Строим дом

      Цзян Фэнмянь сидит перед табличкой в зале предков. Он поджигает палочку благовоний и смотрит, как она сгорает. «Это всё, что у тебя есть», — повторяет он про себя. — «Это всё, что у тебя есть, чтобы горевать и стыдиться себя».       Его глаза устремлены на имена родителей, и он чувствует себя холодным, как камень, в который они превратились. Он чувствует на себе взгляды отца, и деда, и всех людей до них, чувствует тяжесть Рода на своих плечах. Он не чувствовал себя так с тех пор, как прошли первые дни после похорон отца. Слишком маленьким и слабым, слишком молодым и неопытным. Он так и не смог найти общий язык с отцом. Они были слишком разными. Тот был воином, а Цзян Фэнмянь… Ну, он был. Мужчина думал, что сможет исправить сына и утолщить его кожу, превратить ее в броню. Он был слишком властным, он насмехался над людьми, с которыми дружил Цзян Фэнмянь, смеялся над именем, которое он дал своему мечу, и над его мягким характером. Когда они вернулись на Пристань Лотоса после обучения в Облачных Глубинах, и он позволил своему сыну занять место главы Ордена под его руководством, начались одни конфликты за другими. Это было утомительно. Без Вэй Чанцзе рядом с ним, возможно, он сдался бы, просто в надежде перестать чувствовать себя плохо при мысли о руководстве Орденом. Чтобы прекратить борьбу.       — Просто будь собой, Фэнмянь, не борись со своей природой, тебе не обязательно быть похожим на своего отца, чтобы быть хорошим лидером и вдохновлять людей. Разве я тебя не понимаю? — говорил его друг.       Затем Вэй Чанцзе уходит.       И вместо того, чтобы сказать ему: «Я же тебе говорил» или «Вот что происходит, если слишком веришь слуге», отец просто хлопает его по спине.       — Жизнь полна расставаний, — говорит он. — Привыкай к этому.       Он уже тогда знает, что следующим покинет Цзян Фэнмяня, и, возможно, таким образом он готовил сына к этому. Его способ быть добрым. В конце концов, его отец был слишком болен, чтобы бороться с каждым решением своего сына, и он позволил Цзян Фэнмяню делать то, что он хотел, только время от времени насмехаясь над тем, что Цзян Фэнмянь наивен, что Орден, который он хотел создать, невозможен.       — Что ж, я все равно постараюсь это сделать, — говорит он.       Это был единственный раз, когда он увидел гордость в глазах своего отца. Затем его состояние ухудшилось. И когда пришло время прощаться с ним, Цзян Фэнмянь решил не идти. Он решил сохранить этот последний образ отца — человека, гордящегося своим сыном, а не больного человека, которого он едва узнавал. Это был эгоистичный выбор, в котором его упрекали многие, в том числе и Юй Цзыюань. Ее слова, сказанные тогда, когда он отстранился, по-прежнему жалят.       «Ты просто испугался».       Может, и так. Действительно.       «Ты причинишь ему боль».       Возможно, да. Но Цзян Фэнмянь собирался жить дальше, после него, а его отец — нет, ему придется жить с этим воспоминанием, не им, не ему. Так разве неправильно было сначала защитить себя? Они, похоже, думали именно так.       «Ты пожалеешь об этом».       Он никогда не сожалел об этом. Иногда он жалел, что не сказал отцу, почему не пошел попрощаться с ним. Но то, что не простился, не увиделся с ним — он не жалел об этом. Если бы ему пришлось вернуться в прошлое, он бы, наверное, оставил ему письмо, объяснив причину, но не… не ехать. В конце концов, это был не его выбор.       «Ты неблагодарный сын».       