Строим дом

      Когда она открывает глаза, то слышит гуцинь. Цансэ-саньжэнь узнаёт потолок их спальни на Пристани Лотоса, благодаря висящим там фонарям. Она стонет, приподнимаясь, ее голова тяжелая. Это хуже, чем похмелье. Всё вокруг кружится, во рту пересохло и всё болит.       — С возвращением, — спокойно мурлычет Лань Цзюань, всё ещё сосредоточенная на своем деле. — Ещё не рассвело.       Она оглядывается вокруг и замечает, что Юй Цзыюань тоже проснулась, она немного позеленела, но, кажется, в порядке.       — Я больше никогда не буду ходить с тобой на ночную охоту… — жалуется госпожа Юй.       — Мне жаль…       Теперь, когда она проснулась, ей легче думать и осознавать, как глупо она поступила. Попала в иллюзию, как какой-то неопытный ученик! Цансэ чувствует, что краснеет от стыда, но у нее нет сил шутить над этим. Голос сына все еще звучит в ее ушах, его боль эхом отдается в груди. То же чувство безысходности наполняет ее грудь: он там, совсем один, пожираемый обидой. И она, вопреки себе, снова желает, чтобы она могла быть рядом с ним. Она не хотела оставлять его там одного.       Даже если это была иллюзия, она так хотела спасти его. Но есть еще кто-то, кого она хочет спасти, кто-то, кто реален и кого она любит. Она торопливо повернулась к Вэй Чанцзе.       Цзян Фэнмянь уже там, проверяет ноги Чанцзе. Она смутно помнит, что во сне видела их окровавленными и укороченными. Но сейчас они целы и невредимы. Точно так же она не залита кровью и не видит синяков ни на одном из них. Вэй Чанцзе что-то бормочет, но открывает глаза, когда она встряхивает его.       — Ты в порядке…       Это она должна была сказать. Он снова чуть не погиб из-за ее ошибки. Его рука находит её щёку, и большой палец смахивает невидимые слезы. Она икает и прижимается лбом к его лбу, точно так же, как это было с Вэй Ином из её сна. Он в порядке. Вэй Чанцзе в порядке! Её муж в порядке.       Почему же она не может избавиться от ощущения, что ее сын не в порядке? Она не понимает смысла всей этой иллюзии. Почему монстр сделал это? Если он не настоящий, то какова цель всей этой сцены? Чтобы заманить её? Это уже сработало, так зачем посылать ей пустые угрозы и предупреждения, будто ему не всё равно, будто он хочет, чтобы она жила?       — А-Ин? — спрашивает Вэй Чанцзе, как будто он чувствует то же самое.       Лань Цзюань, видимо, чувствует их тревогу, потому что берет маленького мальчика на руки и передает его Вэй Чанцзе.       — С ритуалом всё прошло хорошо. А как у вас?       У них пока не хватает духу сказать ей правду, ни у семьи Вэй, ни у Цзян. Вместо этого все их внимание приковано к маленькому спящему мальчику на руках у Вэй Чанцзе. Он ворчит, трет глаза, морщится, так как его вытащили из-под теплого одеяла:       — Папа?       С ним всё в порядке. Только тогда адреналин и страх в сердце Цансэ-саньжэнь отступают. Вэй Чанцзе крепче прижимает сына к себе.       — Мне жаль, милый, — шепчет он. — Папе тоже приснился кошмар. Теперь всё в порядке. Засыпай.       А-Ин кивает, его веки тяжелеют, но прежде чем он снова погрузится в сон, он успевает погладить отца по щеке, неуверенно улыбаясь:       — Всё будет хорошо…       Это ещё предстоит узнать. После пережитого они не смогли снова заснуть и провели весь конец ночи, обсуждая в главном зале сновидения. Цансэ-саньжэнь внимательно осмотрела курильницу, пытаясь понять, что пошло не так, сравнивая её с инструкциями в письме наставницы, но тщетно.       — Я чувствую, что на ней немного задержалась энергия обиды, — пробормотал Вэй Чанцзе.       — Но энергия есть энергия, верно? — ухмыляется она.       У него хватает благородства не отвечать на это. К сожалению, это вновь вызывает у всех плохое настроение.       — Ещё раз, — приказывает Цзян Фэнмянь.       — Я начинаю думать, что ты оглох, — притворно смеясь, комментирует Цансэ-саньжэнь.       — Цансэ, будь серьёзнее. Сейчас не время, — твердо сказал Вэй Чанцзе.       — Это уже третий раз, — возражает Юй Цзыюань. — Наверняка, если бы в этих проклятых снах можно было что-то обнаружить, мы бы уже это сделали!       Губы Цзян Фэнмяня тонко сжимаются, а руки на коленях скручиваются в кулаки.       — Мы не можем просто ничего не делать. Мы должны придумать план, что-то…             — Против чего? Ты веришь в эту чушь о пророческом сне? — Цансэ-саньжэнь тотчас же возмущается.       Невозможность посмеяться над этим выводит её из равновесия.       — Я не хочу рисковать, — признаётся Цзян Фэнмянь.       Она не может поверить, что пещера, кишащая трупами, её малыш, которого проглотит сущность, — это будущее. Этого не может быть. Не при ней. Никогда. И все же она видит, как Вэй Чанцзе напрягается рядом с ней и стискивает зубы. Ты тоже в это веришь? Она не может не задаваться этим вопросом. Прочь от Иньского железа. К чему это предупреждение? Чудовище, наоборот, подталкивало бы их к тому, чтобы взять в руки такой опасный артефакт.       Опасный артефакт, который был потерян в течение десятилетий… Этот сон не имеет никакого смысла. У нее болит голова.       — Ты думаешь… это то, что ищет Вэнь Жохань? — спрашивает она.       И, увидев замешательство на лице друга, говорит более точно:       — Иньское железо…       Она бормочет, а её мысли бегут в сторону теории за теорией. Это помогает сосредоточиться на них, а не на боли, хмурых и обеспокоенных лицах всех, которые ей отчаянно хочется изгладить. Может быть, они подошли слишком близко к нему во время этой ночной охоты? И поэтому все обернулось так плохо? Она вспомнила вопросы Лань Цижэня в Облачных Глубинах. Он спрашивал, впервые ли Вэй Ин приблизилась к возмущенной энергии. И тот случай, похожий на случай с ее сыном, случай Лань И… Вся информация о ее правлении была потеряна из-за войны, вызванной возвращением Иньского железа…       Значит ли это, что Иньскому железу суждено вернуться, как и тогда? Возможно ли, что Лань И, когда была молода, тоже слишком близко подошла к осколку Иньского железа и заработала такие симптомы? Поэтому ее случай так похож на случай Вэй Ина и не совсем похож на демонический сонный паралич? Но что это такое? Если ее теория верна, то это означает, что, чем бы ни был этот монстр, он — порождение Иньского железа. Что за артефакт предупреждает людей о своем возвращении, умоляет их держаться подальше или, что еще хуже, уничтожить его?       Нет. Не уничтожить его. А-Ин сказал, чтобы мы держались подальше, но не уничтожали его. Что он хотел уничтожить, так это себя. Это больно; её сожаление перекликается с другой мольбой, которую она слышала во сне. Спасти его. Это то, что она хотела сделать. Это то, что она все еще хочет сделать.       Когда её почти поглотило чудовище, она почувствовала среди всей этой возмущенной энергии это духовное, чистое, бело-золотое намерение. Что-то хорошее. Немного Ян среди всей той Инь. Может быть, она предвзята, но ей хочется думать, что это исходит от ее сына, или от иллюзии ее сына — она не понимает, что именно является тем, что она видела. Что он все еще хочет жить, несмотря на свои слова. Что он хочет быть спасенным.       — Железный Инь был божественным артефактом, пока его не осквернили, — заметил Цзян Фэнмянь. — Может быть, от того, чем он когда-то был, осталось совсем немного…       — Оно просто приняло облик нашего сына, потому что знало, что ты будешь слушать только его…— говорит Вэй Чанцзе.       — Так вы оба думаете, что этот монстр — результат работы Иньского железа… и только? — спрашивает она. Цансэ каким-то образом понимает их первую мысль, но она не может избавиться от своей материнской интуиции; человек, которого она видела там, был ее сыном. Даже если это не имеет смысла.       — Но что насчет предупреждения о Пристани Лотоса? Как ты думаешь, оно всё ещё пророческое? — Юй Цзыюань настаивает на том, что для неё более важно, но и легче переносится.       — Нет!       Цансэ-саньжэнь отказывается верить в это, потому что если это пророчество, то это означает, что ее сына поглотит тьма, что она не сможет его спасти, — это тоже то, что может произойти. Она не допускает, чтобы это было правдой. Несмотря на сомнения и вопреки всему, она примет это пари и спасет своего сына, даже если это будет последнее, что она когда-либо сделает.       Между ними повисает напряжённая тишина.       — Являются ли эти сны пророческими или нет, легко доказать… — Вэй Чанцзе вздыхает.       — Ты предлагаешь нам просто ждать, пока это случится? — сердито произносит Юй Цзыюань.       — Почти, — признает он. Но прежде чем Цзян Фэнмянь успевает возразить, он добавляет: — Менее чем через год зверь, который напал на нас, снова вернётся. Если мы сразимся с ним, и он будет таким же, мы поймём…       Он замирает, и все переглядываются, туман в их сознании рассеивается; это правда, им не нужно ждать, пока всё произойдёт, чтобы иметь доказательства. Им нужно только одно небольшое событие, доказательство, чтобы знать.       — Я отправлюсь в клан Чжао, — объявила Юй Цзыюань, приняв внезапное решение.       — Госпожа… — говорит Цзян Фэнмянь.       — Если я смогу найти сына моего друга, Чжулю, мы также будем знать наверняка, является ли то, что мы видели, грядущим или нет.       — Тот, кто носил мантию Вэнь, тот… как ты сказала, Сотрясающий Ядра? — спрашивает Цансэ-саньжэнь.       — Плавящий, — Цзян Фэнмянь мрачно поправляет её. — Я видел, как он сражается. Когда он бьет в грудь… Он что-то делает. Его противники больше не могут использовать духовную энергию.       — Запечатывает? — спросил Вэй Чанцзе.       — Его титул достаточно ясен, не находишь? — ехидно говорит Юй Цзыюань.       Да, это действительно так. Но это выглядит настолько невозможным; никто никогда не слышал о таких вещах раньше, даже Цансэ-саньжэнь на ее горе. Конечно, бывают случаи во время формирования ядра, когда ученик лишается своего ядра из-за неправильного направления энергии… или отклонения ци. Но разрушить ядро другого? Теоретически это трудно сделать. Цансэ-саньжэнь предполагает, что можно послать огромное количество духовной энергии в меридиан, окружающий ядро, пока оно не взорвется под давлением, но получится ли это вообще? Это займет много времени и потребует много энергии, слишком много, чтобы быть действительно пригодным для использования во время битвы, как описывала пара Цзян. Может быть, если взорвать меридианы вокруг? Но тогда ядро все равно останется, недосягаемое, но все еще там! И почему плавление? Возможно ли, что эта техника именно такая, как описано в ее названии? Она представила себе, как золотой свет вливается в меридианы со всех сторон, сжигая все на своем пути, безвозвратно, прежде чем выплеснуться из тела с последним выбросом энергии. Она содрогается от одной только мысли.       — Если ты думаешь, что тебе нужно это сделать, — говорит Цзян Фэнмянь своей жене, не подозревая о теориях своей подруги.       — Мне нужно…       Юй Цзыюань отводит взгляд. Правда в том, что ей тоже нужно убедиться. Ей нужно самой убедиться, что Чжулю — не Вэнь, не тот ребёнок, которого она видела во дворце Вэнь Жоханя, как она опасается. Ей нужно, чтобы он был другим, чтобы он вырос таким, как его мать, а не как его отец. Чтобы он по-прежнему носил фамилию Чжао. Но если это не так, то Юй Цзыюань должна все исправить.       Её палец коснулся Цзыдяня. И если это правда, если этот кошмар оказался пророческим, то что ей делать, если это повторится? Если Вэй Усянь, ребенок ее заклятой сестры, каким-то образом несет ответственность, как подразумевал ее двойник? Сделала бы я это? Отхлестала бы я его так же, как видела? Неужели я заставила бы своего сына быть свидетелем таких вещей, удерживая его на месте?       