***
Шестой не нравилось ощущение беспомощности. Ей очень хотелось сделать хоть что-то, что приблизило бы её с Моно к выходу из этой проклятой больницы, но, к сожалению, сейчас ей только и оставалось ждать и надеяться, что с её другом всё будет в порядке. Коротать время приходилось не самым продуктивным способом — девочка сидела на полу и гнула пальцы пластиковой руке, которая, к счастью, не подавала признаков жизни. Прислушиваясь к хрусту пальцев, Шестая ощущала странное чувство мести, как будто так она вредит всем монстрам, что не дают ей покоя, и пока их нет рядом, они ничего не смогут с этим сделать. От последней мысли у девочки по спине пробежал холодок. Она вдруг ощутила, насколько пуста и безжизненна эта больница. Как будто её делали не люди для людей, а словно она сама вдруг появилась в таком виде, неумело имитируя обычный госпиталь, на деле вызывая сильное чувство тревоги. Она оглянулась через плечо и увидела в углу проход в коридор. Скорее всего, коридор. Из-за кромешной тьмы по ту стороны двери отсюда толком не было видно, что вообще за комната была у девочки за спиной. Навязчивая мысль заставила Шестую пересесть лицом к тёмному проходу. На всякий случай. Ощущение чужого взгляда, внезапно появившееся от, казалось бы, мелкой мыслишки, никак не покидало её. Образ всеобъемлющего глаза намертво застрял у неё в голове, отчего даже тишина почти никогда не была умиротворяющей, а, скорее, напротив — тревожной. Откуда у этого мира взялся такой ужасный тиран? Будто всюду были мерзкие корни этого глаза: на зданиях, на злополучном «Чреве», на обложках книг, на детских рисунках. Да чёрт возьми, даже на музыкальной шкатулке, что так нравилась Шестой, был изображён этот осточертевший символ с его пронзительным взглядом. Отдалённый глухой удар эхом разнёсся по пустым коридорам, заставив Шестую слабо вздрогнуть. Быстро осмотревшись по сторонам, девочка убедилась, что звук исходил издалека, как будто что-то тяжёлое с грохотом упало на пол. Неуютное чувство окутало Шестую. Она оставила пластиковую руку в покое и поджала колени, обхватив их руками. Ей только и осталось надеяться, что Моно скоро вернётся целым и невредимым.***
Упавшая металлическая полка с грохотом рухнула на плиточный пол, попав мальчику прямо по правой руке, отчего тот болезненно вскрикнул, отчаянно стараясь удержать фонарик в ладони. Моно не знал точно, сколько манекенов в этой тёмной комнате идут по его душу, но их было достаточно много, чтобы их подсчёт был занятием бессмысленным. Развернув фонарик в сторону шума, мальчик увидел стоящую над полкой фигуру, застывшую в безумно угрожающей позе. Куда бы Моно ни направлял фонарный луч, со всех сторон, куда не падал свет, слышались быстрые шаги, смешанные с постукиванием пластика и растяжением резиновых ремешков. Всё нарастающая паника овладевала мальчиком: с каждой секундой прибавлявшие и в количестве, и в громкости шаги подгоняли его вперёд, его ноги заплетались друг в друге, а руки вцепились в фонарик, пытаясь унять дрожь. К какому-то моменту методичное направление света в сторону приближающейся опасности превратилось в хаотичные рывки и отчаянные попытки остановить подступающий со всех сторон натиск. Вот уже который раз Моно заставлял очередной манекен замереть буквально в нескольких сантиметрах от себя, только чтобы тут же развернуться в другую сторону и надеяться, что ближайшие монстры оказались не так близко, как ему подсказывали охваченные паникой чувства. Наконец заметив тусклый свет, затмевавшийся прибитыми к дверному проёму досками, Моно ринулся к освещённому концу комнаты, пуская луч фонарика во все стороны, куда его уставшие руки позволяли. Только когда мальчишка перебрался в наполненную светом комнату, он позволил себе выключить фонарик и сделать, пожалуй, один из самых расслабляющих выдохов в своей жизни. Тьма пластиковых рук тут же жадно пролезла во все оставленные между прибитыми досками