Пустовавший невесть сколько времени квартирный блок впервые за долгие годы наполнился посторонними звуками. Пыльный пол старого подъезда размеренно скрипел от робких шагов Моно и Шестой, аккуратно семенивших по межквартирным коридорам и плавно выглядывавших из-за каждого угла, что попадался у них на пути. Поднявшись на очередной этаж, Моно быстро осмотрел открывшееся его взору помещение: на всех дверях вокруг висел громоздкий металлический замок, напрочь развевая всякую надежду попасть внутрь квартир. На всех, кроме одной.
Мальчишка жестом показал своей подруге следовать за ним и упёрся в незапертую дверь. Шестая тут же пристроилась рядом, и, дождавшись сигнала своего спутника, начала толкать дверь вперёд вместе с ним. Насквозь прогнившая рама почти сразу отпустила дверные петли, и теперь бесполезная доска плашмя рухнула внутрь квартиры. Из-под упавшей двери во все стороны тут же разлетелось облако пыли, после чего Шестая услышала рядом с собой лёгкий кашель.
— Всё никак не прив- не привыкну дышать без пакета на голове. — сказал Моно, стараясь не дать кашлю перебить его речь.
Ребята прошли вглубь пустовавшей квартиры. Лампы, как и в большинстве домов, не горели. Интерьер освещался только бледным светом улицы, напоминавшим скорее ненавязчивые лучи полнолуния, хотя луны, конечно, не было видно и в помине. Все поверхности в квартире были покрыты равномерным слоем пыли. Посреди внушительных размеров гостиной стояло просевшее от старости кресло, а чуть подальше была тумба с телевизором, при виде которого Шестая немного напряглась. Однако он, похоже, не собирался включаться. Девочка прошла чуть дальше, в сторону кухни, вскарабкалась на стол около раковины и, покрутив ржавый вентиль краника, принялась рыскать по ящикам около плиты.
— Видишь что-нибудь полезное? — спросил Моно.
— Нет, ничего. Воды нет. Еды тоже.
Мальчик раздражённо выдохнул и направился в ванную. Его подруга осталась в гостиной, рассматривая некогда использовавшуюся кухню. Старая газовая плита до сих пор была покрыта жиром, а в раковине виднелась одинокая недомытая тарелка. Шестая пыталась представить, как выглядела эта квартира до того, как мир стал… таким. Ведь когда-то этой самой кухней пользовались каждый день. Телевизоры не гипнотизировали людей, а стены не были жалкими, облезлыми кусками бетона. Из размышлений её выдернул доносившийся из-за приоткрытой двери звук активного копошения, а затем и немного радостный голос Моно:
— Я нашёл бинты!
— Отлично! Неси их сюда.
Мальчишка вернулся в просторную гостиную, держа в руке маленький свёрток старых бинтов. Некоторое время назад он обнаружил неглубокую рану у себя на руке. Наверное, получил её, пока добывал ту батарейку в палатах с манекенами. Благо, они с Шестой ещё не успели выйти из больницы, когда эта рана дала о себе знать, поэтому найти бинты оказалось несложной задачей. Однако теперь повязку нужно было поменять.
Девочка подошла к громоздкому по сравнению с её размерами креслу и подпрыгнула вверх, усаживаясь с краю. Она легонько похлопала по сидению рядом с собой, призывая своего друга сесть рядом, что он вскоре и сделал. Моно закатал правый рукав, обнажая уже местами порванную, слегка обвисшую повязку.
— Не болит? — спокойно спросила Шестая, принявшись потихоньку развязывать уже отслужившие своё бинты.
— Нет, всё нормально. — ответил Моно, почувствовав приятный, прохладный воздух, окутывающий натёртый повязкой участок кожи.
Бесцеремонно кинув на пол порванную повязку, девочка принялась разматывать найденный рулон бинтов, а затем накладывать его на всё ещё видимую, довольно длинную рану.
— Моно, а ты когда-нибудь задумывался, как мир выглядел раньше?
— Ты имеешь в виду до всего… вот этого?
Девочка лишь тихо кивнула в ответ.
— Мне кажется, солнце можно было увидеть каждый день. По крайней мере, так оно нарисовано во всех книжках. Днём по улицам ходило много людей, да и дома не были пустыми. Думаю, взрослые тогда не были такими страшными. Может, с ними даже было лучше, чем без них.