Она не может этого допустить. Она не может стать такой женщиной. Вэй Усянь называет её тётей, а не госпожой Юй, как во сне. Это даёт ей надежду, что всё это лишь жестокая иллюзия, посланная монстром.       — Скоро будет встреча Орденов… — замечает Вэй Чанцзе.       — Действительно, через восемь месяцев, — отвечает Цзян Фэнмянь. — Она будет проходить здесь.       Он помнит, как вежливо приглашал каждого главу Ордена привести своих детей, чтобы новое поколение могло познакомиться и подружиться друг с другом. Эта инициатива кажется такой далекой. У них так много дел; он думал, что у него есть время, но теперь ему кажется, что в сутках не хватит часов, чтобы сделать всё, что нужно. Хуже всего то, что он совершенно не понимает, что ему нужно сделать, просто это кажется огромным.       — Здесь? — повторил Цансэ-саньжэнь, удивляясь. — Разве предыдущий, пять лет назад, проходил не здесь же?       — Так всегда бывает, — объясняет ей Цзян Фэнмянь. — Ордена поочередно проводят конференцию, и тот, который проводит ее последним, делает это два раза подряд, а затем порядок возвращается назад. Это помогает в финансовом плане.             Вэй Чанцзе поворачивается к Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь и замечает:       — Вы сказали, что мальчик уже может быть у Ордена Вэнь. Вы не можете без причины отправиться в Безночный город… Но вы можете получить информацию о том, кого ищете, за это время… Это лучший момент для получения информации. Я помогу вам. Я могу поговорить со слугами, учитывая мой статус. Они часто знают больше, чем показывают, и им будет легче поделиться этим со мной, чем с вами…       — Потому что я пугающая? — огрызнулась она.       Вэй Чанцзе приподнимает бровь.       — Потому что вы жена главы Ордена из благородного рода и у вас есть хлыст, — объясняет он.       Юй Цзыюань краснеет. Да, очень пугающая, он этого не говорит, но его слова подразумевают, хотя это в меньшей степени связано с её личностью, чем она думала. Ее резкие слова, однако, выдают напряжение, которое все еще сохраняется между ними. Они все устали, напряжены и в какой-то степени напуганы. Никто из них не знает, как им удастся пережить следующий день в таком состоянии, но им придётся это сделать. Цансэ-саньжэнь не может остановиться и говорит с напускной улыбкой:       — О, не расстраивайся, я уверена, что твоему мужу нравится, когда ты так себя проявляешь. Может быть, ему даже понравилось…       — Цансэ-саньжэнь! — рычит Юй Цзыюань.       Упс, слишком рано. Но теперь они выглядят чуть менее несчастными и подавленными, так что это можно считать победой.       — По крайней мере, мы знаем, что ищем, — заключает Цзян Фэнмянь, скрывая свой румянец. Убедительное доказательство будущего; Иньское железо как артефакт. Да, Цансэ-саньжэнь знает, что монстр предостерегал их от этого, но она не очень хорошо умеет слушать приказы. Или не спасать людей, страдающих на ее глазах. Она никогда не была такой; особенно когда повиновение ставило под угрозу тех, кто ей дорог. Так что пошли они. Она спасет своего ребенка, даже если это иллюзия.       Им не удаётся скрыть свои эмоции так хорошо, как они думали. Цзян Фэнмянь долго смотрит в пол в тронном зале, когда входит в него. Ученики весь день настороженно смотрят на Вэй Чанцзе. Цансэ-саньжэнь шутит даже больше, чем обычно, однако сам за ним не следит. Юй Цзыюань почти трясется от гнева, готовясь к поездке в клан Чжао на глазах у двух своих недоумевающих служанок.       — Мы отправимся на мечах — объявляет она. — Так будет быстрее.       