Строим дом

      Хороший ночной отдых творит чудеса, и на следующий день действительно легче разговаривать. Теперь, когда все успокоились и успели все обдумать, они снова встречаются за завтраком с извинениями. Эти слова предназначены не только для взрослых.              — Спасибо, что так хорошо обучил своих собак. Благодаря им мы нашли тебя, а ты нашел А-Сяня, — говорит Цзян Фэнмянь сыну.              Мальчик фыркает, колеблясь между гордостью и болью, когда его отец объясняет:              — Мне жаль, что ты так считал. Но ты должен понять, А-Чэн, я не люблю тебя меньше, чем А-Сяня. Ты видел, как я подарил ему ботинки, но кто принес тебе ботинки, которые ты тоже носишь? Если у нашего ученика нет денег на обувь, я покупаю ему тоже. Ты воспринимаешь это как подарок, но это не так. Не надо завидовать. Я более суров к тебе, это правда, чем к А-Сяню, и причина моей суровости к тебе в том, что я больше забочусь о твоем будущем. Потому что ты собираешься стать Главой Ордена и...       — Но он еще не стал, — холодно произносит Вэй Чанцзе. — Прекрати использовать оправдание своего отца. Раньше ты так ненавидел эти слова.              Лицо Цзян Фэнмяня стало серым. Не белым, а именно серым. Цансэ-саньжэнь озадаченно смотрит на мужа. «Что ты делаешь?» — хочется ей кричать. Она понимает, что он злится, она тоже и думает практически о том же, но она также полна решимости оставить этот спор позади. Не стоит снова начинать сцену, когда предыдущая только что разрешилась! Вэй Чанцзе смотрит на Главу Ордена и его супругу с решимостью.              — И иногда извинений недостаточно, особенно когда говоришь “извини, но”, — добавляет он, выразительно глядя на Юй Цзыюань. — Слишком легко просить прощения, когда все уже сделано.              Он покидает комнату, говоря, что у него есть дела в городе Юньпин. Цансэ-саньжэнь колеблется, потом смотрит на своих друзей, детей, которые испуганными глазами наблюдают за этим конфликтом, и решает остаться. «Я поговорю с ним, когда он вернется.» Но ей нужно избавиться от этого плохого настроения прямо сейчас!              — Ах, возможно, это моя вина! — смеется она. — Не волнуйся, А-Ин. Папа не сердится, не злится. Он просто очень устал. Я не дала ему поспать прошлой ночью! — она подмигивает Юй Цзыюань, пытаясь рассмешить ее, потому что, кажется, она вот-вот взорвется.              Женщина резко вдыхает, дрожа от гнева, но беда мужа важнее, и она похлопывает его по плечу, пока Цзян Фэнмянь не приходит в себя. Он вздыхает:              — Нет. Он прав. Извинения нужны... Но без действий они бессмысленны, — он смотрит на А-Чэна и гладит его по голове. — Выучи и этот урок.              А-Чэн кивает, но все еще беспокойно смотрит на дверь, за которой исчез дядя Чанцзе.              — Это он должен извиняться! — все еще рычит Юй Цзыюань.              — Может, он и должен, но и мы должны, — говорит Цзян Фэнмянь. — Ты слышишь себя?              Это заставляет ее остановиться и передумать.              Остаток утра они проводят в не лучшем настроении, пытаясь заставить Яньли рассказать о своем кошмаре, но девочка отказывается, она ничего не говорит ни матери, ни тем более Цансэ-саньжэнь. На мгновение они сомневаются, не рассказать ли ей правду: то, что она видела, может произойти в будущем, и поэтому им нужно знать её сон. Но в то же время они не хотят пугать ее еще больше.              — Мне просто нужно тренироваться, — говорит Яньли. — И стать сильнее.              Она берет своих младших братьев за руки и выходит с ними из зала, более решительная, чем когда-либо. Так взрослые понимают, что вчерашнее событие все изменило. Они еще не знают, нравится ли им это.              — Нам просто нужно восстановить нервы, — неуверенно говорит Цзян Фэнмянь. Он делает глубокий вдох и, взяв руку жены, сжимает ее. — Просто... давайте дадим всем больше времени.              Юй Цзыюань хмурится, а Цансэ-саньжэнь пытается заставить их обоих улыбнуться:              — Да ладно, хоть раз, он же не один просит об этом! — она поворачивается к своей лучшей подруге. — Я сожалею о поведении Чанцзе. Я поговорю с ним. А пока давай займемся своими делами и выместим этот гнев на дуэли, хорошо?              Юй Цзыюань нахмурилась, но пробормотала что-то похожее на “хорошо”. Это первый раз, когда Цансэ-саньжэнь приходится делать подобное, и это кажется странным. Обычно Вэй Чанцзе исправляет ее ошибки.              — Все в порядке. Я знаю, что он не так легко прощает. И он очень устал. Возможно, я слишком многого от него требовал в последнее время, — соглашается Цзян Фэнмянь.              — Мы все устали! — возражает Юй Цзыюань. Но она делает паузу, на мгновение избегая их взглядов. — Но... я не должна была кричать на вас вчера и говорить, что раз вы сироты, то ваши слова не имеют значения. Я ударила туда, где больнее всего. Так нельзя.              — Мне тоже не следовало говорить, что ты недостаточно хороша, — признает Цансэ-саньжэнь.              