зазоры, но каждая конечность замирала, стоило ей попасть под белый свет потолочной лампы. Моно, не желая терять ни секунды, скорее схватил находившуюся в этой комнате батарейку, ради которой ему и пришлось пройти этот опасный путь. Он подбежал к решётке, преграждавшей выход из комнаты, и скорее позвал напарницу: — Шесть! Я здесь! К счастью, он тут же услышал знакомые тихие шажки босых ног, быстро перебиравших по плиточному полу. Вскоре из-за двери показался жёлтый силуэт, при виде которого Моно почувствовал сильное облегчение. — Вот! Возьми её и открой эти ворота. — Хорошо. — ответила девочка, немного замешкавшись от торопливости её друга. Мальчишка кинул батарейку в специальное отверстие, видимо, предназначенное для подачи еды в палаты. Взяв переброшенную батарейку, Шестая молча вставила её в находившуюся рядом нишу. Ворота издали громкий, протяжный сигнал, после чего стальные брусья двинулись в сторону, дав Моно моментально выскочить из комнаты. — Закрой, закрой скорее. — сказал мальчик, опёршись на свои колени и пытаясь перевести сбитое дыхание. Шестая непонятливо выдернула батарейку, и ворота с тем же звуком вернулись на место. — Ты в порядке? — поинтересовалась девочка, смотря на запыхавшегося друга и на его подрагивающие коленки. — Д-да… Надеюсь, мне не придётся лезть туда ещё раз… — задумчиво ответил Моно. Быстро оглядев девочку, Моно приметил на её лице только нотки сочувствия и беспокойства. — Я в порядке. Пошли. — махнув рукой, мальчик двинулся в сторону лифта. Подумать только, что вся эта авантюра нужна была ради какой-то батарейки. Дождавшись открытия не работавшего ещё мгновения назад лифта, ребята вошли внутрь и отправились вниз. Мысль о спуске в подвал никогда не может быть радостной, подумалось Моно, но в этой больнице, где подвал также означал и морг, предчувствие было особенно неприятным. Стоило дверям лифта отвориться, Моно тут же включил фонарик, освещая жуткий, мрачный коридор. Воздух здесь, кажется, был особенно холодным даже по сравнению с остальной больницей. Покалывающая боль пронзила босые ступни ребят, стоило им ступить на ледяной плиточный пол. И без того гнетущую обстановку усугубляли свисавшие с потолка пластиковые протезы, от которых Моно уже начинало тошнить. Хотя он прекрасно помнил, что протезы — это не самая неприятная вещь на потолке, которую можно встретить в этом подвале. Когда ребята повернули за угол и оказались в более светлом помещении, они тут же обратили внимание на трясущуюся потолочную плитку, сопровождавшиеся странным неравномерным гулом. Моно пригнулся и стал аккуратно идти вперёд маленькими шажками, не забыв взять Шестую за руку. Плавно приоткрыв дверь в следующую комнату, ребята сразу же выглянули из щели и осмотрели потолок. Их взгляду предстала поистине громадная для такого тесного подвала туша. За жировыми складками поначалу было сложно определить отчётливую форму — монстр был больше похож на громадный желеобразный шар, одетый в медицинский халат. Но сильнее всего, как ни странно, в глаза бросались даже не размеры этого существа, а то, как он передвигается по комнате. Моно никогда не понимал, каким образом хилый потолок вообще может выдержать такое громадное тело. Да и сам Доктор не был, так скажем, спортивного телосложения. От того вся картина казалась только страннее, как будто и правда вытянутая прямо из ночного кошмара. Через некоторое время Доктор, наконец, сдвинулся с места и «уполз» в другой конец комнаты. Моно тут же отворил дверь полностью и повёл Шестую за собой. С каждым движением монстра по комнате проходила такая тряска, что казалось, будто даже стены пошатываются, готовясь упасть в любой момент. Ребята тихонько проползли под очередной полкой, стараясь подгадать момент, когда Доктор повернётся в сторону операционного стола, на котором лежало что-то, во что и Моно, и Шестая решили лучше не всматриваться. Дождавшись удобного момента, ребята кинулись