Готов ли ты к еще большим потерям?
Тело Леви двигалось, подчиняясь одним лишь простейшим инстинктам. И инстинкты эти гнали его выше, на одну из излюбленных крыш. Когда он сел здесь несколько минут спустя, свесив ноги с черепичного края, закрыв глаза, чтобы полуденное солнце не слепило так сильно, внезапно в груди зародился смех. Иронии последних дней можно было лишь позавидовать, если бы он сам не был прямым участником случившегося. Мужчина закрыл лицо руками, запуская пальцы в смоляного цвета волосы, словно мог при помощи пальцев вытащить воспоминания из черепной коробки. Эти воспоминания стали для него надеждой, соединяющей трещины, которые испещрили сердце. Но ведь он с самого детства проклят, не так ли? Его главный недостаток, на который вечно уничижительно указывал Кенни.«У тебя такое же мягкое сердце, как и у твоей матери, — сказал он малышу Леви однажды. — И погубит тебя это так же, как погубило твою матушку».
— Леви? Это ты тут притаился? Ханджи. Аккерман не двигался, стараясь сделать вид, что не слышал звука ее голоса, тихо надеясь, что Зои все поймет и оставит его наедине с самим собой. Но это не сработало. Уже через пару мгновений та плюхнулась рядом с ним на разогретую черепицу. Порыв ветра тут же донес до Леви характерный запах пороха и какой-то металлической грязи, которым, кажется, пропитался каждый сантиметр тела Ханджи. — Уходи, — его голос звучал приглушенно, ведь мужчина по прежнему не отнял ладоней от своего лица. Зои, кажется, совершенно не обратила внимания на просьбу, поэтому Леви повернулся и хмуро посмотрел на нее, опуская руки. — Черт возьми, Ханджи. Просто оставь меня в покое! Ханджи искоса посмотрела на него, лениво болтая ногами. Солнечный свет отражался от стекол ее заляпанных очков, преломляясь. — Нетушки. Аккерман сдавленно застонал, вкладывая в этот звук всю досаду и раздражение, Зои же в это время начала насвистывать какую-то незнакомую ему мелодию, лишь слегка отодвигаясь, чтобы не сидеть совсем вплотную. — Зачем ты сюда приперлась? — через несколько минут Леви все-таки решил нарушить тишину. — И если ты снова начнешь свистеть эту мелодию, клянусь, я спихну тебя с крыши. — Ну и любишь же ты драматизировать, — пробормотала Ханджи, поднимая ладони в знак капитуляции перед строгостью Леви, который испепелял ее убийственным взглядом. — Прости-прости. Послушай, я здесь, потому что переживаю за тебя. Мы все переживаем. Ты сбежал так внезапно, и никто не мог найти тебя. Эрвин подумал, что... — она замолчала на несколько мгновений, поджав губы. — Ладно, не бери в голову. Я вспомнила твой рассказ о том, как ты с друзьями любил сидеть на этой крыше, поэтому решила проверить. И, как оказалось, не ошиблась с догадкой. После этого Ханджи медленно придвинулась ближе, осторожно, словно перед ней было напуганное раненое животное. — Прости. — За что? — За то, что предателем оказался Томас. То, что он тебе там наговорил, было совершенно неправильным. И я даже не хочу говорить обо всей ситуации с этим командиром подразделения, Лукой. — Но знаешь, в чем-то он был прав, — прошептал Леви, обращаясь скорее к самому себе. Он смотрел прямо перед собой, наблюдая за птицей, которая плавно парила в небе, рассекая под облаками воздух могучими крыльями. — В последний раз, поднимаясь сюда, я пытался убедить Фарлана и Изабель не идти со мной в экспедицию за Стены. Я знал, чем рискую, но каким-то образом они меня переубедили. Они верили в меня. Верили, что со мной они в безопасности. И из-за этой веры они погибли. Томас был прав. Возможно, я... — на этом моменте его голос сорвался, и пришлось сделать глубокий вздох, чтобы совладать с накатившими чувствами. — Наверное, мне и правда стоило просто сломать им ноги, как сделал он. — Ох, Леви... Ханджи теперь и сама понизила голос до уровня полушепота. — Я не заслуживаю дружбы ни с кем. Все, к чему я прикасаюсь, все равно обращается в полнейшее дерьмо. Зои не удержалась и ударила Леви по руке сбоку. Аккерман повернул голову в ее сторону, шокированно моргнув. — Прекрати, — сердито сказала она. — Твои друзья сделали выбор, а ты уважал их, поэтому его принял. То, что с ними случилось — это ужасно. Но твоей вины в этом нет. И