Давно пора

- Докажи. Ей было пять лет, и она изменила жизнь Шерлока Холмса навсегда. Ребекка Дейзи Вертью вырастет очень яркой и славной, но пока она была маленькой, она практически вся состояла из костлявых локтей, сбитых коленок и рта. Ребекка первой научила Шерлока, каким оружием может быть последнее, и хотя временами ее уроки были жестокими, смешными или яростными, их можно было свести к одному слову: докажи. На всю любовь, всю ненависть, любую яркую эмоцию, что может жить в сердце пятилетнего, почти на любую мысль и чувство, что выражал малыш Шерлок, ответ был, почти два долгих года, этим словом. Если Шерлок говорил, что умеет быстро бегать, Ребекка Вертью срывалась с места, вопя: - Докажи. Если он говорил, что может съесть в два раза больше мороженого, Ребекка нажиралась так, что ей почти было плохо, а потом смотрела, как Шерлок ест, пока ему реально не станет плохо. Если он говорил, что она ему нравится, она требовала обнимашек, если он говорил, что ему грустно, ей нужны были слезы, если он говорил, что знает тайну, историю, у него появилась идея или он видел сон, она хотела слов, и так почти два года Шерлок вынужден был доказывать снова и снова. И Шерлок это так и не перерос, не так ли? *** - Так когда должен родиться ребенок? Джон нахмурился на свое отражение в портновском трельяже, разгладил темно-серый фрак на животе. - Майкл Хестон Стэмфорд, из всех людей в мире, ты можешь оказаться тем, об удушении которого я буду сильнее всего сожалеть. В один прекрасный день мне нужно будет поблагодарить Майка. - У меня осталась одна последняя капля терпения, и хотя оно достаточно растяжимо, как выяснилось, но я уверен, что когда-нибудь оно лопнет. Мне было бы так жаль, если бы ты оказался случайной жертвой. Майк проделал тяжкую работу по смягчению Джона для меня. Но сперва он начал его чертовски раздражать. - Так что если бы ты мог прекратить шуточки, приколы, подколки, это было бы весьма приятно. На самом деле. Мужчина, Который Заварил Эту Кашу, ухмыльнулся отражению Джона. Джон глянул на эту ухмылку и отвел взгляд, потому что улыбка реально вроде как сияла. И так было всегда. Это была одна из причин того, почему если вы были другом Стэмфорда, вы оставались другом Стэмфорда. Этот мужчина смотрит на тех, кто ему дорог, и черт побери светится. - Извини, Джон. Все просто немного удивлены, вот и все. То, что вы двое женитесь – это вроде как внезапно и ты знаешь, похоже на шутку из старого кино – спасибо. Помощник портного подал Майку его четвертую чашку кофе. Пока все были таким образом отвлечены, Джон тайком мазнул по своему члену через карман своих слишком длинных парадных брюк. - Итак, почему сейчас? Джон мельком подумал, заметил ли кто-то то, что он только что сделал. Потом он осознал, что перенимает одну из самых спорных черт Шерлока. Потом он осознал, что на это ему тоже наплевать. - Что сейчас? Стэмфорд закончил сыпать сахар в кофе. Медленно. - Почему вы двое женитесь именно сейчас? Две самые суровые недели его жизни вроде как промелькнули перед глазами доброго доктора. - Не знаю. Почему не в прошлом году? Или спустя двадцать минут после того, как мы познакомились? Ты нас представил друг другу, ты не удивлен, что нам потребовалось столько времени? При звуке курсива Стэмфорд поднял глаза от пакетиков с сахаром. - Если бы я был азартным человеком, я бы поставил на то, что в первый же год случится либо помолвка, либо освежевание. Джон перестал ерзать, пока портной разворачивал свой метр. - Я бы сказал, что у меня были равные шансы на то, что я все еще жил бы в маленькой квартирке в восточном Лондоне, пытаясь каждый вечер решить, перерезать себе горло или проверить работы. Все собравшиеся ненадолго замолчали, когда перед ними встал