Она хочет сказать, что не имела этого в виду, но в тот момент она это действительно подразумевала. Она ревновала и гордилась тем, что Яньли предпочла ее собственной матери, а на самом деле ей не следовало этого делать. Не она мать маленькой девочки, а Юй Цзыюань. Ей было бы неприятно, если бы Вэй Ин начал вести себя с Юй Цзыюань так, как будто она его мать. Им действительно нужно помнить о своих местах. Они живут под одной крышей, но это не значит, что им стоит смешивать роли и идентичности.              — Говорить тебе, чтобы ты забрала своего сына, как будто он... какой-то заразный. Это тоже было неправильно, — добавляет Юй Цзыюань. — Передай ему, что я сожалею об этом.              Цансэ-саньжэнь не понимала, что ей нужно услышать и это, но сейчас она глубоко вдохнула. Она видит, как Цзян Фэнмянь делает то же самое, и его большой палец поглаживает Цзыдянь на пальце жены.              — Спасибо. Обязательно, — обещает она.              — И научи своего ребенка вести себя хорошо. Больше никаких побегов. —       Цансэ-саньжэнь смеется и обещает, что так и будет. Цзян Фэнмянь облегченно вздыхает, но его губы до конца трапезы остаются лишь тонкой линией. Мир не ждет их, несмотря на вчерашнее событие, у всех есть работа, обязанности и обязательства, которые нужно выполнять. Цзян Фэнмянь возвращается, чтобы позаботиться о своих учениках, и удивляется, что Яньли под его руководством занимается так серьезно. Вскоре ему придется заняться изучением приемов владения двумя мечами, месяца с бродячим заклинателем было недостаточно, чтобы освоить этот стиль боя, а его дочь, похоже, полна решимости узнать больше. Юй Цзыюань продолжает заниматься слугами и раздавать им указания, чтобы закончить последние приготовления к предстоящей Встрече... Цансэ-саньжэнь берет Цзян Чэна и Вэй Ина к себе в мастерскую в качестве няньки. У них и раньше была негласная договоренность о том, что из них четверых за всех будет отвечать кто-то взрослый, но это никогда не было четко прописано и организовано. Цзян Фэнмянь решил, что после вчерашнего провала им это необходимо. Однако он хочет дождаться возвращения Вэй Чанцзе, чтобы поручить ему это дело, так как он лучше него подходит для такой работы. Цансэ-саньжэнь думает о своем муже. Она надеется, что с ним все в порядке. Впервые с момента знакомства она видит его таким напряженным, и, к своему стыду, не знает, что сделать, чтобы разгрузить его. Она начинает ясно осознавать, что иногда одной любви недостаточно. Она обнимает сына и А-Чэна, пытаясь убедить себя, что это все же немного помогает.       — Никаких объятий! — протестует А-Чэн, нахмурившись, словно какой-то кот, чью шерсть потрепали не в ту сторону, как бы опровергая ее слова.       

***

             Однако Вэй Чанцзе считает, что у него все в порядке. Злость оседает в его внутренностях, холодя его. Это легко игнорировать, скоро он забудет об этом. «Только боль», думает он. Он не забудет случившееся, он извлечет из этого уроки. Вот как нужно выживать — подавлять эмоции. Ты решаешь, что ты можешь простить, а что нет. Он может простить Фэнмяня за то, что тот случайно отдал предпочтение его сыну. В конце концов, это его вина: Вэй Чанцзе поставил их в затруднительное денежное положение, из-за чего его Глава вынужден был заботиться об их нуждах, когда это было не нужно. Вэй Чанцзе найдет в себе силы быть любезным с Юй Цзыюань, но он всегда будет помнить, как в тот момент, когда все осложнилось, она отвергла А-Ина, словно он был смертельной заразой. «Она бичевала его в будущем!» Он не позволит ей сделать это во второй раз. «В будущем она велела ему отдать жизнь за ее сына!» Он больше не доверит ей своего сына.              «Ты не можешь так поступить. Она жена Фэнмяня, и он любит ее, » — шепчет ему разум.              Ну и что? Никто никогда не узнает, о чем он думает на самом деле, даже Фэнмянь. Это просто. Каждый слуга учится скрывать свое недоверие. Он хорошо скрывал, как сильно ненавидел отца Фэнмяня, когда они дружили в детстве. Это не так уж и сложно. Он не ненавидит Юй Цзыюань, в какой-то степени он даже понимает ее действия, просто он решил, что она больше не может быть надежной. Так будет проще скрыть свое истинное мнение.              Это просто вопрос выживания. Это просто логика и расчет. Он должен быть готов к тому, что если сон окажется правдой, то в будущем она может отхлестать его сына. Цзян Фэнмянь может доверять ей и дать столько шансов, сколько захочет, он взрослый человек. Но Вэй Чанцзе не позволит, чтобы его семья пострадала, потому что он поверил, что люди могут измениться, хотя это, скорее всего, невозможно.              «Я не сержусь на нее», повторяет он, «я просто насторожен, учитывая обстоятельства, и считаю, что ее достоинства как союзницы плохи. Так же плохи, как и достоинства чужака.»              Что-то царапает в его памяти, и он вспоминает, что когда-то думал так же. Но он отказывается вспоминать когда. «Они того не стоят. Они не стоят твоей боли, они не стоят твоего гнева. Не давай им этого! Защити себя!»              