Он был, но они так и не смогли наладить отношения между отцом и сыном. Его отец умер той же ночью. И Цзян Фэнмянь оплакивал не человека, не отца, а человека, с которым он хотел бы когда-нибудь сойтись. Все знания, которые ушли с покойным, все, чему он еще должен был научить его и рассказать, все слова, которыми они должны были поделиться, но боялись, что это отдалит их друг от друга при жизни, в то время как это могло бы стать основой взаимопонимания. Он скучал по человеку, которого так и не успел узнать до конца. Какой была его жизнь, что он чувствовал, наблюдая за тем, как бунтует его сын, был ли его собственный отец слишком строг, а до него — его дед? Как долго тянулась эта цепь разочарований? Он помнит, как тогда, уединяясь на несколько часов, он хотел узнать все секреты и мельчайшие детали, которые он упустил в детстве; узнать все, что сделало его отца тем человеком, которым он был, и в итоге был опечален тем, что это было потеряно навсегда. Он помнит, как отчаивался от того, что, даже если ему удастся сделать невозможное, отец этого не увидит.       А теперь он может стать причиной того, что Орден развалится и потерпит крах; разрушит годы многолетних усилий. Возможно, его отец был прав с самого начала. Может быть, Цзян Фэнмянь был слишком мягким. Может быть, Цзян Фэнмянь видел сон. Это риск, когда пытаешься сделать невозможное; иногда ты терпишь неудачу. Но когда Глава Ордена терпит неудачу, все, что он защищает, рушится вместе с ним.       Он смотрит на палочку благовоний, и время течет в ритме ударов его сердца.       Что бы ты сделал, отец? Что бы сделал такой воин, как ты? Должен ли я поступить по-твоему, ведь мой путь привел к катастрофе?       Он думает о Цзян Чэне и Вэй Усяне во сне, как они смотрели друг на друга, задавая себе один и тот же вопрос. Что ж, его отец попрощался бы с ним, приняв этот последний образ, даже если бы он причинил ему боль. Он бы точно не допустил, чтобы его Орден подвергся нападению, а он был бы убит в тот же момент, когда ступил на поле боя. Его отец сражался бы.       Стыд иссушает его. Ему нужно стать лучше. Может быть, он должен измениться; он еще не уверен, так ли это. Ему нравится тот человек, которым он является сейчас, человек, которого любят его друзья и семья, человек, который работает с его лучшими друзьями и Юй Цзыюань. Но он осознает, что ему, как минимум, нужно стать сильнее. Так он не подвел бы своего отца и всех предков, которые стоят перед ним. Он не попрощался с отцом, чтобы сохранить в себе образ человека, гордящегося своим преемником, но это стоило того, что его отец ушел с образом трусливого сына. Если… если его душа все еще здесь и еще не перевоплотилась, Фэнмянь хочет, чтобы он увидел, что это не так. Что он справится с задачей, которую сам себе поставил. Что он будет защищать то, что клан оставил на его попечение, даже если это означает идти против своей природы.       Последняя палочка благовоний израсходована. Цзян Фэнмянь глубоко вздохнул; он ни на шаг не приблизился к ответам, которые искал, придя сюда. Он начинает верить, что никогда их не получит.       Он всё ещё чувствует на себе взгляды предков, на его плечах все еще лежит груз этого возможного будущего, а стыд цепляется за его ноги. И все же он разворачивается и уходит; его время вышло. Он должен вернуться к живым и защитить их, чтобы жертва мертвых не была напрасной, и чтобы их духи могли покоиться в мире. Чтобы они могли жить в мире и дальше.

***

      В последующие дни многое меняется. Дети смотрят на всё это с благоговением и некоторым недоверием. Конечно, с тех пор как семья Вэй прибыла в ту роковую ночь, ничто уже не осталось прежним, но это начинает быть не просто впечатлением. Изменения происходят у них на глазах.       — Мне это не нравится, — жалуется Цзян Чэн, когда в очередной раз его мать покидает Орден. И на этот раз собирается отец Вэй Усяня (хотя они отправляются порознь). Как будто все взрослые по очереди играют в большую игру, правил которой он не знает. И это не очень веселая игра, так как они выглядят уставшими. Если им это не нравится, разве они не должны просто прекратить? Он не понимает.       