в сторону небольшой отдушины, которая вела в длинную палату с кучей коек. Прокрадываясь под старыми койками и периодически слыша, как пружины матрасов со скрипом прогибаются прямо над ним, Моно очень надеялся, что тому, что лежит на этих койках, нет дела до него с Шестой. Из более насущных проблем, в конце длинной палаты виднелась закрытая решётка, такая же, какие были этажом выше. У этой, к счастью, все батарейки были на месте, нужно было только дотянуться до кнопки, открывающей ворота. Проблема, конечно, заключалась в громком сигнале, который эти ворота, как назло, издавали при открытии. Подобравшись к воротам, Моно подобрал склянку, удачно лежавшую под одной из коек, и повернулся к своей напарнице. — Когда я открою ворота, нам придётся бежать. Хорошо? — Хорошо. — кивнув, ответила Шестая. Хоть Доктор и был в соседней комнате, дрожание стен и пола всё равно напоминали о его присутствии. Собравшись с мыслями, Моно кинул склянку в кнопку, после чего весь шум от передвижений Доктора затмил протяжный, режущий ухо сигнал в сопровождении стального скрипа открывающейся решётки. — Бежим! — быстро проговорил мальчик и ринулся прямо в неторопливо открывающиеся ворота. Шестая не отставала. Уже мгновение спустя из соседней комнаты послышался удивлённый возглас, за которым последовали отвратительные звуки с трудом дышащего Доктора. Его дыхание звучало так, будто с минуты на минуту его должен остановить сердечный приступ, но вместо этого монстр с особой кровожадностью и рвением стал карабкаться по потолку в сторону убегающих детей, ничуть не уступая им в скорости. Моно слышал, как полки, под которыми он проползал ещё мгновения назад, с грохотом падали в сантиметрах от него. Пол под ногами сотрясался всё сильнее, а мерзкое дыхание Доктора становилось всё громче. Благо, Шестая не только не отставала, но даже сумела обогнать Моно и теперь бежала чуть впереди. Мальчик увидел, как его подруга юркнула под стоявшую спереди кровать, и скорее последовал за ней. Спасительный свет, как маяк посреди бушующего моря, показался из-за скрытого под кроватями прохода. Отвратительный скрип проржавевших металлических коек, сминавшихся под весом не отстававшего Доктора, слышался уже прямо за спинами напуганных ребят. Ускорившись что есть мочи, Моно, чуть отставая от своей подруги, скорее ринулся в освещённый проход. Пробежав чуть дальше, мальчишка тут же оказался в замешательстве. Шестая встала посреди комнаты, и в её лице явно читались растерянность и отчаяние. Казалось, она хочет сказать что-то, но из-за паники не может подобрать подходящих слов. — Тут!.. Я!.. Тупик! — только и успела выдавить девочка, прежде чем Моно понял, в чём дело. Они уже добрались до крематория, но та самая печь, в которой в прошлый раз Доктора постигла незавидная участь, теперь была наглухо закрыта на тяжёлый засов, который точно не вытащить сию секунду. Моно почувствовал, как по его телу будто пробежался ток, мысли стали путаться в голове, пока тот отчаянно кидал взгляд из одного угла комнаты в другой. — Лифт! Скорее! — прокричал мальчик, ринувшись к вызывающему лифт рычагу. Шестая бросилась за ним, еле удерживая себя на ногах. Моно был всего на пару шагов впереди, как вдруг весь воздух из крохотных лёгких девочки в момент был выдавлен колоссальной силой. Шестая видела, как комната наклоняется, пол отдаляется от неё, а потолок напротив — приближается. Не сразу она поняла, что её поднимают вверх. — Моно! — хриплым голосом проговорила девочка, пытаясь побороть жгучую боль в лёгких. Мальчик тут же обернулся и чуть не упал от ужаса. Он встал как вкопанный, его шокированные глаза — единственное, что могла увидеть девочка. А потом Шестая и вовсе перестала его видеть — мерзкая потная лапа развернула её в сторону лица монстра. Если у Учительницы лицо было словно сделано из воска, то у Доктора этот воск будто начал плавиться. Из-за громадных, словно резиновых губ он больше