужасно приземляться.       — У меня получается лучше приземляться каждый раз, когда я разбиваюсь.       — Пожалуйста, не разбивайся с Вэй Ином.       — Ты просто ревнуешь, потому что хочешь, чтобы я разбилась с тобой, дорогой недомуж!       Всё улажено, Цзян Фэнмянь и Вэй Чанцзе убеждают её поехать с одним учеником для защиты, и встреча заканчивается. Они расходятся и идут в свои покои. Когда Вэй Чанцзе входит в дверь, держа свою жену на руках, как невесту, она задыхается и смотрит на потолок. Сколько фонарей! И украшений! Какая красота!       — Вижу, ты хорошо поработал, пока меня не было. Чтобы не хандрить, ты занялся творением чудес. Я и не знала, что вышла замуж за такого художника!       — Мы не женаты, просто сбежали, — улыбается он.       — Как мы можем не пожениться, если я так сильно тебя люблю? Тогда ты женишься на мне?       — Нет.       — Так подло! Почему бы и нет?       — Хм. Мне придется пригласить моих родителей, а тебе придётся пригласить на церемонию Баошань-саньжэнь…       Глаза Цансэ-саньжэнь сузились.       — Я понимаю твою точку зрения. Но теперь у нас есть названые братья и сестры, чтобы занять их место, в про родню можем сказать: «Ой, мы забыли о них!» Кроме того, Баошань-саньжэнь не спустилась бы со своей горы, чтобы приехать сюда. У меня всего три воспоминания о моих родителях и одно о дяде, никого из них я так и не нашла, да и ты не помнишь, где живут твои родители. Мы же не виноваты, что они не могут приехать! Её план его не убедил, но что она может сказать, это его специальность, а не её!       — Тогда я подумаю над этим вопросом в будущем. А теперь наслаждайся настоящим и своим подарком.       Хорошо, хорошо. Второе «Соглашаюсь не соглашаться» меньше, чем за ароматическую палочку. Она целует его, хотя он иногда раздражает её и восхищается фонарями. Они все разные! Её муж так хорошо знает её, и она надеется, что ему тоже понравятся книги, которые она выбрала для него. Может быть, им удастся соорудить для него маленькую полку, полную книг. Или, может быть, целый шкаф! Конечно, он этого заслуживает. Если они получат достаточно денег. Не платить за Гостиницу должно помочь им немного сэкономить. Но сейчас она устала и позволяет мужу отнести её в постель, а сама рассказывает ему о ребёнке, которого встретила на улице и отправила в горы. Она рассказывает ему, как трудно было не усыновить его и не дать Вэй Ину брата с подходящим именем.       — Ты молодец. Орден сейчас не может позволить себе усыновлять сирот. Мы тоже не можем себе этого позволить, пока Вэй Ин болен.       — Но когда он выздоровеет, — поддразнивает она. — Я могу взять на воспитание столько сирот, сколько захочу?       — Может быть. Но тогда тебе предстоит справляться с гневом мадам каждый раз, когда приведёшь бродяжку.       Он чмокает её в лоб, и она драматически вздыхает.       — Я знала, что ты это скажешь! Ладно: никаких сирот. Но мне всё ещё грустно из-за того, что я потеряла А-Яна. И моего осла.       — Рад, что ты ценишь ребёнка так же, как нашего осла.       — Эй! Он был частью семьи!       Вэй Чанцзе ловко меняет тему: если бы она не знала его так хорошо, то начала бы думать, что он сговорился с трактирщиком, чтобы избавиться от осла и завести вместо него кошку.       — Баошань-саньжэнь будет обращаться с мальчиком правильно. Не сомневаюсь, в конце концов, она тебя вырастила.       Он снова целует её, и она чувствует его усмешку на своих губах.       — Ты так сильно скучал по мне?       — Каждый день.       — О-о-о, я тоже. Юй Цзыюань — это хорошо и весело, но…       Она говорит, потому что это то, что она всегда делает, когда она напряжена, встревожена или взволнована. Всё то, чем она является сейчас, когда руки её недомужа опускаются ниже, слова срываются с её губ.       — Я могу встать, — внезапно предупреждает она его, потому что знает, что он должен это знать. — Но не более этого и не надолго, я не знаю, смогу ли…       На это Вэй Чанцзе показывает ей свою раненую руку, и её руки находят дорогу на его ладони. У него такие большие руки по сравнению с её, и ладонь такие же жесткая, какой она их помнит. Но когда его пальцы обвиваются вокруг её, она чувствует разницу. Хватка слабая, почти ничего не держит.       Его рана менее серьёзная, чем у неё; она уже должна зажить. Всё должно быть кончено. Но это не так. И так оно и останется. Её муж никогда не сможет владеть мечом этой рукой.       — Это небольшая плата за то, что ты всё ещё рядом со мной, — шепчет Вэй Чанцзе, как будто они думают об одном и том же. А может быть, так оно и есть.       Цансэ-саньжэнь снова осознает, как близки они были тогда к смерти, и как им повезло, что они здесь, живы, хотя и немного повреждены. Но сейчас она совсем не чувствует себя счастливой, несмотря на все свои усилия.       Большими пальцами Вэй Чанцзе смахивает слезу, которая незаметно скатилась с её глаз, и всхлипывает.       — Тебе нравилось сражаться на мечах…       Она икает, как жалкая защита. И ей нравится видеть его счастливым, ей нравится видеть, как он сражается и фехтует. Ей снится, как он учит Вэй Ина делать это с помощью деревянных палок. И теперь он никогда не сможет этого сделать. Точно так же, как она никогда не сможет бежать. Вместо этого её муж использует свои ноги и пинает людей. Она справляется с лентами и полётом меча, но это не её собственные ноги, этого никогда не будет.       — Я люблю тебя, — просто отвечает он. В его глазах печаль.       Это эгоистично, это глупо, потому что да, если бы ей пришлось выбирать, она, конечно, выбрала бы свою семью: мужчину, которого любит, их маленького драгоценного сына, а не свои чёртовы ноги. Она выбрала бы это снова и снова. Но иногда, о, иногда так трудно просто не желать, чтобы у неё было и то, и другое, как раньше. Она жаждет быть жадной. Она жаждет быть цельной и целостной так, как даже не подозревала об этом. Она хотела бы, чтобы был способ это исправить.       Поцелуй мужа успокаивает её боль. Это не исцеляет, но помогает, это утверждение о том, что они в этой ситуации вдвоем, это обещание остаться и пройти через это вместе.       — Ты всё ещё будешь любить меня, — спрашивает он, — даже если я начну пинать призраков вместо того, чтобы рубить их?       Она не может удержаться от смеха и утыкается носом в его нос, в их глазах слёзы. Она хочет это увидеть. Это должно быть зрелище, конечно, которое заставило бы весь мир самосовершенствования закашляться от негодования, может быть, даже послало бы несколько Лань в искажение ци.       — Думаю, это заставит меня любить тебя ещё больше, — отвечает она.       Больно сознавать, что они уже не будут такими, как раньше. Они скорбят о том, что могли сделать раньше, но когда он снова целует её, на короткое мгновение она решает, что ей тоже не терпится узнать, кем они всё ещё могут быть и какие возможности открывает перед ними будущее.