***
Часы тихо отбивали свой ритм в дорого обставленном кабинете, что насквозь проникся пылью книг и запахом арабского кофе. Альфа, сидящий за крепким деревянным столом, печатал что-то в ноутбуке, порой ухмыляясь чему-то своему. В тонких пальцах покоилась сигарета, изредка стучащая по пепельнице. Стук в дверь заставил отвлечься и пригласить нежданного гостя внутрь. Яркий свет коридора ослепил и на миг осветил комнату, что до этого момента была погружена в полумрак. — Я сделал всё, как вы велели, Босс. — безэмоциональным голосом произнёс обычный секретарь. — Хм… — протянул альфа с голубоватым оттенком волос, удовлетворительно кивая. Парень блеснул красными глазами и, встав с кресла, подошёл к окну, за которым уже бурлила ночная жизнь Токио, что уже не казался городом мечты, как когда-то. Мечты рушатся, меняются, забываются, но остаток они оставляют всегда незаметный, но до боли ощутимый. — Мидория Изуку. Омега, 25 лет. Нынешний руководитель компании… — начал отчитываться мужчина, однако в конце концов его прервали. — Не говори мне настолько очевидные вещи, Курогири. Ближе к сути. Это тот омега? — спокойно спросил Шигараки, оборачиваясь через плечо к мужчине. — Да… Это Призрачный гонщик. И эту информацию было найти крайне сложно. Нам повезло, что на гонках случился скандал и разлетелись фотографии по узким кругам. — еле заметно выдохнул Курогири, крепко держа бумаги в руках. Шигараки обернулся на брюнета, что, поправив свои очки, посмотрел на него в ответ своими янтарно-красными глазами. — Не думал, что для тебя есть что-то сложное. — уклончиво намекнул Томура, возвращая взор на город. — Он очень старательно заметал следы, а те, кто были на трассе, либо не знают его настоящих инициалов, либо молчат. Я же говорил, что это один и тот же человек, да и мы прекрасно знаем, что у него нет брата-близнеца, так зачем нужно было…? — хотел было продолжил подчинённый, однако властный голос прервал его речь. — Потому что я так сказал. И тебя это не касается. Можешь идти. — твердо произнёс Томура, после чего бета поспешил удалиться из кабинета альфы, задержавшись на какое-то мгновение возле двери, он всё же переборол в себе желание обернуться. Удаляющиеся шаги за дверью и приятный холодок вечернего Апреля заставили буквально шёпотом, сказать смотря в окно: — Интересно… Очень интересно… — протянул альфа, стряхивая остатки пепла на оставленной сигарете, туша её. Лишь дымок в пепельнице напоминал о некогда забытой привычке.***
Трасса. Шигараки наслаждался каждыми гонками, что провёл здесь, да и не только ними. Всеми людьми, что встречали его здесь с улыбками на лицах и горячим глинтвейном, или же крепкой стопкой соджу. «Забытая трасса» — настоящий эксклюзив среди Токийского затишья, позволяющая либо поиграть со смертью, либо получить выброс адреналина. Однако больше неведомой любви к скорости Шигараки любил здешних людей, с которыми интересно побеседовать, сидя в гараже и обсуждая о насущном. Паук. Именно так его прозвали в этом скоростном, как свет, мире. Тем, кто плетёт нити, создавая из них шедевр и одновременно с этим убивая в этих изящных нитях тех, кто слишком глуп или наивен, чтобы увидеть их. В его технике было то, что он добровольно-принудительно заставлял своих жертв следовать нужному ему маршруту, ловя в свои «сети», а после неопытный гонщик просто путался и не мог угнаться за определившимся победителем. В тот день он впервые встретил его. Кудрявые чёрные волосы с отливом, что напоминал малахит и был виден лишь на солнце. Красивые стеклянные глаза и одинокие чёткие веснушки на щеках и по всему лицу, шее и, возможно, даже на других частях тела. Чуть островатые скулы и пергаментная, бледная кожа. Он был поразительно привлекателен, но Шигараки не искал отношений даже с бетами. Их первая гонка состоялась именно в тот день. Дождь бил по стёклам, а мокрый асфальт был неким дополнительным риском, от которого застывала кровь. Сердцебиение выровнялось в такт скорости двигателя, а тело уже на автомате выполняло команды. Тогда Томура впервые увидел этот трюк. «Эффект призрака». Момент, когда