образ этой хрупкой реальности. Когда оба внутренних шва были измерены – это заняло менее шести секунд – Майк улыбнулся еще сильнее и сказал: - Давай я соберу ребят из Бартса. Отпразднуем. И портной, и Майк теперь смотрели на него, поэтому Джон него мог снова мазнуть по настойчивой штуке между ног. Это его раздражало. Он выплеснул раздражение единственным способом, что мог. -Нет. И вот он снова был тут, курсив. Майк поставил чашку и переплел пальцы. - Не смотри на меня так. Лампочка, подсвечивавшая улыбку Майка не моргнула, не потускнела. - Грег тоже спрашивал – мне кажется – и просто, нет, эти мероприятия обычно экстравагантные и странные, а я живу с гением, которому шесть лет, мне и так достаточно странного и экстравагантного. Многие забывают, что Майк знал Шерлока до того, как с ним познакомился Джон. Есть что-то в этом улыбчивом, приятном человеке, что абсолютно никто не ассоциирует с Шерлоком. Особенно, когда Шерлок намного более… Шерлок. - Что об этом думает Шерлок? Джон воинственно задрал подбородок: - Шерлок ни за что на свете не захочет вечеринку. На которой будут люди. Майк подобрал свой кофе. Он ничего не сказал насчет того, что возможно один маленький мужчинка проецирует свою агрессивную настроенность на одного мужчину покрупнее. Он не сказал ничего вроде мы вообще знакомы с одним и тем же показушником? Тем, что будет порхать по комнате, пока на него не начнут смотреть все? Тем, кто ничего бы так не хотел, как похвастаться тобой в комнате, полной людей, которые смотрят? Нет, Майк ничего этого не сказал. Майк просто улыбался. Джон вроде как скрестил ноги стоя. Сжатие только обострило то, что не нуждалось в обострении: - Я опаздываю на эту штуку с тортом, а мне еще надо домой и в душ. И не будет никакой холостяцкой вечеринки. Ладно? Майкл Хестон Стэмфорд допил четвертую чашку кофе и кивнул: - Как скажешь, Джон. - Ты этого только что не говорил. *** Мы еще не приехали? Шерлок действительно только что это произнес. Произнес, не смотря на то, что Бейкер-стрит уже была видна. Улица, на которой они жили. Пока лимузин медлил в потоке транспорта, он мог видеть перекресток в ста метрах впереди. Элизабет Хадсон глубоко, успокаивающе вздохнула. Все хорошо. Все было нормально. Все нормально. Она справится. Она сделает это. Машина внезапно дюйм за дюймом сдвинулась с месте, они почти были на месте, и если она задержит дыхание и загадает желание, и будет очень, очень хорошей девочкой, то может быть они доберутся до Бейкер-стрит прежде, чем она окончательно слетит с кату- - Шерлок Холмс, прекрати ерзать, иначе я тебя на кусочки разорву. Прежде чем добрый детектив мог педантично заявить в своей педантичной манере, что если кого-то разорвать, то и так получатся кусочки, по природе вещей, Лиз прошипела: - И я буду рада начать с того, что ты сейчас лапаешь. Шерлок полностью замер. Потом он медленно поднял воинственный подбородок и еще более медленно натянул пиджак поверх воспаленной штуки на своем бедре. Лиз кивнула никому. Подбородок Шерлока поднялся еще выше. Лиз отвернулась. Шерлок продолжил лапать. И жаловаться. - Расскажите мне еще раз, почему вы принимаете все решения? Потому что я припоминаю, что это мы с Джоном Женимся. Даже водителю за тонированной стеклянной перегородкой было слышно, как Шерлок гордо произнес ж-слово с заглавной буквы. Зафиксировав взгляд где-то за окном – она точно знала, чем там занимается Шерлок – Элизабет Ариадна Вестминстер Хадсон пробормотала пару слов. Они заставили Шерлока Холмса заткнуться на целых пять минут. Точно рекорд года. - Прожженный кислотой ковер. Дыры от пуль в стене. Токсичная плесень в шкафах. И последние две недели. *** Прости, что ты сказал? Я бы не стала ничего говорить, знаете ли, потому