— А чем люди занимались? — не то, чтобы Шестая сама этого не знала, просто хотелось услышать ответ от кого-то другого.
— Ну… Хорошо ели, хорошо спали. Ходили на работу или учились в школе. Потом возвращались домой. К семье, наверное.
— К семье? — переспросила девочка, услышав плохо знакомое ей слово.
— Да, к семье. Семья… это такие люди, которые всегда рядом друг с другом и всегда друг другу помогают.
Девочка чуть опустила голову и замолчала, всё ещё наматывая бинты на хилое, тонкое запястье. Тишина окутала комнату. Ребята только и слышали шуршавший звук огибавших руку бинтов. Моно смотрел то на покрывающуюся новой повязкой руку, то на свою подругу, которая, казалось, была озадачена какими-то размышлениями.
— И почему же эта… штука появилась здесь? — Шестая заговорила тише обычного.
— Ты про Сигнальную башню?
— Угу. Хотя, скорее про то, что внутри неё.
— Ты знаешь, что там внутри? — удивлённо спросил мальчик.
— Не нужно заходить внутрь, чтобы догадаться. Ты что, не видел рисунки этого жуткого глаза на- да на всём?
— А, ты про них…
Мальчик почувствовал, как до сих пор легонько лежавшие на запястье бинты плавно затянулись и снова плотно закрыли ещё не зажившую до конца рану.
— Вот, готово. — объявила девочка.
— Спасибо, Шесть. — ответил Моно, осматривая свежую повязку и выпрямляя закатанный рукав. — Пойдём?
Шестая кивнула, и ребята стали выбираться через открытое окно на пожарную лестницу. Внизу, у земли очень много закрытых дверей и заваленных проходов, поэтому они решили перебираться по крышам, пока есть такая возможность.
Моно взялся за скользкую, покрытую свежими дождевыми каплями металлическую лестницу. Он стал аккуратно переставлять всё норовившие соскользнуть ноги и руки, плавно поднимаясь над небольшим железным балконом. Мальчик приподнял голову вверх и увидел, что отбрасываемая близстоящим зданием тень вот-вот перестанет скрывать его от бледно-синего света, окутывавшего крыши многих домов в окрестности. Поднявшись ещё на пару ступенек, Моно и сам покрылся этим ярким по меркам Бледного города светом, а его голову наполнило лёгкое пронизывающее ощущение, как будто невидимые нити протянулись от его сознания к источнику света. Этим источником, конечно, была уже отчётливо видимая отсюда Сигнальная башня. Чем ближе к ней подбирались ребята, тем более грандиозно-угнетающим казался этот столп хаотичного контроля, что чувствовался в каждом углу города. Монстры, казавшиеся Моно настоящими гигантами, попросту меркли, когда башня находилась рядом. Однако несмотря на её исполинские размеры и всевидящее око, мальчик не паниковал — сигнал ничего не сможет ему сделать, пока он сам к нему не потянется.
Ребята наконец поднялись на крышу и скорее отошли от скользкого края. Их взору открылось мало нового: соседний дом, который был явно повыше этого, загораживал довольно большую часть города, в которую Моно с Шестой и собирались идти.
— В той стороне мы ещё не были. Как думаешь, сможем сюда забраться? — заговорил мальчик, кивая в сторону возвышающейся соседней крыши.
Шестая подошла к водосточной трубе, уходящей вверх, и попробовала за неё ухватиться.
— Думаю, заберёмся. — С этими словами девочка стала карабкаться вверх вдоль стены, её друг последовал за ней.
Оказавшись у вершины трубы и уже зацепившись за край крыши, Шестая быстро оглядела новую местность. Ей в глаза тут же бросились несколько фигур, стоящих в ряд около левого края. Они стояли смирно и со спины не сильно походили на живых существ, но нечастые подёргивания их выдавали.
— Там зрители. — сказала Шестая, посмотрев вниз, в сторону своего спутника. — Кажется, они нас не видят.
Моно кивнул в ответ, и девочка осторожно залезла на крышу, не спуская глаз с выстроившихся у края фигур. Все они были повёрнуты спинами к ребятам, а их лица (точнее то, что от них осталось) устремились в сторону Сигнальной башни.
