Строим дом

      Баошань-саньжэнь. Почему ты повсюду следуешь за мной? При упоминани о приёмной матери у Цансэ-саньжэнь снова защемило сердце. Смогу ли я когда-нибудь освободиться от твоей тени? Конечно, Лань Цижэнь был прав, упомянув о ней, лучше, чтобы она знала… но, чёрт возьми, как будто вся вселенная говорит ей пойти и встретиться со своей наставницей, нарушить клятву и принять за это последствия.       А она не может этого сделать. Она действительно не может. Цена слишком высока, чтобы её заплатить. Она просто знает, что потребует бессмертная, если она пойдёт и будет умолять её вылечить сына.       Теперь, когда она знает, что её Вэй Ин солгал, эта уверенность стала ещё больше, потому что он боялся, что его продержат в комнате два дня. Он слишком похож на неё, и быть запертой внутри горы на всю жизнь было бы пыткой.       — И… Что же сказала Баошань-саньжэнь?       Баошань-саньжэнь в прошлом действительно вмешивалась в дела людей. Какова бы ни была ее причина жить отшельницей сейчас, тогда это было не так. Так что, может быть, она отдала лекарство клану Лань. Может быть, оно до сих пор у них, просто спрятано на полке и собирает пыль. Ей хочется верить, что так оно и есть, потому что Сюэ Ян, вероятно, уже добрался до гор, и она не может вернуться, не может пойти туда, не рискуя потерять сына, мужа и все на всего. Слишком поздно просить о помощи через письмо сироты. Слишком поздно сожалеть.       Лань Цижэнь, всегда такой серьёзный, не помогает в этом вопросе:       — К сожалению, запись слов бессмертной была потеряна в хаосе, последовавшем за возрождением Иньского железа.       — Конечно, ну конечно, чёрт побери! — шипит она, обхватив голову руками.       Конечно, у неё неудачливость наследного принца из историй Баошань-саньжэнь. Баошань-саньжэнь… Неужели её судьба навсегда связана с учителем? Суждено ли ей снова встретиться с матерью, которая вырастила её? Часть её надеется, жаждет этого, знает, что бессмертная поможет и сделает все лучше, исправит каждую ошибку, которую она совершила. Как ребёнок, бегущий на руки к матери в поисках утешения. Но она уже не ребёнок, она не может утешиться там. Другая часть, та самая, которая заставила ее кричать матери, что она скорее умрет, чем её будут держать на этой горе, ужасно боится и цепляется за другой выход. Цансэ-саньжэнь не знает, что и думать. Она с болезненной точностью понимает смысл слов Юй Цзыюань: «Что мне делать со всеми этими чувствами?» и сожалеет, что тогда не отнеслась к этому более серьёзно. Однако это не первый раз, когда она теряется в своих эмоциях, потому что влюбленность часто сносит голову. Материнство тоже. Быть живой вообще имеет такие побочные эффекты, предполагает она. Это больно, но не смертельно. Это сложно, как плавать в бурю, но как только вы достигаете берега, видите его издалека, шторм выглядит менее угрожающим, будто укрощённым. Ей просто нужно оставить это в прошлом. Поэтому она отодвигает в сторону все остальное и сосредотачивается на том, что может сделать прямо сейчас. Например, поискать информацию в этой библиотеке. Может быть, где-то глубоко в её архивах спрятана запись о том, что тогда сделала бессмертная, если не её слова. Может быть, этого будет достаточно. Этого должно быть достаточно, решает она. И она надеется, что это сработает.       А если это окажется не так… Неважно! Она не её учитель, это точно. Цансэ-саньжэнь не бессмертна, но она совершенствуется; она улучшает вещи! Она вносит изменения, она заставляет идеи работать. Она собирается найти то, что сделала Баошань-саньжэнь, и если этого окажется недостаточно, улучшить и добиться успеха там, где она потерпела неудачу. У Цансэ-саньжэнь нет выбора, если на карту поставлена судьба Вэй Ина.       — Я кое-что нашёл, — говорит Лань Цижэнь.       