Цзян Яньли хмыкает. Она знает немного больше него и заверяет младшего брата, что дядя и мама скоро вернутся. Но всё же.       Тётя и отец заняты в их отсутствие. Цзян Чэн чувствует себя немного одиноко. У отца много дел в Ордене, и единственный способ для Цзян Чэна увидеть его — это участвовать в тренировках с Вэй Ином. Что они и делают, потому что утром им все равно нечем заняться, а Яньли рядом, так что так веселее.       Но после обеда они остаются под присмотром тетушки Цансэ. И это очень странно. До сих пор у Цзян Чэна было не так много поводов провести с ней время.       — Мне нужна ваша помощь, чтобы прогнать монстров! Вы будете моими помощниками-заклинателями! — объяснила она.       Судя по всему, они пытаются создать барьер вокруг Ордена. Сначала Цзян Чэн находит это захватывающим, потому что это работа для взрослых… Но вскоре он меняет свое мнение. В основном потому, что, очевидно, взрослая работа состоит из перемещения множества брусьев и переноса колоколов ясности туда-сюда, перемещения их немного вправо, потом немного влево… Потом обратно. И написания всякой ерунды на земле и на бумаге, а читать он еще не умеет. Он не понимает, как сестра находит это забавным. Это скучно! Даже Вэй Ин, который сначала был в восторге, сейчас занят тем, что рисует кроликов в письме своему так называемому лучшему другу из Облачных Глубин.       — Тётушка… — спрашивает Яньли, пока Цзян Чэн занят тем, что делает чернильные отпечатки рук на коже Вэй Ина. Тетушка сказала, что ему нельзя тратить бумагу, потому что она дорогая.       — Хм?       — Как действуют слова? — интересуется она.       — Что ты имеешь в виду?       Она кусает губы и тянет звук, прежде чем уточнить:       — Как можно превратить слова в силу, как это делаете вы?       — А! Видишь ли, — объясняет тётушка. — Слова обладают силой, они несут в себе намерение, смысл. Если ты напишешь его с применением духовной энергии, это даст ему силу воплотить это намерение в жизнь. Ты должна быть очень точной, когда пишешь, и придерживаться очень близко к природе объекта, на котором пишешь.       — Почему? — спрашивает Яньли, и Цзян Чэн радуется, потому что пока что объяснение звучит сложно.       — Ну, всё просто: если ты попытаешься покатить что-то круглое, что произойдет?       — Оно покатится! — заявляет Вэй Ин. И Цзян Чэн усмехается; это было легко!       — Но если ты попробуешь покатить, скажем, книгу?       — Книги не могут катиться! — восклицает Цзян Чэн.       — Могут, — уверяет тётушка Цансэ. — Но это требует гораздо больше усилий. Эти дополнительные усилия тратятся впустую, в то время как их можно было бы использовать, чтобы усилить заклинание. Понимаешь?       — Не очень, — признаётся Яньли. — Значит, всё, что нужно сделать, чтобы превратить слова в силу, — это написать их?       — Нет. Нужно тщательно выбирать, чем и на чём писать. Ты можешь писать чернилами, духовной силой или кровью. Ты пишешь с намерением. Твое намерение должно быть ясным. Тщательно подбирай слова, чтобы твой приказ не был понят неправильно…       Цзян Чэн засыпает во время объяснений тетушки Цансэ. Он просыпается позже, когда раздается крик. Вэй Ин прыгает до неба, чрезмерно воодушевленный:       — Я его не вижу! — заявляет он. — Теневик исчез!       Цзян Чэн оглядывается по сторонам, но потом вспоминает, что он итак не мог видеть монстра. Ему трудно радоваться такому событию и он вытирает слюни с подбородка. Цзян Чэн удивлен, когда появляется его отец и берет его на руки, пока он разговаривает с тетушкой Цансэ. Он затаил дыхание, не решаясь пошевелиться, потому что если он издаст хоть звук, отец снова опустит его на землю.       — Значит, барьер работает? — спрашивает отец.       