Во сне Леви явилась мать. Блеск ее глаз и румянец ее щек еще не были украдены страшной болезнью. Мальчик лежал на кровати в убогой комнате, которую с гордостью называл «домом» в детстве, пока матушка, тихонько напевая себе под нос, стирала грязь с его ладоней влажным куском тряпицы. Леви был готов к тому, что сейчас все снова превратится в разрушительный кошмар, но ткань теперь касалась лица, стирая темные следы пыли, смешавшейся с подтеками крови. Когда мать с особой нежностью откинула волосы с его лба, Леви заметил, что цвет ее глаз был по-настоящему завораживающим, прекрасным. Они светились мягким голубым цветом, хотя он запомнил их темно-серыми, потухшими. Ему очень хотелось сказать об этом, но слова застряли в горле комом. — Отдохни, Леви, — раздался ее голос, а затем мужчина почувствовал прикосновение тонких пальцев к щеке. Это было очень странно... Звук голоса доносился до него будто из-под толщи воды. Но Аккерман не стал сопротивляться, позволяя тьме снова поглотить себя без остатка.
Когда он проснулся, каждый сантиметр тела запульсировал от боли. Болели даже веки, которые мужчина попытался приоткрыть. Он лежал на незнакомой кровати... Нет, это было больше похоже на спальный мешок. Моргнув, Леви увидел брезентовую крышу над собой. Осмыслить ситуацию было невыносимо тяжело.Титаны.
Воспоминания врезались в память яркими вспышками. Титаны, напавшие на Разведкорпус. Изломанное тело Мелоди. Лавина осыпающихся камней. Сколько прошло времени с тех пор? Он попытался сесть, но от малейшего движения голову пронзила отвратительная боль. Только теперь Аккерман увидел, что кто-то снял с него плащ и рубашку, хотя сейчас его больше беспокоило, чтобы нашивка с формы Мелоди не потерялась. — Ты очнулся! Леви прищурился, пытаясь разглядеть человека, которому принадлежал голос. Незнакомая женщина-солдат опустилась рядом с ним на колени и помогла лечь обратно на подушку. Только теперь можно было разглядеть герб Медкорпуса, изображенный на ее плаще. — Надо быть осторожнее, — с упреком обратилась она к нему, отчитывая, словно ребенка. — Побудь пока здесь. Мне приказали сообщить, когда ты придешь в сознание. С этими словами женщина поднялась на ноги и вышла из палатки прежде, чем пострадавший успел открыть рот. Теперь Леви переключился на ощущения в собственном теле, которое болело так, словно его несколько раз пропустили через мясорубку. Впрочем, кажется, все конечности были невредимы. Он вздохнул с облегчением — отделался царапинами и синяками. Состояние головы, конечно, тоже вызывало беспокойство, но бывало и хуже. Проигнорировав совет врача, мужчина снова принял сидячее положение, морщась от пульсирующей боли в виске. — Леви! Полог палатки распахнулся, и Ханджи ворвалась в нее ураганом, останавливаясь в нескольких десятках сантиметров от импровизированной койки Аккермана. — Черт возьми, нехило тебя потрепало... Хотя я, наверное, выглядела бы ничуть не лучше, если бы на меня свалилась целая стена. — Говори тише, Ханджи, — в сопровождении медика в палатку следом зашел Эрвин. — Ему нужен отдых. — Я в порядке, — заверил Леви, снова поморщившись. От попытки говорить в горле запершило, и он закашлялся. Преодолев приступ, мужчина потер висок, надеясь, что в скором времени комната перед глазами перестанет ходить ходуном. — И долго я провалялся в отключке? — Три недели, — невозмутимо ответила Ханджи. У Леви чуть челюсть на отвисла до пола, но со стороны Зои тут же раздался смешок. — Шучу. Прошло всего несколько часов с тех пор, как тебя выкопали из-под завала. Командующий скоро примет решение о том, продвигаться ли нам дальше или снова вернуться домой ни с чем. Во время боя погибло много разведчиков, — после этих слов взгляд Ханджи смягчился. — Мы очень боялись, что и тебя потеряли. Эрвин кашлянул коротко, прочищая горло. Он по-прежнему стоял на входе. — Я, например, голосовал за то, чтобы мы вернулись за Стену, — сказал он. — Мы уже понесли серьезные потери