напоминал набухшего утопленника, чем живого человека. До Шестой дошло отвратительное, обжигающее дыхание, сопровождавшееся резкими, пыхтящими звуками монстра. Но не успела даже девочка испугаться за свою жизнь, как её наполнило странное ощущение. Нет, дело даже не в ощущениях, всё пространство и время вокруг моментально стало вязким, как трясина. Хватка Доктора немного ослабла, давая девочке набрать воздуха в грудь, а на лице монстра появилось удивление, смешанное со страхом. Его зрачки сузились, а сам он замер как вкопанный. С ужасом Шестая вспомнила, откуда же она знает это чувство, её кровь моментально застыла в жилах. Точно так же она ощущала себя, когда перед ней появился Тонкий человек. В тот самый раз, когда он забрал её в Сигнальную башню. Дыхание тут же сбилось, а в голову ворвался неостановимый поток вопросов. Шестая ощутила, как хват удерживавшего её Доктора ослаб настолько, что она, не успев толком опомниться, плашмя упала обратно на пол. Разумеется, первым делом она стала оглядываться по комнате, что в таком вязком пространстве казалось почти что непосильной задачей. Но с трудом развернувшись, она увидела совсем не то, что ожидала увидеть: Тонкого не было и в помине. Лифт всё ещё был закрыт, и в комнате, кроме неё самой и Доктора был только Моно. Мальчишка стоял с вытянутой вперёд рукой и чуть опущенной вниз головой. Все его конечности сильно дрожали, как будто он пытался поднять пятерых человек разом. Моно слышал, как звон в ушах перебил все доносившиеся до него звуки. Он чувствовал, как его виски сдавливаются так сильно, что его голова, казалось, должна была взорваться как арбуз, по которому выстрелили из ружья. Обжигающее чувство в носу дало понять, что из него течёт кровь. Ноги и руки больше походили на растянутые до предела нитки, готовые порваться в любое мгновение. Но останавливаться нельзя. Его спутница, единственный дорогой ему в этом мире человек погибнет, если он пожалеет себя и проявит слабость. Используя свои последние силы, Моно поднял вторую руку вверх и расположил её чуть ниже первой. Это можно закончить только одним способом. Мальчик сконцентрировал всё своё внимание, всю свою энергию на одном движении. Он резко дёрнул обе руки в противоположные стороны. Висевший у потолка Доктор издал короткий вопль, и по комнате разнёсся неприятный звук приглушённого хруста. Голова монстра, развернувшись неестественно резко, повисла набок, а зрачки Доктора закатились за веки. Его хватка ослабла, и громадная туша с грохотом повалилась вниз, сотрясая стены подвала в последний раз. Шестая, до сих пор лежавшая на полу, почувствовала, как вязкость уходит из воздуха, и её ощущения возвращаются в норму. Всё ещё пребывая в шоке, она вновь бросила взгляд на своего друга. Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд, не говоря ни слова и не издавая ни звука, пока мальчик, сначала слегка покачнувшись, не упал, оставшись лежать без движения. — Моно! — вскрикнула Шестая, моментально подорвавшись вверх и подбежав к парализованному телу своего друга. Что-то сильно сжалось внутри неё, и она, чувствуя, как трясутся её руки, спешно прислонила ухо к груди мальчика. Облегчению не было предела, когда она услышала чёткий ритм всё ещё бьющегося сердца.***
Когда зрение понемногу стало возвращаться, Моно даже не сразу это понял — настолько тёмная была комната, в которой он сейчас находится. Сначала перед глазами всё плыло, ни у чего не было чётких очертаний, но с каждой секундой ему всё больше казалось, что он видит потолок, обитый каким-то белым материалом, в середине которого красовалась выключенная лампочка. Мальчик попытался приподняться, но пока не пришедшие в норму мышцы напрочь отказались двигаться — получилось только издать слабый стон. — Ты очнулся! — рядом послышался знакомый голос. Хоть Шестая и была удивлена, она говорила тихо, почти шёпотом. Сумев поднять хотя бы голову, Моно понял, что он лежит