ты скрываешься из обзора противника, а потом неожиданно появляешься перед ним. Неведомое чувство восторга, которое Томура решил скрыть в себе, наблюдая за этим финтом. Но перед финишем тормоза машины, на которой ехал омега, отказали, и Мидории ничего не оставалось, кроме как пожертвовать победой. Он свернул руль в стену, чтобы не закончить свой первый заезд со «звёздной» смертью. И тот момент, когда они пожали друг другу руки, та милая улыбка и ямочки на щеках, которые обводили собой крупные ледяные капли и тот взгляд, что был наполнен горечью и разочарованием в себе, тем, что пытались скрыть от внимательных красных глаз. То, что он омега ошеломило, но в то же время воодушевило. Но запаха Шигараки не почувствовал, либо он был настолько слаб, что запах сырости с лёгкостью перебивал его. И тот взгляд. Он помнил, как Мидория прокричал ему вслед, что в следующий раз обязательно выиграет, помнит, как лишь усмехнулся на это и попрощался с ним, даже не обернувшись, попутно засунув руки в карманы джинсов. А дождь всё лил, со временем закрывая своими струнами высокую фигуру альфы. — Да… Ещё увидимся, Призрачный гонщик. — Шигараки даже не понял, кому сказал эту фразу, ведь кроме дождя его больше никто не слышал.***
Изуку не помнил, как он добрался домой, но, сев на диван в гостиной и, наконец, расслабившись, он принялся пересматривать фото, что прислал ему Шинсо. Этот парень уже давно был знаком ему, и сколько бы лет они вместе не проработали, Изуку мог сказать с уверенностью — он может на него положиться, в какую бы дерьмовую ситуацию не загнала бы его жизнь. А таких людей в его жизни было очень мало. На фотографиях был изображён стриптиз-клуб, а на заднем плане был отчётливо виден довольно подозрительный обмен денег на весомый по размеру чемодан, но это уже ничуть не удивляло. Главная звезда этого снимка, как и на последующих — сэр Яойорозу в окружении, как ни странно, танцовщиц. — Как изящно я охарактеризовал проституток… — хмыкнул от смеха Изуку, — Пха-х, хотя он уже давно не женат. Думаю, его не за что сильно осуждать. Напротив него сидели люди, а сам фотограф сидел поодаль, перемещаясь по залу, чтобы сфотографировать подпись очередной нелегальной сделки в разных ракурсах. Но это лишь фото, главную выполненную часть плана Изуку увидит завтра или в ближайшие дни. Закончив с этим, омега пошёл в душ, а после едва ли тело коснулось мягкой подушки, провалилось в сон.***
Тяжёлое дыхание распирало лёгкие, и всё, что было в голове раньше, заменилось отвращением — в первую очередь к самому себе. Тело под ним изящно прогибалось, а разрядка была уже близко, что было понятно обоим. Только вместо уже надоевшей рыжей омеги к нему повернулся Изуку. «Что блять?» Это выбило из колеи, но стоило открыть веки ещё раз, как парень исчез, и его тонкий, еле ощутимый образ заменял всё тот же омега, что душился в удовольствии. Но опустошение внутри сердца здраво намекало на то, что что-то пошло не так, что заставляло грудь альфы вздыматься не от возбуждения, а от гнева, причину которого он не мог полностью осознать. Всё закончилось сумбурно, он просто ушёл, а Катцуки просто оплатил услугу и вернулся в кровать, прокручивая в голове это помутнение. Он вновь закрыл глаза лежа на сухой части кровати и перед глазами вновь всплыл образ омеги. В изумрудном костюме, с аккуратно уложенными волосами и такими манящими глазами, что, казалось, смотрели насквозь и видели твою душу. Его руки заняли привычное положение одной поддерживая другую, которая, в свою очередь, лишь самой кистью касалась подбородка. Ажурные чёрные перчатки, которые он постоянно носил, скрывали его бледную молочную кожу, а вместе с тем, Катцуки был уверен, что-то ещё. Он снова открыл глаза и с ещё большим непониманием уставился вниз, замечая твёрдый стояк. — Блять. Да какого хера?! — гневно вскрикнул он, вставая с кровати и направляясь в ванную, дабы унять эту проблему и лечь спать. Сейчас он похож на старшеклассника и от этого гнев ещё больше стучит по венам. Вернувшись, наконец, в кровать, он, подложив правую руку под голову, прикрыл глаза, стараясь отгородить себя от мыслей об омеге, глубоко дыша и выравнивая дыхание, как когда-то советовал ему Киришима, насмотревшись различных видео.***