Он ставит перед ней курильницу. Он очень уродлива и полна пыли. Курильница имеет тело медведя, нос слона, глаза носорога, хвост быка и конечности тигра. Она не знает, что это за животное, в детстве она назвала бы его пандой, потому что не знала, как оно выглядит, и считала все смутно странное пандой. Теперь она знает лучше (и навсегда разочарована тем, что панда — милый мягкий маленький медведь, а не какая-то химера вроде этой). Поскольку основной единицей является желудок, курильница, вероятно, выпускает изо рта мягкий дым после того, как ее зажигают. Это кажется каким-то знакомым, Цансэ-саньжэнь не может объяснить почему, пока не сделает этого.       — Этот предмет… я не нашёл на ней ничего, кроме названия: курильница для благовоний Мо. Она впервые появилась в наших архивах вскоре после того дня, когда наши целители сказали, что обратились за помощью к Баошань-саньжэнь. Это может быть связано с неё.       Она признает дерьмовый вкус своего учителя; как бы гениальна она ни была, её предпочтения порой шокируют. Эта штука сделана мастером, но никто не мог бы назвать это искусством. Это заставляет её слегка усмехнуться.       — Это определенно её работа, — подтверждает она с ухмылкой.       Она одновременно хочет отвергнуть этот артефакт, который насмехается над ней, и крепко обнять курильницу, так как это может быть инструментом, необходимым ей, чтобы спасти сына, не отдавая его бессмертной.       — Могу я её одолжить?       Лань Цижэнь кивает.       — Цансэ, я не думаю, что это было для Лань И. Целители сказали, что ритуал сработал, — настаивает он.       И его слова помогают, это действительно так.       — Их тревоги были больше направлены на кошмары, которые люди видели, когда спали рядом с ней. Я думаю, что они спросили Баошань-саньжэнь об этом, а не о демоне сонного паралича. Так что это может помочь тебе. Я позволю тебе использовать её при условии, что, если ты поймёшь, как она работает, то поделишься своим открытием с моим кланом.       Это немного успокаивает её; это менее срочно. Она обещает это сделать, но не планирует делать это очень скоро. Кроме того, не только её мучают кошмары. Вэй Чанцзе тоже.       — Ты уверен, что ритуал сработает? — вместо этого спрашивает она.       — Я в этом уверен. Лань И не посещала целителей после того, как она сформировала ядро. Демон сонного паралича или чего-то связанного с ним — ничто её не беспокоило. Она была исцелена.       Цансэ-саньжэнь позволяет себе вдохнуть; часть её страха тает. Всё будет хорошо. У неё кружится голова. Всё будет хорошо! Она не совсем спокойна, так как тайна остаётся загадкой, но угроза определённо менее страшна.       — Если ритуал сработает, — говорит она Лань Цижэню. — Это всё, что имеет значение.       Лань Цижэнь не согласен:       — Не закрывай глаза на свои кошмары. Тогда они достаточно беспокоили наших целителей, чтобы призвать к помощи бессмертную. Ты не должна быть свидетелем и чувствовать свою смерть во сне так, как ты это происходит в них. Это опасно. Однажды это может действительно убить тебя.       Разум работает забавно: Цансэ-саньжэнь слышит слова Лань Цижэня, но она не слушает. Вместо этого она не может отделаться от мысли, что для того, чтобы людям снились кошмары, они должны спать вместе с ребенком. По-видимому, родители всегда остаются родителями, будучи Лань или любыми другими фамилиями. Когда чей-то ребенок страдает от такой ужасной болезни, они тоже обнимают его и спят рядом, надеясь помочь, даже если знают, что не могут. Это успокаивает. И вызывает грусть. Горько-сладкое чувство.       