Если они и волнуются, то не показывают этого и слушаются её, как обычно. Юй Цзыюань понятия не имеет, что она будет делать, когда приедет туда, ведь мальчик, которого она ищет, определенно больше не находится под опекой Чжао, но, возможно, она получит больше ответов, чем те, что она получила в письме. Может быть, ей удастся выбить информацию из их уст.       — А когда ты найдёшь его, что будешь делать? — спрашивает Цзян Фэнмянь позже.       — Я привезу его сюда, чтобы он стал учеником нашего Ордена.       Цзыюань ожидает, что он откажется, в конце концов, она собирается вернуть ребёнка, который может быть опасен; если что он тот, кто вызвал инцидент в клане Чжао. Что-то достаточно плохое, чтобы быть изгнанным из него. Но Цзян Фэнмянь не стал этого делать. Он просто кивает и соглашается с ней. Она колеблется, затем подходит к нему и сжимает его руки в своих.       — Ты добрая, — говорит он, его голос дрожит, как будто он сам не уверен, что поступил бы так.       — Нет, не добрая. Я допускаю это, потому что мне будет спокойнее, если он будет здесь, когда я смогу присматривать за ним, а не где-то там, где он представляет собой невидимую угрозу. Это не из доброты, — признаётся она.       И, возможно, из чувства вины тоже. Но Цзян Фэнмянь гладит её по голове и целует венчик её волос.       — Я верю, что это можно сделать, помня об этом и сохраняя доброту, — говорит он.       Она краснеет и отгоняет от себя неловкость. Сейчас ей нужно твердо стоять на ногах и не позволить себе превратиться в кисель. Любовь — это хорошо, ей это нравится, но она оставит это на потом. И всё же… всё же она заставляет себя прошептать в ответ:       — Спасибо тебе за то, что ты всегда веришь, что в людях есть хорошее. За то, что ты всегда стараешься понять.       Она удивлена тем, насколько ей нравится эта сторона её мужа, хотя она так противоречит тому, во что она верит сама. Как сильно это раздражало её в прошлом. Она полагает, что сейчас это особенно эффективно, потому что он верит в её величие, в то время как она всегда думала, что она — единственное исключение в его понимании. Она никогда не была так счастлива, когда ей доказывали, что она ошибается.       — Однажды ты сказала, что я наивен и мягок, раз так поступаю.       — Может быть, это и так, но тогда я была очень жестокой.       — Мне нравится называть это большей реалистичностью.       Она слегка улыбается, а он отвечает ухмылкой, их лбы соприкасаются.       — Может быть, мы сможем найти баланс в этом, я пытаюсь увидеть хорошую сторону, а ты говоришь мне, когда нужно признать плохую сторону. Из нас могла бы получиться хорошая команда.       — Ты не даёшь мне быть чересчур суровой, а я не даю тебе быть чересчур мягким.       Это звучит как хорошая сделка, и ей это нравится. Может быть, когда все уладится, они смогут поработать над этим. У них может быть это. Она хочет этого так же сильно, как хотела его любви. Может быть, она стала немного жадной, избалованной.       Не только Юй Цзыюань готовится к отъезду. Вэй Чанцзе твердо намерен вернуться в деревню, где произошла ночная охота, хотя постоялый двор еще даже не восстановлен.       — Семья нашего ученика уже там. Я попрошу их быть внимательнее к слухам. Теперь, когда мы точно знаем, что ищем, это будет проще. Я также получу информацию о том, что мы видели в первом сне, чтобы понять, возможно ли это. И, возможно, отправлюсь в Илин, чтобы узнать, слышали ли они когда-нибудь о каком-то Старейшине… Нам нужно будет найти способ общения.       Цзян Фэнмянь осознает, что эта проблема лежит на его плечах. Он пропускает полуденную трапезу, чтобы заглянуть в архивы Ордена, преследуя несколько целей. Цзян Фэнмянь не хочет рисковать; то, что они видели во сне, может сбыться или нет, но он будет готов к битве. Есть много вещей, которые он может сделать, чтобы улучшить защиту своей Ордена — и много вещей, которые он не может сделать. Пристань Лотоса будет вечно уязвима, так как она построена возле рек и окружена горами.       