Он сосредотачивается на своей работе, чтобы перестать думать. Еще многое предстоит сделать; трактиры все забронированы, но здания, в которых будут жить слуги, готовы не все. Также запланировано мероприятие на реке; они заказали на продажу множество фигурок из бамбука и лотоса, которые ему нужно достать и расставить. Им повезло, что река слишком глубока, чтобы замерзнуть, несмотря на погоду, но это не значит, что им не придется принимать меры, чтобы охота все же состоялась. Водяные упыри пока пойманы и запечатаны, но он должен проверить печати, чтобы убедиться, что ни один из них не сбежит и не причинит вреда мирным жителям.              — Простите, господин?              Крошечная рука дергает его за рукав, когда он идет по главной улице, погруженный в свои мысли. Его взгляд падает на мальчика примерно того же возраста, что и Яньли. Может быть, немного младше, он маленький и хрупкий. Но это может быть просто потому, что он недоедает. Он прижимает к груди книги и смотрит на Вэй Чанцзе со страхом в глазах, как будто боится быть отвергнутым. Этот взгляд заставляет Вэй Чанцзе остановиться и опуститься на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне.              — Да?              Мальчик сглотнул, но черты его лица смягчились до застенчивого выражения.              — Это правда, что вы заклинатель? — спрашивает он с нетерпением.              Вэй Чанцзе читает названия книг, которые мальчик держит в руках, как сокровища. Он часто видел их во время путешествий с семьей. Это книги по самосовершенствованию, написанные для простых людей; куча лжи и мифов, выдаваемых за правду и бессмысленные наставления, как стать бессмертным. Цансэ-саньжэнь часто задавалась вопросом, почему заклинатели не избавляются от подобной чепухи и не запрещают ей распространяться, заменяя ее правдой. Его замечательная, наивная жена. Ответ прост: потому что это удобно для них, это утешает их в той лжи, которую они говорят себе каждый день; что они выше, избраннее, что заклинатели — особенные, что никто из обычных людей не может научиться и стать таким как они. До тех пор, пока для простолюдинов существуют фальшивые знания и инструкции, а богатый класс имеет доступ к истине, они доказывают свою правоту.              Возможно, Вэй Чанцзе все еще немного раздражен. Или даже немного зол. Не на Цзян Фэнмяня, не на Юй Цзыюань и даже не на свою жену. В целом, на общество. Потому что когда он снова смотрит на мальчика, он отвечает:              — Да, я заклинатель. Ты тоже хочешь им стать?              Глаза мальчика загораются, а рот раскрывается от удивления. Вэй Чанцзе улыбается, хотя это неправильно, он знает об этом. Но он также понимает, что, если они хотят защитить Пристань Лотоса, им нужно больше учеников, так что это компенсирует ещё один рот, полагает он.              Мальчика зовут Мэн Яо, узнает он потом. Когда он продолжает выполнять свои обязанности, маленький мальчик следует за ним и помогает. Несмотря на его вопрос при встрече, этот малыш знал Вэй Чанцзе. Он знал, что он заклинатель, даже знал, что он личный помощник Главы местного Ордена, и...              — Правда ли, что вы слуга, но теперь вы — названный брат Главы Ордена? — снова спросил он, воодушевленный.       — Это правда... — отвечает он.       — Как вы этого добились?              Ага. Значит, у этого малыша есть амбиции, стремление возвыситься над своим положением. Это никогда не заканчивается хорошо, опасается Вэй Чанцзе, единственная причина, по которой ему это удалось, — удача... И то потому, что люди, облеченные властью, способны оценить потенциал своих подчиненных. Гордость и амбиции, особенно в сердце слуги, смертельно опасны. И потому хозяева особенно настороженно относятся к этим чертам. Однажды отец Цзян Фэнмяня вызвал Вэй Чанцзе, чтобы убедиться, что тот не использует сына в своих интересах, отговорить его и напомнить ему о его месте... И, что ж... Вэй Чанцзе повезло, у него много недостатков, но не эти. Предыдущий глава Цзян посчитал его достойным или, по крайней мере, не представляющим угрозы для наследника.              Цзян Фэнмянь тогда проявил себя таким хорошим другом. Вэй Чанцзе видел, как разочаровали его отцовские испытания, как грустно ему было видеть такое отношение к мальчишке-слуге. Его друг пытался бороться с несправедливым отношением, он попросил Вэй Чанцзе следовать за ним на его первые ночные охоты, чтобы доказать отцу, что доверяет Вэй Чанцзе, и Вэй Чанцзе убедился, что никогда не подведет, преданно охраняя Цзян Фэнмяня.              Прежний Глава Ордена находил это забавным, как его сын наивно пытался принять чью-то сторону, а Вэй Чанцзе все еще помнил его слова, когда Цзян Фэнмянь подтвердил, что его друг предан и готов отдать жизнь за секту.              — Так давай проверим это. Назначь его своим чашником! Тогда он сможет доказывать это каждый день.              