***
Вэнь Нин просыпается на четвертое утро. Первыми это замечают Цзян Чэн и Вэй Ин, у которых появилась привычка пробираться в лазарет каждое утро перед завтраком (просто чтобы проверить, ладно?), и поэтому они были там, когда это случилось. Поначалу им не разрешают оставаться рядом с ним, врачи прогоняют их — как обычно, при этом они зовут Вэнь Цин и Цзян Яньли. Братья прячутся в комнате, где отдыхает Вэй Чанцзе. Им приходится говорить шепотом, потому что Лань Цзюань играет странную песню. Вэй Ин тоже ждет не дождется возвращения папы. Но сейчас у него на уме совсем другое: — Это несправедливо! — жалуется Вэй Ин, сидя на коленях у мамы. — Я хочу играть с А-Нином! — Да, да! — настаивает Цзян Чэн. — Он уже достаточно вздремнул! У меня тоже есть игрушки, чтобы показать ему! Цансэ-санжэнь улыбается. Лань Цзюань не может участвовать в разговоре, она играет песню для Вэй Чанцзе, но, кажется, все еще внимательно слушает. — Почему бы тебе не поиграть с Вэнь Цин? Уверен, она будет рада, — предлагает Лань Юань, проверяя пульс Вэй Чанцзе. — Она не хочет играть с нами! Она играет только с Цзян Яньли! — ворчит Цзян Чэн. — Я пытался! Вэй Ин ухмыляется и объясняет: — Он бросил ей в голову свои игрушки, а она посмотрела на него, как злая тетя, и мы убежали! — Я не хотел её бить! — протестует Цзян Чэн. — Я просто неправильно прицелился. — Я научу тебя, как одаривать дам, — предлагает Цансэ-санжэнь с не очень серьезным кивком. — Я не хочу! — Мамочка, мамочка, раз уж А-Нин проснулся, мы его усыновим? — с нетерпением спрашивает Вэй Ин. Цансэ-санжэнь хмыкает, как будто обдумывает эту идею на самом деле, а затем улыбается. — У тебя уже есть милый братик! — она ущипнула Цзян Чэна за щёку — мальчик взвизгнул и спрятался в углу комнаты, сердито глядя на неё. — И правда, — признаёт Вэй Ин, но при этом выглядит разочарованным, что приводит Цзян Чэна в ярость. — Ты не можешь взять А-Нина в братья, — добавляет он, как будто это самое худшее, что может случиться: — Ведь если так, то и Вэнь Цин станет тебе сестрой! — Две старшие сестры! — улыбается Вэй Ин, в его глазах загораются звездочки, и это явно не та реакция, которую ожидал Цзян Чэн. — Моя сестра — самая лучшая! Вэнь Цин — это… — Кто я? — спрашивает Вэнь Цин, появляясь позади него. Цзян Чэн не прыгнул на руки Лань Юаня, просто целитель бросил все, что у него было в руках, чтобы подхватить его. Он наследник ордена, люди часто делают так для него! Вэнь Цин смотрит на него, и он не понимает, что сделал не так. К счастью, она не одна, ведь за её спиной стоит Цзян Яньли, улыбается, толкает переноску, полную еды и лекарств… И… — Он здесь! — радуется Вэй Ин, а Вэнь Нин вздрагивает и прячется за сестру. — Какой милый малыш Вэнь! — пищит Цансэ-санжэнь. Вэнь Цин одобрительно кивает и гладит младшего брата по голове, взъерошивая ему волосы. — Что надо сказать, А-Нин? — спрашивает она брата. Цзян Чэн и Вэй Ин клянутся, что никогда раньше не слышали, чтобы она говорила таким мягким голосом. С момента приезда они почти не слышали, чтобы она говорила, только с Цзян Яньли, да и то о скучных вещах вроде готовки и медицины, но это мелочи. Вэнь Нин слегка вздрагивает, а затем, заикаясь, делает крошечный, совершенно очаровательный поклон: — С-спасибо. — За что спасибо? — настаивает Вэнь Цин. — За то, что исцелили меня. Песня цитры заканчивается на фальшивой ноте, и все поворачивают головы к Лань Цзюань. Она дрожит с головы до ног и смотрит на мальчика с таким видом, как будто он самый милый ребенок на свете, а затем поворачивается к мужу: — Дорогой, я хочу такого же ребёнка, как этот! — умоляет она. Лань Юань заметно краснеет от этой просьбы и после минутного колебания произносит: — Прости… У меня есть только этот. И протягивает ей Цзян Чэна, словно утешительный приз. — Ничего, он тоже симпатичный… — говорит Лань Цзюань, и Цзян Яньли соглашается с ней, а Вэнь Цин, очевидно, считает, что её брат всё же лучше. Она прижимает к себе А-Нина на случай, если кто-то попытается забрать и его. Но забывает учесть, что, возможно, у А-Нина было своё мнение о том, за кого ему спрятаться. И он решил спрятаться за Вэй Усяня. Вэй Усянь замирает на месте, как это бывает, когда кот запрыгивает к нему на колени, его глаза расширены и светятся от восторга, а рот беззвучно произносит: «Я избранный!». Все они не обращают внимания на то, как мечется Цзян Чэн, которого тискают целители Лань. Им не стоит смеяться над мальчиком, но так забавно слышать, как он воет и протестует, пока его обнимают. В итоге Вэй Ин спасает его, бросая А-Нина, чтобы спасти своего настоящего брат. — ну, ладно, двоюродного брата, но в душе-то они точно родные! — смело занимая место Цзян Чэна на коленях Лань Цзюань, готового к объятиям — ах нет, к самопожертвованию. Вот такая странная хаотичная сцена предстаёт перед Мэн Яо, когда он входит в комнату. Все взгляды падают на него, и он почти взвизгивает, как мышь перед кошкой. — Я… я пришел рано… и… госпожа сказала мне, что теперь можно приходить…— говорит он с натянутой улыбкой. — Я… это нормально? — Конечно, всё в порядке! — заявляет Цансэ-санжэнь с такой яркой улыбкой, что кажется, будто она снова стала нормальной. И тут же она оказывается рядом со спящим мужем и бормочет: — Чанцзе, к тебе пришел твой маленький ученик! Ты так много упускаешь! Как будто… Десять малышей в одной комнате, это восхитительно! — Здесь едва ли семь, и вообще, я ухожу, это слишком похоже на детскую, — комментирует Лань Юань. — О нет, в комнате стало на одного ребёнка меньше! — сетует Цансэ-санжэнь. Лань Юань улыбается. Они проводят все время за завтраком вместе, в этой слишком маленькой для них комнате, и, тем не менее, им очень весело. В какой-то момент Юй Цзыюань и ее служанки приглашают к себе. Мэн Яо ничего не говорит, но Вэй Ин видит, как он регулярно проверяет дыхание Вэй Чанцзе, словно боится, что оно остановится. До сих пор он не думал о мальчике, просто защищал его от злых людей, как его просили старшие, но, возможно, он хороший. Кажется, ему не все равно. Для Вэй Усяня этого вполне достаточно. Вэнь Нин ещё слишком неуклюж, чтобы есть самостоятельно, и сестра помогает ему, как ребёнку. Вэй Ин тоже ведёт себя как ребенок, чтобы Цзян Яньли могла посоревноваться в роли старшей сестры с Вэнь Цин. Кажется, эти две девочки становятся подругами. У мальчика Вэнь на коже все еще остаются странные черные отметины в виде звезд. Когда Вэй Ин проснулся, большинство отметин исчезло, но кожа мальчика все еще сильно побагровела, а ткани, похоже, и близко не зажили. Вэй Ин интересуется, не чешется ли он. Похоже, что чешется. Когда Юй Цзыюань напоминает им, что настало время тренировки, она приглашает Вэнь Цин и Вэнь Нина присоединиться к ним. А-Нину всего три года, поэтому он мало что может сделать, но Цзян Чэн, несмотря на свои протесты по поводу того, что не хочет, чтобы родители усыновили ребенка Вэнь, кажется, уже готов стать старшим братом Вэнь Нина. А может, он просто не хочет, чтобы Вэй Ин был братом кому-то другому, кто знает? Скорее всего, и он сам не знает. Цзян Чэн несёт Вэнь Нина на руках, как щенка, и получает за