Её взгляд блуждает и находит сына, играющего в саду. Вид его успокаивает её сердце, заземляет. Сейчас он выглядит таким счастливым; занят тем, что смотрит на Лань Чжаня, держа друг друга за рукава. Они играют в игру, которую описали ранее, но держат одежду вместо подбородков, чтобы мальчику было удобно. Лань Хуань гладит котенка и время от времени кивает… Как некий судья между ними. Вэй Ин говорит охотно (или в данный момент это следует назвать монологом?). Лань Чжань внезапно закрывает Вэй Ину рот рукой, запрещая ему болтать дальше. Всё кончается тем, что Вэй Ин облизывает пальцы Лань Чжаня, а мальчик прячется за спину брата с самым обиженным выражением лица, на которое только способен, и красными ушами.       — Я победил! — гордо кричит Вэй Ин и вдруг, без предупреждения, прыгает на другого мальчика и пытается его пощекотать.       «Пытается», потому что выражение лица Лань Чжаня совсем не меняется под щекоткой, даже легкой улыбки или вздоха. Он, по-видимому, не боится щекотки. Лань Хуань кладёт кота и разнимает их, напоминая Вэй Ину, что его брат не любит, когда к нему прикасаются. Что плохо кончается, потому что Вэй Ин — её сын, он упрям, поэтому просто меняет цель. Довольно скоро А-Хуань катается по земле, потому что его щекочут до икоты, а Лань Чжань пытается защитить своего брата от такого подлого нападения. Каким-то образом все заканчивается тем, что Лань Чжань кусает Вэй Ина.       После этого взрослые вынуждены вмешаться, и Лань Цижэнь ругает Лань Чжаня за его поведение, а Лань Хуаня — за излишний шум.       — Сегодня вечером я зачитаю вам правила, пока вы будете кланяться. Никакого обеда, пока не выслушаете всё до конца.       Оба мальчика послушно кивают.       Это несправедливо по отношению к мнению Цансэ-саньжэнь, но сейчас она чувствует себя слишком оцепеневшей, чтобы защищать что-либо, кроме собственного ребёнка. А её собственный ребёнок не испытывает ничего, кроме гордости:       — Видела, мамочка? Ты видела это? Я заставил ребёнка Лань смеяться! Одного!       Он смотрит на Лань Чжаня, и в его глазах сверкают искорки, когда он говорит:       — Ты следующий!       Лань Чжань, похоже, твёрдо решил не быть следующим. Вэй Ин так отличается от своего отца, но он так сильно напоминает ей его, когда сталкивается с новым вызовом, что она не может не крепко обнять его. Сейчас она скучает по Вэй Чанцзе. Ей нужно, чтобы он был рядом. Ему тоже снятся кошмары. Он в опасности? Ей нужно, чтобы он поговорил с ней и рассеял туман мыслей в ее голове, как он всегда это делает. Но его здесь нет, и она одна может защитить Вэй Ина прямо сейчас. Всё будет хорошо. Она повторяет это про себя, как молитву. Но она все равно хочет понять, чем именно они живут. Через что прошла эта Лань И и действительно ли с ней было все в порядке.       К счастью, пришло время обеда, и если есть что-то, в чём клан Лань хорош, так это поддержание своего расписания в порядке. Это немного помогает. Лань Цижэнь приглашает её разделить с ними трапезу — она сомневается, что после этого они возобновят этот разговор.       Цансэ-саньжэнь не голодна, но она пытается; её инстинкт говорит ей, что ей нужно собраться с силами и быть готовой сражаться. Какими бы ни были эти кошмары, она должна быть готова. Однако его сын морщится и с отвращением высовывает язык, как только откусывает первый кусочек отвара.       — Это гадость, — говорит он и поворачивается к матери, протягивая ей свою миску. — Попробуй, мамочка!       Конечно, хорошая мать ответила бы ему, чтобы он заставил себя, так как он невежлив с их хозяевами (Лань Цижэнь сейчас сердито смотрит на них), или, по крайней мере, сказала бы ему, что еда есть еда, и он не должен быть придирчивым. Но Цансэ-саньжэнь постепенно прогоняет оцепенение и снова обретает себя; готовая сражаться, а значит, готовая шутить.       — Зачем мне пробовать, если ты говоришь, что невкусно? Я не хочу есть плохую пищу!       Вэй Ин открывает рот, удивлённый и, может быть, немного сердитый, но вскоре поднимает глаза и, кажется, соглашается с логикой:       — В этом есть смысл.       