Шестая сделала аккуратный шаг вперёд, после чего один зритель резко, почти агрессивно дёрнулся, словно нутром почувствовав её присутствие. Девочка тут же замерла, а у неё в груди сильно ёкнуло: казалось, что монстр сейчас ринется по её душу. Но вскоре стало ясно, что волноваться не стоит — дрогнувшая фигура сначала легонько пошатнулась, а затем, словно брошенная кукла, без видимого беспокойства перевалилась за край крыши. Через несколько секунд раздался противный хлюпающий звук рвущейся плоти, смешанный с хрустом костей. Следующая «жертва» также не заставила себя ждать: на дальнем конце крыши ещё один зритель, подобно слепо исполняющему приказы солдату, наклонился вперёд и полетел лицом вниз. Хоть Шестая прежде и видела подобное, этот пейзаж всё равно вызвал лёгкое чувство тревоги.
Девочка бросила взгляд назад — посмотреть, как там её спутник. К её удивлению, хоть Моно и поднялся с трубы на крышу, он стоял у края как вкопанный и уже немного отстал от Шестой. Его взор был прикован к линии выстроившихся зрителей, на его лице читалась какая-то потерянность.
— Моно! — громко прошептала Шестая.
Мальчишка, однако, не ответил. Даже не отвёл от зрителей взгляда. Что на него нашло? Почувствовав растущее волнение в груди, девочка плавно подошла к другу и легонько дёрнула его за плечо.
— Эй, Моно.
— А?
Шестая подметила, что его зрачки явно были сужены, а ладони, кажется, немного подрагивали. Он слабо тряхнул головой, будто пытаясь отделаться от какой-то мысли. Судя по его виду, у него не особо получалось.
— Всё в порядке?
— Д-да, всё хорошо.
Девочка с сомнением прищурилась и бросила на Моно недоверчивый взгляд. Он вёл себя совсем странно. Шестая знала, что Моно часто боится всех ужасов, что они встречают на своём пути, и что он изо всех сил старался не показывать этого. Но теперь, увидев его неприкрытую тревогу, девочке и самой стало не по себе. Она обвила его ладонь своей и, крепко сжав её, двинулась вперёд.
— Пошли. — тихо проговорила она.
Всё ещё бросая короткие тревожные взгляды в сторону выстроившихся зрителей, ребята прошли чуть дальше и наткнулись на небольших размеров дыру в крыше. Достаточно крупную, чтобы они могли пролезть в неё, но слишком маленькую, чтобы в неё пролез кто-то крупнее. Подойдя ближе и заглянув внутрь, Шестая увидела импровизированную лестницу из тумбочек, шкафов и кресел, подведённую прямо к потолку. Похоже, кто-то использовал эту дыру как вход или выход.
— Нам нужно найти хотя бы воду, потом можно отдохнуть. — сказала девочка, кивая в сторону «входа» и невольно обращая внимание на растущую сухость в горле.
Моно молча кивнул и стал спешно спускаться вниз, перепрыгивая с одной «ступеньки» на другую. Шестую не покидало чувство, будто он старается избегать её взгляда. Или почему-то стыдится показывать лицо без надобности.
— Похоже, тут безопасно. — проговорил мальчик, не оглядываясь в сторону подруги.
Спустившись следом, Шестая увидела очередной межквартирный коридор. Моно направился в приоткрытую дверь, находившуюся совсем рядом с дырой в крыше. Не став дожидаться девочки, он аккуратно открыл скрипучую дверь до конца, и взгляду ребят предстала ещё одна безлюдная квартира.
Моно и Шестая проследовали внутрь, на всякий случай закрыв за собой дверь. Девочка, как и в прошлый раз, сразу направилась к раковине и принялась прокручивать проржавевшие вентили кухонного крана. Стоило старой резьбе издать пронзительный скрип, как от водопроводных труб донёсся слабый, шипящий шум. Кран, неохотно издавая словно возмущённые звуки и захлёбываясь от резко пробитого застоя, наконец пустил воду ровным, прямым потоком. Капли, отскакивавшие от донышка раковины тут же стали попадать Шестой на ладони, всё громче напоминая о сильной жажде.
— Вода! — радостно сказала девочка и тут же сомкнула ладони в чашечку, жадно выпивая заветную жидкость.