на большой больничной койке. И стены, и пол были обиты таким же мягким белым материалом, а дверь была чем-то завалена. Единственным выходом из комнаты была маленькая вентиляция в углу. Наконец, его взгляд наткнулся на сидевшую на другом конце койки девочку, протиравшую заспанные глаза. Выделявшийся на практически любом фоне дождевик всё ещё был на ней, а вот капюшон, обычно скрывавший её голову, свободно свисал у затылка. — Долго я был в отключке? — Несколько часов. — ответила Шестая, подсаживаясь поближе. Оно и чувствовалось. Моно бы не удивился, если бы его подруга ответила «несколько дней», настолько ему не хотелось двигаться. — Тогда, в той комнате, Доктор не успел тебе навредить? — Нет, ты вовремя… подоспел. — в голосе Шестой почувствовалась некоторая растерянность. — Наверное стоит хотя бы объяснить, что там произошло. — неуверенно начал Моно. — Я… не говорил тебе всей правды, Шесть. Я знал, что у меня есть такие способности. Знал, что они как-то связаны с Сигналом. Я не хотел использовать эту силу, если получится без неё, и… — Я понимаю. — коротко ответила девочка. Моно был уверен, что Шестая хотела спросить его именно об этом. Но, похоже, он не угадал. Его подруга всё ещё как будто полностью погрузилась в свои мысли, оставив мальчика в неловком ступоре. Вряд ли Моно бы догадался, что на самом деле беспокоит Шестую. В тот момент, когда она ощутила присутствие его сил, когда пространство неумолимо стянулось в непроходимый эфир, она была уверена, что Тонкий человек вновь пришёл по её душу. Даже когда Шестая увидела, что это Моно пытается спасти её, тревога не исчезла бесследно. Ведь в каком-то смысле она всё-таки была права. Робкий голос девочки остановил звенящую тишину: — Моно… Можно посмотреть на твоё лицо? Вот теперь мальчишка уж точно был в ступоре. От неожиданности он даже сумел поднять свой торс вверх, поравнявшись с Шестой взглядами. Моно тут же захотелось вцепиться руками в надетый на голову пакет. Он так привык скрывать своё лицо от посторонних глаз, что даже сама мысль казалась неестественной, как не от мира сего. Хоть пакет никаким образом не помогал защититься от ужасов этого мира, снимая его, мальчишка каждый раз чувствовал себя уязвимым. Чтобы его лицо увидели без необходимости, просто так? В прошлый раз это ничем хорошим не закончилось. — Я… Не уверен, что это необходимо. — Моно, пожалуйста! Мне нужно увидеть тебя... — Думаю… Мальчик снова застыл, не зная, что ответить. Он не уверен, думает ли он сейчас хоть что-нибудь. Вместо ответа он просто пересёкся взглядами с подругой, молча потерявшись в её глубоких, карих глазах. Несколько секунд они оба молчали, глядя друг на друга в ожидании каких-то слов. Но слов не последовало. Вместо этого Шестая плавно подняла руку и поднесла её к шероховатому бумажному пакету. Моно так и сидел, не шелохнувшись. Так же медленно, девочка коснулась пакета второй рукой, а затем начала плавно тащить его вверх, как если бы она пыталась не спугнуть нома. Она наблюдала, как из-под бумаги медленно показываются подбородок, губы и немного растерянные, полуприкрытые глаза. Шестая аккуратно отложила пакет в сторону и бережно поправила растрёпанные волосы мальчика. Она сразу обратила внимание на те самые черты лица, однажды вызвавшие в ней страх. Знакомые скулы, болезненно-бледная кожа — в нём и правда проглядывался тот ужасный монстр… Но только теперь меж этих зловещих черт она разглядела Моно. Того мальчишку, который столько раз помогал ей в трудную минуту. Который спасал её и от Охотника, и из рук школьных хулиганов, и из Сигнальной башни, хоть почти все свои подвиги он и не помнит. Который заставил её осознать, что дорожить можно не только собственной жизнью. Сложно было совместить в голове, что это и правда он, живой, из плоти и крови, совсем как она. Шестую всё больше охватывало приятное, тёплое чувство, как будто в её груди загорелся уютный камин. На её лице виднелось