Она кивает и тоже откусывает кусочек еды, но тут же морщится и высовывает язык, как это сделал её сын секундой раньше. Он прав, это действительно плохо! Пресная и совсем без вкуса. Ей придётся съездить в Цайи и добыть им приличную еду, иначе они умрут с голоду!       Она избегает свирепого взгляда Лань Цижэня до конца обеда, в то время как Вэй Ин проводит остаток обеда, пытаясь привлечь внимание Лань Чжаня, снова и снова окликая его.       Чем больше проходит времени, тем больше к Цансэ-саньжэнь возвращаются уверенность и надежда. Она возвращается к составленному плану и отодвигает курильницу с благовониями (она собирается спросить, можно ли взять её на Пристань Лотоса. Ведь там её муж, и им обоим снятся кошмары). Теперь ей нужно поискать больше информации в библиотеке. Ей нужно побольше узнать о Лань И. Она должна быть уверена, что все будет хорошо. Она просит разрешения у Лань Цижэня, так как он является главой Ордена.       — Ты ничего не найдёшь, — утверждает он без малейшего сомнения.       — Я застряла здесь на целый месяц, — парирует она. — У меня есть время, да и тебе не нужно будет тратить на это свое время.       Она права. И он это знает. И всё же не похоже, что ему очень нравится эта идея.       — Я помогу тебе, когда у меня будет время, и тебя не пустят в наши секретные архивы. Это дело клана Лань.       Она ожидала этого — и уже решила тайком пробраться в хранилища, если когда-нибудь почувствует, что это необходимо для её исследований. Черта с два она позволит своему сыну или мужу страдать, чтобы хранить секреты какого-то там Ордена! Но сейчас она притворяется смирившейся и принимает условие мужчины. Лань Цижэнь, к сожалению, не доверяет ей, она видит это по тому, как сужаются его глаза и как он втягивает воздух носом, когда она ему отвечает. Он вздыхает:       — Вот что: время от времени я буду заглядывать в наши секретные архивы. Ты ищи в библиотеке. Если я что-то найду, то расскажу столько, сколько позволят правила. Её сердце бьётся быстрее, потому что это самая приятная вещь, которую Лань Цижэнь когда-либо делал для неё, а ведь у него нет абсолютно никаких причин для этого. Она была не очень-то добра к нему в прошлом. Он не выносит её, и у него есть на то веские причины. По крайней мере, у него есть более веские причины ненавидеть Цансэ, чем у нее, пусть их нелюбовь глубоко взаимна.       — Почему ты делаешь это для меня?       — «Не держи зла. Мораль превыше всего. Убедись, что действуешь добродетельно. Будь строг к себе. Будь снисходителен к другим. Совершай поступки, достойный благородного мужа»…       О-о-о-о-ох, он читает правила Лань! В кои-то веки она находит в этом пользу. Там все ещё тьма правил, но если это заставит Лань Цижэня помочь ей, она отнесется к ним с почтением (в кои-то веки). И она действительно верит, что мужчина будет уважать её и не предаст, даже если это будет стоить ему жизни. Хотя это кажется еще хуже, чем раньше, и Цансэ-саньжэнь всё ещё думает, что лучше бы у него была своя голова на плечах вместо того, чтобы он мыслил исключительно в правилами Гусу Лань, но хех, она не настолько груба, чтобы сказать это вслух.       — Спасибо, — говорит она.       Он кивает. Однако у него всё ещё есть обязанности Главы Ордена, и, убедившись, что она хорошо устроилась в библиотечном павильоне и у нее есть всё необходимое, он уходит, забрав с собой, к её сожалению, двух своих племянников.       — Мне ещё нужно организовать ритуал для твоего сына.       Вэй Ин опечален уходом своих друзей и спрашивает Лань Хуаня, вернутся ли они играть. Лань Хуань смотрит на дядю с безмолвным вопросом на лице и каким-то образом умудряется прочесть что-то под всей этой сварливостью, которую его Лань Цижэнь:       — Да. Верно, А-Чжань?       А-Чжань всё ещё прячется за спину брата, так что Цансэ-саньжэнь не видит его реакции, но Вэй Ин сияет, так что она полагает, что это позитивная реакция.       