что то, как мальчики живут – не мое дело. Это совершенно не мое дело – говорить Джону или Шерлоку, что делать, и не смотря на то, что вы думаете, и независимо от того, что они делают, и не учитывая любые замечания, что вы могли слышать, я самый тихий жилец тут в 221Б. Серьезно, я же не – Неважно. Неважно. Дело в том, что я бы ничего не сказала ни о чем, но он это начал. Так что все, что случилось потом, обнаженка и почти-арест? Поцелуй и вроде-как-драка? Угроза от миссис Хадсон и еще одна от Майкрофта? И то, что они сделали у Серпентина в Гайд-парке – о, погодите. Никто об этом не знает. В любом случае, суть, которой я пытаюсь достичь – а она где-то тут, рядом - в том, что все затеял Джон, и все остальное – не моя вина… ну сами увидите. Извини, что ты сказал? С еще мокрыми, торчащими во все стороны волосами, покрытой капельками кожей и наполовину оттопыривающим штаны членом, несмотря на мастурбацию в душе, Джон прыгал по гостиной с обнаженным торсом, пытаясь натянуть носки. - Слушай, я не буду это с тобой обсуждать. Как я и говорила, он сам все это затеял. Ворча насчет только что закончившейся подгонки фрака – «Им правда нужно засовывать туда так руку?» - жалуясь насчет выбора торта, куда он должен был ехать, но его машина опаздывала, и в общем спотыкаясь там и сям по всей гостиной, наступая при этом на собственные потрепанные нервы. Все, что сделала я – поддержала разговор. Потому что могу поклясться, ты только что принял единогласное решение за вас двоих, когда присутствует здесь только один. - Сейчас же прекратите, мисс. Я не желаю больше слышать ни слова. Я не могу стоять прямо и казаться вроде-как-высокой. Я не могу и стиснуть зубы – все это тогда проделал мой крошечный воин – однако, я могу сделать одно. - Ты поняла? Ни слова. Это не подлежит обсуждению. Я поняла. Я не спорила. - Мои нервы на пределе. И, – спина стала еще прямее, - я никогда не был нервным. Это и так понятно. Поэтому я ничего не сказала. - И даже в лучшие времена я не был любителем вечеринок. Я молча согласилась. Молча. Джон разжал зубы, только чтобы облизать губы, а потом снова возобновил сжатие. К этому времени я уже знала, что каждый из них знает, что молчание – моя стратегия, чтобы позволить им самим договориться до моей точки зрения. И все же они попадаются на эту удочку каждый раз. - Послушай, я почти семь лет провел в армии, помнишь? Мне мало что остается кроме воспоминаний. - Я честно могу заявить, что за эти почти семь лет я насмотрелся на блевотину, наслушался жуткой музыки и вообще насытился неподобающим поведением на всю жизнь. Джон начал мерить шагами гостиную, все еще без носков, но с чуть сильнее стоящим членом. Казалось, он не замечал этого, если не считать периодических потираний тыльной стороной ладони. - Что нормально, на самом деле, отчаянные времена – отчаянные меры, и все такое. Но сейчас все не так. Мой крошечный титан сделал драматический жест. - На самом деле я вру, я бы предпочел добрую войну двум только что прошедшим неделям в любой момент. Джон взглянул на меня. Если бы я могла ободряюще улыбнуться, я бы улыбнулась. Ободряюще. - Слушай, не надо на меня так смотреть. Я просто говорил... Ты не говоришь, ты ищешь поддержки. - ...про свой день, чтобы... Потому что ты считаешь, что ты прав. -...просто поддержать бесе... – что? Джон сделал еще одну штучку Джона, к которой он прибегает, когда чувствует себя воинственным и правым. Он вроде как выпятил подбородок. - Что значит «считаю»? Я не считаю, я знаю Шерлока. Он не захочет делать это. Когда Шерлок спел тебе у Анджело – фальшиво – «с днем рождения» - ты знал, что он собирается это сделать? - Нет, конечно нет, я... Когда он извинился перед Андерсоном за ту катастрофу с краской в салоне-парикмахерской, которая была местом преступления, ты этого ожидал? - О, черт побери, нет, но... Ты не знаешь Шерлока. Сам Шерлок не знает Шерлока. Не с тех пор, как появился ты. - Слушай, ты на самом деле пытаешься мне сказать, что нам надо устроить чертову холостяцкую вечеринку? С плохим бухлом, плохим вкусом, возможно, незнакомыми сиськами и – извини, не хотел тебя обидеть... Я и не обиделась. - ...