и не в состоянии защищаться в случае нового нападения, — теперь его взгляд посмурнел, а выражение лица стало мрачным. — Также я назначил команду, которая теперь занимается укреплением стен базы. То, что случилось с тобой, было недопустимым просчетом инженеров. — Как я и говорил множество раз, командир подразделения, меня просто так не убьешь. — Тем не менее. Мы не можем допустить новых жертв, — наконец, Эрвин встретился с мужчиной взглядами. — Леви. Ты нарушил приказ и пошел против правил формирования. Однако ты уничтожил четырех титанов, и тем самым спас огромное количество жизней. Поэтому Командующий решил, что твое неповиновение стоило полученного результата. Аккерман с трудом подавил желание закатить глаза. — Как мило с его стороны. Можешь передать, что я чувствую себя так, словно из меня душу вынули, если ему от этого станет легче. Теперь Эрвин смотрел на него очень неприязненно, с осуждением. — Ты мог погибнуть, — тихо констатировал он. — Но относишься к своей жизни так, словно она ничего не стоит. В ответ Леви лишь плечами повел. — Я же просто один из солдат, верно? — Ну, я бы скучала по тебе, если бы ты умер, — вставила Ханджи, хватая мужчину за руку. На этот раз он решил не отдергивать ладони. — И, уверена, что скучала бы не одна. Медик, все это время стоящая позади Эрвина, кашлянула в кулак. В эти минуты про нее все совершенно забыли. — Позвольте вмешаться, — начала она. — Леви нужен покой. Скорее всего, у него сотрясение, и пока лучше избегать перевозбуждения. Эрвин понимающе кивнул. Если бы Леви не знал его слишком хорошо, он бы подумал, что в этот момент Смит даже смутился. — Отличное замечание. Ханджи, пойдем послушаем, к какому решению пришел Командующий. Прежде, чем развернуться к Аккерману спиной, Смит добавил с кивком: — Я надеюсь, что теперь ты сможешь отдохнуть. В порыве дружеских эмоций Ханджи потрепала Леви по волосам, как-то слишком радостно выпорхнув из палатки, перед этим получив от него удар по руке за такие выходки. Женщина из Медкорпуса, проводив уходящих взглядом, подошла к Леви и протянула ему маленькую бутылочку. — Командир подразделения упомянул, что у вас часто бывают проблемы со сном, — сказала она. — Это средство поможет. Отдых — важная часть выздоровления, — теперь на губах ее появилась легкая улыбка. — Я видела, как ты в одиночку уничтожил аномального титана. Многие из нас обязаны тебе жизнью. Леви, чувствуя неловкость, поправил одеяло и взял бутылочку в руку. — Я просто сделал то, что должен был сделать. Медик осторожно повела плечами. — Что ж, спасибо. А теперь выпей это и постарайся немного поспать. Все равно дело близится к ночи. Аккерман кивнул и без лишних слов выпил лекарство без остатка. Оно было горьким, с сильным привкусом различных трав. Усмехнувшись, женщина подавила в себе дрожь от этого зрелища. — Вкус не самый приятный, но результат безоговорочный, — с этими словами она встала и направилась к выходу из палатки. Леви снова лег на спину, тоник уже начинал свое действие. — Я позабочусь, чтобы у Эрвина была еще одна доза на случай, если действие этой закончится слишком быстро. Веки Леви налились свинцом, из-за лекарства его слова вылетали через губы медленно, неуклюже. — Какой... к чертям... Эрвин... — невнятно пробормотал он. — О, ты ведь не в курсе, — чужой голос был теперь где-то очень далеко и продолжал отдаляться. — Он вызвался присмотреть за тобой на случай, если придется здесь переночевать. Это его палатка. Леви попытался ответить, но провалился в сон еще до того, как врач ушла.* * *
Как и предсказывала медик, средство действительно подействовало. Аккерману хватило бы пальцев на одной руке, чтобы посчитать, сколько раз в жизни он как следует напивался. И каждый раз, даже будучи подростком, он ощущал на утро дичайшее похмелье. Вот и сейчас он пришел в себя со сдавленным стоном, ощущая себя так, словно сначала изрядно напился, а потом в рот еще и напихали ваты.Вода. Мне нужна вода.
