Заново задышавшие

Ночь, болят глаза и слепят лампы, глотаешь дерьмовый кофе, от которого блядски тошнит. Безуспешно пытаешься что-то найти, вычитать что-то чтобы спастись — ну, больше спасти. Кашляешь до боли в горле, куришь, как чёрт, так паршиво не было ещё никогда. Глаза слипаются, как же устал, выйти бы в ночь да пялить на звезды пока не продрогнешь. В отцовской куртке, как за стеной, зелёный, уверенный, беззаботный. С улыбкой, от которой тают все девчонки в радиусе — диаметре двадцати метров; А сейчас, кем ты стал, что, отчаявшись, спросишь это у преподобного? На колени не опустишься да не стерпишь пощёчин, но внутри прогорел огонёк. Раньше всё было намного проще, но тебе было невдомёк. Дрянные мысли, где-то за полночь, собираешь манатки да валишь в бар. Где, сорвавшись, будешь пялить в стакан по часу, и окончательно бармена заебешь, «вам, может, ещё подать?» А кто-то пьяно смеётся неподалёку, кто-то, такой же как ты, кем ты был и кем же ты стал, когда ты оступился настолько, что больше не встать, когда ты сошел со своей тропы в какое-то никуда? А может, ты никогда не шёл в правильном направлении? Может, ты был потерян с детства? Из точки А в точку Б вышел юноша с взором горящим, да только он по пути потерялся в перелесках, перехлёстах дорог и жизней, задыхаешься выхлопным дымом на переходе.       Бродишь по городу, только уже не пробираешься тайком в музыкальные клубы, просто без цели, забывший и не знающий что сказать. Ты свой собственный автор, и это так. Так же, да? Это ты решаешь, что сказать, это ты подкорялся сам воле отца, это ты отпустил брата неизвестно куда? Это ты, дорогой, это ты, это кричит набатом в ушах, автор спился и недописал рассказ. Может, дойдешь куда-то, может, и встретишь родственную прогнившую душу или кого-то доброго, кто тебя просто так приютит. Может, ты вспомнишь, как вообще писать и какой изначально был замысел. А пока… Постарайся не потеряться. Дойди, докури и допей, но не сдайся. Ты, может быть и Икарус, но солнца-то давно нет, оно прячется от тебя — или ради тебя — за облаками. У тебя внутри всё поёт с надрывом, всё внутри дрожит натянутой тонкой струной, крылья твои перебиты, не знаешь, где золотое руно. Мой поцелованный солнцем мальчик, разбившийся о серость будней насмерть, не потеряйся в этом городе-лабиринте куда однажды доходят все эти пропавшие. Вспомни, пойми, тебе ещё есть куда и зачем идти, разомнись, костяшками похрусти. Оглянись, проморгайся — этот лабиринт только в твоей голове, памяти да горсти. Пальцы свои разожми.