Тётушка кивает, но она не выглядит счастливой и гордой, как человек, который сделал что-то великое. Цзян Чэн не совсем понимает. Почему она не танцует, как Вэй Ин с сестрой?       Вместо этого она показывает на здания вокруг, на которых весь день висят нити и колокольчики.       — Они зазвонят, только если в это место войдет человек с высокой энергией Инь, — поясняет она. — Так мы всегда будем знать, пришел ли к нам кто-то с плохими намерениями.       Цзян Чэн смотрит на колокол, как и его отец. Ветер дует, но никаких звуков от этого колокола не исходит. Это немного странно. Однако отец одобрительно кивает, так что он считает, что это здорово. И ему нравится мысль о том, что он в безопасности; не то чтобы что-то могло случиться, пока его отец, мать, дядя Чанцзе и тетя Цансэ там! В конце концов, их Орден — это же самое лучшее место на земле! Им нечего бояться!       Но поскольку дяди и матери там нет, он полагает, что иметь такие колокола — хорошая идея.       — А-Ин… — зовёт тётушка Цансэ. Вэй Ин подбегает к матери. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне, если когда-нибудь снова увидишь… господина Теневика.       — Хорошо!       Цзян Чэн удивляется, почему тетя выглядит грустной, как будто сожалеет, что прогнала монстра. Он точно не жалеет. Следующие несколько дней Вэй Ин выглядит счастливее, больше не смотрит на тени напряженно и испуганно, как раньше. Это облегчает работу Цзян Чэна по его защите. Теперь он просто должен каждый раз бежать так же быстро, как он, и давать ему пинка под зад, пока он не навредил себе, поступая глупо. Легко и просто.       Конечно, Цзян Яньли была права, дядя вернулся вскоре после этого. Он как ни в чем не бывало возвращается к их тренировкам и помогает тетушке строить другие вещи вокруг Пристани Лотоса, когда у него появляется свободное время. Это делает их день немного веселее. Ему нравится мама Вэй Ина, но она его слишком часто обнимает и целует и слишком много говорит. Он предпочитает дядю Чанцзе, который всегда готов поиграть в битву, заклинателей или монстров.       Но сейчас дядя выглядит грустным, и Цзян Чэн не знает, почему. Всё, что он сказал, когда вернулся, — это:       — В деревне действительно есть истории о заклинателе, который потерял духовного зверя двадцать лет назад.       Возможно, он грустит, потому что знал этого духовного зверя. Должно быть, это ужасно — потерять своего питомца. Цзян Чэн был бы очень огорчен, если бы что-то случилось с его щенками. Но ведь двадцать лет назад — это, кажется, очень давно? Сколько лет отцу Вэй Ина? Он хмуро смотрит на дядю Чанцзе, не добиваясь ответа. Должно быть, ему уже немало лет, раз он стал отцом, решает Цзян Чэн.       — Я даю вам троим задание, — говорит Цзян Фэнмянь троим детям вскоре после возвращения Вэй Чанцзе. — Следите за тем, чтобы он никогда не оставался один. Займите его чем-нибудь.       Они относятся к этому заданию очень серьезно. К тому же это прекрасная возможность потренировать его щенков, решил Цзян Чэн. Если он грустит из-за потери питомца, то, конечно, время, проведенное с собаками, пойдет ему на пользу! Один из гостей Лань — менее странный из них, мужчина — сделал для Цзян Чэна свисток из бамбука.       — С его помощью вы сможете обучить собаку, чтобы она реагировала на звук. объясняет он.       От одной мысли об этом Вэй Ин начинает скулить. Цзян Чэн не понимает, как мальчик может так ненавидеть собак, когда он сам очень похож на них (всегда счастлив и хочет играть), но Цзян Чэн обещал защищать его, поэтому сдержит свое слово. Так поступает будущий Глава Ордена. Как бы он ни считал страх Вэй Ина глупым, он не может отрицать, что другой мальчик напуган, и как его тревожит сама мысль о том, что рядом могут быть собаки. Поэтому он спрашивает Лань Юаня:       — Вы можете сделать ещё один? Такой, который заставит щенков держаться подальше?       