Металлический вкус, противно впивавшийся ей в нёба, ничуть не беспокоил Шестую. Она уже и не могла представить воду без него. Девочка почувствовала, как прохладная влага охватывает пересохшее горло и приятным холодком проходит по обезвоженному телу.
Моно небрежно вскарабкался на кухонный шкаф и, подойдя к раковине, принялся осторожно набирать воду в руки. Шестая, всё не отходя от воды, поглядывала в сторону своего друга. Но тот, похоже, всё так же сторонился её взгляда. На его лице не было потерянности или волнения, только устремлённые словно в никуда глаза.
Наконец утолив свою жажду, Шестая спустилась на пол и решила повнимательнее осмотреть пыльную квартиру. Ни в холодильнике, ни в шкафчиках не нашлось еды, которую можно съесть, не отравившись. Хотя девочке и ясно, что найти квартиру и с питьевой водой, и с чем-нибудь съестным — не иначе как чудо. На сегодня хватит и воды. Ребята и так прошли куда дальше, чем планировали. Шестая решила, что они заслужили отдых. Она прошла через дверь, на которую с любопытством посматривала с того момента, как вошла в квартиру, и обнаружила за ней небольшую комнату с жалкого вида кроватью в углу и маленьким окном напротив. Частицы пыли, подсвечиваемые бледным, тусклым светом Сигнальной башни, равномерно витали в спёртом воздухе, нагоняя духоту и зажатость. Но, к сожалению, спать с открытым окном — не лучшая идея, хоть из-за невовремя подхваченной простуды, хоть из-за невовремя проходившего рядом нечто, рыскавшего, чем бы полакомиться на досуге.
Девочка услышала, как до сих пор упиравшийся в металлическое дно раковины поток воды прекратился, и квартиру охватила тишина, нарушаемая только лёгкими шажками в её сторону. На пороге спальни показался Моно с мокрым лицом и растрёпанными волосами.
— Мы уже очень долго идём… — сказала Шестая.
— Можем отдохнуть тут.
Кровать была не в лучшем состоянии: одна ножка была отломлена, в углу красовалась выпирающая пружина, да и сам матрас донельзя просел, больше напоминая лежавший на камнях ковёр. Благо, кровать рассчитана на взрослых, поэтому Шестая смогла прилечь так, что эти изъяны особо её не беспокоили. Она уткнулась лицом к обшарпанной стенке, ощутив запах старого бетона и облезлой краски. Почувствовав, как матрас сминается под весом её друга, и как он ложится по её сторону, она перелегла на другой бок, только чтобы уткнуться теперь ему в затылок. На мгновение Шестой захотелось попросить его развернуться, но усталость дала о себе знать. Всё успеется. Все вопросы ещё можно будет задать.
***
Сквозь глубокий сон Шестая почувствовала неприятное напряжение в глазах. Когда она засыпала, её глаза были абсолютно расслаблены, но теперь ей казалось, будто кто-то светит ей прямо в лицо. Неохотно открыв тяжёлые веки, девочка увидела только всё то же небольшое окно, из которого в комнату вливался бледно-синий свет Сигнальной башни. Не иначе как именно он заставил девочку проснуться. Издав недовольный возглас, Шестая уже хотела развернуться лицом к стене, как вдруг у неё в груди ёкнуло, и она резко проснулась от одной мысли: Моно не было на кровати.
Девочка тут же подорвалась на ноги и стала в спешке осматривать сначала спальню, а затем и просматриваемую из спальни гостиную. Не обнаружив своего друга, она быстро прошла через дверь и торопливо заглянула в каждую комнату квартиры, не найдя ни намёка на след внезапно пропавшего друга.
***
Моно видел перед собой только одно — Сигнальную башню. Он смотрел на неё уже несколько минут, не двигаясь ни на йоту. Ещё недавно на этом же самом месте стояло несколько зрителей. Теперь тут никого нет, их тела — внизу. Хотя вряд ли то, что от них осталось, можно назвать телом. Скорее кашей из костей и мяса.
Уж слишком сильно этот пейзаж напомнил мальчику о том, что ему вспоминать не хотелось. И слишком много света пролил на загадку, ответ на которую его совсем не радовал.