и неизвестно чем еще? Нет. - Хорошо, потому что... Устройте славную холостяцкую вечеринку. С хорошим бухлом, хорошим вкусом и незнакомым членом. - Что? Зачем? Я даже не люблю вечеринки... О, мой глупый, глупый солдатик, ты не понимаешь? Это не ради тебя. - Ты сама себя слышишь? Ты думаешь, это ради Шерлока? Ты думаешь, Шерлок захочет холостяцкую вечеринку? Теперь я точно знаю, что ты чокнутая. Сказал человек, разговаривающий с черепом. Джон нахмурился. - Слушай, я с ним был. На вечеринках. Во время праздников. Он жалуется. Громко. Ты там была. На тебе была жуткая шапочка. Джон ожидающе повел плечом в мою сторону. Я ни слова больше не скажу. Джон надул губы. Нет, ты сам догадайся, почему, на этот раз. Джон нахмурился. Это слишком очевидно. Я ни слова дополнительно не скажу. Внезапно он показался таким маленьким. Это даже глубоководному тритону было бы очевидно, Джон – а они слепые, знаешь ли. Джон моргнул, глядя на меня, красивые глаза стали бешеными и внимательными. Я бы закусила губы, если бы они у меня были. Он не заставит меня сказать ему очевидное. Чтобы потом винить меня за что-то, что неизбежно пойдет не так. Я ничего не скажу. Ничего. Нет. *** - Зачем это вообще нужно? Такими темпами Элизабет Хадсон могла бы доползти до 221Б быстрее, чем их туда доставила бы машина. Но все было нормально. Все нормально. У них была куча времени. - Честно, кому до этого есть дело? Слишком много времени, на самом деле. - Разве люди уходят со свадьбы со словами: «Церемония была трогательная, клятвы прочувствованными, но торт был отвратителен. Возможно, я напишу записку с жалобой.» Чересчур слишком много времени, на самом деле. - Мы вообще могли бы купить на развес торта из супермаркета, настолько мне все равно. Между прочим, если они скоро не двинутся с места, миссис Хадсон может потребоваться, чтобы Шерлок Холмс отмазал ее от обвинения в убийстве. Только вот он будет трупом. Потому что она его прибьет. - Шерлок. - Или конфеты ассорти. Мы могли бы их разбросать везде, как подарки гостям. - Шерлок Холмс. - Зачем мы вообще их будем кормить? Разве все не пройдет быстрее, если мы просто пойдем в офис регистратора и скажем то, что надо сказать, а когда закончим, то будем женаты? Почему бы нам просто – ой! Пощечину никогда не видишь, пока уже не будет слишком поздно. *** - Скажи мне. Пожалуйста. Ты же была терапевтом, ты понимаешь людей. В самый первый день, когда Джон вошел в квартиру, он заметил меня, указал на меня, сделал замечание обо мне. Вы будете удивлены, узнав, сколько людей этого не делают. Я обожала его с тех пор, и моя преданность только возросла на протяжении последних двух лет. Но не думайте, что я не знаю, когда он играет на мне, как на чертовом банджо. И все же... Снова и снова, на протяжении двух десятилетий я видела это: Как несколько слов или мгновений могут изменить жизнь. Иногда уроки, усвоенные, когда ты такой маленький, что еще шепелявишь, могут повлиять на то, каким мужчиной ты вырастешь. Джон кивал и одевался. Я говорила и говорила. Шерлок всю свою жизнь провел, доказывая, что он достоин, Джон. Даже хотя ему не нужно этого делать, даже хотя он дюжину, сотню раз подряд доказывал, что он гениален. Все равно он стремится быть достойным обожания людей, которых он сам не любит. И да, он пытается организовать это неверными способами, становясь