это ругань от Вэнь Цин. — Ты его уронишь! — говорит она. — Нет! Я обучен! Я наследник ордена! — Это не имеет никакого отношения к делу! Отдай его! Я могу понести его. — Нет, ты не можешь, ты же девочка! Возмущенная Вэнь Цин берет Цзян Чэна на руки, неся его и младшего брата одновременно, и бросает на мальчика самодовольный взгляд, а Цансэ-санжэнь и Лань Цзюань аплодируют. Юй Цзыюань не улыбается, но она определенно ценит это: — Оставьте это для тренировок. Давайте, дети, поднимайтесь. Ученики уже ждут вас. — Ах, сердце мое… Ты так хорошо умеешь держать детей, — вздыхает Цансэ-санжэнь. — Скоро я больше не понадоблюсь тебе в качестве няньки и ты избавишься от меня…! — Как я могу? Ты же самая маленькая среди них. — Юй Цзыюань гордится собой, глядя на шокированную Цансэ-санжэнь. Она уходит, прежде чем её названная сестра успевает дать отпор. Вэй Ин целует маму в щёку, но прежде чем пойти за Мэн Яо, останавливается. Он смотрит на папу, который всё ещё крепко спит, и гладит его по голове, его сердце тяжелеет. Он знает, что тот борется за то, чтобы проснуться, но прошло уже столько времени, и Вэнь Нин уже проснулся, так почему же он тоже не спит? Он задаёт этот вопрос вслух и видит, как глаза матери наполняются печалью. На мгновение он пожалел о своем вопросе. — Вообще-то он должен проснуться очень скоро, — уверенно заявляет Лань Цзюань. — Правда? — спрашивает Цансэ-санжэнь, и грусть сменяется надеждой. — Откуда вы знаете? — спрашивает Цзян Яньли, которая, судя по всему, не ушла вслед за подругой. Лань Цзюань хмыкает. — Я опробовала новый метод, и посмотрите, как его глаза двигаются за веками, — она показывает на его лицо, и это правда, папа выглядит так, будто он немного хмурится. — Это признак того, что он уже не так глубоко спит. — А что за метод? — интересуется Цзян Яньли. — Всё просто: когда пациент спит, я разговариваю с ним, играя наши лечебные песни. Я описываю места, которые им нравятся и в которых они чувствуют себя в безопасности. — Но он уже в своей кровати, — говорит Вэй Ин, потому что именно в этом месте его папа предпочитает находиться больше всего на свете, особенно когда мама и он уже в ней, и они могут пообниматься. Мама смеётся. — Твой папа любит много других мест, знаешь? Он любит библиотеку Облачных Глубин, и нашу палатку, и помнишь реку, у которой мы всегда останавливались и купались, когда были рядом с Илином? А ещё есть подземный источник, к которому он ходил с твоим дядей, когда они были детьми… — Он также ненавидит многие места! — говорит Вэй Ин, а когда мама хмурится, словно не понимая, что происходит, перечисляет: — Он ненавидит места, где воняет и где люди пьют! И он ненавидит места, где всё блестит от золота. И он ненавидит место, где валяют траву пфиу, пфиу… Мама явно в замешательстве, но Вэй Ин настаивает, ведь, очевидно, очень важно, чтобы его папа оставался в хорошем месте, и они должны быть уверены, что он не будет ходить в плохие места тоже! — Ты помнишь! То место! Место, где он сказал, что оно слишком большое и ему не нравится! Там, где он говорил — грблм— и постоянно оглядывался, а я чуть не упал в яму, но он меня поймал, а он упал в яму и весь исцарапался из-за трав, и все чесалось, и он начал говорить, что хочет уйти, но ты сказала мне, что он ещё маленький, и мы надели ему на руки перчатки, потому что он все время чесался! — Ах, то место! — наконец говорит мама, ярко улыбаясь. — О да, ты прав, Вэй Ин! Как называлось это место? О небеса, я забыла. Вэй Ин скрещивает руки на груди и дуется: как она могла забыть, он ведь