***
Моно довольно быстро смекнул, что с ним случилось. Он и не подозревал о такой возможности, но, похоже, он и вправду оказался в прошлом. Все ловушки Охотника, что ему довелось обезвредить в прошлый раз, снова поджидали ни о чём не подозревающих жертв. Можно было бы предположить, что кто-то просто воспользовался уже расставленными капканами, но вот любимый пакет на голове мальчишки отсекал любые другие объяснения. Надо сказать, Моно был в замешательстве. Теперь, когда он в прошлом, ему сложно решить, как поступить дальше. Раньше он действовал, исходя из того, что считал нужным, но сейчас впервые в жизни у него есть возможность знать, к чему приведут его действия, если он поступит так же, как в прошлый раз. И теперь нельзя позволить себе роскошь идти на поводу у инстинктов и эмоциональных желаний, напротив — всё время, что Моно уже идёт по лесу, он то и делает, что ставит под сомнения все решения, что принял раньше. И в первую очередь, разумеется, эти сомнения касаются Шестой. Переместилась ли она в прошлое так же, как и он? Или эта Шестая никак не связана с той, что он знает? Будет ли она поступать так же? А если она всё-таки переместилась вместе с ним, то что сделает, если они встретятся? Ни на один вопрос он не получит ответа, просто размышляя о них. Надо действовать и нельзя стоять на месте. Сейчас Моно может только оценить риски. К счастью, у него ещё есть много времени, прежде чем он дойдёт до дома Охотника. К тому моменту он решит, как ему стоит поступить. А пока мальчик приготовился к дальней дороге. Хоть однажды он уже и проходил по этой тропе, путь будет непростой. В этом мире никогда не бывает просто.***
Шестой трудно было понять, сколько времени прошло с того момента, как она вновь очутилась здесь. Может, день. Может, десять. Нечастые визиты Охотника (который, как она и предполагала, правда оказался жив) ограничивались подбрасыванием мяса в комнату. Те жуткие приступы голода, что она испытывала на Чреве, похоже, исчезли так же резко, как и появились. Но тем не менее, она была здесь уже достаточно долго, чтобы абсолютно нормальный голод стал напоминать тот жуткий и неестественный. Две вещи помогали не впадать в отчаяние. Старая музыкальная шкатулка, которая оказалась такой же безвредной, как и раньше, и надежда на то, что вскоре Моно, как и в прошлый раз, разнесёт дверь топором и освободит её из заточения. И, конечно же, что они снова продолжат свой путь вдвоём. Однако в последнее время эта надежда начала угасать. Сердце Шестой наполнялось всё большей и большей тревогой. Сначала от мысли о том, что Моно, возможно, так же переместился назад во времени, ей становилось радостно на душе. Ведь в таком случае она встретится именно с тем мальчиком, с которым она прошла через такие испытания, которые вовек не забудет. Но она не сразу поняла, что Моно, который помнит их первую встречу, так же будет помнить и предательство. И с каждым мгновением ей всё больше начинает казаться, что на самом деле Моно уже давно дошёл до дома Охотника, но оставил её здесь одну, взаперти, обречённую на верную смерть. Она не могла найти в себе сил злиться на него, даже если это и правда так. Вместо этого Шестая чувствовала только глубокую тоску и сожаление. Она успокаивала себя тем, что не может знать наверняка, что происходит вне комнаты. Может, Моно уже сумел смириться с предательством и теперь не держит на неё зла. А может, здешний Моно и вовсе не помнит её. И он так же придёт на помощь, просто исходя из желания помочь человеку в беде. Такой вариант нравился Шестой больше всего. Если Моно не помнит её постыдного поступка, по крайней мере ей будет легче смотреть ему в глаза.***
Мальчишка аккуратно пробирался сквозь густые заросли. Упругие ветви так и норовили порвать бумажный пакет на голове, а мокрая трава заплеталась вокруг босых ног, то и дело заставляя его спотыкаться. Наконец за тёмной листвой показалась деревянная лачуга. Моно протиснулся меж последних веток густого куста. Вот и он — дом Охотника. С разбросанными вокруг порога деревянными клетками, тускло горящей лампой в открытом окне и ужасным смрадом, исходившим будто от всего дома целиком. Моно почувствовал, как сердце начало биться чуть быстрее при виде знакомого места. Не столько из-за возможной опасности, сколько из-за того, что время подгоняет принять важное решение. Он сильно сбавил шаг и поплёлся мимо дома не быстрее черепахи. Физически ему ничего не мешало обойти дом стороной, но проблема, конечно, была