Цзян Фэнмянь побелел. Он столько раз извинялся перед Вэй Чанцзе, но Вэй Чанцзе лишь отвечал, что теперь, благодаря его отцу, они могут проводить трапезы вместе, не нуждаясь в оправданиях. Что было правдой. К тому же он предпочел бы доказать свою преданность таким образом, чем ходить туда-сюда, повинуясь каждому капризу членов семьи, то принося вино умирающему деду, то празднуя расправу над соперничающим кланом, то передвигая мебель направо и налево по воле госпожи. Это было намного конкретнее, и это было то, что он действительно хотел бы сделать. Цзян Фэнмянь не лгал, Вэй Чанцзе действительно хотел защитить своего друга превыше всего. Однако после этого Вэй Чанцзе сказал Цзян Фэнмяню не вмешиваться, так как было очевидно, что это приведет к обратному эффекту. И Цзян Фэнмянь послушался, он молча переносил испытания, пока предыдущий Глава Ордена не решил, что у него достаточно доказательств. Возможно, это было связано и со слухами: с того момента, как люди из города начали говорить об их дуэте заклинателей. Они называли их героями Юньмэна. Сомнения Главы Ордена какое-то время мучали их, но они оба пережили это, прошли испытание и вышли из него более сильными, более близкими. Не просто друзья, а лучшие друзья.              — Мне повезло найти человека, которому я доверяю, и который доверяет мне в равной степени. Тот, кто никогда не использует свое положение против меня, потому что мы прежде всего друзья, — объясняет Вэй Чанцзе Мэн Яо.       Цзян Фэнмянь, несмотря на вчерашние события, именно такой. Он не сомневается, что сегодня утром, как и тогда, прислушался к словам Вэй Чанцзе и принял их как совет, хотя он не должен был этого делать. Вэй Чанцзе был дерзок и резок, даже вызывающ. Теперь он это понимает. Вэй Чанцзе не такой добрый и хороший, как Цзян Фэнмянь, он использует свое положение друга, чтобы делать то, что не позволил бы себе по отношению к другим мастерам. «Я извинюсь, когда вернусь.» Он думает о словах своего друга и о своих собственных. Может, ему тоже стоит прислушаться к нему? Это кажется справедливым. Иногда... Иногда трудно быть хорошим другом и советником одновременно. Он должен полагаться на Цзян Фэнмяня и верить во все, что он делает, но его задача также состоит в том, чтобы быть достаточно отстраненным, чтобы суметь различить, когда он поступает неправильно, и сказать ему, прежде чем это разрушит Юньмэн Цзян. Он задается вопросом, не сталкивается ли иногда с такими трудностями и Цзян Фэнмянь, зная, что одного его приказа будет достаточно, чтобы поставить Вэй Чанцзе на его законное место. Тот факт, что он ни разу не сделал этого, показывает, насколько лучшим другом он является по сравнению с Вэй Чанцзе.              Баланс — это ключ. Однако достичь равновесия очень сложно.              Мэн Яо серьезно относится к словам мужчины. В течение дня он, на удивление, очень работоспособен. Он всегда находится там, где нужно Вэй Чанцзе, на виду или рядом, и ни разу не жалуется, когда они переносят десятки бумажных кукол с одного места на другое. Даже когда Вэй Чанцзе нужно войти в зимнюю реку, чтобы поставить ловушки, он вынужден сказать мальчику, чтобы тот вернулся на берег.                     — Ты мне для этого не нужен, ты простудишься.              — Но...— протестует он, вода ему уже по колено, зубы стучат друг об друга.              — Я не отвергну тебя в тот момент, когда ты мне больше не будешь нужен.              Он говорит, потому что знает, чего сейчас боится ребенок. Он тоже это чувствовал. И до сих пор иногда чувствует.              Это убеждает Мэн Яо, и он ждет его на камне неподалеку, сосредоточенно читая свою книгу.              — Разве учитель не беспокоится где ты? — спрашивает Вэй Чанцзе, когда возвращается.              Несмотря на свою худобу, он носит дорогую одежду, а книги, которые он несет, показывают, что он достаточно образован, чтобы уметь читать. Так почему же он тут? Обучение стоит дорого, наверняка его родители не обрадуются, узнав, что он прогуливает, а если он хочет стать учеником в Ордене, им понадобится разрешение родителей. Неразумно злить их еще до встречи с ними.              Мэн Яо опускает глаза, смутившись.              — У меня нет учителя. Я пытался ходить на уроки к одному старику, который жил неподалеку, но...              Вэй Чанцзе нахмурился.              — Но?              — Он прогнал меня, — он колеблется, опускает рукав, чтобы скрыть что-то. Если Вэй Чанцзе прав в своих предположениях — синяки. Что-то подсказывает ему, что учитель действительно приложил все старания, чтобы убедиться, что парень не вернется.              — Почему? Ты причинил неприятности?              — Н-нет!              Он колеблется, но потом гордо поднимает подбородок и самоуверенно говорит:              — Он сказал, что не будет учить сына проститутки, вот почему. Я не создал никаких проблем, клянусь!              И когда он, кажется, осознает, что сказал, он резко исправляет это, заикаясь:       — Но я умею читать. Мама учит меня, когда у нее есть время!              