Учиться в библиотеке для ребенка не очень-то забавно, но Вэй Ин на удивление хорошо ведёт себя до конца дня. Он играет с котенком, потом в саду, когда ему очень нужно, бегает и кричит, а когда устает, ложится рядом с мамой рисовать на бумаге. Он не является образцовым Лань, но он намного спокойнее, чем Цансэ-саньжэнь была и есть в любом возрасте. В какой-то момент он тянет мать за рукав и показывает ей свою работу: Его первый талисман!       Он немного неуклюж, почерк очень-очень дерьмовый, и заклинание не имеет смысла, но кого это волнует? Подождите, это те самые символы, которые я написала на его коже? Её сын ещё даже не знает, как написать своё имя, и ему всё равно удалось скопировать эти сложные слова самостоятельно! В женщине не осталось ничего, кроме гордости.       — Хочешь, я научу тебя делать талисманы? — спрашивает она с улыбкой.       — Ага!       Это немного трудно, так как мальчик еще не умеет ни читать, ни писать, и им приходится полагаться на его способность копировать то, чего он не понимает, но они справляются. Она даже начинает учить его некоторым иероглифам, чтобы он мог помочь ей в исследованиях.       Ритуал в ту самую первую ночь прошел хорошо. Вэй Ин неохотно ложится спать в девять вечера, а тем более без Священных Писаний на коже, но повторение ему, что монстр не может прийти из-за оберегов вокруг Облачных Глубин, помогает. На следующую ночь он не жалуется, и она делает всё, чтобы он слишком устал, чтобы заснуть моментально.       Первые несколько ночей Цансэ-саньжэнь настаивает на том, чтобы не спать, и пытается обсудить музыкальные техники Лань, однако её любезно — но твердо — просят угомониться, потому что она мешает им работать.       Слишком тяжело просто стоять здесь, молча, глядя на своего спящего сына, ожидая знака в его чертах, который означал бы боль или облегчение — что угодно — напрасно. Она не выносит тишины; та издевается над ней, она показывает ей, как пуст сейчас ее разум, лишённый каких-либо решений, и как её исследования застряли в тупике. Ей просто нужно ждать и надеяться, что все это треньканье сработает, и у неё это очень плохо получается; её мозг строит теории и представляет себе худшее, что может произойти вместо этого.       Поэтому она занялась собой. Она пишет письма своей семье на Пристань Лотоса (чтобы держать их в курсе), делает упражнения для травмированного позвоночника… и смотрит на курильницу, пытаясь представить, что это может быть, что она может делать. Однажды она даже зажигает его и ждёт, когда что-то произойдёт. Напрасно.       О чём думала Баошань-саньжэнь, когда она сделала что-то такое уродливое?       Иногда её учительница любит добавлять к своим творениям секретные механизмы. В основном потому, что бессмертная окружает себя детьми; поэтому она обычно всегда прячет в них то, что опасно, или оставляет инструкции, вырезанные на… эм-м-м… инструментах. Но Цансэ-саньжэнь не находит ничего подобного на этот раз. Может быть, потому, что штука слишком стара, создана ещё начала отшельничества, её привычки усыновлять и необходимости секретов от детей.       Поэтому она отталкивает артефакт и решает исследовать его только тогда, когда снова вернется на Пристань Лотоса. Она уже спросила Лань Цижэня, можно ли это сделать, и он заставил ее подписать какую-то бумагу своей кровью, пообещав Ордену вернуть её, как только она закончит с ней, и дать чёткие инструкции о том, как работает этот инструмент.       Однажды вечером она с облегчением узнает мужчину Лань, который приветствовал их, готовый начать ритуал. Она пользуется случаем, чтобы с кем-нибудь поговорить. Она болтает о чём попало, спрашивает, как зовут этого человека, увидит ли его снова, регулярно (по-видимому, время от времени он будет приходить к ним), а когда у неё заканчиваются темы для разговора… Пф, разумеется она находит ещё:       — Почему Лань Чжань молчит?       