перестань говорить о своем одиночестве. У тебя есть я, Моблит и Эрвин... — Аккерман не сдержал раздосадованного смешка, на что Зои лишь сильнее нахмурилась. — Что? Только не говори мне, что ты действительно поверил словам Луки. — Если он сказал правду — все встает на свои места, — с категоричностью парировал Леви, с остервенением ковыряя кожу на костяшке пальца, пока та не начала кровоточить. — Эрвин достаточно умен, чтобы понимать, что дело не в его авторитете. Нет, ему нужно было, чтобы я беспокоился о происходящем. Ханджи фыркнула. — О боже. Я знаю, что вы двое по-особому друг друга уважаете, — с этими словами она откинулась назад, едва увернувшись от кулака Аккермана, который уже летел в ее сторону. — Но в этот раз ты Эрвина переоценил. Он, может, и посланник дьявола на земле, но актерского таланта у него нет. Ты просто не замечал, как он глядит на тебя, думая, что никто не смотрит, — довольная своими детективными способностями, Зои ухмыльнулась. — Видел бы ты его сегодня за завтраком. Ему повезло, что я единственная, кто обращает на такие вещи внимание. Он так много улыбался, что можно было подумать, что король разрешил Разведкорпусу использовать неограниченное количество денег. Он даже не потрудился скрыть тот факт, что пошел в свою комнату с двумя чашками чая... Ну, давай, прояви немного хитрости. — Ой, заткнись, четырехглазая... Теперь взгляд и тон Леви были куда теплее. Ханджи продолжала поглядывать на него искоса, тоже улыбнувшись мягко, а затем наклонилась и, склонив голову, ласково постучала Аккермана по плечу. — Я знаю, что сейчас наша ситуация... как бы ты выразился — полное дерьмо. Но мы пройдем через это вместе. И давай смотреть на вещи с разных сторон! Командующий, наконец-то, одобрил мое предложение о захвате живого титана для изучения! — на лице Ханджи появилась мечтательность на грани с потерей рассудка. — Только представь, что мы еще сможем открыть благодаря этому экземпляру... Я даже уже составила список имен, которыми его можно назвать. Как тебе «Геродот»? — Ты сумасшедшая, — возразил Леви, слегка оттягивая ремешок очков Ханджи и резко отпуская. Но на этот раз на его лице была улыбка.* * *
Леви изо всех сил старался игнорировать тот шепот, который преследовал его тихим шлейфом, пока он пробирался через казармы. Слухи среди солдат распространялись очень быстро. Но именно благодаря слухам Аккерману удалось узнать, что Томаса держат в подвальном помещении, рядом с оружейной, в то время как командование и офицеры решают его с сестрой судьбу. От переизбытка эмоций желудок у Леви скрутило, но понять, из-за чего же он так волнуется, было трудно. В голове всплыло воспоминание о том, как Томас, получив удары на глазах у всех солдат, безвольно обмяк в руках Майка, словно увядшее растение.Интересно, дошла ли до Ханны новость о случившемся?
Ему также пришлось бороться с желанием бросить взгляд на смежную дверь, когда он зашел в свою комнату. В кои-то веки он искренне был рад, что сейчас Эрвин занят, и их пути не пересекутся в ближайшее время. Даже несмотря на слова Ханджи, внутри все еще теснились сомнение и недоверие, осевшие тяжелым грузом где-то на уровне легких. Леви как раз расстегивал ремни снаряжения, когда раздался глухой стук. Только Ханджи решилась бы навестить его сейчас, поэтому с осажденным вздохом он, оставив ремни свисать с бедер, прошел к двери, распахивая ее. — Чего тебе еще на.. — резко оборвал себя Аккерман на полуслове, удивленно выдохнув. На пороге стоял Главнокомандующий Шадис, позади — его верные подчиненные: Эрвин, Лука и Хелен. — Любезен, как и всегда, — холодно произнес Шадис, приподнимая бровь. — Мы можем войти? Вопрос явно был риторическим. Леви отступил в сторону, давая пройти, едва удерживаясь, чтобы не пнуть проходящего мимо него Луку под колено. Хелен огляделась с легким любопытством. — Такая чистота, — сказала она с удивлением, которое действовало Аккерману на нервы. — Чем обязан, Командующий? — проигнорировав комментарий, Леви решил сразу приступить к сути дела, впиваясь ногтями в подушечку большого пальца. Он чувствовал на себе взгляд Эрвина, но решил игнорировать этот факт настолько долго, насколько позволит терпение. — Мы