то же чувство открытия, что Моно увидел, когда показал ей, как кататься на качелях: чуть приоткрытые от удивления губы и горящие от любопытства глаза. Вот только теперь оно было в десять раз сильнее. Как будто все загадки вселенной раскрылись ей разом. Мальчик, не выдержав пристального взора подруги, приспустил взгляд вниз. Губы Шестой сомкнулись и вытянулись в небольшую, но искреннюю улыбку, а края её глаз прикрылись от слегка приподнявшихся щёк. Сначала Моно посчитал, что ему, должно быть, кажется: настолько радостной была эта улыбка на обычно невозмутимом лице. Моно растерянно посматривал подруге в глаза, нервно перебирая слегка вспотевшие пальцы. Несколько раз ему хотелось ненавязчиво развернуться или скрыть лицо рукой, и каждый раз ему приходилось себя останавливать. Ощущение чужого взгляда всегда вызывало в нём тревогу, но в этот раз, даже несмотря на всё волнение и стеснительность, он ценил каждое мгновение этой теплоты. Шестая безмолвно приблизилась, немного наклонила голову в сторону и легонько прикоснулась бледными губами к теперь открытой щеке Моно. Тот не сразу понял, что делает его подруга, но когда осознание к нему всё-таки пришло, был его черёд сидеть с изумлённым лицом. На мгновение сузившиеся зрачки вскоре резко расширились, став похожими на две чёрные бусины. Нежное давление от сухих, слегка потрескавшихся губ, ненавязчиво прижимающихся к нетронутой щеке, ощущалось каким-то невообразимым. Но как ни странно, и неожиданный поцелуй, и внезапно вспыхнувший где-то внутри него огонёк казались Моно такими естественными, словно по-другому и быть не могло. Когда же Шестая отступила от его лица, мягкая теплота крохотных губ на его щеке и лёгкое покалывание в груди создавали ощущение, будто поцелуй ещё долго не закончится. Оба не знали, что нужно отвечать после такого, и нужно ли отвечать что-нибудь вообще. Поэтому Моно, доверившись инстинктам, неожиданно и для Шестой, и для себя резко прижал подругу, заключив её в крепкие объятия. Поначалу девочка даже замешкалась, её руки сами собой оттопырились вперёд. Но спустя пару секунд напряжённые плечи Шестой расслабились и легли Моно поверх ключиц, а его спину аккуратно обвили маленькие, нежные ладони. Для них обоих время остановилось. Не погрузилось в эфир, как тогда, а каким-то естественным образом исчезло вовсе. Шестой сложно было подобрать нужные слова, да и приятную тишину нарушать не хотелось. Она довольствовалась сердцебиением, что чувствовала всем телом. Девочка не знала, её это сердцебиение или её спутника. А может, их обоих. Сколько бы такой момент ни длился, всё равно его будет мало. Лёгкое поглаживание, что Шестая ощущала на своей спине, и уют тесных объятий, смешанный с тем волнением, что она ощутила, когда её губы коснулись мягкой щеки, были по-настоящему волшебны. Такой простой и незамысловатый жест открыл Шестой столь огромный шквал эмоций, что она, казалось, может просидеть так целую вечность. Ребята на самом деле не смогли бы сказать, прошло ли пять минут или все тридцать. Но спустя долгое время приятного молчания и полумрака, Моно всё-таки осмелился заговорить: — Давай идти дальше? — хоть он и говорил почти шёпотом, в полной тишине его голос всё равно звучал громогласно. — Угу. — коротко ответила Шестая, неохотно отпуская его и привставая с кровати. Она аккуратно подняла с пола помятый бумажный пакет, держа его обеими руками, как какую-то реликвию, и молча протянула его в сторону Моно. Мальчишка взял пакет одной рукой и чуть приподнял, оглядывая его со стороны. — Знаешь… Я подумал, лучше оставить его здесь. С этими словами Моно отпустил пакет и дал ему упасть, издав тихий шелест о мягкую обивку пола. Мальчик неспешно двинулся в сторону вентиляции и, подойдя к ней, обернулся назад. Шестая стояла около койки и с удивлением смотрела на упавший пакет. А затем её лицо снова расплылось в такой редкой для неё улыбке, и она пошла за своим другом.