Лекарь моргнул, но быстро понял намерение, стоящее за этой просьбой:       — В этом нет необходимости. Нет такого звука, который бы нравился или не нравился собакам. Но вы можете приучить их реагировать на ту или иную ноту… Если вы всегда будете играть одно и то же и заставлять их каждый раз делать одно и то же, они сами поймут, что им нужно делать. У Вэй Усяна уже есть дицзы, ты можешь научить его играть ноту, которая заставляет их уходить.       — Это похоже на дрессировку? — удивляется Цзян Яньли       — Дрессировка. Мне нравится, как это звучит, — зевнула жена Лань рядом с мужем. — Станешь ли ты магистром дрессировки, молодой господин? — бормочет она, прежде чем задремать в позе медитации.       Цзян Чэну очень нравится эта идея, хотя он и считает, что женщина Лань не очень надежна. Он видел, как она споткнулась о собственные ноги только сегодня утром.       — Заклинание домашних животных — это круто, но почему именно собаки? Собаки глупые, — бормочет Вэй Ин на заднем плане.       — Это неправда! — немедленно протестует Цзян Чэн, чувствуя, как сжимается его сердце. — Собаки лучше всех!       — Кошки лучше! Они не кусаются!       Цзян Чэн не против защитить Вэй Ина от собак, но он не может позволить ему говорить, что его собаки плохие! Ведь его отец сказал, что если его собаки плохие, то они должны уйти! А он хочет, чтобы они остались! Как и Вэй Ин. Он хочет, чтобы они оба остались. Неужели он не может этого понять? Поэтому он нападает в ответ.       — Они царапаются, это еще хуже! И они даже не могут подчиняться приказам!       — Могут! Могут! Мой кот передал сообщение!       — Один раз! Только один раз! И твоему котёнку нравятся мои собаки!       Он знает, они заметили, что Орешек дружит с одним из его щенков: Принцессой. Сегодня утром Цзян Чэн обнаружил их спящими, свернувшись калачиком, и кот даже забрался на грудь щенка, позволив себя унести, почти невидимый в шерсти другого зверя.       Это напоминание совсем не нравится Вэй Ину, и он протестует:       — Мой кот лучше твоих собак!!!       — Нет, не лучше, у него дурацкое имя! Слишком длинное!       — Оно идеально и гораздо лучше, чем Принцесса, Жасмин и Любовь!       Цзян Яньли пытается стать посредницей между ними, но терпит неудачу. Ей приходится обратиться за помощью к Вэй Чанцзе, чтобы разнять двух мальчиков, пока они не начали драться по-настоящему. Вэй Чанцзе соглашается помочь с идеей Цзян Чэна обучить собаку убегать или прибегать на один звук, после того как они объяснят, что именно произошло со взрослым. Убедить его гораздо легче, чем Вэй Ина, который всегда плачет, когда кто-то из щенков лает, поэтому он предлагает себя на роль сына. Как будто он и есть Вэй Ин! Когда первый щенок приближается к нему, он симулирует крик!!! Это привлекает внимание тетушки, которая тоже притворно плачет, подражая её сыну, как только до нее доходит идея… И даже женщина Лань начинает втягиваться в их игру!       Видеть, как взрослые ведут себя как дети, очень забавно. Но это расстраивает Вэй Ина.       — Я не такой! — хнычет он.       — Правда? Значит, так? — удивляется Цансэ-саньжэнь, а затем визжит.       — Нет, я думаю, он звучит скорее так, — иллюстрирует Лан Цзюань, пробуя другую ноту.       Цзян Чэн не может скрыть свою ухмылку, и даже Цзян Яньли прячется за рукавом. Единственный, кто, кажется, находит все это очень смущающим, — другой целитель Лань, который качает головой. И Вэй Ин, которая весь покраснел.       — Я не такой! Это не смешно!       — Вэй Ин, — говорит его отец. — Когда один смеется над другим, он должен быть готов к тому, что над ним тоже будут смеяться в ответ. Важно принимать людей, которые над тобой насмехаются.       — Но это не смешно, мне очень страшно! — всхлипывает Вэй Ин.       Цзян Чэн должен признаться, что, видя, как его почти-брат плачет, он чувствует себя немного виноватым. И взрослые вокруг, похоже, думают так же, потому что тетя Цансэ берет сына на руки и утешает его:       — Хорошо. Также важно говорить, когда шутка тебя обижает. Добрый нарушитель спокойствия не будет так шутить, когда узнает.       Вэй Ин шмыгает носом с трясущимися губами и Цзян Чэн чувствует себя просто ужасно. Он хочет поступить как сестра и дать ему платочек, но у него его нет.       — Вот почему… — замялся Вэй Чанцзе. — Вот почему ты не должен смеяться над собаками А-Чэна. Он любит своих питомцев. Ему грустно слышать, как ты говоришь о них плохо. Что бы ты почувствовал, если бы я сказал плохо об Орешке?       Цзян Чэн моргает; он был уверен, что дядя сделал это не для того, чтобы преподать им урок. Но он не может быть уверен, потому что дядя иногда очень странный и у него бывают странные планы. Например, когда ему удалось вернуть Яньли на занятия — он до сих пор не знает, как ему это удалось. Но обычно его планы не такие злые, это больше похоже на игру. Он не уверен, что ему нравится этот способ, даже если он работает, и Вэй Ин фыркает и обещает никогда больше не жаловаться на собак Цзян Чэна в его присутствии.       К счастью, это случается только один раз. Вскоре дядя и тетя снова превращают скучные занятия в игры. Следующее, что они делают, это устанавливают странную систему прутьев, закрепленных на каждом потолке Ордены, даже на террасах.       — Для чего это? — спрашивает Цзян Яньли, помогая адептам делать их.       Вэй Чанцзе занят тем, что помогает Цзян Чэну и Вэй Ину ходить по потолку, поэтому отвечает Цансэ-саньжэнь:       — Это для меня, чтобы я могла снова тренироваться ходить… Видимо…       Целители Лань объясняют Цзян Яньли что-то очень сложное, и Цзян Чэн хмурится.       — Хочешь посмотреть, как это работает? — предлагает Цансэ-саньжэнь маленькому ребёнку.       И её лента закручивается вокруг одной из балок, которые они закрепили повсюду, а затем возвращается обратно и кружит вокруг ее талии. Медленно, она поднимается на ноги и делает болезненные шаги вперед. Возможно, она упала бы сразу после этого, но лента поддержала ее и оставила висеть в воздухе. Цзян Чэн не находит это очень впечатляющим, но Цзян Яньли восторженно аплодирует, как будто это потрясающе. Так что он тоже аплодирует. Вэй Ин через мгновение он чешет нос и говорит:       — Как будто здесь повсюду большие качели!       И чтобы продемонстрировать свою идею, он берет большую ленту, просит отца перекинуть её через балку, как у мамы, берет два конца в руки и бежит так быстро, как может, с громким воплем! Спустя мгновение он отрывает ноги от земли и скользит в воздухе, крича от счастья.       Цзян Чэн тоже хочет так сделать! Это потрясающая идея! Вскоре многие и многие люди тоже пробуют это, как ученики, так и слуги. Тетушка с облегчением видит, как все они веселятся, и тоже пробует его способ с широкой улыбкой на лице, муж подталкивает ее. Даже гости из Лань в конце концов присоединяются к ним.       — Давай, дорогой, это весело! — предлагает супругу Лань Цзюань.       — Нет, не весело. Это похоже на полёт.       — Мы не так уж высоко над землёй, дорогой…       — Нет. И ты разобьёшься!       — Конечно, не разобьюсь! Неужели ты не можешь немного больше верить в меня?       В итоге она врезается в стену.       — Я же говорил, что в итоге ты пострадаешь! — жалуется мужчина. — Я не могу в это поверить, даже дети играют нормально, а ты попробовала один раз и чуть не разбила себе голову…       — Может быть, я сделала это специально, чтобы ты присматривал за мной и лечил, как в старые добрые времена? — она смеется. — Я знаю, что ты стал целителем ради меня… Я знаю, так скажи это, скажи это! — она чмокнула мужа в нос.       — Кажется, она сильно ударилась головой, — обеспокоенно комментирует Вэй Чанцзе.       — К сожалению, нет…       Цзян Чэн совершает ошибку, слишком долго глядя на нее, и она щиплет его за щеки, воркуя о том, что он самый милая маленькая сердитая фиолетовая булочка, которого она когда-либо встречала. Вэй Ин спасает его, жертвуя собой, и именно она в итоге целует его, как щенка, и обнимает его.       — Ладно, возможно, она действительно ударилась головой…— соглашается Лань Юань, прежде чем встать на колени рядом с женой, чтобы заставить ее отпустить Вэй Ина: «Дорогая, это не малыши из яселек, тебе нельзя…»       Она бросается ему в ноги, и, с помощью дяди, её торопливо несут в лазарет.       — Фу-у-у… — комментирует Цзян Чэн.       Вэй Ин потирает щёки, которые покраснели и распухли. Это мог быть я, с ужасом думает Цзян Чэн. Я мог умереть, раздавленный объятиями и зацелованный до смерти! Какой ужасный конец!       — Спасибо…— говорит он брату, благодарно похлопывая его по спине.       Вэй Ин просто пожимает плечами и улыбается:       — Ты защищаешь меня от собак, я защищаю тебя от поцелуев!       Цзян Чэн явно выигрывает в этой сделке, но если его брат — идиот, что он может с этим поделать? Он соглашается на сделку.       Когда они возвращаются после ужина, он смотрит на девушку Лань, ожидая, что ее снова стошнит. Вчера она была очень взволнована, постоянно улыбалась и смотрела на него, Цзян Яньли и Вэй Ина с большими звездами в глазах, как будто хотела играть. Он почти нашел ее забавной, пока она не попыталась рассказать им историю о призраке; теперь она почти не ест и, кажется, вот — вот заснет посреди еды. Они уверены, что с ней все в порядке?       — Это потому, что она играет мне колыбельную всю ночь, — объясняет ему Вэй Ин, когда он так говорит.       — Это несправедливо, почему тебе играют колыбельную, а нам нет?       — Я могу сыграть тебе колыбельную! — предлагает Вэй Ин, доставая свою дицзы.       Это самая плохая колыбельная на свете, мальчик ещё не умеет играть. Ужасная, ужасная песня будит Лань Цзюань, которая рефлекторно аплодирует и говорит, что это замечательно. Она что, глухая? Цзян Чэн не может не задаться этим вопросом. Как, видимо, и все в комнате.       — Важно поддерживать детей, чтобы они не теряли уверенности в своих способностях или любознательности, — утверждает она. — Это очень хорошо, А-Сянь.       Её улыбка всё же дрогнула, когда Вэй Ин сыграл ей пару сворачивающих уши нот.       — Важно не лгать ребенку, чтобы он мог прогрессировать, — возражает Лань Юань.       На мгновение Цансэ-саньжэнь, отец и дядя молча наблюдают за парой, как будто идет дуэль. Цзян Чэн думает, что это самая скучная дуэль на свете, потому что все, что делают оба Лань, это смотрят друг на друга с улыбкой. Наконец, Лань Юань сдается и вздыхает:       — Вэй Усянь… позволь мне научить тебя…       — Я так и знала, что ты будешь прекрасным отцом! — щебечет Лань Цзюань.       Дядя Чанцзе предлагает помочь (точнее, он говорит: «Это мой ребёнок, не крадите у меня эту возможность, я его сам научу»), но тётушка Цансэ умоляет его и говорит, чтобы Лань Юань доказал своей жене, что он может быть отцом их будущих детей (что звучит очень мерзко для Цзян Чэна). Лань Юань жалеет Вэй Ина и дает мальчику урок музыки. Это очень смешно, потому что они похожи и в то же время разные. Дядя Чанцзе подбадривает его, а Лань Юань почти собирается сказать Вэй Ину, что он отстой, но каждый раз останавливается, потому что его жена улыбается так, что это выглядит как угроза откусить ему голову.       В следующий раз, когда Вэй Ин пытается играть, это уже не столь ужасно.       