только что закончили обсуждение мер, которые следует принять в отношении Томаса и Ханны Мюллер. Само собой, их действия подлежат наказанию, — голос Шадиса был похож на раскаты грома, и от этого комната показалась Леви еще меньше, чем обычно. — Мы провели допрос парня и выведали весьма стоящие вещи. Похоже, он получил письмо от анонимного благодетеля. В письме были инструкции, где взамен на то, чтобы они с сестрой выдавали себя за новобранцев, аноним предлагал медицинскую помощь для девочки. Их миссия состояла в устранении людей, занимающих ключевые руководящие должности. И для этого они должны были использовать любые средства. А все для того, чтобы дестабилизировать обстановку в Разведкорпусе. Леви старательно изображал спокойствие и невозмутимость. Очевидно, Эрвин даже в такой ситуации не поделился информацией о загадочной книге с другими офицерами. Да и Томас об этом не упомянул. Шадис хлопнул Эрвина по плечу, и тот едва заметно вздрогнул от такого мощного контакта. — Эрвин сказал мне, что ты сыграл важную роль в его плане по рассекречиванию этих двоих. Именно поэтому он выступил за то, чтобы ты сыграл еще одну роль, но уже в вынесении их приговора.Что?
— Так что же ты выберешь, Леви? — с ехидным удовольствием в голосе протянул Лука. — Решишь вернуть этих двоих обратно под землю? Или предпочтешь увидеть их на виселице? Даже и не знаю, что хуже... Леви стиснул зубы, но на столь открытую провокацию не повелся. Все это казалось ему ужасно неправильным. Да, Томас расставлял ловушки на офицеров, но за ниточки дергал безликий аристократ. Наконец, он посмотрел на Эрвина. Тот едва заметно кивнул ему с нечитаемым выражением лица. — При всем уважении, сэр, — начал Леви, тщательно подбирая слова. — Хотя я и думаю, что они должны понести наказание, но Ханна и Томас делали все это из-за отчаяния. Томас ведь сам сказал, что согласился на это только потому, что Ханна была больна. Те из вас, кто не жил под землей, не знают, каково это — быть загнанным в угол, не видя даже чистого неба над головой, — во рту после этих слов внезапно пересохло, и прежде чем продолжить, мужчине пришлось сглотнуть. — Они всего лишь два ребенка, пытающиеся сбежать от дерьмовых условий, в которых жили. Настоящий враг здесь — тот, кто подтолкнул их к такому решению. — Так разве не стоит сделать этот случай примером? — вставила Хелен. — Чтобы другим неповадно было. Леви покачал головой. — Не думаю, что после наказания они откажутся от этой работы. Они живут как призраки... Никому нет дела до них. Именно поэтому оказалось так легко заманить их в это дело. Выслушав, Командующий сощурился. — Что же ты тогда предлагаешь? — Ханна и так страдает из-за сломанной ноги. Я думаю, что это достаточное наказание. Пусть Томас посидит за решеткой еще немного, а потом увольте их обоих из армии, — чувствуя, как в голос возвращается решимость, Леви скрестил руки на груди, смотря Командующему прямо в глаза. — Мне кажется, что Разведкорпусу не стоит рисковать остатками своей репутации и добавлять ко всему прочему инцидент с двумя повешенными детьми. Верно? Шадис, кажется, был не рад такому предложению, но промолчал. Лука, стоящий позади него, театрально закатил глаза. — Должен сказать, я удивлен, — сказал он. — Учитывая твою репутацию, думал, что ты будешь куда безжалостнее. Хотя, полагаю, что канализационные крысы должны присматривать друг за другом, — теперь на лице Луки помимо вечного презрения проступила и злоба. — А может... — Хватит, — рявкнул Шадис достаточно громко, отчего Лука вздрогнул. После Главнокомандующий кивнул Леви, следом разворачиваясь к двери. — Спасибо за твой вклад. Командиры подразделений, за мной. Лука и Хелен безоговорочно последовали приказу, а Эрвин, прежде чем пойти за ними, оглянулся через плечо, в последний раз смотря на Аккермана. Когда дверь за ним закрылась, Леви опустился на стул и судорожно выдохнул. Возможно, он и правда был слишком мягок. И он бы солгал, если бы сказал, что широкая улыбка Ханны не напоминает ему то, как улыбалась Изабель, да и Томас тоже отличался присущей Фарлану решительностью.Тем больше причин для того, чтобы дать этим двоим шанс на спасение, которого не было у моих друзей.