Поэтому он сосредоточился на том, что он может изменить: он прикажет увеличить количество лодок, обеспечить маршруты эвакуации и работать над тем, чтобы территория Ордена была лучше ограждена.       Цансэ-саньжэнь уже работает над этим с самого утра, не переставая ворчать. Очевидно, она взяла с собой сына — и поэтому Яньли и Цзян Чэн побежали с ними. Время от времени слышны их крики: «Уходи, господин Теневик!». Это знак, что она еще не нашла путь. Он не знает, но каждый раз, когда ее глаза задерживаются на том месте, куда указывает ее маленький сын, пытаясь разглядеть, заметить трагичного юношу, которого она встретила во сне, на ее губах звучит вопрос: «ты всё ещё там?»       Но есть и другие вещи, которые Орден Цзян может сделать. Чтобы что-то сделать с недостатком защитных приемов в стиле Цзян, потребуется время, но с некоторыми можно разобраться уже сейчас. У других великих Орденов есть возможность общаться на большом расстоянии. А у Ордена Цзян — нет. Почему? Он уверен, что в прошлом в их распоряжении должно было быть что-то подобное. Не может быть, чтобы, как только один из Орденов показал такое мастерство, все остальные не попытались подражать ему, хотя бы для того, чтобы сохранить баланс сил.       Цзян Фэнмянь находит что-то очень быстро; он спешит в главный зал, чтобы показать это остальным.       — Я не знаю, почему наш Орден перестал его использовать, — признаётся он.       Они быстро выясняют почему, так как тут же проверяют его.       Орден Вэнь использует одержимую сову для шпионажа и передачи сообщений. Орден Цзинь вызывает бабочку, сделанную полностью из духовной энергии. Родоначальник Ордена Цзян выбрал другой способ, требующий воды.       Принцип прост: тот, кто хочет послать сообщение, должен выпустить свою духовную энергию в водоем, вызывая небольшую рябь. Вода перенесет отражение к тому, о ком думают. Если тот, о ком они думают, находится рядом с водой. И даже если это так, то они будут видеть только образ, но не слышать их, что обнаруживают, когда Юй Цзыюань пытается поговорить с ними с их личного пирса.       — Заклинание недоработано…— сетует Цзян Фэнмянь.       — Возможно, мы все еще могли бы взаимодействовать только с изображением, с помощью языка жестов… Мы уже используем некоторые из них, чтобы подтвердить свою личность, когда есть причина сомневаться, — анализирует Вэй Чанцзе. — Я уверен, что мы сможем придумать что-то.       — Вся проблема в том, — возражает Юй Цзыюань, — что мы не можем точно знать, когда человек собирается с нами связаться. Какой смысл в таком способе связи, если он бесполезен во время чрезвычайной ситуации? Мы не можем всегда носить с собой ведро воды!       Все поворачиваются к Цансэ-саньжэнь, ожидая, что она найдёт решение.       — Что? Почему вы смотрите на меня? — женщина судорожно сглатывает, пытаясь причесать своего сына.       — Ты специалистка по улучшению. Улучши это! — командует Юй Цзыюань с усмешкой.       — Ты так говоришь, как будто это очень просто!       — Так и есть, иначе тебе придется несколько дней не разговаривать с мужем, пока он путешествует…— Цзян Фэнмянь напоминает ей это, а Вэй Чанцзе на заднем плане молча кивает.       Она хнычет:       — Шантажисты! Ладно, хорошо. Но я не слушала ни слова из того, что вы все говорили. Я была занята! Что именно мне нужно сделать? Найти способ, чтобы вы знали, когда нужно подойти к воде и услышать ваше послание? Например, сигнал или что-то в этом роде?       — Почему бы не использовать колокольчик, мамочка? — предлагает Вэй Ин, когда он быстрым движением головы заставляет свой собственный колокольчик звонить, сводя на нет усилия матери сделать ему хвостик.       Наступает долгое молчание, а затем мама порывисто целует сына.       — Мой маленький гений!       