Моно уже был в Сигнальной башне. Он знает, что, а точнее кто заставляет зрителей сбрасываться с крыш. Он даже знает, что этот человек чувствует. Непомерная скука, нелинейно идущее время, ненависть ко всему, что населяет этот город и пробирающийся в самые потайные уголки сознания сигнал — всё это он помнил слишком хорошо.
Как он раньше не догадался? Немудрено, что ему было так сложно поверить, что его спутница хладнокровно обрекла его на верную смерть. Было сложно поверить тогда, так же сложно поверить и сейчас. Он до сих пор помнит её взгляд в тот момент: напуганный, шокированный, полный отвращенния. Совсем не тот взгляд, что после поцелуя согревал его душу вместе с искренней улыбкой. Тогда это был взгляд человека, увидевшего врага. Не просто врага, а предателя. Иронично.
Неприятное жгучее чувство охватило глаза мальчика. И как бы он ни пытался списать это на светившую прямо ему в лицо башню, проступившие слёзы говорили о несколько иной причине.
В каком-то смысле Шестая никогда не предавала его. Она лишь поступила, как ей приказывали инстинкты. Больше всего больно на душе было от того, что инстинкты ей, похоже, не наврали. Моно и есть Тонкий человек. От этого осознания ему хотелось куда-то спрятаться, обратно надеть на голову пакет, только такой, чтобы смог скрыть не только лицо, но и всё его существование.
— Моно! — послышался тревожный голосок сзади.
Мальчик плавно обернулся, надеясь, что его подруга не обратит внимания на красные заплаканные глаза. Шестая поднялась на крышу и скорее подбежала к нему. Её руки тут же легли ему на плечи.
— Не надо было снимать свой пакет! Эта башня… она что-то с тобой сделала! — взволнованным голосом проговорила девочка.
— Нет, Шестая. Ни пакет, ни башня тут ни при чём. — вздохнув, выдал Моно.
— Тогда что с тобой? Ты как сам не свой с того момента, как мы забрались на эту крышу!
Моно отвёл взгляд в сторону и замолчал. Он чувствовал, будто его загнали в угол. Стоит ли вообще оправдываться перед подругой?
— Я… Понял кое-что о себе. Кое-что, что тебе не понравится. — мальчишка старался говорить как можно более отстранённо.
— Пойдём. Хотя бы вернёмся в спальню. — сказала Шестая, обхватывая его ладонь и вновь утаскивая за собой.
Молча приведя своего друга обратно в квартиру, девочка практически затащила его на кровать и села рядом с ним, пытаясь взглянуть ему в глаза.
— Моно, ложись. Тебе станет легче, если ты выспишься.
Её слова словно отскакивали от головы мальчика. Для них не осталось места рядом с усиленными размышлениями и переживаниями. Стоит ли ему вообще находиться рядом с Шестой, зная, что он сделает в будущем? Такими темпами всё попросту идёт к тому, что цикл снова повторится, и что он в очередной раз станет Тонким человеком. Как много раз он уже проживал эту петлю? Как бы то ни было, этот раз ничем не отличается от всех предыдущих.
Тут глаза Моно внезапно проблеснули. Нет, это неправда. В этот раз всё наверняка по-другому. Он сохранил свои прошлые воспоминания и понял, что станет Тонким человеком, стоит Шестой оставить его в Сигнальной башне. Но даже если так, что он может сделать, чтобы предотвратить это?
— Моно. — сказала Шестая, пытаясь привести своего друга в чувство.
Стоило ему вернуться из глубоких дум и посмотреть на сидевшую рядом девочку, в голове тут же всплыла одна мысль. Мысль о возможности по-настоящему изменить уже, казалось бы, предначертанные события. Моно придётся пойти на большой риск, но этот вариант вполне может быть его единственной надеждой.
Но если подумать, его ли это выбор? Ведь не он представал перед тяжёлым выбором в моменте, в котором для взвешенного решения места не оставалось совсем. В конце концов, придётся довериться своей подруге и надеяться, что в этот раз она поступит правильно.
Моно крепко взял Шестую за плечи и посмотрел ровно на неё. Неожиданно она увидела в его глазах такую знакомую решимость.
— Шесть, мне нужно кое-что сказать тебе. Это прозвучит безумно, но я прошу… Я умоляю тебя, поверь мне.