— О, ты проснулся. Леви приоткрыл один глаз. Эрвин сидел на полу примерно в метре от него, прислонившись спиной к стенке палатки. Верный себе и своему обыденному существованию, он был окружен стопками бумаг и лениво терзал зубами кончик большого пальца, оторвав взгляд от блокнота, лежащего на коленях. — Все в порядке? — У тебя есть... вода? — прошептал Аккерман хрипло, приподнимаясь на локте. За несколько секунд он осушил поданную Эрвином чашку и протянул ее обратно, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Спасибо. При новой попытке сесть все тело воспротивилось такому маневру. Но боль частично развеяла туман, которым была заполнена голова после снотворного. Коротко выругавшись, Леви пальцами коснулся виска, потирая кожу, словно это могло прояснить сознание. Смит же смотрел на него с видом легкого беспокойства. — Сара дала мне порцию тоника, если ты хочешь еще поспать, — произнес он наконец. Аккерман покачал головой, а затем застонал — даже от такого простого действия помещение снова поплыло перед глазами. — Нет уж. Я после этих снадобий чувствую себя как при дичайшем похмелье. На лице Эрвина на несколько секунд появилась улыбка, и он убрал бутылочку обратно в карман куртки. — Очень хорошо, — затем он снова перевел взгляд на Леви. — Тебе, должно быть, больно. Надеюсь, что это состояние хотя бы немного приглушит боль. Аккерман нахмурил брови, оглядывая свое тело. Оно было покрыто синяками. Но, опять же, бывало и хуже. Правда, теперь он заметил одну странность: его предплечья и брюки все еще были покрыты грязью и даже кое-где кровью, но ладони были идеально чистыми. — Насколько все плохо? — решил он осведомиться о мнении со стороны. Смит окинул его пристальным, долгим взглядом, задерживаясь на лице и вызывая у Леви легкое смущение, которое вспыхнуло с новой силой, когда Эрвин протянул руку и аккуратно схватил его за подбородок, слегка наклоняя голову мужчины. — Все не так плохо, — в конце концов резюмировал он. — Однако, у тебя снова идет кровь. Позволь поправить бинты. Аккерман открыл рот, чтобы возразить, но слова рассеялись в голове, разбежавшись, как напуганные оленята. Разум все еще плавал в смутной дымке. Эрвин в это время придвинулся ближе, садясь напротив и поворачивая его лицо к свету. — Всего лишь нужно обеззаразить, — тихо прокомментировал он. Леви кивнул и отвел взгляд, пока Эрвин осторожно снимал бинт с пострадавшей щеки. Резкий запах спирта прекрасно отвлекал от ощущения, с которым теплые кончики чужих пальцев касались кожи. От этого мятежное сердце Аккермана снова заколотилось быстрее. Смит сменил бинт, разглаживая его большим пальцем, а затем проводя им и по линии челюсти Леви, закрепляя. — Готово, — очень тихо, почти шепотом произнес он. Их взгляды встретились, и Леви внезапно осознал, насколько близко они сейчас находились друг к другу. Глаза Эрвина в мерцающем свете фонаря казались практически черными. Леви не мог заставить себя пошевелиться. Да и не был уверен, что хочет двигаться сейчас. Сглотнув не без труда, он обнаружил, что во рту внезапно пересохло. Эрвин, внимательно следящий за любыми переменами в лице Леви, опустил взгляд. Затем моргнул, слегка покачал головой, словно вышел из долгого транса, и вернулся на то место у стенки, где сидел до этого. — Тебе... надо бы постараться поспать немного, — сказал он на удивление грубо. — Ты через многое прошел сегодня. — Я нормально себя чувствую, — но веки снова предательски отяжелели. Опускаясь на спальник, Леви оперся о локоть. — Что в итоге решил Командующий? Смит не смог удержать раздосадованного вздоха. — Мы возвращаемся завтра. А мне предстоит найти способ рассказать об этой жалкой неудаче, представив ее как победу для населения. Не говоря уже о том, что придется потрудиться, чтобы отсрочить финансовый крах Разведкорпуса. В этот момент Эрвин выглядел настолько удрученно, что Леви не удержался, расхохотавшись. — Надо было позволить титану сожрать тебя, да? — проговорил он сквозь смех. Эрвин с плохо скрытым удивлением уставился на него. — Никогда прежде не слышал твоего смеха, — следом он и сам улыбнулся, получая ответную улыбку от совладавшего с собой наконец Аккермана. — О, я тот еще весельчак, — сказал он, смутно осознавая, что лекарство, вероятно, снижает выученную сдержанность. — Тебе просто не повезло встретить меня в момент, когда всех моих друзей переубивали. После этих слов улыбка резко соскользнула с лица Смита. — Прости, — он в неловкости уставился на собственные руки. Леви же повел плечами небрежно. Его глаза все-таки закрывались, несмотря на тщетные попытки держать их открытыми. — Ничего, — пробормотал он, укладывая голову на небольшую подушку и, повернувшись на бок, подтягивая оба колена к груди, сворачиваясь комком. — Это я виноват, что они мертвы. Голос Эрвина был последним, что он услышал, прежде чем снова впасть в беспамятство. — Их кровь на руках всех тех, кто выжил, — звучало очень мягко, тихо и далеко. — Не только на твоих.