напыщенным и грубым, хвастливым и громким, но в конце концов он всего лишь маленький мальчик, который пытается доказать людям, которых он даже не знает, что он ... достоин. Я молчала ровно столько времени, сколько понадобилось Джону, чтобы растрогаться и поплыть. Сколько раз за сегодняшний день стройный мерзавец просил тебя сбежать с ним и пожениться? - Я не.. – Джон сделал паузу, - Три. Нет, восемь. Несколько раз перед тем, как я ушел утром, потом пять раз смсками. – Джон посмотрел на часы, - Примерно раз каждые полчаса. Ты чуть ли не первый человек, который обращается с Шерлоком так, словно он человек. А он человек, вплоть до мозга в этих длинных костях. Он сетует на капризы эмоций, насмехается над тем, как легко вынудить плоть ошибаться, но он знает, что он настолько же человечен и несовершенен, как и все мы, и каждый день он боится тебя потерять, потому что в душе он он думает, что не доказал, что он достоин – или возможно, что он просто недостоин. Джон повесил голову. Раньше я ненавидела делать людям больно, но иногда боль – это то, что помогает. Я думаю, пора и другим заняться доказыванием, как ты думаешь? Пусть другие делают широкие жесты и объявления, пусть говорят Шерлоку, что он достоин их. С бухлом и плохой музыкой и слишком большим количеством похлопываний по спине. - Я идиот. Да, мой маленький воин. Но ты обучаем, а это редкость. Так что ты сделаешь? - Устрою вечеринку, надо полагать. Звучит так, будто ты безмерно счастлив. - Извини, просто... Могу я предложить кое-что? - Не думаю, что тебя остановит, если я... Устрой две вечеринки. - Какого черта я... Позволь Шерлоку устроить славную нормальную холостяцкую вечеринку, а сам сделай что-то скучное – эм, что-то стильное и милое. Джон стал задумчив. - Хорошая идея. Да, мы оба так подумали. А потом... Следующий инцидент случился за пять дней и двадцать три часа до того, как Джон и Шерлок поженились, и случился он очень быстро. Шофер помог моей Лиззи выйти из машины. Лиззи наклонилась и посмотрела обратно внутрь салона. - Ты останешься здесь. Я возьму свой мобильник, потом Джона, и мы поедем пробовать торт. Если ты хотя бы одну ногу в дорогом ботинке высунешь из машины, я тебя скормлю лебедям в парке. Понял? Шерлок скрестил ноги и резко дернул полу пиджака вниз обеими руками. - Хорошо. Лиззи с шофером повернулись и пошли к двери 221Б. Они вошли внутрь. Спустя восемнадцать секунд на улицу вышел Джон Уотсон. Остальное происходило поистине словно танец. Джон залез в лимузин, глубоко вдохнул, и вместо того, чтобы сказать привет, мой суженый или как ты, любовь моя, или сделать чмок-чмок-обнимашки-обнимашки, он сказал: - Ты кончил. Я чувствую запах. Шерлок моргнул, два раза вздохнул, потом упал лицом вниз между ног Джона. Джон пробормотал, - «Подожди,» - выловил себя из штанов и трусов и широко расставил ноги. Шерлок переместился, не отлипая, и начал сосать. Один, два, три всасывания, четвертый раз на удачу, и Джон стал кончать с опьяняющим стоном. Тут должна смениться фоновая музыка, и … Шерлок прижался спиной к двери лимузина и задрал пиджак, под которым уже свободно развевался на четырех ветрах его член. Джон нырнул вперед и присосался. Три, два, раз, и «О, боже, да.» Тут должен смениться темп, и… В стекло деликатно постучали. - Э-эй, ты там, Джон? Доктор и детектив застегнули ширинки. Доктор быстро провел пальцем по росистым губам детектива. Детектив задержал руку доктора и вылизал ее дочиста. Доктор был вот настолечко близок к тому, чтобы снова упасть лицом вперед, как открылась дверца лимузина, и появилась маленькая хрупкая фигурка Элизабет Хадсон. Она улыбнулась обоим нашим мальчикам, похлопала Джона по коленке, и сказала: - Боже, мальчики, тут пахнет, как в гареме.