Шестая смотрела ему в глаза, немного ошарашенная его внезапным рвением. Каждое слово, каждый слог словно впивался в её внимание. Она медленно, но уверенно кивнула. Вес чужих ладоней плавно сошёл с её плеч, и Моно отсел чуть назад, сделав глубокий вдох и прикрыв глаза, стараясь собраться с мыслями.
Мальчик ощутил странный словесный барьер, словно сигнализирующий ему всеми правдами и неправдами: это точка невозврата. Как только он скажет следующее слово, пути назад уже не будет. Этот барьер чувствовался так чётко, что казалось, будто его вот-вот можно будет потрогать. В груди появилось не то колющее, не то обжигающее чувство тревоги, а ладошки, после лёгкого покалывания, покрылись тонким слоем пота. Моно набрал полную грудь воздуха…
— Дело в том… Дело в том, что мы знакомы куда дольше, чем ты думаешь. Или, скорее, чем ты знаешь. Ты не помнишь этого, но однажды мы уже проживали путь через Бледный город. — Моно говорил всё быстрее и быстрее. — Мы встречали Учительницу, мы проходили через больницу, мы видели Сигнальную башню, мы даже… убивали Охотника и Доктора. Но кое-что случилось с тех пор. Кое-что необъяснимое, из-за чего мы переживаем это снова.
Мальчик выдохнул, словно говорить о своих настоящих воспоминаниях было физически утомительно. Отведя взгляд в сторону, он сделал паузу, по кусочкам собирая то, что хочет сказать, а затем продолжил:
— Совсем скоро мы можем столкнуться с одним… человеком. Этот человек заперт внутри Сигнальной башни, внутри телевизоров, и он взывает ко мне, пытается воспользоваться мной, чтобы освободиться. Это страшный человек. Нельзя допустить, чтобы мы снова с ним встретились, чего бы это ни стоило. Я знаю это, потому что в прошлый раз я его выпустил. Ты пыталась меня остановить, но было слишком поздно. Он стал преследовать нас и… И похитил тебя. Запер тебя в Сигнальной башне. Я хотел помешать ему, но не смог.
Ещё один тяжёлый выдох.
— Я долго искал тебя, но в итоге вновь наткнулся на него. Сам до сих пор не понимаю как, но мне удалось… убить его. Использовал свои способности. Путь в Сигнальную башню открылся, и я вошёл внутрь. Наконец, я нашёл тебя, вызволил из заточения. Башня начала разрушаться изнутри, мы оба пытались скорее найти выход, но когда нашли его…
Моно резко замолчал, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова. Чувствуя, как одна мысль за другой ускользает от него, он стал всё больше поддаваться растущему волнению. Его глаза забегали по комнате, пока они сами собой не остановились на сидевшей чуть дальше Шестой, взгляд которой мальчишка всеми силами избегал в течение всего рассказа.
Её голова была склонена чуть вниз. Капюшон скрывал большую часть её лица, только бледные подрагивающие губы виднелись за жёлтой тканью. Моно заметил, как её плечи чуть дёрнулись вверх, будто она резко-резко вдохнула.
— Шесть? — мальчишка аккуратно поднял руку и потянул её в сторону капюшона девочки. Дотронувшись до сухой, но тем не менее скользкой поверхности дождевика, он стал плавно откидывать капюшон назад, открывая взору лицо своей подруги. Он услышал, как Шестая легонько шмыгнула носом, а когда жёлтая ткань окончательно спала девочке за затылок, Моно сразу подметил еле видные слёзы, проступившие на прикрытых глазах.
— Прости… — осторожным шёпотом сказала девочка.
— Что?
— Прости, что бросила тебя!
С этими неожиданно громкими словами Шестая резко кинулась в сторону Моно, буквально влетев лицом ему в плечо и обхватив спину, так прижав его к себе, что мальчишке осталось только удивляться, откуда в его подруге столько силы. Моно был сильно ошарашен, все возможные слова тотчас вылетели из его головы. Он только чувствовал уткнувшееся ему в плечо лицо, словно напрочь прилипшее к потрёпанному, местами порванному пальто.
— Ты… Ты вспомнила?! — только и смог выдавить из себя Моно, немного отойдя от услышанного.
Шестая отрицательно помотала головой, зарываясь глубже в его пальто. Затем она всё-таки немного отступила назад и положила свои ладони на плечи мальчика, устремив взгляд на его шокированные глаза.