Маленький мальчик всё больше нравится ей — и её сыну. Вэй Ин имеет обыкновение лепетать перед сном и рассказывать своим родителям «большой секрет»; и, с тех пор, как дети познакомились в Облачных Глубинах, предметом всех этих маленьких моментов был Лань Чжань. Самым милым было то, что он совершенно серьёзно заявил матери, что наконец-то понял, почему Облачные Глубины называются Облачными Глубинами:       — Потому что играть с Лань Чжань — всё равно что играть с облаком!       Детская логика иногда самая милая.       — Ах. Вы познакомились с двумя нашими молодыми господами, — просто говорит Лань с ухмылкой.       Сплетни запрещены в Облачных Глубинах — она совершенно уверена в этом — так же, как и разговоры за спиной. Но, видимо, этот Лань не очень праведный, и он продолжает:       — Ну, с телом второго молодого господина всё в порядке. Есть правило, которое учит нас быть осторожными со своими словами, некоторые старейшины без колебаний используют заглушающее заклинание, чтобы заставить детей понять это. Может быть, он просто размышляет об этом прямо сейчас. А может быть, ему просто нечего нам сказать интересного. Пока что он идеальный ребёнок Лань. Многие старейшины очень гордятся им, а родители хотят иметь таких хороших детей, как он или его брат.       — Вы тоже? — она улыбается, потому что говорил, что совсем недавно женился.       Он краснеет и кивает:       — Я ещё слишком молод, чтобы быть отцом. Но когда у нас будет ребёнок… Наверное, мне бы хотелось, чтобы они были самими собой, а не…       Цансэ-саньжэнь смеется.       — Да, мой муж часто говорил, что единственный способ никогда не нарушить ни одного из этих правил, — это быть мёртвым.       Лань невольно ухмыляется и добавляет:       — Это немного утрировано, но это правда. Может быть, правильнее всего поступить как второй молодой господин и вообще ничего не говорить.       Опять хорошая мысль! Он, кажется, понимает, что говорит не очень правильно, и исправляется:       — Что ж. В любом случае. Нашему второму молодому господин удается добиться того, чтобы его поняли, разве это не важно? Это будет проблематично, если так будет продолжаться, но он ещё молод и ещё не получил свою ленту, он может не торопиться. Это ещё один хороший момент.       Однако она не может спрашивать дальше, так как его смена закончилась, и следующий Лань прибывает с флейтой.       — Вам тоже пора спать, вы нуждаетесь в отдыхе не меньше, чем ваш сын.       Она повинуется ему, потому что он добрый Лань. К сожалению, она не видит его в последующие дни и поэтому не может расспросить его больше. Поэтому вместо этого она сосредоточила все свои возобновленные усилия на повседневных делах: исследованиях и уходу за ребёнком.       Лань Хуань в настоящее время учится формировать ядро, но его утро посвящено учёбе, говорит он. С разрешения дяди он проводит половину дня в библиотеке вместе с братом, так что тоже находится рядом с ней. Лань Цижэню, похоже, эта идея не очень нравится, и он регулярно проверяет их. Хотя в этом нет необходимости, большое спасибо, Цансэ-саньжэнь работает, её сын играет с Лань Чжанем, и все они очень хорошо себя ведут!       В основном он застаёт идиллию, потому что она разложила вокруг предупреждающие талисманы и знает, когда вредный дядя рядом, поэтому она может предупредить всех, чтобы они действовали естественно — что, честно говоря, не очень эффективно. По крайней мере, ссор у них ещё не случалось, а Лань Хуань — очень добрый и отзывчивый мальчик, который тоже учит Вэй Ина читать.       — Мы с дядей уже учим А-Чжаня, — объясняет он ей, когда она спрашивает.       