Строим дом

      Оставшийся день Цансэ-саньжэнь — дерьмовый. Как нарушительница спокойствия, она привыкла к тому, что её ругают, настолько привыкла, что обычно её почти не трогает, когда люди кричат и показывают пальцами. Но Лань забавны, потому что они очень стараются скрыть свой гнев и говорят спокойным голосом; это не то, что они на самом деле чувствуют, если судить по цвету лица Лань Цижэня. И всё же они заставляют её замолчать: этим проклятым заклинанием, которое явно несправедливо и не очень приятно. Ей действительно немного жаль, что она разозлила Лань Цижэня после того, после того как он так мило с ней обошёлся… Так что она терпит это.       Дело в том, что Цансэ-саньжэнь не из Ордена Юньмэн Цзян — технически, так что они, по-видимому, не могут угрожать Ордену через неё (и это замечательно, она почти уверена, что Вэнь Жохань не стал бы беспокоиться о таких деталях, если бы она разозлила его). Но кроме того, она у них гостья, а не ученица, так что они тоже не могут её наказывать. Определённо победа с её стороны (видите, её план не так уж глуп!). Старейшины также считают, что она ничего не узнала во время своего маленького побега. То ли потому, что они всё ещё доверяют Цинхэн-цзюню, чтобы взять её под контроль, то ли потому, что, когда они спросили: «Что вы узнали? Отвечай нам!». Огрызнуться плохое решение: «А что, если я откажусь отвечать? Что вы собираетесь делать? Снова заставите меня замолчать?» — потому что это именно то, что они сделали.       — Всё, что вы видели. Вы не будете говорить об этом никому, кроме нас, — заявляет одна из старейшин, и Цансэ-саньжэнь чувствует, как волны духовной силы ударяют по её губам.       Она не знает, что происходит. Она чувствует себя хорошо и совсем не испытывает боли, но не может отрицать, что они что-то сделали; заклинание молчания ощущается по-другому, оно покалывает её язык. Но сейчас её бесит то, что она почти ничего не узнала, кроме этого крошечного кусочка о проклятии без каких-либо доказательств или объяснений, подтверждающих это. Так с кем же ей об этом говорить? Каким-то образом тот факт, что она игнорирует правду, всё ещё работает в её пользу, что оставляет Лань только один вариант: цепляться за свою ложь и кажущееся достоинство.       — Вы нарушили уединение нашего члена и встревожили его больную жену. Это тяжкое преступление, и за это вам запрещено входить в Облачные Глубины в будущем!       Ай! Кто-то только что дёрнул её за прядь волос! Может быть, для того, чтобы барьер узнал её? Цансэ-саньжэнь чувствует, как у нее сжимается грудь, слишком знакомая ситуация.       Ох! Она сейчас заплачет. Ещё одна гора, с которой её сбросили! Как будто она хочет быть там с их ограничительными правилами в первую очередь! Она не может протестовать из-за очередного заглушающего заклинания, поэтому вместо этого сердито смотрит на них.       Затем старейшины говорят о её сыне и о том, что он всё равно вылечится, учитывая обстоятельства, как будто они могут держать его здесь, в то время как они прогнали её. Придурки! Все они! Мало им разлучить малышей Лань с матерью, надо ещё и другим детям такое устроить? Черта с два она допустит такое!       Лань Цижэнь, вероятно, замечает её убийственный взгляд, потому что в этот момент он делает шаг вперед:       — Вы отправитесь через два дня. Будь готова к этому. Что касается твоего сына, мы пришлём к вам семью наших целителей, чтобы они могли продолжить лечение на Пристани Лотоса. После этого они вернутся с курильницей для благовоний, так что тебе лучше разобраться с ней, пока она у тебя.       