Расцветая в любви

Шарль прекрасно помнит, как возненавидел человека, укравшего его сердце. Сердце его возлюбленного. Прекрасно знает, как тут же простил его. В конце концов, это любовь, она бывает жестокой. Она прекрасно во всем, даже в несправедливости своего выбора и в фатальности принятых решений. Ничто не помешает ему кого-то любить. - Знаешь, Шарль, - Джордж мягко пожимает плечами, - это безумно неправильно, что на тебя свалилась эта ханахаки. Я, черт, я просто не понимаю, за что. Они стоят на мостике в ожидании гонки и в надежде, что она вообще состоится. Спа получалось странным и бестолковым. Не этого ждут от легендарной трассы, не об этом мечтают, получая стеклянные капли в лицо. И уж точно не сидят битый час в ожидании усмирения погоды. Джордж пытался сочувствовать. Изо всех сил. Он близкий друг Шарля, он знает его боль, знает его страх и знает его потаенные кошмары. А ещё он знает, что в ближайшие часы не распогодится, и он будет стоять на подиуме, любуясь слезами счастья на лицах инженеров и механиков команды, давно переставшей в себя верить. И как бы Джордж ни пытался, он всегда будет любить гонки больше всего на свете. Любить себя в их окружении. Любить работать и любить отдавать себя на растерзание трассам. И эта любовь всегда будет сильнее чего-либо, сильнее любого человека, готового отдать Расселу своё сердце. Готов ли был Шарль? - Не парься, Джордж. Есть вещи, которые от нас не зависят. И я знаю, что все твои мысли сейчас о подиуме, так что давай поговорим о моей боли позже, хорошо? - Я кое-кого встретил, - не обращает внимания на слова друга британец. – Кажется, я влюбился. - Тебе ответили взаимностью? - Да. И я хочу помочь тебе найти того, кто вырвет цветы из твоего сердца. Знаю, тебе нравится любить безответно. Знаю, тебе нравится чувствовать себя жертвой и лелеять смертельные пионы в душе. Но Шарль, отношения прекрасны, когда оба чувствуют одно и то же. Когда оба идут по одной дороге. Когда вы идете вместе, а не каждый по отдельности. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Счастлив не в мазохизме безответной любви, а в руках того, кто готов подарить тебе весь мир. - Я не могу, - Шарль произносит это без боли в голове. Боль давно выцвела и ушла на задний план. – Я не могу не любить его, а он не может не любить другого. Это замкнутый круг. Мне недолго осталось, знаешь, и я хочу прожить это время, став чемпионом. Это главная и единственная цель. Не всем везет так, как тебе. Кстати говоря, ты зачастил в боксы Мерседес. Готовишься принять новое место или есть что-то ещё? Кто-то ещё? Щеки Джорджа покрываются румянцем, заметным даже через ткань маски. Шарль усмехается, мягко отстраняется от перил и уходит вглубь паддока. Он знает, что скоро будет новый поток, знает, что через несколько минут его скрутит напополам, а из горла хлынет кровь. Ему просто хочется надышаться, пока ещё можно, охладить глаза и унять слезы, бегущие по щекам. Плакать под дождем всегда просто. И он позволяет каплям стекать по лицу, смешиваться с солью и растворяться на холодной коже. Он будет плакать под дождем. *** Закат надвигался медленно, но неотвратимо, как стена при аварии на трассе. Тянущиеся лучи багровым светом окрашивали свод крыши, на которой Шарль и Джордж умостились рядышком, так близко, как позволял скат. «Совсем как голубки», - отстраненно фиксирует мозг Шарля детали, даже не задумываясь об их контексте или содержании. Иногда ему нравилось болеть. Нравилось чувствовать себя беспомощным и потерянным, маленькой каплей в большом море. С тех пор как информация о цветах в легких монегаска просочилась в паддок, рядом оказалось много людей. Порой слишком много, но их присутствие спасало, держало в тонусе. С ним нянчились, возились, обнимали, тискали и вообще вели так, словно он маленький ребенок, простудившийся зимой. Недоброжелатели ликовали, близкие окружали заботой. Наверно, поэтому присутствие только Джорджа рядом – подарок небес, спокойный и уютный. Шарль не смог удержаться и откинулся боком на Рассела, ближе к согревающему теплу. Британец не возражал и подтянул друга ближе, мягко обхватывая плечо. Полуромантичная обстановка навевала тишину и желание раствориться, закутаться в закатное небо и бродить по алым всполохам, чуть спотыкаясь о ярко-желтые прожилки надвигающихся сумерек. - Знаешь, Шарли, отказ не самое страшное, что может тебя ждать. Страшно, если ты даже не попытаешься его получить. - Не знаю. Мне кажется, если я услышу «нет», то получу инфаркт прямо там, на месте. - Почему ты так уверен, что это будет нет? Пожимающие плечи и тихое дыхание. - Понимаешь, Джордж, - Шарль решает быть откровенным до конца, - дело не в отказе. Да, мне страшно услышать «нет», да, я безумно боюсь понимать, что для него пустое место. Может и не пустое, но точно не любовь на блюдечке. Но это мелочи, пустяки, понимаешь? Я просто не хочу, чтобы он винил себя в моей смерти. Не хочу, чтобы он