Расцветая в любви

- Чарльз, к тебе пришли! Леклер только этого и ждет: срывается с насиженного места и пересекает зеленую до рези в глазах лужайку, чтобы раствориться в любящих, заботливых руках крестного. Жюль мягко прижимает парня к себе и лохматит темные волосы, слушая недовольное бормотание с явным оттенком счастья: - Ты приехал. Так долго, Жюль! - Прости, малыш, - в голосе нет раскаяния, только любовь, - задержали на трассе. Но я кое-что тебе привез. Бьянки чуть отстраняется и вытаскивает из кармана осколок карбона. Шарль радостно взвизгивает и хватает частичку далекой, но всё ещё прекрасной трассы Спа. Обломок переливается и бликует в неверном свете солнца, и Шарль может увидеть куски краски, окропившие темную поверхность. Похоже, авария была серьезная: машина прошлась боком по ограждению и выкрасила черный цвет в пятна красного и желтого. Страшно даже думать, но Шарль не может унять детский восторг вперемешку с восхищением, представляя, как гоночная техника на немыслимой скорости прорезала ограждение и даже застряла в нем, а пилот как ни в чем ни бывало вышел и направился к боксам команды. - Доволен? – улыбается Жюль. - Да! Однажды и я буду рассекать на этой трассе за рулем болида. - Конечно будешь, малыш. За рулем Феррари ты будешь бороться за титул с лучшими гонщиками пелетона. - Феррари? Почему Феррари? - Потому что это легенда. И за её рулем ты чувствуешь себя самым свободным человеком на Земле. - И титул? - Поверь, малыш, - Жюль опускается на ковер травы, и Шарль садится напротив, не желая упускать ни единого слова. – Титул не кубок, его нельзя подержать в руках, нельзя ощутить на физическом уровне. Но само понимание того, что ты победил весь мир, что ты укатал 20 парней за рулем лучшей техники на планете, сам факт того, что ты оказался быстрее, лучше, сильнее – это опьяняет похлеще любой бутылки шампанского. Ты чувствуешь себя бесконечно сильным и бесконечно вольным, словно орел, парящий в горах. А титул с Феррари… Боюсь, не существует слов, чтобы описать это удивительное ощущение. Его можно только пережить, пропустить через себя, стать проводником, через который сквозит электричество побед. - Но откуда ты знаешь? - У меня хорошее воображение, - щелкнул по носу крестника Жюль. - А ты станешь чемпионом с Феррари? - Я постараюсь, малыш. - А если не получится? - Нельзя выходить на трек с мыслью, что не получится. Надо знать, что ты сделал всё, что мог, и даже больше. И надо работать на пределе везде и всегда, только тогда добьешься результата. Сейчас я в слабой команде и мне нужно прикладывать в несколько раз больше усилий, чем пилотам за рулем топ-машин. Но это не конец, это не страшно и не плохо. Просто мой путь будет чуть длиннее. Я надеюсь подписать контракт с Феррари. Надеюсь сесть за руль их болида. И надеюсь стать с ними чемпионом. Это моя цель, мечта, что-то до безумия далекое и близкое. Однажды и ты можешь этого захотеть, и тогда никто не сможет тебя остановить. - Возможно. Но я не уверен, что Феррари – моё будущее. Я вообще не уверен в своем будущем. - Это нормально, ты ещё слишком мал, чтобы знать наверняка: что тебе нужно. Я поддержу тебя, что бы ты ни решил, а время покажет, как всё сложится. Но знаешь, если я выиграю титул, я посвящу его тебе, - мягко обещает Жюль. - Обещаю, если я выиграю титул, я посвящу его тебе, - клявственно повторяет Шарль, прижимаясь к крестному ближе. *** Ночное небо прекрасно в своей загадочности. Шарль вряд ли захочет признаваться, но он любил эту безмятежность ушедшего дня, когда будущее ещё за горизонтом, а грядущие события покрыты завесой тайны. В темном небе была какая-то своя магия неизвестности. Не просто так люди мечтают