Она знает, что должна поблагодарить его, но заклинание молчания удобно заставляет её замолчать. Так что. Очень жаль. Что ж, она не собирается поздравлять его с тем, что он оказался порядочным человеком, способным понять основы родительства. Хотя, может, ему стоит попробовать применить логику к его ситуации? Да, наверное, это к лучшему, что она находится под заклинанием молчания, иначе она бы сказала много того, чего не должна, наряду с вежливым «спасибо».       Старейшины немного протестуют, для вида, но в конце концов соглашаются с Главой Ордена. Очевидно, она так разозлила их, что они готовы одолжить им драгоценных Лань, хотя в первый раз они отказались от этой возможности (вероятно, испугавшись, что она украдёт у них техники). И теперь они снова берут свои слова назад и отказываются одолжить ей их мистическую игрушку. Вот это да! Она действительно превзошла себя в этом деле. Вэй Чанцзе будет гордиться ею! … Юй Цзыюань будет очень зла! Цзян Фэнмянь…       Что ж, она рада, что не доставляет ему неприятностей, по крайней мере.       Как только они заканчивают, её любезно возвращают в её комнату. Вэй Ин уже там, играет со своим котенком под пристальным взглядом её любимчика Лань. На нём всё ещё одежда Лань Чжаня, и он, кажется, очень гордится собой.       — Мамочка! — гордо щебечет он. — Я доставал их, пока они не выгнали меня! Смотри!       То же самое, милый, то же самое… Думает она, немного напрягаясь.       Кроме него, там два охранника. Это что-то новенькое. Очевидно, она находится под бдительным присмотром в течение двух оставшихся дней пребывания здесь. Это отстой.       — Ты говорил, что у меня будет меньше проблем… — говорит она Лань Юаню, насупившись, когда он приходит навестить её и забрать одежду второго молодого господина.       — Я всё равно говорил, что у вас будут неприятности, — отвечает мужчина, оглядывая охранников. — Похоже, я с семьёй отправлюсь с вами на Пристань Лотоса для проведения ритуала.       Его улыбка выглядит несколько натянутой, но она решает пока не обращать на это внимания, в конце концов, у них будет много времени, чтобы разобраться с этим в будущем.       Что ж. Могло быть и хуже, полагает она. Хотя могло бы быть и лучше, но она решила не зацикливаться на этом.       — Мамочка, я помог Лань Чжаню? — спрашивает Вэй Ин, глядя в окно. Она целует его в макушку и говорит, что так и есть. Выходя из комнаты, целитель Лань смотрит с некоторым сомнением, но она считает, что это так. Лань Чжань всё-таки с матерью, и есть небольшая надежда, что он будет с ней до конца дня, как обещал отец. Разве Лань Юань не говорил, что присутствие родителей во время болезни полезно? Она смотрит на мешочек, который всё ещё носит с собой, привязанный к мечу и ленте, и ее сердце сжимается от расстройства.       Она смотрит на своего сына и котёнка Орешка, который в данный момент пытается забраться на плечи А-Ина.       — А-Ин… Похоже, мы застрянем здесь на некоторое время.       — В библиотеку ходить нельзя?       — Боюсь, что да.       — Нельзя видеть Лань Чжаня? И Лань Хуаня? Это будет скучно!       — Я знаю, милый… Вот почему я кое-что обдумываю. Ты помнишь своё обещание не обучать котёнка передавать послания, пока мы не вернёмся на Пристань Лотоса?       — Это А-Чэн обещал! Но… — мальчик делает паузу с озорной ухмылкой. — Не я!       Это точно сын её мужа, и она так гордится им, что может осыпать его поцелуями, пока он не упадёт на землю, заливаясь хохотом. Но она сдерживается, ведь им нужно начинать тренировки. Куча работы и так мало времени…       Она собирается получить свои ответы до того, как её вышвырнут из Облачных Глубин. Крошечный голос внутри её мозга, который звучит очень похоже на голос Цзян Фэнмяня, шепчет: «Ты действительно ничему не учишься на своих ошибках…» Она решает проигнорировать его, как она всегда делала, потому что после того, как вода пролита и кувшин разбит, самое меньшее, что можно сделать, — это вымыть пол, а не расходовать всё впустую. Верно?       