О боги. Вэй Чанцзе понимает, что это будет хлопотно. Но когда этот маленький мальчик задерживает на нем взгляд, молча бросая вызов, он понимает, что не может отказать ему. Он не может этого сделать. Может быть, он провел слишком много лет с Цансэ-саньжэнь, и бунт его жены заразен, но это заставляет его желать помочь. Хотя он знает, что сейчас у него нет времени, что у него и так слишком много работы, слишком много дел.              Если я не помогу ему, то кто поможет?              Может быть, у него есть гордость, ведь он смеет думать, что он единственный здесь, кто может позаботиться о будущем такого ребенка. Вэй Чанцзе предпочитает думать, что он не доверяет миру. Мир никогда не был добр к таким людям, как Мэн Яо или он. К людям, чья ценность определяется с рождения, чья ценность зависит от профессии родителей...              Он останавливается и качает головой, отгоняя мысли.              — Хорошо, что ты не пошел на урок к этому старику , —говорит он Мэн Яо. — Учитывая, как надменно он себя повел, ему, вероятно, нужно больше учиться, чем тебе. Не волнуйся, когда ты станешь учеником Ордена, ты также получишь образование.              Лицо Мэн Яо опускается, затем снова поднимается, он крепче прижимает книгу к груди.              — Правда?              — Действительно. Я должен вернуться в Орден и поговорить о тебе со своим руководителем. Но я вернусь завтра, чтобы забрать тебя, если он согласится.              — П-Правда? — Мэн Яо выглядит немного разочарованным, даже подозрительным. Вэй Чанцзе догадался, что его настораживает:              — Я уверен, что мой Глава не будет возражать, несмотря на твое рождение. В конце концов, именно он принял меня.              Вэй Чанцзе возвращается домой, неся с собой надежды и мечты маленького мальчика, а также карту с указанием борделя, в котором он сейчас живет. Он кивком головы приветствует Юй Цзыюань во дворе и направляется прямо на поле, где его друг должен еще тренировать учеников. Он ждет, пока тот закончит, молча, в совершенно покорной позе.              — Не делай так, пожалуйста, — сразу же говорит Цзян Фэнмянь, проходя и останавливаясь рядом с ним, все еще наблюдая за тренировкой.              — Что?              — Ведешь себя так, как будто боишься меня и моих решений.              Вэй Чанцзе вдыхает и позволяет своим плечам расслабиться.              — Я не боюсь тебя. Никогда. Но у меня есть необычная просьба.              Цзян Фэнмянь напрягся.              — Не делай так, пожалуйста, — Вэй Чанцзе улыбается, несмотря на то, что его сердце сжимается в груди.              — Что?              — Ведешь себя так, будто боишься, что я сбегу. Я не уйду просто потому, что злюсь. И я здесь не прав.              Напряжение Цзян Фэнмяня уходит, он усмехается:              — Я прав, хотя... Кажется, мы... Кажется, рана ещё не прошла.              — Некоторые раны никогда не заживают. Мне жаль, что я нанес тебе такую.              Он действительно, искренне сожалеет. Он хотел бы показать, как ему больно, чтобы его друг понял, до какой степени он сожалеет. Но он держит это в себе, ведь он и так причинил Цзян Фэнмяню достаточно боли. Это его наказание — чувствовать себя таким пустым, законное наказание за его поступок.              — Почему?              Вэй Чанцзе моргнул на вопрос Фэнмяня. Его Глава поясняет:              — Почему ты бежал тогда? Ты... Ты никогда не давал мне объяснений. Даже в письмах. Цансэ писала, а ты...— он качает головой. — Моя госпожа говорит, что я выполняю все твои прихоти, потому что боюсь, что ты снова сбежишь, и я боюсь, что она права. Возможно... Возможно, если бы я знал, что заставило тебя уйти в прошлый раз, я бы... я был бы лучшим главой Ордена.              — Я бежал... — пробубнил Вэй Чанцзе.              Вэй Чанцзе, к сожалению, тоже не уверен, что причина ему ясна. Правда в том, что он не знает, почему. Может ли он действительно выделить одну причину и сказать: «Вот оно», когда он чувствовал себя таким потерянным, перегруженным множеством проблем?              Возможно, потому, что он устал доказывать свою правоту, всегда и всем, а Цансэ-саньжэнь предложила ему жизнь в путешествии, где никто никогда не узнает его имени, где никто не будет осуждать его за рождение, где они могут просто исчезнуть вместе. И он убежал в никуда, устав от общества.              Может быть, потому что он заметил на коже покойного Главы Цзян следы проклятия и понял, что тот скоро умрет, а Цзян Фэнмянь возьмет в руки бразды правления и будет ждать, что Вэй Чанцзе станет правой рукой, как они и обещали. А поскольку Вэй Чанцзе не чувствовал себя готовым к этому, он сбежал от своих обязанностей.              Возможно, он думал, что сможет стать счастливым, если создаст семью, докажет себе, что может иметь то, чего жаждут люди, и наконец-то будет счастлив, как они. Поэтому он сбежал, погнавшись за тем, кем хотел стать.              