* * *
Дверь в комнату Эрвина открылась уже после захода солнца. Половицы заскрипели под весом мужчины. Но Аккерман по прежнему не шевелился, даже когда в смежную дверь постучали. — Леви, — позвал Эрвин с очень неуверенным видом, приоткрывая дверь и оставаясь стоять в дверном проеме. — Можно тебя на пару слов? Леви, все это время лежащий поперек кровати, сел, поднимая ноги и скрещивая их, взглядом указав Смиту на стул, стоящий у окна. Даже в том, как Эрвин усаживался на него, сквозила неприкрытая неловкость, масла в огонь подливало молчание. Только сейчас Аккерман понял, что за исключением дневной встречи это был первый раз, когда командир подразделения оказался в его комнате. Ни один не мог подобрать правильных слов сейчас. — Я подумал, что тебе, возможно, захочется узнать о решении, которое мы приняли в отношении Мюллеров, — спустя какое-то время наконец произнес Эрвин. — Было решено не передавать дело в военный трибунал. Томас проведет две недели под арестом, а затем вместе с сестрой будет исключен из Разведкорпуса. Леви в ответ моргнул с искренним удивлением. — Правда? Смит кивнул. — Я и сам удивился, но, похоже, Командующий принял твои слова близко к сердцу, — после этого Эрвин опустил взгляд на свои руки. — Еще я хотел поблагодарить тебя. За то, что не сказал про книгу. — Я сказал то, что посчитал нужным, знаешь, — тон голоса Леви был неестественно ровным. — Подземный Город и так кишит отчаявшимися детьми, которые будут готовы на все, лишь бы увидеть лучшую жизнь. Томас и Ханна не первые, но и далеко не последние. Остаток фразы повис в воздухе невысказанным.А вы решаете, насколько ценны их жизни.
— Знаю. Эрвин заметно помрачнел после этих слов. Затем он открыл было рот, чтобы сказать что-то, но спустя секунду сомкнул губы обратно, обращая взгляд в окно. Леви изучал его профиль в свете настенного факела. Хотелось так много сказать, но ничего нельзя было выразить при помощи слов. Они так и продолжали сидеть в тишине, пока Эрвин, шумно выдохнув, не повернулся к нему лицом. — Леви, — начал он, понизив голос практически до шепота. — Мне нужно... Я бы хотел извиниться. Слова Луки были крайне некорректными и совершенно не соответствуют действительности. Он уже получил выговор от Командующего, уверяю тебя. От того, насколько виноватым в этот момент выглядел Эрвин, у Леви перехватило дыхание. — Было ли хоть что-нибудь из того, что произошло между нами, по-настоящему? Слова рассекли воздух прежде, чем Леви успел их обдумать. Эрвин устремил на мужчину долгий взгляд, а на лице его промелькнула эмоция совершенно неопределенного типа. Каждая последующая секунда резала по сердцу острым лезвием ножа. — Я знал, что рано или поздно ты спросишь об этом, — с выдохом признался Смит, поднимаясь со стула и пересекая комнату. Остановившись у кровати, он опустился на колени. Теперь, когда они были практически одного роста, Эрвин заглянул Леви в глаза. — Видишь ли, есть два пути. Оба ужасно рискованные. Солгать или сказать правду? И в любом случае я в проигрыше, — пока Эрвин говорил, Леви не мог отвести взгляда от его глаз, которые, казалось, буквально светились в темноте. — Но я понимаю, что это решение затрагивает не только меня. Поэтому выбор за тобой. Аккермана словно парализовало, он едва слышно произнес на выдохе: — Правду. Эрвин на секунду закрыл глаза, а когда вновь открыл их, его плечи поникли, словно он принял поражение. — Да, — прошептал он. — Все, что произошло между нами, было по-настоящему. Я пытался... — мужчина тут же осекся, когда Леви наклонился вперед, касаясь ладонью его щеки, большим пальцем аккуратно скользнув по мягкой коже под глазом. — Ты чертов идиот, — пробормотал он, наблюдая за тем, как Эрвин накрыл его ладонь собственной. — Почему не сказал «да» с самого начала? Смит поднес руку Леви к губам, касаясь ими ладони, и поднялся на ноги. В глазах все еще неукротимым морем плескалось сожаление. — Потому что ты был прав, — с грустью признал он, отступая к двери, возвращаясь в свою комнату. — Я действительно трус.