посчитать звезды или вторгнуться в другие галактики – ареол загадочности окружает космос давно, и ночь лишь дразняще приоткрывает полог этой загадки, не давая точное решение. Они с Жюлем устроились неподалеку от паддока, чтобы как можно дольше посидеть перед гонкой. В Японии рассветает рано, поэтому времени у них не так много. Впрочем, с Жюлем его никогда не бывает достаточно. Крестный тем временем закончил возню с мини-телескопом и подозвал Шарля ближе. Мало кто знал, но Бьянки обожал наблюдать за звездами, рассматривать лунное небо, собирать созвездия и изучать карты. Это казалось блажью, увлечением, но монегаск слишком хорошо знал, как дороги Жюлю сплетения звезд. И всегда соглашался составить ему компанию, даже если это просто точки где-то там, в глуби далеких галактик. - Посмотри, Полярная Звезда сегодня особенно прекрасна, - Жюль чуть улыбается, рассматривая одному ему видимое вкрапление на небе. – Жаль, такое редко бывает. Мне очень нравится другое её имя – Поларис. Взгляни. Шарль послушно утыкается в телескоп и рассматривает белесое сияние далекой звезды, пересекающей небосклон. Свет нежный и мягкий, но яркость его не блекнет, и Леклер с упоением представляет прожилки на поверхности звезды, которые, конечно же, не видно. Но они есть. Время течет по-своему, и Шарль не может сказать точно, сколько он рассматривал звездное небо. Только в один момент Жюль вырвал его из плена космоса и жестом предложил поваляться на траве. Монегаск однозначно не возражал. - Знаешь, если бы я не был гонщиком, я бы был астрономом, - улыбается крестный, водя пальцами по сплетениям звезд. – Изучение неба очень похоже на гонки: ты всю жизнь пытаешься достичь недостижимого. - Думаю, из тебя бы вышел отличный астроном. - Сложно сказать. Этого мы никогда не узнаем. - Почему? Погоняешь до 40, а потом вся жизнь впереди. Ты вполне можешь получить образование, начать заниматься… - Ты уверен, что тогда я этого захочу? В 40 лет у меня будет семья, может быть, даже дети. Стоит ли бросаться на амбразуру, когда всё идет своим чередом? - Ты гонщик, ты рискуешь всегда. - Только когда оно того стоит, Чарльз. Я не вхожу в поворот на скорости 300, если знаю, что вылечу после таких фокусов с трека. И я не пойду получать образование, которое не сможет обеспечить моей семье будущее. - Но у тебя ведь останутся деньги с контрактов. - Зависит от того, как я буду ехать и где. Ты и сам это знаешь, малыш. Я люблю гонки, люблю заниматься чем-то еще, но я точно ценю и буду ценить своих близких гораздо выше всего, что может быть. Это и есть любовь. - В самом деле? - Да. Любовь – это нож, которому ты добровольно подставляешь спину. Она бывает эгоистична и жестока, но при этом прекрасна и сильна. Это как сесть в болид и мчаться на скорости за 300 по прямой: ты в любой момент можешь разбиться, но никогда не убираешь ногу с педали газа. Потому что это гонки, потому что на кону победа, потому что ты сделаешь всё, чтобы достичь заветной цели. - А какая цель у любви? - Сделать того, кого ты любишь, счастливым. Если это не под силу тебе, позволь сделать это другим. Даже ценой своей жизни. Шарль чуть ежится, а сказанные слова вбиваются вязью в память, не оставляя сомнений. Он их запомнит на всю жизнь и пронесёт в себе, бережно храня сокровенное значение нескольких фраз, таких простых, но таких важных. Ночной ветер порой чересчур иголист, и Леклер никак не может согреться. Жюль мягко придвигает крестника к себе, прижимая ближе. Шарль не возражает и утыкается острым подбородком в грудь Бьянки, распахивая чуть сияющие зеленоватые глаза. - Не хочу думать, что однажды у тебя будет семья, - честно признается Шарль. – Хочу, чтобы ты всегда был рядом. - Я буду, малыш. Ты вырастешь, и я не буду нужен тебе постоянно. - Уверен? - Нет, - мягко улыбается крестный, - но мы посмотрим, хорошо? Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Мягкая тишина обволакивает поляну. Шарль думает, нарушать её или нет, но всё-таки решается: - Я люблю тебя. Столько дрожи в этих словах. Столько надежды и легкости в оленьих зеленых глазах, мечущихся из стороны в сторону. Чуть скользящие губы и волнение, пронизывающее пространство. Жюль не задумывается ни на минуту. - Я тоже тебя люблю. Шарль точно знает, что никогда не сможет отпустить Бьянки. *** До очередного брифинга ещё около часа, и Шарль сбегает из боксов на трассу. Не то чтобы он питал особо теплые чувства к Сингапуру, но это его работа: сесть, выехать на трассу и показать всё, на что он способен. На что он пока что способен. Шарль давно уже ненавидит ночь. Он не смотрит в небо, избегает новостей об астрономии и быстро пролистывает рекламу телескопов. Всё то, что раньше было так дорого, теперь ненавистно и больно. И Леклер не знает, как это изменить. Да и не хочет, уже поздно. Всё, что напоминает о нём, вызывает боль и усталость. И желание спрятаться где-нибудь под навесом, чтобы никто и никогда не трогал, не задавал вопросы, не спрашивал «Как ты?» по сто раз на дню. Ты как? Я? ... Ну так – Кто-то говорит хорош, Кто-то говорит мудак. Бьется сердце, Трясутся руки. Родился в дурке. Живу от скуки до скуки. Асфальт горячий, обжигающий даже в обуви. Шарль морщится и облокачивается о бортик, впериваясь глазами в серость трассы. Похоже, ему опять становится хуже. Не лучшая идея падать в обморок на трассе, но монегаску всё равно: мыслями он где-то там, в звёздном небе Японии, среди танцующей ночи. Шарль вынул телефон и привычным жестом зашёл в альбом с Жюлем. Где-то он улыбался под зонтиком, где-то с высунутым языком стоял у обрыва, где-то сам собирал телескоп. А где-то стоял в обнимку с девушкой, улыбаясь ей мягко и нежно. Влюбленно. Когда-то Шарлю казалось страшным наличие у Жюля девушки. Он пытался её ненавидеть, но как? А главное зачем? Ведь она делала Жюля счастливым, по-настоящему счастливым. Теперь Шарль отдал бы всё, чтобы крестный был жив. С девушкой, с детьми, с кем угодно – лишь бы он стоял рядом и согревал улыбкой этот мир. Лишь бы он смеялся, прогуливаясь по паддоку и сжимая зонтик в руках. Лишь бы он говорил о звездах, о цветах с их значениями, о гонках – о чем угодно, но лишь бы не молчал. Монегаск давно уже ненавидел тишину. Гоночные небеса, насколько же это несправедливо! Почему человек, чьи глаза состояли из звезд, ушел так рано, почему все случилось так, как случилось? Тупое отчаяние заполоняло сознание, и Шарль впервые за многие годы уткнулся глазами в небо, сдерживая слезы. «Знаешь, после смерти человек не может просто испариться, это было бы слишком просто. Я думаю, каждый после смерти становится звездой. Наверное, поэтому их так много. И чем интереснее и лучше человек был при жизни, тем ярче будет его свет. Однажды и я создам свою звезду. Надеюсь, ты будешь светиться рядом со мной». Шарль смаргивает нахлынувшие капли, в безумной надежде выискивая ту самую звезду. И находит: маленький голубой огонек рядом с Поларисом сияет ярко и смело, привлекая к себе другие звезды. Он не затухает, горит ровно и уверенно. И Шарль точно знает, кто стоит за этим огоньком. В звездном небе отражаются глаза Жюля: сияющие и бездонные. Шарль смотрит глубже, не в силах оторваться. Огонек горит, и ладонь невольно тянется поймать, схватить и притянуть к сердцу. Притянуть и растворить в себе. Можно ли отпустить человека, которого любишь всей душой? Горящая звездочка чуть мигнула, согревая ночное небо.