Солнце осветило зелёную макушку, владелец которой читал очередной лист бумаги, иногда посматривая на новую полированную деревянную дверь, всё так же не решаясь зайти. Комната, что была скрыта от чужих глаз на долгие годы, теперь покоится прямо под носом. Всё-таки переборов себя Изуку встал с насиженного уже тёплого кресла и пошёл в сторону двери. Рука легко скользнула по ручке, отворяя родную комнату. Свет мигом ударил в глаза, и комната в светлых тонах поприветствовала хозяина. Мидория с удивлением обнаружил, что все вещи, что раньше стояли здесь, так и были на своих местах. «И как Шинсо смог так досконально восстановить их местоположение? У него были фотографии? Он сохранил вещи...?» — удивлённо подумал Изуку, проходя вглубь комнаты. Старое белое пианино, диваны и кофейные столики, небольшой бильярд, который был скорее порывом, нежели необходимостью, и множество картин, что являли собой самые разнообразные стили художества. Проведя по клавишам, Изуку подошёл к окну и закрыл его плотными бордовыми шторами, что не позволяли даже лучикам света попасть в эту комнату. Уже выходя из помещения, Мидория беглым взглядом посмотрел на вещи, стоящие здесь, которые, как никто другой хранили много тайн, запечатанных далеко в душе парня. И даже во мраке, среди множества предметов, стоящих здесь, оно всегда выделялось. Белое пианино. Первый и последний настоящий подарок его отца.***
Скрип двери после трёх привычных стуков привлёк внимание омеги, что вовсю снова занимался бумагами и договорами. Подняв свой взор на дверной проём, он увидел знакомую фиолетовую макушку и такие же уставшие глаза. — Рад тебя видеть, Шинсо. — проговорил Мидория, слегка поднимая взгляд. — Я тебя тоже. — спокойно ответил альфа, с добротой смотря на зарывшегося в бумаги омегу. Между ними были довольно близкие и доверительные отношения. И пусть в начале Изуку относился к нему с подозрением и осторожностью, теперь он не видел в этом смысла. Хитоши доказал свою преданность делом. — Вот документы. Он подписался даже на больше, чем мы предполагали. — гордясь, протянул Хитоши, после чего Изуку сразу же взял документы в руки. Изуку пробежался глазами сначала по тексту, а после удовлетворённо посмотрел на размашистую подпись в самом углу. — Это не может не радовать. Он либо настолько глуп, либо я не понимаю. — усмехнулся Мидория, лукаво смотря на бумаги, что стали бы его подстраховкой в случае чего, — Тридцать процентов. Я бы этого не сделал, даже будучи в полусознательном состоянии, а он, я так понял, ещё и соображать мог? — уточнил Изуку. — Мог. Вот только слов о выгоде этой сделки для его компании и дочери хватило, чтобы он без проблем всё подписал. — хмыкнул альфа, прикрывая глаза. — Впрочем, он сам виноват. Будешь чай? — предложил Мидория, кивая на небольшой чайник, стоящий где-то неподалёку от документов и папок. — Нет, прости. Мне ещё нужно разобраться кое с чем. — вежливо отказался Шинсо, намереваясь уйти. — Что-то случилось? — настороженно спросил Изуку, зная о привычке Хитоши обо всё умалчивать. — Ничего серьёзного. — убедил его парень. — Хорошо, иди. И вот альфа уже почти выходит из кабинета, но вдруг оборачивается и снова закрывает уже приоткрытую дверь. Подальше от чужих ушей. — Что-то не так? — безучастно спросил Изуку, понимая, что не прогадал с реакцией этого человека. — Я забыл сказать. Один журнал хочет интервью с тобой. — выдохнул Шинсо, потирая лоб и всё же жалея, что сказал об этом Мидории. Изначально он хотел оставить это предложение на потом или же вовсе проигнорировать его существование, однако в последний момент всё-таки решил сказать об этом Изуку, который сам вправе решать, реагировать ли ему на него или же нет. — Что за журнал? — Изуку поднял свой взгляд от бумаг и внимательно осмотрел Хитоши. — Vouge. Я хотел отказать сразу же, но они настаивали, поэтому я ответил, что конечное слово за тобой. — скучающе протянул альфа, всем видом