рассчитывал на неё! В общем, он поворачивается к Лань Цзюань и очень серьёзно говорит ей: — Не ходите туда! Лань Цзюань улыбается и обещает, продолжая: — Не пойду. Мы говорим только о хороших местах. Дело в том, что он представляет их в своей голове. Потом, когда он почувствует себя в безопасности, я пытаюсь сказать ему, что снаружи есть шум, или, может быть, тепло… Всё, что может показаться приятным, я предлагаю ему выйти из безопасного места и открыть один глаз, чтобы посмотреть, что там… Глобально, чтобы пойти к свету. — Она делает паузу и, кажется, понимает, что сказала, когда видит выражение лица Цансэ-санжэнь. — Не к тому свету! К другому! Буквально! — И это работает? — удивляется Цзян Яньли, так же скептически настроенная, как и Вэй Ин. — Ну, может быть, это первый раз, когда я пробовала! Но он определенно спит не так крепко, а движения глаз показывают, что он уже не в глубоком сне, так что… Хотя даже если он и проснется, то, скорее всего, ненадолго. Не думаю, что он сможет бодрствовать целый день раньше, чем через неделю или две… Вэй Ин всё ещё обещает себе, что сегодня ночью он обязательно выполнит свой каприз и сможет поспать в папиной кровати. Может быть, папа и представляет себе это в голове, но ведь это не повредит ему, если это произойдёт и в реальной жизни, верно? А еще он может взять с собой кошку — мурлыканье Орешка рядом пойдет ему на пользу. Она утешала Вэй Ина каждую ночь на этой неделе. — А-Ли! А-Сянь! Возвращайтесь, а то мы начнем без тебя! — кричит Юй Цзыюань снаружи. Вэй Ин вскакивает на ноги. Он не хотел бы злить тетушку Юй прямо перед тренировкой, она может быть очень мелочной и попросить его пробежать больше кругов! Поэтому он целует отца на прощание и бежит к двери, но видит, что Цзян Яньли не следует за ним. — Я скоро приду, скажи маме, — говорит она. — Я хочу сначала поговорить с тетей… Он морщится, не желая быть носителем этой новости, но говорить придется либо ему, либо Цзян Яньли. Лучше, если тетушка Цансэ рассердится на него, чем на сестру. Она всегда защищает их, и будет справедливо, если время от времени он будет защищать и ее. Поэтому он убегает во двор. Как только он выходит, Цзян Яньли делает глубокий вдох, как это делал ее отец, и подражает ему. Она улыбается так широко, что щекам становится больно. Теперь ей легче, чем вчера, теперь она знает, что дядя Чанцзе заболел не из-за нее, что тетя Цансэ снова улыбается, что мама говорит, что все хорошо, что Вэнь Цин и Вэнь Нину лучше, а Мэн Яо не так страшно оставаться одному, как раньше… Она надеется, что завтра снова станет немного легче. Пока всё снова будет хорошо и им больше не придётся притворяться. Она надеется, что отец вернется, и, может быть, как говорит Лань Цзюань, дядя проснется. Она идет к Цансэ-санжэнь, которая вытирает мужа влажной тряпкой, когда все дети ушли. Лань Цзюань снова начинает играть. Цансэ-санжэнь постоянно заботилась о дяде, и когда Лань Юань заговорила о поврежденных меридианах, Вэнь Цин показала ей, где они находятся в теле, а Цансэ-санжэнь помогла Цзян Яньли написать заклинания на бинтах, чтобы тело быстрее восстановило эти меридианы. В ответ Цзян Яньли рассказала о своем опыте с едой, и они вместе с Вэнь Цин опробовали несколько духовных блюд. По её словам, это помогло Лань Цзюань и Лань Юань сохранить здоровье и исцелить всех. Она рада, что смогла помочь, пусть и немного. — В чем дело, А-Ли? Тебе что-то нужно? Хочешь поговорить с Чанцзе? Я могу поговорить за него! Я делаю это для А-Ина. Слушай, у меня все лучше получается изображать его