Дрессировка котёнка, к счастью, занимает её ум. Однако это тяжёлая работа. Гораздо труднее, чем она себе представляла. Во-первых, потому что питомец не знает, куда идти, и не знает, кому передать послание… А во-вторых, потому что он тут же падает на пол, как только на его ошейник наматывают бумагу; как будто она слишком много для него весит. Какая драма! Надо было назвать его Королём Драмы, а не Орешком. Неважно, сколько А-Ин обнимает и успокаивает его, его единственный ответ — лизать свои яйца и вообще не двигаться.       Кроме того, когда Лани приходят на ритуал этой ночью, никто из них не разговаривает и даже не смотрит на нее. Как будто они злятся на неё так же, как и Лань Цижэнь.       Ну и хрен с вами! Это то, какая она есть, она влипла слишком глубоко, и если они хотели, чтобы она вела себя хорошо, они не должны были позволить ей приехать без мужа (который на девяносто процентов контролирует её порывы), в место, где всё твердит тебе вести себя прилично! Или без Юй Цзыюань, чтобы та выкинула её в реку, прежде чем она успеет вляпаться в какое-нибудь дерьмо.       Подождите. Госпожа Юй не приехала, потому что она лично попросила её не делать этого.       Фух… Жить взаперти не очень хорошо для ее разума! Как госпожа Лань и Цинхэн-цзюнь выдерживают это в течение десяти лет?! Она сходит с ума уже после нескольких палочек благовоний…       Не стоит и говорить, что ночь прошла ужасно; она колеблется между чувством западни, вины, потому что она должна извиниться перед Лань Цижэнем, но и разочарования, потому что она не знает, чего хочет, и она злится на Ланей за то, что они строят из себя праведников, делая такие вещи за спиной у всех!       Однако утром её ждёт очень приятный сюрприз. Пока А-Ин пытается не выглядеть скучающим, сидя вверх тормашками на стуле, а его котёнок всё никак не может доставить сообщение, они слышат тоненький звук свистка.       Тут же А-Ин вскакивает на ноги и бросается к окну. Он улыбается, узнав двух людей, стоящих чуть ниже. У Цансэ-саньжэнь уходит немного больше времени, чтобы присоединиться, но ей это удается.       Малыши Лань! Это Лань Хуань и Лань Чжань. Младший мальчик закутан в более теплую одежду, но он выглядит нормально и, как обычно, цепляется за хвостики лент своего брата. Как быстро он выздоровел! Старший мальчик улыбается им и машет рукой, всё ещё держа флейту, которую они использовали для игры в прятки. Поспешно подняв мальчиков с земли, она торопит их в дом и закрывает окно. Она не знает, как он сумел так улизнуть, но она очень гордится им!       — Лань Чжань! Тебе лучше? — спрашивает А-Ин.       А-Ин без предупреждения пытается прижать свой лоб ко лбу Лань Чжаня, чтобы проверить температуру, и вместо этого умудряется ударить его головой. Оба мальчика скулят и падают на колени, им больно в течение нескольких секунд, и очень трудно не рассмеяться (но она не может, это насторожит охранников!).       — Я так рада вас видеть! — шепчет она вместо этого. — Что вы здесь делаете? Как вам удалось сбежать от дяди? — спрашивает она Лань Хуаня.       — Дядя сообщил, что вы завтра уезжаете, и я сказал ему, что мы должны попрощаться, но он запретил. Я сказал ему, что это было бы неучтиво… но он всё равно отказался. Так что… хм… я сказал дяде, что буду учить Лань Чжаня в библиотеке, как обычно, и…       Ну вот! Цансэ-саньжэнь определённо плохо влияет на них, но не может заставить себя чувствовать вину за это. Она поворачивается к Лань Чжаню и улыбается:       — Смотрю, ты выздоровел…       А-Ин гладит лоб Лань Чжаня, чтобы унять боль, а мальчик изо всех сил старается избегать прикосновений, но все же отвечает на ее слова твердым кивком. Это действительно была всего лишь детская простуда.       — Тебе удалось вчера провести весь день с родителями? — спрашивает она Лань Хуаня. Глаза мальчика сверкают.       — Да! И даже отец был с нами ближе, чем обычно! И я видел, как отец разговаривал с матушкой, когда мы уходили!       Она не знает, почему мальчик рад этому, но раз он рад, значит, всё хорошо. По крайней мере, ее ошибка не сделала всех несчастными!       — А твой отец, случайно, не дал тебе что-нибудь передать для меня перед тем, как вы ушли?       Лань Хуань хмурится, потом качает головой.       — Дядя никогда не разрешает нам ничего приносить с собой. Он говорит, что мы должны позволить матери сохранить свои вещи, иначе это будет кража. Он проверяет.       Даже одежды с её запахом? Или цветов? Цансэ-саньжэнь уже подумывает не извиняться перед Лань Цижэнем, он слишком строг с детьми! Она знает, что слишком мягка к своему собственному, Вэй Чанцзе часто напоминает ей, что она должна быть матерью А-Ина, а не его подружкой, но всё же! Должна быть золотая середина между её методом воспитания и методом Лань. Гнев, который она испытывает по поводу всей этой ситуации, почти заглушает её разочарование: в конце концов, ей придётся заставить кошку передать сообщение. Орешек чихает, как будто чувствует, что кто-то думает о нём, а затем возвращается к своей дрёме, высунув язычок. Теперь он особенно хорошо носит своё имя, и кажется, что невозможно заставить его передать сообщение… Она чуть не попросила Лань Хуаня отнести котёнка в дом горечавки и принести его обратно — это было бы обманом, — но дважды подумала об этом. Она не хочет, чтобы мальчик был наказан из-за неё. Старейшины Лань ничего не могут ей сделать, но они могут наказать своего первого молодого господина, если посчитают, что он поступил неправильно. И ей, наверное, не стоит давать им письма, не тогда, когда их дядя все еще может рыться в их вещах и думать, что они не повиновались его приказу, чтобы скрыть это. Для Лань Хуаня и так уже опасно находиться здесь, чтобы сказать «до свидания», она не хочет, чтобы он пожалел о своей отваге.       — Спасибо, что попрощался, Лань Хуань. Было приятно познакомиться с тобой и твоим братом. Я надеюсь увидеть вас снова. Но вы должны вернуться, пока ваш дядя… не озаботился тем, где вы находитесь.       Лань Хуань кивает, пусть и с неохотой, затем глубоко кланяется.       — Было приятно играть с вами каждое утро… Я… Я буду скучать по вам. Спасибо, что вчера привели А-Чжаня к матушке.       Он поворачивается к Лань Чжаню, который, очевидно, понял, что пора уходить, но вместо того, чтобы повторить за братом, как он всегда делает, его маленькие ручки хватают одежды Цансэ-саньжэнь и Вэй Ина, как будто он не хочет расставаться. Затем раздается тихая мольба, не громче шепота:       — Останьтесь.       Губы Лань Чжаня так быстро сжимаются в тонкую линию, что она почти думает, что ослышалась. Но она узнает голос, и реакция А-Ина безошибочна.Мальчик тут же снова прижимается к Лань Чжаню и заключает его в объятия.       — Пойдём со мной на Пристань Лотоса! — говорит он. — Я покажу тебе своих сестру и брата! И моего дядю. Он не такой сварливый, как твой, но моя тётя сварливая; это то же самое! И мой папа! Мой папа самый лучший! Он тебе понравится!       Решение её сына успокаивает и Лань Чжаня, и Цансэ-саньжэнь. Ей грустно, что она не может дать этому маленькому ребёнку то, о чём он просит, когда слово каждый раз стоит ему так дорого, но у неё нет выбора.       — Вэй Ин прав. Ты можешь посетить наш дом в любое время, — обещает она, гладя его по голове. Мальчик не может избежать контакта, он всё ещё в плену объятий Вэй Ина. Она похлопывает и Лань Хуаня по плечу.       — Не уверен, что дядя согласится… — Лань Хуань сокрушается, он старше и мудрее.       — Ну, ты не можешь знать наверняка. Сейчас он сердится, но, может быть, завтра…       Она думает, что ему понадобится по крайней мере год, чтобы успокоиться, а может, и больше, но она должна быть оптимисткой. В конце концов, это её работа как матери. Кроме того, в её обязанности входит позаботиться о том, чтобы они благополучно вернулись, не попавшись, как более опытная нарушительница спокойствия. Поэтому она снова поднимает Лань Хуаня и убеждается, что он благополучно пролезет через окно обратно на землю.       Но прежде чем он это делает, Лань Хуань что-то пихает ей в руки. Это крошечная флейта.       — Это для Вэй Усяня, подарок! Это наш целитель сделал! Но я вырезал кошечку сбоку, а Лань Чжань — кроликов.       Ой. Она знает, о каком целителе он говорил, и улыбается, мысленно благодаря его, глядя на маленькие каракули сбоку. Так много его труда испорчено каракулями; возможно, Лань Хуань и Лань Чжань многообещающи, но не в области резьбы по бамбуку. Хотя в этом всё ещё есть очарование, это по-своему мило; и замысел есть. Это то, что действительно имеет значение. То, что волнует Вэй Ина до такой степени, что он смотрит на свой новый подарок так, как некоторые смотрят на мешок золота.       — Тогда Вэй Усянь сможет позвать на помощь, если заблудится… или увидит демона, — шепчет Лань Хуань.       Маленький мальчик знал больше, чем показывал, поняла она. Она в последний раз гладит его по голове, стараясь не коснуться священной ленты.       — Спасибо тебе.       Когда она повернулась к Лань Чжаню, мальчик неохотно отпустил её одежду и тоже позволил поднять себя с печальным выражением на лице. Это почти разбивает ей сердце снова, то, как такой маленький ребёнок может проглотить свои эмоции и слова, принять реальность. Он так молод; ему следует позволить иметь мечту и цепляться за неё, если он хочет. Вэй Ин, очевидно, думает что-то в том же духе, потому что он требует у матери:       — Подожди!       Он бежит к своей кровати и устраивает беспорядок, разбрасывая повсюду подушки и одеяла, пока не находит то, что ищет. Это лента, которую он попросил её сшить. Ярко-красная, с неумелой попыткой вышивки (она не является сильной стороной Цансэ-саньжэнь), но её сына это не волнует. Он бросается к Лань Чжаню и с сияющей улыбкой повязывает его вокруг головы.       — У тебя теперь тоже есть лента!       Это слишком мило для Цансэ-саньжэнь, чтобы поправить его — и Лань Чжань, кажется, доволен подарком, слегка касаясь пальцем ленты.       — Прости, Лань Хуань, у меня нет для тебя подарка… — извиняется Вэй Ин.       — Всё в порядке, спасибо, что подарил один моему младшему брату.       — В следующий раз мама сделает и для тебя тоже! — обещает он.       И снова у неё не хватает духу поправить его, и когда два маленьких Лань убегают обратно в библиотечный павильон, это наводит её на мысль.       Она смотрит на своё собственное духовное оружие, на иероглифы, которые Юй Цзыюань испортила ещё на корабле. Один из них она трансформировала, чтобы она могла передавать образы, мелкие вещи или даже мысли тому, кто с ним связан. Она снова смотрит на Орешка.       Питомец не знает ни дороги к дому с горечавками, ни того, как выглядит Цинхэн-цзюнь. Но она знает.       