показывая, как ему не нравится это предложение. — Хорошо, во сколько и где? — равнодушно спросил парень, ручкой помечая какие-то корректировки в документах. — Студия неподалёку, сразу после обеда. — сообщил Хитоши, хмурясь, но продолжая соблюдать рабочую этику, — Они сняли там помещение на несколько часов. — Так подготовились… А вдруг я бы отказался? — Мидория усмехнулся, всё так же всматриваясь в текст, что спокойно покоился у омеги в руке. — Не знаю, о чём они думали, но, видимо, настроены они решительно. Я могу идти? — спросил Шинсо, уже видя, как омега кивает в знак согласия. По мнению альфы, ещё было слишком рано показываться публике, учитывая, что только недавно Изуку вновь взял в руки поводья управления. Однако на одну ситуацию всегда найдётся несколько взглядов, из-за чего альфа уже был уверен, что брюнет примет это приглашение. — Да, конечно. И скажи Эмили, пусть заварит мне кофе. — Хорошо. После того, как след Шинсо испарился за дверью кабинета, Изуку ещё раз посмотрел на документы, ухмыляясь своей маленькой победе и тому, как всё идёт по плану, который, по сути, даже не был продуман до конца. Лишь главные аспекты и цели, ведь Изуку любил действовать по ситуации. Заранее созданные планы редко работали прямо по сценарию, всё же это жизнь, а не наука, где достаточно знать формулу, чтобы добиться правильного ответа. Откинувшись на кресле и одним движением развернув его в сторону окна, Изуку встал с него и подошёл к крепкому стеклу. — Какой же ты глупец, Яойорозу. — промолвил он, даже не скрывая своего наслаждения от всей абсурдности ситуации. Улыбка стала ещё шире, но её уже прикрывала правая ладонь парня, глаза которого были прищурены. Уведомление на телефоне стало каким-то новым звуком в образовавшейся тишине. Обернувшись и посмотрев на стол, Мидория взял смартфон в руки. И каким же было его удивление, когда он увидел, что смс пришло от контакта с давно забытым фото, которое таило в себе много уже никому не нужных воспоминаний. Глаза раскрылись в изумлении после короткой переписки, но быстро вернулись в норму, а на устах появилась горькая усмешка, что ещё больше предавала комичности всему этому действию. Интерес и любопытство задушилось рациональностью и нежеланием видеть этого человека даже на расстоянии вытянутой руки, однако всё же не смогло быть подавленным полностью. «Что же ты хочешь мне сказать после стольких лет?» — спросил Мидория у немого и холодного экрана телефона, где таилось глупое до абсурда предложение.***
Уверенная походка озарила довольно обширное помещение своим отчётливым стуком. В отличии от кафе, что было прямо возле компании, это больше подходило для деловых встреч, нежели, например, посиделок с друзьями. Ведь вся атмосфера, что хоть и была непринуждённая — расслабленной так же не являлась. Изуку сразу же нашёл нужный столик, стоило ему только одарить помещение взглядом, что не было удивительным, ведь красно-белый цвет волос довольно заметен даже в толпе. Помнится, Тодороки окрасился наперекор отцу, который нарекал, что главы компаний должны иметь не привлекающий внимание внешний вид. Изуку бы не сказал, что эта выходка стала точкой спада их отношений. Нет, они с самого начала были ужасными, однако подобное неповиновение изрядно подпортило их. — Надеюсь, эта встреча пройдёт быстро и без неприятных конфузов, Тодороки. — отчеканил Мидория, не здороваясь, а сразу садясь за небольшой стол, наблюдая нарочито спокойное выражение лица альфы напротив. — Ох, здравствуй, присаживайся. — ответил Шото, что всё время до этого листал что-то в телефоне. Два невозмутимых человека, внутри которых всегда горел пожар, который никто не мог потушить. Помнится, когда они всё ещё считались парой, их в шутку называли «безразличными к жизни любовниками», наблюдая за их отточенными навыками угождения и вежливости, как за чем-то уникальным. Хотя таковым оно и было, если сравнивать к какому миру их готовили отцы и в какой мир они действительно попали. — Позволь спросить. Зачем ты позвал меня сюда. Мы же вроде уже всё решили? — недовольно произнёс Мидория, прожигая