глупый голос… — Цансэ-санжэнь кашляет, а затем говорит самым монотонным голосом, который когда-либо звучал из её уст: — О нет, моя недо-жена пытается подражать мне? Какой кошмар! Лань Цзюань фыркает. Цансэ-санжэнь двигает рукой Вэй Чанцзе, как это делают с марионеткой, и случайно шлепает его по лицу своей же ладонью. Цзян Яньли хихикает, её имитация действительно ужасна. Но тетушка снова начинает шутить, поэтому Цзян Яньли считает, что все в порядке. Было неприятно видеть, как тетушка ведет себя хлипко и грустно, словно она совсем другой человек. Она садится рядом с ней и колеблется. — Мама сказала, что я должна рассказать о кошмаре. Цансэ-санжэнь останавливается и смотрит на Лань Цзюань. Целительница, похоже, поняла безмолвное послание, взяла свой музыкальный инструмент и ушла, сказав, что попробует найти своего мужа. Они ждут десять ударов сердца после её ухода. — А-Ли… думаю, твоя мать предпочла бы, чтобы ты рассказала об этом… ей, а не мне, — шепчет Цансэ-санжэнь. — Не знаю, заметила ли ты, но она ревнует меня к моему недо-мужу, его внешности и моим потрясающим ногам. Цзян Яньли качает головой, пряча ухмылку. — Мама сказала мне, что это нормально. Если… я не хочу, чтобы она видела. Это стыдно. И она рассказывает ему, что случилось, как во сне она стала старше и на ней белая траурная одежда, как у Вэнь Цин сейчас. Как ей грустно, так же грустно, как при мысли о смерти дяди. И вот она решается выйти на поле боя, без оружия, зовет А-Сяня и А-Чэна, но не может их найти. Она боится каждого движения, вглядывается в каждое падающее перед ней лицо, боится, что её братья там и ранены, или еще хуже. И тут… Мужчина кричит и зовёт её «шицзе». Это А-Сянь. — Меня ранили в спину. И Цзян Чэн, по крайней мере, она думает, что это он, берет ее на руки, а А-Сянь бросается к ней. Они ссорятся из-за чего-то, чего Цзян Яньли совершенно не понимает и не может объяснить, поэтому она не стала продолжать. В середине разговора она видит, как кто-то пытается ударить А-Сяня в спину, она толкает его и… — Я умерла. Она признаётся, что её переполняет стыд. Она рада, что защитила А-Сяня во сне, но ей очень, очень страшно. Мать была бы в ярости, отец тоже, они бы разозлились на А-Сяня за это, верно? Или на Цзян Чэна за то, что он ничего не сделал. И они не сказали бы ни слова, но подумали бы, что, конечно, если бы Цзян Яньли достаточно тренировалась, она могла бы спасти брата и парировать удар. Вот почему она говорит Цансэ-санжэнь: — Вы были правы, мне нужно стать сильнее, чтобы люди не могли причинить вред моей семье и мне… До этого момента она не совсем верила в это. Несмотря ни на что, она всегда считала, что для неё нормально не быть сильной, потому что её всегда защитит семья. Но в кошмаре её окружают братья, и они не могут ничего сделать для неё, только плачут, когда она умирает. Они недостаточно сильны, чтобы спасти её, и потому, что она слаба, она причиняет им боль! Она знает, что это всего лишь кошмар, но он был таким страшным и ужасающим и казался таким реальным! Слезы А-Сяня и А-Чэна причиняли ей боль, а умирать было так страшно: вся физическая боль ушла, а на смену ей пришло что-то пустое в груди. Она не могла взять своих младших братьев за руки и утешить их, не могла пошевелиться. Она больше никогда не хотела чувствовать себя такой беспомощной. Цансэ-санжэнь долгое время просто позволяет ей говорить, а потом, в конце своего рассказа, берет салфетку и даёт ей чихнуть в неё, после чего кивает; — Это не твоя вина, А-Ли. Это кошмар, он заставляет тебя видеть ужасные вещи и