На следующий день возвращается мать. Она выглядит странной смесью грусти и злости. Отец берёт их всех в город, для их семейного момента, но это нисколько не улучшает её настроение.       — Мама, посмотри, — говорит Цзян Чэн, пытаясь заставить её улыбнуться. — Я научил своих собак новому трюку!       И он использует свой свисток. Три щенка бегут к нему, радостно выпрашивая угощение, которое Яньли дает им, а Цзян Чэн гладит их по головам. Затем он свистит снова, уже другую ноту, самую важную, и все три собаки прячутся.       — Это нота, которую Вэй Ин может делать на своей дицзы! — объясняет он матери. — Так он сможет это сделать, и мои щенки уйдут!       Мать гладит его по голове и говорит:       — Молодец.       Но она всё ещё выглядит грустной, и он не понимает почему. Может быть, это потому что некоторые собаки все еще видны, но он работает над этим! Это похоже на игру в прятки с его щенками. Скоро он научит их прятаться хорошо, он знает это. И, может быть, он даже научит Принцессу — ту, которая нравится коту Вэй Ина — защищать его брата издалека. Ему просто нужно работать усерднее.       — Я не думаю, что мама выглядит грустной из-за этого, — говорит Цзян Яньли, когда они возвращаются.       — Да, я тоже так не думаю! — поддерживает её Вэй Ин. — Орешек так не может. Это впечатляет!       Цзян Чэн чувствует гордость. Это правда. Вэй Ин пытался сделать то же самое, и все, что он получил, это зевок от своего котика. А когда он попытался посадить зверя на поводок, кот лег на землю и позволил себя волочь по земле. Пока что Вэй Ин ужасен в тренировке домашних животных! Он даже не может заставить Орешка правильно сидеть по его сигналу!       — Давай выясним, что беспокоит твою мамочку! — предложил Вэй Ин.       — Я знаю, как мы можем это сделать! — настаивает Цзян Яньли.       Цзян Яньли утихомиривает Цзян Чэна и Вэй Ина и просит их следовать за ней. Незаметно они прячутся под окном родительской спальни и подслушивают.       — Они преследовали мальчика, Фэнмянь. Он допустил ошибку во время тренировки, на следующий день после смерти отца, и повредил ядро одного из своих товарищей. Они посадили его в камеру на несколько дней и выгнали вместе с матерью! — услышали они слова Юй Цзыюань, голос которой дрожал от ярости. — У главы Чжао даже хватило смелости сказать мне, что уж лучше изгнание, чем казнь. Как будто я должна быть благодарна за его милосердие, что он всего-то выгнал вдову на улицу!       — А ядро мальчика? Того, который пострадал? — спрашивает отец, спустя некоторое время.       — Я исследовала ядро ученика… Оно… Это ужасно. Ужасно. Я не знаю, сможет ли он вообще когда-нибудь снова заниматься самосовершенствованием…       Цзян Яньли закрывает рот рукой, задыхаясь при одной мысли об этом, и Цзян Чэн тоже чувствует страх. Это ведь самое худшее, что может случиться, верно? Мама произнесла это таким пугающим тоном.       — Если бы ты была на месте матери этого ученика… Не думаешь ли ты, что попросила бы такого же наказания для того, кто за это ответственен? — спрашивает отец, его голос довольно холоден, как и тогда, когда он напоминает Цзян Чэну, о долге Главы Ордена.       Мать в ответ хмурится ещё сильнее.       — Что вы трое делаете…       Цзиньчжу появляется за их спинами, хмурая как грозовое облако.       — Разбегайтесь!!! — кричит Вэй Ин.       Это не срабатывает, они сталкиваются друг с другом, захваченные врасплох. Цзиньчжу возвращает их во двор, держа их за воротники, несмотря на их протесты. В конце концов, горничные отводят их в баню. Это ужасно! Вэй Ин, предатель, умудряется выбраться из ванны и убегает голым.       — Предатель! Вернись и выручай! — кричит Цзян Чэн.       К чести Вэй Ина, он действительно пытается вернуться и спасти брата, но вскоре его ловит Иньчжу и бросает обратно в бадью.       Они так и не узнают, о ком говорила госпожа Юй.