Учитывая, что мальчик всё время молчит, только кивает и указывает на то, чего он не понял старшему брату, она понимает, почему он не может учиться со всеми остальными. Лани — молодцы, но очень неповоротливы с исключениями и индивидуальным подходом. Кроме того, она почти уверена, благодаря своим исследованиям, что родители должны учить своих детей читать, а не другие члены клана. Они становятся ответственными за учеников только тогда, когда начинают формировать ядро и получают священную лобную ленту.       Она где-то это читала… Хм. Где?..       Лань Чжань тоже хороший мальчик, но у него есть склонность убирать комнату, в которой он находится. Так что он делает это и здесь, пока Цансэ-саньжэнь работает. И это вызывает беспокойство, потому что это означает, что урождённым Ланям промывает мозги еще до того, как они надевают ленту на лоб! Цансэ-саньжэнь не может работать в прибранной комнате, ей нужен организованный беспорядок, чтобы думать! К счастью, Вэй Ин старательно разбрасывает то, что прибрал Лань Чжань. Что, по-видимому, очень раздражает Лань Чжаня и, определенно, является нынешней стратегией Вэй Ина по привлечению внимания. Она должна, как его мать, вероятно, сказать ему, что нельзя раздражать кого-то, пока он тебя не полюбит. Но она действительно хочет иметь гору свитков на своем столе больше десяти секунд. Очень жаль, что беспорядок, который устраивает Вэй Ин, организован не так, как хочет его мать.       — Лань Чжань!       Вэй Ин снова зовёт мальчика, без всякой причины, просто чтобы заставить его посмотреть в его сторону. Лань Чжань начинает это понимать и поэтому тоже разрабатывает новую стратегию. Он затыкает уши руками, закрывает глаза и уходит так быстро, как только позволяют правила.       Что часто приводит к большому количеству несчастных случаев с мебелью.       К счастью, шёлковая лента Цансэ-саньжэнь также начала работать, как некоторые духовные устройства, и очень полезна, чтобы схватить ребенка, когда он падает. Она очень рада, что Юй Цзыюань и она провели так много времени в дороге, так как ее названая сестра научила ее паре трюков с хлыстами в качестве оружия, потому что они ей пригодились уже так скоро. Самый кончик ленты изгибается под духовной энергией, удерживая достаточно силы, чтобы щипать, вертеть и удерживать крошечные предметы. Как дети четырёх-пяти лет, как Лань Чжань и Вэй Ин.       Также она может достать свиток, до которого не может дотянуться, не отправляя меч в полёт. Порой это очень выручает.       Единственным недостатком этой техники является то, что она заставляет котенка сходить с ума. Он пытается преследовать ленту и часто пугается, когда духовное оружие подхватывает его, заставляя его летать с дрожащими конечностями и мяукать как сумасшедший. Вэй Ин находит это очень забавным, особенно когда котенок катается по земле и ударяется о мебель, убегая, только чтобы остановиться и вернуться вновь, выслеживая непонятную ему тварь до того, как закончится ароматическая палочка.       — Он такой же, как ты, Лань Чжань! — смеётся Вэй Ин.       Очевидно, благодаря этому замечанию Лань Чжань отказывается от своей прежней стратегии убегать.       Лань Хуань тоже любит котёнка. До тех пор, пока маленькому монстру не удастся прокрасться внутрь и каким-то образом стянуть ленту с его лба — а это значит, что, если Цансэ-саньжэнь правильно провела свои исследования, он должен заключить брак с котом прямо сейчас.       — Это не смешно… — мямлит Лань Хуань со слезами на глазах, когда это происходит. А Цансэ-саньжэнь изо всех сил старается не рассмеяться и утешает его.       И это очень, очень тяжело.       — Всё в порядке, Лань Хуань, — говорит она. — Позвольте мне сказать тебе одну вещь: могло быть и хуже. Я имею в виду, знаете ли вы о традиции с петухом?       