жил с грузом на душе. И уж точно не хочу, чтобы он пытался насильно полюбить меня из чувства долга, оставляя свою половинку одну. Это замена моих цветущих легких на цветущие легкие того, кого он бросит. Получается, мы оба станем убийцами. Не перечь, Джордж, сейчас не до этих споров. Я просто хочу, чтобы ты понимал: я никого не убью. Пускай лучше оборвется только моя жизнь. И пускай те, кто мне дорог, останутся живы и не понесут смертельный камень на душе. Цель любви – сделать того, кого любишь, счастливым. Даже ценой своей жизни. Тишина заполонило пространство между парнями, холодной змеёй расползаясь по скату крыши. Что ответить человеку, который и так всё понимает? Что ответить обреченному? Как разубедить того, кто уже уверен в своей смерти? Джордж не знал и не имел ответов. Говорить не его конек. Он хорош на треке и за рулем болида, хорош в обгонах и поворотах. Но черт возьми, насколько он хорош как гонщик, настолько же он плох как друг. - По крайней мере, - горько усмехнулся Рассел, прижимая монегаска к себе, - я знаю, что это люди из твоего окружения. И я всё равно попытаюсь разгадать эту головоломку. - Попытайся, - пожал плечами Леклер, - но меня окружают сотни людей. Какой шанс, что ты найдешь нужных? И добавить нечего. Чаша переполнена и льется с краев, водопадом слез стекая в бездну безнадежности. Они ведь не в Средневековье и не играют в детективов. И Джордж не Шерлок Холмс, а Шарль не Мориарти. Как собрать клубок разрозненных мыслей? Как найти ответы на незаданные вопросы? И стоит ли искать? Бесконечные «как», вставшие поперек горла. Бесконечные «зачем», обрывающиеся на полуслове. И бесконечно печальное болото невысказанных мыслей, что тонут в бездонности уходящего дня. *** Шарля бьет крупная дрожь, даром что на улице печет солнце, а в комнате пилота душит жара. Кровь ледяным потоком бежит по венам, иголочками искалывая почти окаменевшие сосуды. «Живой труп», - сказали бы врачи, глядя на бледного Леклера. Да он бы и не спорил, сползая на пол, такой же холодный, как и весь окружающий мир. Через 15 минут ему выходить на трек. Через 15 минут он должен быть готовым собирать данные с тренировок. Через 15 минут он будет испытывать перегрузки, немыслимые даже для полностью здорового организма. Почему он вообще всё ещё за рулём? Его легко могли заменить, только узнав о болезни. Но спонсоры отчаянно тянут гонщика за уши, оставляя лакомое для многих местечко смертельно уставшему от жизни человеку. Монегаску никогда не понять, как в мире бизнеса кто-то позволяет себе такую жертвенность. - Шарли! Знакомый до сломанных косточек голос разрывает пелену холода, и к нему вламывается Джордж, держа в руках большой бумажный стаканчик. - Шарли, о Господи, Шарли! Джордж реагирует мгновенно. Придвинув стаканчик ближе к пилоту, он прижимает парня к себе, мягко укладывая голову на колени и слегка поглаживая темные волосы. Руки покоятся на плечах и спине, обволакивая желанным теплом. - Прости, Шарли, я хотел прийти раньше, но меня с Льюисом задержали на брифинге. Прости… - Ты ни в чем не виноват, - хрипами вырывается жалобный голос. – Это лишь мои проблемы с головой. - Тебе через 15 минут на трек. Глупо просить тебя остаться, верно? Шарль сокрушенно хихикает, в очередном полуприступе выплевывая темный пион. Джордж ловит аккуратный бутон и подносит к лицу, разглядывая окроплённые кровью лепестки. - Этот цветок был бы прекрасен, не пытайся он убить моего лучшего друга. Тебя морозит? Я принес горячий кофе. Думал, тебе пригодится. Шарль мягко приподнимается, разглядывая человека, с такой трогательной заботой притащившего ему горячий стаканчик. Принимает напиток, чуть отхлебывает и усмехается: в кофе плавают забавные зефирки в виде сердечек. Боль чуть отступает, очередной спазм отпускает легкие. Шарль снова может дышать и уже не чувствует леденящий сердце холод. Дело в кофе или в Джордже? Шарль хочет поблагодарить, но Рассел опережает: - Не надо. Просто пей. Кстати, тебе пожелания здоровья от Льюиса, цитата: «Если ты вздумаешь умирать, я тебя найду и заобнимаю до смерти. Держись, Чарли». И я к нему присоединяюсь. И ещё половина паддока, с которой я пересекся, пока бежал к тебе. Леклер усмехается, продолжая потягивать горячий напиток. - Шарли, могу задать вопрос? Монегаск уже знает, о чем его спросят. - Это я, Шарль? Это я – причина твоих цветов? Тишина в ответ и разрывающее обертку молчание. - Шарль, только скажи. Ты мне дорог, бесконечно дорог, и если я могу спасти тебя, я это сделаю. Не переживай за мои отношения, всё будет в порядке, он поймет, и ханахаки отступит. Просто дай шанс помочь тебе. Пожалуйста. Леклер молчит. Он ни за что не признается, не раскроет правду. Он скорее вскроет вены, разрешая почти выцветшей крови украсить полы комнаты, чем расскажет правду о человеке, которому готов вручить испещрённое пионами сердце. - Просто обними меня. Висящее напряжение обрывается тихим вздохом. Ответ ли это?