— Я и не забывала. Я- Прости! Я думала, что если вдруг ты вспомнишь меня, то сразу вспомнишь, как я испугалась тебя в башне. Как бросила тебя умирать. Я думала, тогда ты точно оставишь меня одну… — она отчаянно старалась держать ровным всё ломающийся голос.
Очень странный набор мыслей охватил мальчишку. Он ещё не успел осознать, в чём именно ему призналась Шестая, и обрадоваться её откровению, как пессимистичные мысли уже проникли в его голову и смешались с другими в почти нечитаемый комок.
— Но, Шесть… — в голосе Моно чувствовалась сильная тяжесть, словно он признаётся в преступлении — Ты ведь не ошиблась. Я помню ту ненависть, растущую с каждым днём. Помню, какие жестокие мысли появлялись у меня в голове, особенно когда я вспоминал тебя. Шестая, я и есть Тонкий человек!
— Я знаю. — коротко ответила девочка, а затем снова обвила свои руки вокруг его спины, на сей раз плавно прижимаясь к нему. — Я знаю… Но я больше не брошу тебя, Моно. Ни за что. — её голос становился всё тише и тише, а мальчишка чувствовал, как его сердце бьётся спокойнее и спокойнее.
Моно аккуратно обнял прижавшуюся к нему Шестую в ответ. В одно мгновение привычка подавлять отложенные в дальний уголок разума воспоминания бесследно исчезла, и теперь он увидел в своей подруге ту самую Шестую, от которой можно не держать никаких секретов. Их настоящая первая встреча, пережитые ими ужасы, нотки радости, мелькавшие между ними, их общее горе и их общее счастье: всё разом захлестнуло мальчишку. От такой освобождающей искренности, которую он теперь мог себе позволить, у Моно закружилась голова.
— Та ненависть, которой я был одержим… Она привела меня на очень тёмный путь. Я чувствовал это. Но меня это не останавливало. Я даже не хочу думать, сколько раз я доходил до конца этого пути. Это может быть немножко глупо, но… И ты прости меня, Шесть.
Шестая молча прильнула к груди своего друга, прислонив ухо прямо к его сердцу. Она слышала быстрое сердцебиение, проникаясь волнением Моно и, наконец, чувствуя, как тревожность сменяется теплом и облегчением.
— Когда я поняла, что именно я обрекла тебя на эту судьбу, то… сначала не поверила самой себе. Но затем решила во что бы то ни стало исправить свою ошибку, пускай ты уже мог быть не тем Моно, которого я знала. А ты вновь спас меня из дома Охотника, хотя я уверена, что ты ни на мгновение не забывал… мой чудовищный поступок. Я думаю, мы уже давно простили друг друга. — с этими словами девочка сжала руки сильнее, словно опасаясь, что Моно куда-то пропадёт, стоит ей отпустить его.
Мальчишка нежно положил ладонь подруге на затылок и стал плавно водить пальцами по её тёмным волосам, пока та вновь уткнулась лицом ему в плечо.
Шестой не верилось, что это происходит наяву. Моно, которого она обнимает в это самое мгновение, пыльный запах его пальто, его сердцебиение, отдающее по всему телу девочки: всё те же, что были с ней и в прошлый раз. Моно был с ней не потому, что не мог вспомнить их первое путешествие, а потому что искренне простил её. А она простила его. Никогда Шестая не чувствовала, чтобы с души отлёг такой тяжёлый груз. Словно глаза стали видеть чётче, а дышать можно было глубже.
Со стороны Шестая не подавала виду, что она вот-вот заплачет. Но вскоре Моно почувствовал, как его плечо вдруг становится тёплым и влажным от горячих слёз. Как подруга в его объятиях подёргивается, издавая тихие всхлипы. Как она шмыгает носом, тихо-тихо, словно принюхивающийся котёнок. Как она периодически сжимает его спину своими руками, только чтобы снова ослабить хватку и расплыться в его безопасности.
— Я не дам ему разлучить нас, слышишь? Я всё ещё чувствую, как он пытается достать до меня. Повторить этот цикл, которому уже не нужно повториться. Я не дам ему совершить ту же ошибку. Не в этот раз. Мы пересечём этот город и отправимся… далеко. Так далеко от сигнала, как сможем. Вот увидишь.