Лань Чжань и Вэй Ин качают головами и садятся прямо перед ней, внезапно став очень внимательными. Лань Чжань даже отпустил на пол кота, который сидел у него на коленях. Лань Хуань, несмотря на ужасное предательство, которое зверюга только что совершила, гладит его, заставляя маленького пушистика мурлыкать. Такой хороший маленький Лань! Способен так легко простить. Цансэ-саньжэнь ценит молчаливую аудиторию и возобновляет рассказ:       — Знаете, девочки часто обручаются с мальчиками, когда они маленькие.       — Как Цзян Яньли! — с улыбкой объясняет Вэй Ин. — Я скучаю по ней.       — Я тоже, Вэй Ин. Но, да, как Цзян Яньли! Так… Видите ли, дата свадьбы часто назначается заранее, на идеальную дату, чтобы благословить пару удачей. Но вы же знаете, что в жизни всякое случается, да? Ну, я не знаю, что принято делать, когда невеста не может прийти на церемонию, но когда мальчик занят…       — Чем, например?       — Вэй Ин, позволь мне закончить рассказ. Хорошо, когда мальчик занят… Традиция такова, что мальчик должен дать невесте замену во время церемонии. И обычно это петух!       Трое мальчиков ахают.       — Чем толще, тем лучше! — подводит женщина итог.       — Выйди замуж за Невозможного, Лань Хуань! Кот лучше петуха! — добавляет Вэй Ин. — Если ты выйдешь за него замуж, это породнит тебя со мной! И Лань Чжаня тоже! Здорово же!       — А можно я ни за кого не пойду замуж?       Вэй Ин возмущается и забирает обратно своего котёнка, который не соглашается с ним и доблестно борется за то, чтобы остаться на коленях у Лань Чжаня.       — Мой кот слишком хорош для тебя! — заявляет он, когда ему наконец удаётся вернуть своего питомца.       Цансэ-саньжэнь позволяет ему надуться и уверяет Лань Хуаня:       — Конечно, всё в порядке, милый. Никто не может заставить тебя выйти замуж за кота — или за кого бы то ни было. Не волнуйся, я сохраню твою тайну. Я буду молчать, как твой младший брат!       Услышав своё имя, Лань Чжань оживляется и кивает, похлопывая старшего брата по спине в знак согласия.       После этого случая маленький Лань Хуань становится более осторожным и позволяет своему младшему брату заплести концы его ленты с волосами, чтобы убедиться, что это больше не повторится. Иногда, когда она видит, как мальчик гладит кота в углу комнаты, в то время как Лань Чжань пишет под его руководством, а Вэй Ин притворяется, что делает то же самое, Цансэ-саньжэнь очень хочется прошептать: «заботишься о своём женихе?», но она этого не делает. Потому что она взрослая, в конце концов.       Трудно быть взрослой. Она хотела бы, чтобы её муж — или Цзян Фэнмянь — был здесь, чтобы быть взрослым вместо неё. Или, по крайней мере, засвидетельствовать, как по-взрослому она себя ведет прямо сейчас, и осыпать её похвалами. Когда-то давным-давно люди не поверили бы, что она может действовать так же ответственно, как сейчас! Особенно в Облачных Глубинах — из всех мест, где она могла быть ужасной. Однако она не знает, как умудряется выживать здесь со всеми этими правилами, обязанностями, аскетичной едой (даже если она не выносит адски острую еду своего мужа), и этим ужасно скучным графиком.       «Знаешь, это делает людей Лань счастливыми», — сказал однажды Цзян Фэнмянь, когда она пожаловалась ему на то же самое в том же самом месте, где и сейчас, когда они были подростками.       «Кому-то нужна свобода, как тебе, а кому-то — порядок», — добавил Вэй Чанцзе вслед за своим лучшим другом. — «Всё, что работает на них, хорошо, не так ли? Счастье достаточно трудно достичь для любого человека, лучше не судить, как он его получает».       «До тех пор, пока они никому не причиняют вреда и не угрожают спокойствию при этом», — заключил Цзян Фэнмянь.       Тогда она не совсем понимала это, но теперь, наблюдая, как Вэй Ин играет с Лань Хуанем и Лань Чжанем, она чувствует, что близка к этому. Не совсем ещё, но почти. Её муж и лучший друг всегда были мудрее её. Но в то же время она не может не думать, что на самом деле это не так уж трудно.