Цансэ-саньжэнь улыбается вновь. Возможно, у неё есть способ передать своё послание. Она целует своего гениального сына, благодарит его, хотя мальчик не понимает, за что, и возвращается к тренировкам. Вэй Ин, в свою очередь, медленно убивает песню Лань, которую он слышит каждую ночь, наигрывая её на своей новой дицзы.       Она представляет себе, как стражники у дверей корчатся в муках, и призывает его играть погромче.       На следующий день, когда они открывают окно, их встречают не малыши Лань, а Невозможный, маленький котик Орешек, доказывающий, что он тоже может делать невозможное. Он лениво входит, вытягивается перед ними, и Цансэ-саньжэнь замечает маленький нефритовый жетон, висящий у него на ошейнике, точная копия того, который уже есть у нее. Когда она берет его, то чувствует под пальцами знакомое ощущение духовной энергии, теплое и печальное. Она закрывает глаза.       Похоже, Цинхэн-цзюнь сумел выполнить своё обещание и при этом защитить свой клан. Она старается не думать о том, что это значит для его души. Она также пытается подавить своё нетерпение; жетон сработает только после его смерти и не даст ей ответов, которые она ищет сейчас. Она не может ждать этого дня с нетерпением. Она порядочный человек, она ценит его. Даже если она проклинает его в глубине своей души: ты, сукин сын, позаботился о том, чтобы я пожалела, что узнала твой секрет, не так ли?       Она прячет жетон в мешочек, который Цинхэн-цзюнь ей дал, и собирает вещи, ещё раз удивляясь, как они с Вэй Ином умудрились устроить невыносимый беспорядок в комнате за такое короткое время. Одной палочкой позже, несколько адептов Лань приходят, чтобы найти ее и проводить семью к выходу. Она узнаёт своего любимчика Лань и предполагает, что женщина рядом с ним — его жена. Она выглядит мило, но он, однако, в этот момент выглядит очень злым.       — Рада встрече! — говорит Цансэ-саньжэнь его жене.       — Мне тоже приятно познакомиться! Меня зовут Лань Цзюань! — и она делает крошечный неуклюжий поклон, который не подходит к её имени («грациознная») вообще.       А ещё совпадения имен с мужем! Это восхитительно!       — Я тоже рада познакомиться, Лань Цзюань… Лань Юань!.. — она смотрит на нахохлившегося мужчину, а жена хихикает.       — Рада видеть тебя тоже! — говорит ему Цансэ-саньжэнь, чтобы немного успокоить его. — Смотри, мой сын благодарит тебя за дицзы, она ему очень нравится!       И Вэй Ин показывает, как сильно он её любит, насвистывая на ней ужасную ноту, отчего муж и жена кривятся.       — Тебе придется научить его играть, если ты не хочешь пожалеть об этом.       Цансэ-саньжэнь соглашается с ними.       Лань Цижэнь ждёт их там, перед входом, без своих племянников. Вэй Ин, конечно, спрашивает о Лань Чжане и черты лица мужчины немного смягчаются.       — Мои племянники не могут присутствовать здесь, чтобы проститься, но я передам их слова. Желаю тебе скорейшего выздоровления, Вэй Усянь.       Определённо, слишком много сложных слов для четырёхлетнего ребёнка. Мальчик моргает, ища своего друга, как будто того спрятали где-то поблизости. К сожалению, всё, что он находит, — это чудовище, как только они проходят мимо барьера, и он тут же прячется в объятиях матери. Теперь все присутствующие взрослые понимают это, хотя и не могут этого видеть.       — Вэй Усянь. Монстр не может причинить тебе вреда. Однажды он исчезнет, если ты будешь достаточно усердно тренироваться и станешь хорошим заклинателем, — в последний раз напоминает ему Лань Цижэнь.       — Я знаю! — Мальчик огрызается, сердито глядя в пустоту, как будто борется с чем-то. Но Цансэ-саньжэнь всё ещё чувствует, как дрожит его маленькое тельце. Она поворачивается к Лань Цижэню, чтобы попрощаться, со смешанными чувствами в груди.       