Возможно, потому, что однажды он понял, что если ему придется выбирать между Цзян Фэнмянем и Цансэ-саньжэнь, Вэй Чанцзе больше не будет защищать своего Главу. Это испугало его прежнего, ведь он так долго боролся, чтобы заслужить доверие отца Цзян Фэнмяня. Он понял, что больше не заслуживает места рядом с другом. Его преданность переродилась. Он влюбился в ту же женщину, что и его друг, и не хотел отдавать её. Он сбежал, пока они не заметили, пока его друг не узнал о масштабах предательства. Прежде чем его друг смог избавиться от него первым. Лучше уйти, чем снова быть отвергнутым.              Есть так много ответов, даже один, о котором он не хочет сейчас думать, но его можно выразить одним предложением: он поступил как трус.              Многие говорят, что Цзян Фэнмянь — трус, но на самом деле Вэй Чанцзе — еще больший трус, чем он. И Вэй Чанцзе боится того дня, когда Юй Цзыюань с ее ястребиным взглядом на слабости, увидит его насквозь, заметит их там, где он так хорошо пытается их скрыть, и укажет на них своему мужу. И в тот день Цзян Фэнмянь уже не будет ослеплен их связью и увидит это, и возненавидит своего друга за это так же сильно, как и Вэй Чанцзе. Но в отличие от Вэй Чанцзе, Цзян Фэнмянь не сможет задвинуть эту ненависть на задворки сознания, признать ее и одновременно игнорировать. Это лишь причинит боль и навсегда испортит их отношения, из-за чего он не сможет доверять своему лучшему другу.              Да и зачем ему это?              Вэй Чанцзе любит Цансэ-саньжэнь, но он не станет отрицать, что она предложила ему выход, и ему понравилась эта идея. Несмотря на то, что у него были обещания и планы с Цзян Фэнмянем, он все равно сбежал. И хотя его слова ничего не стоят после того, что он сделал, после нарушения клятвы, он все равно обещает, потому что все, что он может сделать, надеяться, что в этот раз он поступит лучше:              — Я настаиваю на том, что сказал сегодня утром, это никогда не повторится, Фэнмянь. Мне жаль, что я бросил тебя тогда, но этого не повторится.              Это очень лицемерно с его стороны, вести себя таким образом. Он не верит во второй шанс, не верит, что такие люди, как Юй Цзыюань или он, могут измениться. Но он знает, что Цзян Фэнмянь верит. И он использует его веру. Он использует своего друга все время. Он отвратителен.              — Ты покинул комнату сегодня утром… — пробормотал Цзян Фэнмянь.              — Я не хотел срываться на ком-то из вас. Но я вернулся. Я... я всегда буду возвращаться, — он все еще говорит, потому что очень боится потерять его, и его дом, и его доверие, и все.              На этот раз он хочет быть серьезным. Он хочет снова доказать, что достоин, и вернуть все, от чего убегал раньше. Он хочет перестать разочаровываться в самом себе. И он пытается:              — Что я пропустил?              Цзян Фэнмянь на мгновение замешкался. Затем он вздыхает и рассказывает о том, что с ним произошло, и об извинениях жены. На мгновение, на короткий миг, холодный гнев Вэй Чанцзе снова вспыхивает. «Ну и что? Я прощу ее, если она докажет мне, что больше никогда не отвергнет Вэй Ина подобным образом». Прежде чем отбросил это, его лицо стало невыразительным. «Да. Вот что я сделаю: приму ее обратно, буду с ней добр и сердечен, как и должен, возьму то, что она может предложить, но... Не буду ей больше доверять, пока она не докажет мне свою ценность. Она сможет на меня положиться. Я не возражаю, это мой долг, я сделаю это, потому что не хочу причинить боль ни ей, ни Фэнмянь тем, что не буду ей верен. Но это не значит, что я должен чувствовать то же самое по отношению к ней.» Это хорошо. «Никто не должен знать, что я думаю, пока я веду себя так, как должен.» Это кажется мудрым. «Мое мнение только навредит им всем, так какой смысл им делиться, в любом случае, никто не заставит меня изменить свое мнение. Я буду поступать как обычно.» Он может с этим смириться.              Так почему же он не чувствует себя спокойно, как обычно? Он не понимает.              В любом случае, у него нет времени зацикливаться на этом и на предстоящей головной боли. На этот раз он сразу переходит к делу и объясняет другу свою просьбу. Губы Цзян Фэнмяня сжались.              — Я знаю, что просил тебя искать новых учеников для вербовки, но... это... будет сложно, учитывая его рождение. Ты уверен, что у него есть способности для этого?       — Он усердно работает, насколько я могу судить. И еще… — он замолчал.              Мэн Яо действительно пытался убедить его в своем таланте в течение всего дня. Он признался, что его отец тоже заклинатель, и причина, по которой он бродил по главной улице, заключалась в том, чтобы найти хорошее место для встречи с ним в день Встречи.       Однако это не тайна Вэй Чанцзе, и поэтому он не имеет права делиться им. Тем не менее, с приближением Встречи, если Мэн Яо попадет в Орден, это рано или поздно станет известно. Поэтому он подытожил:              — Это не отменяет того факта, что у него может просто не быть таланта... Давай... давай попробуем, хорошо? Он может остаться на пару недель, и если все сложится хорошо, его примут. Если его ядро будет хорошо развиваться, может быть. Если его отец будет там во время Встречи, он тоже может захотеть его вернуть.              