думать, что ты ничего не можешь с этим поделать. Но это неправда. — Тогда почему это опасно? — спрашивает она. Потому что она не понимает; ей и раньше снились кошмары, но они никогда не были такими страшными, и во всех её воспоминаниях родители никогда не боялись их так, как в этом случае. — Из-за… некоторых деталей совершенствования, в которых я сама мало понимаю. Помнишь, я говорила тебе, что для создания заклинания нужно понять, как все устроено? Мы не понимаем, как оно работает, поэтому ничего не можем с ним поделать, и это пугает твоих родителей. Они к этому не привыкли. Особенно твоя мать! Твоя мама может напугать сам страх! Она подмигивает, и пока Цзян Яньли хихикает, похлопывает ее по плечу, словно стряхивает пыль с рукава. — Но, — продолжает она. — Я работаю над тем, чтобы помочь. Когда всё будет готово, возможно, это сможет вылечить тебя. Мы испробовали это на мне и Чанцзе несколько месяцев назад. И теперь никому из нас не снится ужасный кошмар. Она показывает на мужа. — Видишь, он теперь спит как младенец? Дядя действительно выглядит так, будто мирно спит; это хороший знак, ведь еще вчера казалось, что он все время мучается. Глаза тетушки на мгновение становятся грустными, но она отмахивается от них. — Как только моя работа будет закончена, проверена, одобрена и всё такое… Я использую это на тебе, и мы снова пройдём через этот кошмар. На этот раз я буду тебя защищать. Хорошо? Ты будешь в порядке, и всё закончится. Цзян Яньли запаниковала. — Только ты, да? Не мать и отец! Цансэ-санжэнь хмурится, колеблется и наконец произносит: — Хорошо. Только я и ты. — Цзян Яньли вздыхает с облегчением, пока тетушка не добавляет: — Но я расскажу им, что там произошло, когда все закончится. Я не хочу им врать, если можно этого избежать. Я не хочу снова ссориться с твоей матерью. — Но А-Сянь, и они будут… — Позволь мне разобраться с этим, А-Ли. Я позабочусь о том, чтобы они этого не сделали. Я рассказала твоей матери о твоих планах по развитию, помнишь? Она расстроилась и разозлилась, как ты и боялась? — Нет. — Она признает, что сомневалась в ней. Если кто-то и мог так поступить, то это точно была Цансэ-санжэнь. — Видишь? Все будет хорошо, я обещаю. А-Сянь говорит, что его мать иногда врет, но с Цзян Яньли она никогда не поступала так, и поэтому она ей доверяет. Ей хочется верить, что взрослый человек найдёт слова, которые она не может подобрать, как при работе над заклинаниями. В конце концов, это её специальность. И… Почему-то, хотя мысль о возвращении в кошмар очень пугает, быть с тетушкой Цансэ и иметь возможность что-то сделать, чтобы предотвратить его, чтобы никогда больше не проходить через это? Это странно успокаивает. — А теперь иди тренируйся с другим, пока твоя мама не начала кричать, — улыбается Цансэ-санжэнь. — В конце концов, тебе нужно стать сильнее, верно? Пока Цзян Яньли тренируется днём, помогая своей новой подруге Вэнь Цин, в то время как А-Чэн занимается защитой Мэн Яо, а А-Сянь заботится об А-Нине, возвращается отец. Ей начинает казаться, что всё снова будет хорошо, и она перестаёт притворяться.***