не в самом доме, а в том, кто в нём, скорее всего, находится. Принять решение о том, стоит ли помогать Шестой, оказалось куда сложнее, чем Моно предполагал. Тем более, что он до сих пор не знал, о какой Шестой на самом деле идёт речь. О той, что предала его, а затем пыталась вломиться в башню с неясной целью? Или о той, что его и знать не знает и просто ожидает своей неизбежной гибели? Нет, на самом деле, это абсолютно неважно. Какая бы Шестая ни сидела сейчас в подвале этого дома, исход всё равно будет один — она им просто воспользуется. Нет никакой логичной причины спасать её, если Моно уже знает, чем это спасение в итоге обернётся. Тогда почему ускорить шаг и, наконец, пройти мимо этого несчастного дома кажется такой непосильной задачей? Моно шёл так медленно, что с таким же успехом можно было и остановиться. Как бы он ни убеждал себя, что это простое решение, и что его можно принять за секунды, его действия говорили об обратном. Он плавно замедлил шаг и встал на месте. Спереди — задний двор, сарай, а за сараем — проход к морю. Слева — дом, в котором ожидает своей смерти та, кто воспользовалась им и предала его. Кто, не будучи сильно разговорчивой, всё равно сбавляла порой гнетущее одиночество. Кто не раз помогала ему в трудные моменты и, как ему тогда казалось, давала смысл существовать в этом жутком мире. Кто сейчас, возможно, даже не подозревает о том, что у неё есть хоть какие-то надежды на спасение. И поэтому она сидит на месте и слушает музыкальную шкатулку, ожидая свою незавидную судьбу… Моно вгляделся вглубь леса, в сторону моря. Затем снова посмотрел на дом Охотника. До боли медленные секунды он молча стоял, как будто неведомая сила удерживала его на месте. — …Ай, чёрт с ним!***
Течение времени превратилось для Шестой в настоящую пытку. Ни малейших изменений не происходило в этой комнате за всё время заточения. Ни намёка на то, что кто-нибудь придёт на помощь. Из-за сбитого чувства времени она не знала, сколько пробыла здесь в первый раз, но устойчивое ощущение, что на сей раз Моно идёт сюда подозрительно долго, никак не покидало её голову. Возможно, ей просто не терпится вновь его увидеть, и утомительное ожидание только кажется таким продолжительным. А возможно к ней и правда никто не придёт. Что если она и не перемещалась в прошлое? Что если Сигнальная башня каким-то образом смогла вновь поймать её и устроить такую изощрённую пытку? В которой всё время присутствует крохотная неугасающая надежда, что Моно вот-вот спасёт её, только чтобы эта надежда понемногу сводила её с ума. Идеальная месть за её поступок. Даже мелодия шкатулки будто насмехается над ней. И несмотря на это, Шестой ничего не оставалось кроме как слушать и слушать её в надежде погрузиться в полусонное небытие, когда все мысли, казалось, пропадают. Спокойное, неизменное, статичное небытие… Резкий звук удара донёсся от двери. В комнату посыпались крохотные щепки, а завянувшее тело Шестой моментально наполнилось адреналином. Она сильно вздрогнула и инстинктивно бросила шкатулку, та покатилась в дальний угол комнаты. И хотя Шестая не сразу поняла, что происходит, уже мгновение спустя её страх как рукой сняло. Со вторым ударом нижняя часть двери разлетелась на куски. Сколько раз Шестая представляла себе, что произойдёт, если они вновь встретятся, но всё равно стоило ей увидеть до боли знакомый силуэт, как тело замерло от неясности, а язык напрочь отказался повернуться, чтобы издать хоть словечко. В дверном проёме стоял мальчик в пыльном, потрёпанном пальто, в руках он держал огромный по сравнению с его размерами топор, а на его голове красовался прямоугольный бумажный пакет с двумя зияющими прорезями для глаз. Первоначальный шок моментально сменился резким, почти обжигающим предвкушением предстоящей встречи. Шестая, тем не менее, так и продолжала сидеть на полу, устремив растерянный взгляд в сторону своего знакомого. Сам мальчик всё так же неподвижно стоял у входа в комнату с топором у его ног. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока Моно, наконец, не отпустил топор и не дал ему с лязгом рухнуть на пол. А затем, вместо того чтобы проследовать в комнату, он спокойно развернулся и скрылся из поля зрения Шестой. Звук скрипящих досок дал понять, что он поднялся из подвала и пошёл вглубь дома. Девочка, немного ошарашенная неожиданным ходом их воссоединения, ещё некоторое время непонимающе сидела на полу, но вскоре всё же встала и, наконец, покинула осточертевшую комнату.