Это, по-видимому, всё, что нужно, чтобы привести Цансэ-саньжэнь в творческое настроение. Она возвращает сына отцу и начинает вслух бормотать теории. Цзян Фэнмянь незаметно дал ей бумагу для записей.       К сожалению, к первому путешествию ей никак не успеть. Но, по крайней мере, есть надежда и есть над чем работать.       — Похоже, вы все находитесь в состоянии сильного стресса, — комментирует один из гостей Лань под вечер. — Можем ли мы что-нибудь сделать, чтобы облегчить вам жизнь? Курильница вызвала проблемы?       — Вроде того. Но ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. Продолжайте проводить ритуал, самое главное — это здоровье А-Ина, — с улыбкой наставляет их Цансэ-саньжэнь.       На мгновение Цзян Фэнмянь задумывается, не придется ли им снова спать всем вместе и возвращаться в страну снов. Но Вэй Чанцзе возвращает их постель в покои и с помощью Лань Цзюань передвигает мебель как было раньше. Хотя это едва ли можно назвать помощью, госпожа оказывается очень неуклюжей. Может быть, это недостаток сна сказывается, но она натыкается на каждый предмет мебели, оправдывается перед объектом и дважды чуть не падает замертво.       — Простите мою жену…— вздыхает Лань Юань, снова принуждая упомянутую супругу пойти спать. — Я понятия не имею, как она дожила до зрелого возраста.       — Взрослая жизнь — отстой, — комментирует Лань Цзюань, когда её выталкивают прочь.       Он принимает извинения — и снова удивляется, что перед ним такая странная пара. Но есть более насущные дела, и он спрашивает Вэй Чанцзе:       — Мы не вернёмся в сновидение сегодня ночью?       — У тебя есть идеи, как спасти Пристань Лотоса только нашими силами? — заметил Вэй Чанцзе.       Не представляет как. И поэтому он полагает, что он прав; там они будут подвергать риску свои жизни. И они все еще не знают, что пошло не так с третьим сном, они не могут так рисковать.       — Мы уверены, что это безопасно? Лани, кажется, думают, что сон может убить…       — Если ты будешь делать это регулярно, что произойдёт, только если ты будешь спать рядом с А-Ином. Не спи рядом с моим сыном. Проблема решена, — отвечает он.       Всё немного сложнее, чем кажется. Цансэ-саньжэнь без всякого предупреждения и из ниоткуда врывается на мече и заявляет:       — Я собираюсь сделать новую курильницу для благовоний, следуя письму Баошань-саньжэнь.       Она добавляет ещё:       — Может быть, эта будет работать лучше. До тех пор, нет, мы не будем испытывать ее снова. Может быть, к тому времени, когда я это сделаю, у нас уже будет стратегия, что делать, чтобы спасти Пристань Лотоса из вашего сна.       Вэй Чанцзе кивает, явно гордясь собой, поэтому Цзян Фэнмянь подозревает, что именно он стоит за этим решением. Оно кажется слишком разумным для Цансэ-саньжэнь.       — Если только ты не хочешь использовать ее для каких-нибудь развратных дел, пока твоей жены нет дома? — дергая бровями ухмыляется нарушительница спокойствия, подтверждая его правоту.       Он неистово краснеет. Нет, спасибо. Ему и так хорошо.       — Такими темпами тебе скоро понадобится мастерская, — размышляет Цзян Фэнмянь, не совсем ловко меняя тему.       Глаза Цансэ-саньжэнь загораются, и, прежде чем она успевает сказать какую-нибудь глупость, целитель Лань добавляет за их спиной:       — Вам придется кое-что переделать в этом здании для нее, чтобы приспособить под ее ноги. Она не может все время летать на мече.       — Ты так говоришь только потому, что тебе становится страшно, когда ты видишь кого-нибудь на мече, — комментирует она.       — Не абы кто. Я. Моя жена. И ты. Не думай, что я не слышал, как прошла твоя посадка в Облачных Глубинах, Цансэ-саньжэнь.       — Ты потерпела крушение? — догадывается Вэй Чанцзе.       Она не отвечает. Что же… Цзян Фэнмянь добавляет ещё одно задание в список своих дел. В ближайшее время у них будет много работы.