Тем же вечером Вэнь Цин и Вэнь Нина приглашают остаться в квартале Цансэ-санжэнь. Им не объясняют, что Цансэ-санжэнь хочет проверить, как спит Вэнь Нин, на случай, если у него будет тот же симптом, что и у Вэй Ин. Она снимает барьер вокруг этого места с помощью талисманов, чтобы проверить его. Брат и сестра Вэнь будут спать в кровати Вэй Ина, так как мальчику удалось убедить родителей — и Лань, и медиков — что он будет спать в кровати отца вместе с кошкой. Цзян Яньли за ужином предложила Вэнь Цин спать в её комнате, а Цзян Чэн — в своей, но Вэнь Цин отказалась. Впервые с момента их приезда ей разрешили спать с младшим братом, а не прогнали на ночь из лазарета, и она не хотела больше разлучаться с ним. Взрослые, казалось, понимали это. — Твои родители, — пояснил Цзян Фэнмянь, отведя её немного в сторону от остальных. — И твой клан… Мы похороним их завтра. Вэнь Цин изо всех сил старалась не расплакаться в их присутствии. Кажется, что последние несколько дней она только и делала, что плакала и была бесполезной. Она позволила брату ускользнуть от неё, а потом даже не защитила его, не говоря уже о том, чтобы вылечить. Из-за неё у него останутся шрамы на лице. Из-за неё погибли её родители. — Я отвезу тебя туда и буду с тобой весь день, — прошептала Юй Цзыюань, взглянув на Цзян Фэнмяня и осмелившись возразить ей. Ведь он едва вернулся в Пристань Лотоса и очень устал. Но Вэнь Цин механически кивает. Она позволяет взрослым говорить дальше всю ночь, похоже, им есть что сказать друг другу, а глава клана Цзян выглядит очень уставшим. Он много путешествовал ради них. Она обещает себе, что завтра перед отъездом приготовит ему целебный чай — такой же, как у Цзян Яньли, — ведь это правильно — возвращать всю доброту, которую тебе оказали, а пока… Она забирается под одеяло и прижимается к младшему брату, а Цансэ-санжэнь следит, чтобы сын действительно спал с отцом, а не сбегал тайком. А-Нин молчал весь день, принимая с большими печальными глазами всё происходящее, даже белую траурную одежду, но, когда они лежат рядом, он шепчет: — А когда мама и папа поцелуют нас на ночь? Она захлебывается воздухом и обхватывает его руками. Она не знает, как это сказать, это разрушительная правда, которую она пока не хочет признавать. Мама и папа больше никогда не поцелуют их на ночь. Конечно, сейчас они в безопасности, но без них она чувствует себя не совсем так, как раньше. Она не думает, что когда-нибудь снова почувствует себя в безопасности. Она выросла в окружении медиков, как и А-Нин, и они оба знают, что такое смерть. Вэнь Цин думала, что знает, когда не смогла вылечить маленьких птичек, пока мама и папа обучали ее. Но это не так. Не знала до сих пор и жалеет, что до сих пор не поняла. Комок в горле слишком велик, чтобы слова могли пройти сквозь него. Завтра. Завтра они встанут на меч госпожи и пойдут хоронить родителей, прощаться, совершать обряды, которые они не смогли совершить, но пока она не готова. Она еще не готова сказать вслух, что их больше нет. Поэтому она прижимает к себе младшего брата и со всхлипом произносит: — Отныне я буду целовать тебя на ночь вместо них. Потому что это самое близкое к правде, на что она способна. А-Нин не протестует, но понимает это и икает. Мама и папа говорили им, когда они сталкивались со смертью, что нужно цепляться за жизнь и двигаться вперед, сосредоточиться на том, что у них ещё есть и что еще можно защитить и спасти. У неё есть А-Нин. Они будут друг у друга. Она сделает всё, чтобы с ним ничего не случилось, никогда. Но она также не может защитить его от горя. Она может лишь разделить с ним его боль, когда они плачут во сне. В какой-то момент Цансэ-санжэнь садится рядом с их кроватью и гладит их по головам, пока они не погружаются в глубокий, печальный сон. Пока Вэнь Цин убеждает себя, что нежное прикосновение, которое она все еще чувствует, — это дух её родителя, Вэнь Нин встречает дух другого рода. Он выглядит пугающе, но при этом ласково гладит его по голове и уверяет: «Всё