Она хочет сказать «спасибо», «извини», а больше всего — «пошёл ты». Трудно найти компромисс между всем этим. Поэтому в конце концов она отшучивается:       — Я тоже была рада тебя видеть, Лань Цижэнь. Родительство тебе идёт! Если ты сбреешь бороду, может, в следующий раз я увижу тебя с собственными сыновьями!       — Тебе здесь больше не рады, — говорит он в ответ, сильно хмурясь.       Она всё ещё благодарна за то, что он был мил, настолько мил, насколько это возможно, с Вэй Ином, и она говорит ему об этом. Он игнорирует её и поворачивается, чтобы поговорить с целителями, которые едут с ней на Пристань Лотоса. Через несколько минут (и странную сцену с Лань Юанем, которая оставляет её в недоумении) они, наконец, улетают. А-Ин с грустью смотрит вслед удаляющимся Облачным Глубинам, держа под одеждой Орешка.       — Мамочка… — шепчет он ей на ухо.       — В чем дело, милый? Ты снова видишь чудовище?       Она задаётся вопросом, может ли монстр летать. Наверное, нет, потому что Вэй Ин качает головой. Однако его голос срывается:       — Я знаю, что должен быть счастлив всё время, но…       Он не успевает закончить фразу, как из его глаз вытекают крупные слёзы, и он начинает рыдать. Она паникует и срочно приземляется недалеко от города Цайи, чтобы обнять сына и прижать его к себе. Сначала она пытается скорчить ему рожицу, чтобы он рассмеялся, но ничего не получается, даже щекотка не может вернуть улыбку на его лицо. В конце концов Лань Цзюань похлопывает Цансэ-саньжэнь по плечу и раскрывает объятия:       — Давайте я попробую? Я работаю в яслях, я знаю, как обращаться с плачущими детьми.       Цансэ-саньжэнь хочет сказать многое: «В каких ещё яслях?» Она не видела ни одних, когда осматривала Облачные Глубины. А также: «Это мой сын, я могу справиться с его болью…» Но правда в том, что… она не может. Поэтому она позволяет Лань Цзюань взять Вэй Ина на руки. Женщина слегка покачивает его и ласково шепчет: «Всё хорошо, малыш, ты не обязан быть счастливым все время. Пусть вся эта грусть уйдёт, для этого и нужны слезы».       Требуется много времени, чтобы напомнить Вэй Ину, что они едут домой, и это хорошо, что он увидит там своих брата и сестру, дядю и тётю. Наконец мальчик возвращается к руке матери, только шмыгая носом. Становится немного сложнее, когда он спрашивает, увидит ли он когда-нибудь снова Лань Чжаня и Лань Хуаня, но Цансэ-саньжэнь всё равно пытается:       — Ты отдал ему свою красную ленточку, помнишь?       Мальчик кивает.       — Тогда вы обязательно встретитесь с ним снова.       — Почему?       Может, он и молод, но умён и сейчас не видит логической причины в словах матери. Но это не обескураживает Цансэ-саньжэнь.:       — Потому что красный — это цвет судьбы! Как будто красные нити судьбы связывают вас двоих! Ты знаешь эту легенду? В ней говорится, что люди, связанные красной нитью судьбы, обязаны всегда встречаться снова!       Лань Юань ворчит на заднем плане. Он ворчит с тех пор, как они уехали, потому что, очевидно, ненавидит путешествовать, особенно летать, и у него кружится голова.       — Это не то, что говорится в легенде.       — Разве нет правила, которое гласит, что нельзя прерывать людей, когда они рассказывают историю? — парирует она.       — К счастью… Мы не в Облачных Глубинах, — замечает он, избегая её взгляда.       Очевидно, вся его доброта осталась дома. Его жена хихикает и похлопывает его по спине, прежде чем с энтузиазмом посмотреть на маленького мальчика перед ней:       — Это так восхитительно. Ты и второй молодой господин, несомненно, родственные души… Как Лань Ань и его жена. Вы обязательно встретитесь снова! — мягкость покидает ее голос, меняясь на что-то другое, немного слишком восторженное. — Вы связаны судьбой, как и мы с мужем связаны нашими именами!       — Им всего четыре года! И ты беспокоила мою мать, пока она не выбрала подходящее вежливое имя, совпадающее с твоим, вряд ли здесь замешана судьба!       Но она игнорирует его, продолжая со звёздами в глазах:       — Он будет держать твою драгоценную красную ленту каждую ночь, а в тот день, когда вы снова встретитесь, повяжет её на твоём запястье и попросит выйти за него замуж под магнолией!       Вэй Усянь моргает, и это хорошо, потому что он больше не плачет, но выглядит явно смущенным. Как и Цансэ-саньжэнь: как бы ей ни нравился этот энтузиазм, она явно не согласна с тем, что ее ребенок обручится с кем-то, пока он ещё писается в постель. Лань Юань позволяет жене вертеться вокруг себя, продолжая прикидывать будущую встречу двух мальчиков, и вздыхает:        — Прошу прощения за мою жену, она безнадежный романтик.       Лань Цзюань теперь имитирует будущее расставание двух мальчиков в разгар войны и драму, так как, очевидно, её версия подростка Вэй Усяня вынуждена оставить Лань Чжаня позади на поле боя:       — Я беспокоюсь о тебе, я остаюсь!!!       — Просто уходи!       — Нет! Я не пойду! Я не уйду без тебя, любовь моя!       — Но это конец для меня… Я хочу, чтобы по крайней мере ты выжил…       — Давай встретимся снова в другой жизни! Сколько бы мне ни пришлось перевоплощаться, моя душа всегда найдет твою, клянусь!       Цансэ-саньжэнь задаётся вопросом, должна ли она беспокоиться за рассудок женщины в этот момент или же ей стоит присоединиться и исправить повествование, потому что её сын ни за что не будет вести себя как какая-то девица! Ему лучше либо поверить и выжить, доверившись своей любви, чтобы вернуть его, либо идти и бороться вместе с ним до конца!       — Она всегда такая? — спросила она Лань Юаня, аплодируя зрелищу.       — Когда никто из старших не смотрит? Да, почти всегда. Она скажет, что это из-за её работы — ну, знаете, она всегда окружена детьми, которые просят историй и внимания, — но это неправда. Я знаю её с давних времён. Она всегда была такой, даже когда была маленькой.       Он делает паузу, о чём-то задумавшись, и быстро добавляет, как будто это жизненно важная информация: «Не просите её рассказывать о привидениях, это ещё хуже. Моей жене это слишком нравится, и ей не разрешают пугать детей своими историями в яслях».       Принято к сведению. Теперь она хочет узнать, как может быть хуже. Но А-Ин дёргает её за рукав, явно растерявшись от всех этих сведений, и спрашивает:       — Мамочка, что такое родственная душа?       — Родственная душа — это… — она колеблется, рассказать ли ему научную версию, о том, что одна душа разделена на две части и всегда ищет своё завершение, или романтическую? Она решает пойти на компромисс: «Родственная душа — это человек, с которым ты хочешь провести всю свою жизнь».       Это погружает Вэй Ина в долгое раздумье, когда все они садятся на меч и возобновляют своё путешествие (к полному отчаянию Лань Юаня, он умоляет их лететь хотя бы на малой высоте). Через некоторое время Вэй Ин очень серьёзно заявляет Лань Цзюань:       — У меня полно родственных душ! У меня есть мама, папа, брат с сестрой, Лань Чжань и Орешек…       — А я? — с улыбкой спрашивает Лань Цзюань.       — Ладно! Как тебя зовут?       Цансэ-саньжэнь не может удержаться от смеха, когда жена Лань драматически симулирует рыдания в плечах мужа.       — Тебе понадобится большой дом, чтобы жить со всеми этими людьми… — замечает Лань Юань, не обращая внимания на притворное огорчение жены.       Вэй Ин обдумывает вопрос и твердо кивает:       — Тогда у меня будет такой же большой Орден, как у дяди!       Цансэ-саньжэнь снова врезается в дерево.