Это кажется хорошим планом, Вэй Чанцзе не возражает. Пока мальчик получает шанс на лучшую жизнь, он не возражает.              — Остается проблема его рождения...— все еще шепчет Цзян Фэнмянь.              Он знает, что его друг не тот, кто будет судить по этому вопросу, поэтому он, вероятно, больше беспокоится о том, как его ученики будут относиться к мальчику, и о слухах. Может быть, даже о том, как к этому отнесется Юй Цзыюань. Он оставляет этот вопрос на его усмотрение, ведь это его жена. Но...              — У меня есть идея на этот счет, я бы хотел позаимствовать метод вашей жены.              — Что ты имеешь в виду?              — Жестокая честность и угрозы.              Цзян Фэнмянь моргнул.              — Слухи разнесутся, это невозможно отрицать. Пойдут слухи, и я боюсь, что просто стоять в стороне и оказывать ему непоколебимую поддержку может... Невозможно, учитывая нашу нынешнюю ситуацию.              Они слишком заняты для такой утомительной и бдительной работы. Так что остается только этот путь. Он не плох, он работает. Как бы он ни был зол на Юй Цзыюань, он не будет отрицать ее. Он просто не забудет ее злодеяний, никогда.              Вэй Чанцзе рассказывает руководителю Ордена, что у него на уме, и Цзян Фэнмянь, подумав, соглашается.              — Увидимся сегодня за трапезой? Нам... нам все еще нужно обсудить то, что произошло.       — О чем тут говорить? Ты должен относиться к своим детям более справедливо, Цансэ должна позволить Яньли проводить время с матерью, твоя госпожа должна заботиться о своих детях, а не смотреть на других, а мне...              Он останавливается и делает глоток.              — Мне стоит одуматься, успокоиться и... убедиться, что все работает.              — Нет, Чанцзе. Мы убедимся, что все работает. Вместе. Баланса не найти в одиночку. У нас вчера было доказательство, оно не будет достигнуто естественным путем, нужна работа, забота и усилия...              Брови Вэй Чанцзе подергиваются. «Когда... Когда ты стал таким мудрым, Цзян Фэнмянь?» подумал он. Потом останавливается и переосмысливает. «Когда я успел так зазнаться, когда я только и делал, что совершал ошибки с тех пор, как ворвался в твою жизнь?». Он вздыхает, в груди становится теплее, а на сердце все тяжелее. Он гордится своим другом: тот, несмотря на явное расстройство и усталость, все еще ищет возможности противостоять своей природе, в то время как он просто... просто дуется. То, что он сказал Мэн Яо, отзывается в нем: кто-то, кому он доверяет, и кто доверяет ему в той же степени. Он останавливает Цзян Фэнмяня от глупых поступков иногда, как его советник, но и обратное тоже верно.              — Ты прав. Конечно. Я буду там.       — Чанцзе...— окликает его Цзян Фэнмянь.       — Да?              Цзян Фэнмянь колеблется, а потом наконец качает головой. Вэй Чанцзе не прав, Цзян Фэнмянь действительно иногда пытается найти равновесие между дружбой и начальством. Между работой и дружбой . Сейчас как раз один из таких случаев. Он видит, как его советник устал и напряжен, как последние месяцы давят на его плечи. Как сказать тому, кто тебе небезразличен, что он мчится на максимальной скорости прямо в стену, не обидев его? Не вызывая отторжения? Не заставляя их ускоряться и не усугубляя аварию? Он не знает. Действительно не знает. И он не может не думать, что дать Вэй Чанцзе день отдыха было бы еще хуже, отправив его в одно из его настроений. Поэтому он говорит:              — Неважно.              У него нет хорошего решения, поэтому он подождет, пока не появится лучшее, полагает он. Он решает довериться своему другу и пытается убедить себя в том, что если Вэй Чанцзе и совершает ошибку, то, возможно, это ошибка, которую он должен совершить, чтобы извлечь из нее уроки. Что его друг знает о своих собственных границах больше, чем Цзян Фэнмянь, и достаточно мудр, чтобы остановить себя. В конце концов, он его советник, не так ли?              — Хорошо. Тогда увидимся за ужином. Я пойду подготовлю лук и стрелы, которые нам понадобятся для Встречи, — говорит Вэй Чанцзе, прежде чем уйти.              Ужин проходит немного лучше, чем предыдущий, и дети снова начинают играть, сигнализируя, что они тоже чувствуют, как уходит напряжение. Цансэ-саньжэнь провела весь день, присматривая за ними; вместе они построили “крепость”, чтобы они могли играть внутри и прятаться, если им снова станет плохо, — умный способ объяснить им, куда идти, если снова возникнет проблема, как вчера. Конечно, Вэй Ина все еще ругают за побег, и Цзян Чэна тоже, несмотря на его добрый поступок в конце, за то, что он использовал страх брата против него. Но его также поздравляют с дрессировкой домашних животных, с тем, как хорошо обучены его щенки. В процессе этого он видит, как Юй Цзыюань отводит свою дочь в сторону и слышит, как она говорит:              — А-Ли... Знай, что ты можешь рассказать мне все. Но... если ты не хочешь... Тогда расскажи своему отцу. Или Цансэ-саньжэнь, или даже Вэй Чанцзе. Только... не держи этот кошмар внутри себя. Он опаснее, чем ты думаешь. Твоя безопасность — вот что важнее всего.              