хорошо, ты не один, я останусь с тобой». Когда он просыпается, то забывает об этом, но утешающее присутствие остаётся. Цансэ-санжэнь замечает, что тело мальчика напряжено, парализовано, в нём копится энергия негодования, но он не открывает глаза и корчится из-за кошмара. Открыв глаза, он на мгновение осознает, что его окружает, а затем снова погружается в сон, когда его дыхание успокаивается. Цансэ-санжэнь не знает, что и думать об этом. — Есть ли здесь кто-нибудь? — спрашивает она у пустоты, пытаясь разглядеть Теневика, своего сына. Она ожидает тишины, и, конечно, именно её и получает. Но тут она замечает крошечную рябь в воздухе и на краткий миг прозревает. Она видит, как кто-то мертвый и мрачный гладит по голове детей Вэнь. Затем он исчезает. «Может, это призрак их отца?» — задаётся она вопросом. А может быть, размышляет она, человек-тень, которого они видят, — это отражение будущего их жертвы? Каждый раз ужасного будущего? Или это всего лишь очередная иллюзия? Цансэ-санжэнь не знает. Возможно, дело совсем в другом, ведь хотя ситуации Вэй Ина и Вэнь Нина похожи, есть и ключевые различия. Вэй Ин был атакован и ранен демоном, запятнанным частью Иньского железа. Его душа осталась невредимой. Душа Вэнь Нина была повреждена чем-то, запятнанным Иньским железом, и пыталась имитировать его воздействие, чтобы выжить, но не непосредственно им. Цансэ-санжэнь это не нравилось. Как только Вэй Чанцзе выздоровеет, она попросит Лань Цзюань или Лань Юаня вылечить Вэнь Нина от сонного паралича. Возможно, это поможет детям Вэнь выиграть время до того, как глава клана вернет их обратно. Они смогут сказать, что знают, как справиться с его болезнью, и использовать это как предлог, чтобы подольше оставить их на Пристани Лотоса (или, на худой конец, отправить в Облачные Глубины). «Но ведь я солгала ему, что Вэй Ин тогда был болен», — вдруг вспоминает она. Уже поздно, но она знает, что Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь еще не спят — они тоже хотели узнать о состоянии Вэнь Нина. Поэтому она летит к ним в комнату и делится своими наблюдениями. — Нам не обязательно говорить, что это болезнь А-Сяня, — говорит Цзян Фэнмянь. — Мы можем просто сказать, что знаем, как справиться с таким состоянием, и больше ничего ему не говорить. Цансэ-санжэнь никак не ожидала, что он окажется лжецом. Он оправдывается так же, как и Лань Юань: — Технически это не ложь, просто не вся правда. — Политика…— стонет Цансэ-санжэнь. Она ненавидит политику. Юй Цзыюань насмехается над ней, недовольная, но в то же время странно довольная тем, что скрывает всё от Вэнь Жоханя. — Молодец, начал с того, что сказал, что у него нет Чжао Чжулю, — с горечью комментирует она. Цзян Фэнмянь поделился с ними своим открытием с помощью Сопереживания, как только вернулся, и им всем до сих пор нелегко это принять. Вероятно, этому не способствует тот факт, что все они измотаны. На что Юй Цзыюань замечает: — Давайте все ляжем спать, пока один из нас не упал в обморок и мы не пережили еще одну адскую неделю и съезд одновременно. Когда голосом разума становится Юй Цзыюань, очевидно — ситуация плачевная… Но она часто оказывается права, несмотря на то, как она это говорит, и они подчиняются. Нет такой проблемы, которая не могла бы подождать до завтра, чего не случалось уже очень давно. «Может быть, всё налаживается, всё будет хорошо», — думает Цансэ-санжэнь, ложась наконец в свою постель. И она права: через несколько часов, вскоре после того, как дети Вэнь покинули орден вместе с госпожой, Вэй Чанцзе просыпается.