Цзян Яньли не отвечает. Вэй Чанцзе сосредоточился на своей обязанности разделить дни месяца так, чтобы каждый родитель мог присматривать за своим ребенком одинаковое количество времени, согласно пожеланиям Цзян Фэнмяня. Затем, когда все они согласятся с этим, он позволит им... быть родителями своих детей, а сам сосредоточится на том, кто у него есть. О том, о ком он действительно должен заботиться сейчас, даже если ему очень нравятся Цзян Яньли и Цзян Чэн.              — Куда ты вообще хотел пойти? — спрашивает он Вэй Ина, укладывая его спать. — Куда ты хотел убежать?              Вэй Ин зевает. Чанцзе боится его ответа. «Пожалуйста, не говори, что ты бежал от себя, от дома, от меня, от реальности...». Есть много вещей, которыми он гордился бы, передавая их своему сыну, но не это, это та рана, которую он так и не смог залечить. Он понимает страх Цзян Фэнмяня сильнее, чем ему хотелось бы. Чанцзе очень боится, что Вэй Ин тоже убежит.              — Я... Кажется, я хотел пойти в Облачные Глубины... — бормочет Вэй Ин. Вэй Чанцзе благословляет всех известных ему богов, благодарит их за то, что они избавили его ребенка от порока его отца.              — Чтобы увидеться с Лань Чжанем? — терпеливо спрашивает Цансэ-саньжэнь.              — Я скучаю по нему... — кивает Вэй Ин, засыпая.              — Ты скоро его увидишь… — обещает она, целуя сына на ночь в лоб. Он едва шевелится, его глаза уже закрыты.              Как только они оказываются в Цансэ-саньжэнь разговаривает с ним, и он восхищается ее стремлением рассмешить его мельчайшими подробностями, тем, как она пытается и пытается вытащить слова из его горла. Она пытается сказать ему, что Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь тоже сожалеют, но он не слушает, потому что знает, что они уже сожалеют, и ему не становится легче от того, что они грустят. Совсем наоборот. Она даже пытается его пощекотать. Это не помогает, он не хочет сейчас разговаривать. Он хочет, чтобы она уснула, чтобы он мог побыть наедине с собой.              — Я вижу, ты сегодня невесел...— неохотно признает она, когда он даже не ухмыляется под ее натиском.              — Да, прости, я очень устал.              — Все в порядке. Если ты устал, то спи, я защищу твои сны от монстров.              Он смотрит на курильницу для благовоний, которую она сооружает, так как последняя была отправлена обратно в Облачные Глубины вместе с четой Лань.              — Она еще не закончена, — говорит Цансэ, догадываясь, куда направляются его мысли. — Это было не срочно, поэтому я отложила работу.              Цансэ-саньжэнь и Вэй Чанцзе больше не видят кошмаров, даже когда их сын спит рядом с ними. После неудачной первой попытки они попробовали еще раз, один раз. Они обсуждали сны, вызванными благовониями, в которых Цансэ-саньжэнь могла ходить, а Вэй Чанцзе путешествовал со своей маленькой семьей и друзьями, спасая людей, которых они встречали без всякой ответственности перед Орденом. Их никогда не тянуло обратно на трагическую ночную охоту, потому что они победили монстра там, — такова нынешняя теория Цансэ-саньжэнь. С ними она никогда не давала сбоев, но они не хотели пробовать ее с Цзян Фэнмянем и Юй Цзыюань, пока Цансэ-саньжэнь не создаст свою собственную курильницу для благовоний. Ведь если что-то не сработает в этой, она сможет узнать, как и почему, а затем исправить это, находясь во сне вместе с ними. К сожалению, это требует много времени и работы — артефакт сложен в изготовлении, а чтобы его улучшить, Цансэ-саньжэнь должна полностью его понять. А у нее было много дел, более срочных и менее опасных, в последние несколько месяцев. Как и все они, она была очень занята.              — Но из-за кошмара Яньли, я должна буду вернуться к работе... — шепчет она.              Он кивает, одобряя ее решение, и не спит, в то время как его жена засыпает, обнимая его. У него болит голова. Его разум неспокоен, ему хочется проткнуть себе череп и позволить всем мыслям и заботам, которые не дают ему спать, уйти вместе с дурной кровью. Он не может заснуть. Поэтому он тщательно отрабатывает язык жестов для заклинания связи с Орденом. Вэй Чанцзе придумывает более десятка новых значений, потом думает о гостинице, которую ему нужно посетить в ближайшее время, о слухах, которые нужно проверить по деревне, может быть, еще раз проверить клан Вэнь и эпидемию, с которой они столкнулись... прежде чем окончательно погрузиться в сон. Ему снится старое место, которое он не хочет вспоминать, от которого у него болит в груди. Место, которое он когда-то тоже называл домом. Место, которое ему не нужно, потому что то, что он построил, гораздо лучше, и он очень боится возвращаться в это место. Здесь он никому не нужен. Поэтому он отталкивает его и снова забывает. Он будет делать это до тех пор, пока сможет. Но он начинает уставать.