в фигуре Тодороки дыру. — Я бы хотел поговорить именно о том, из-за чего тебя не было здесь пять лет, — нервно произнёс альфа, ставя руки на стол и скрещивая пальцы, — Я знаю, это неприятно, но я думаю, ты должен знать правду. — взгляд упёрся в удивлённые малахиты. — Продолжай. — ответил Изуку, в то время как его губы превратились в тонкую полоску. К ним не подходил официант, ведь на столе уже стояло заказанное для альфы эспрессо и любимое Мидорией капучино, к которым оба до сих пор не прикоснулись. — Помнишь тот день, когда это всё началось? — громко выдохнув, спросил Шото. — Такое сложно забыть, учитывая, какие события он повлёк за собой. — фыркнул Изуку, облокотившись на спинку дивана и скрестив руки на груди. Он чувствовал на себе взгляд, однако сам не мог заставить себя посмотреть в ответ. В эти гетерохромные бездны, в которых будто застыло время, то накрываясь инеем и замерзая во льдах, то воспламеняя вокруг каждое существо. Серый и голубой — прекрасное сочетание в одежде, однако Изуку никогда не носил таких цветов, предпочитая траурный чёрный и цвет волос его матери — изумрудный. Краски были излишни. — В тот день я не поехал к адвокату. Я поехал к отцу, точнее, это он меня забрал. — брызнул Шото, напрочь ломая свою маску равнодушия, тем самым заставляя Изуку взглянуть на него, — Мы тогда поговорили и решили то, что решили, ты не должен был об этом узнать даже спустя время, но я знаю, что ты хочешь отомстить. — их взгляды встретились. — Ты ведь так грезил о том, чтобы сделать это самому. — парировал Изуку, ухмыляясь на подобное решение. — Верно, но я понимаю, что морально не смогу этого сделать. — сглотнул альфа, резко отворачивая лицо в сторону, душа этот порыв сентиментальности в зародыше. Изуку промолчал, ожидая, когда Тодороки сможет продолжить, и внимательно обдумывал каждое его слово. Не каждый скажет прямо, что он не в силах кому-то противостоять. Это был ещё тот удар по гордости. Но Тодороки смог. И Мидория не мог не усмехнуться.***
Светлый, ничем не примечательный белый коридор, в котором эхом раздаются медленные, но отчётливые шаги одного человека, что совершенно не планировал попадать сюда сегодня. В целом атмосфера этого места была хмурой, изначальной и абсурдной. И тёмная дверь перед ним, что совершенно не вписывается в интерьер, тому подтверждение. На улице уже вечер, кто же знал, что времени хватит лишь на то, чтобы заехать к адвокату. Хотя смысла заезжать к нему почти нет, ведь все вопросы всегда решаются через его отца, который сидит прямо за этой тёмной дверью. Тусклый свет от свеч заставил напрячь зрение, но альфа поспешно зашёл в помещение, закрыв дверь на замок лишь по кивку головы мужчины, сидящего за столом. — К чему всё это? Ты не мог написать? — недовольно спросил Шото, теряясь в догадках. «Зачем меня сюда привели?» — Не было гарантий, что ты прочитаешь до того, как войдёшь в кабинет адвоката, сын. — ответил спокойным тоном мужчина, зажигая ещё одну свечу прямо возле себя. — Не называй меня так. Я ведь не люблю этого. — Разве? Впрочем, не важно. Я сюда тебя не просто так позвал. — усмехнулся Энджи, смотря на неуверенного человека перед собой. Боже, кого он воспитал и на кого он оставит свою компанию. — Я слушаю, и желательно побыстрее, у меня не так много времени, а адвокат, я уверен, до сих пор ждёт. — решил создать причину для скорейшего ухода Шото, что совершенно никого не впечатлило в этой комнате. Воздух давил и будто сжимал сердце, заставляя его биться с каждой прожитой здесь секундой всё больше. В голове не было ни единой мысли, кроме той, что он хочет уйти. — Ты не придёшь к нему сегодня, так что это бессмысленно. — равнодушно сообщил Тодороки-старший, ухмыляясь одной стороной лица. — С чего ты решил? — Тодороки вскинул бровь и подошёл ближе к столу, рукой отодвигая свечу. — Не суть. — отмахнулся мужчина и встал из-за стола, — Ты же прекрасно понимаешь, что будь ты сейчас там, то через неделю уже гнил бы в тюрьме. — он обошёл стол, после чего подошёл к сыну. — Вполне ожидаемо, но, помнится, это было твоей просьбой. — угрожающе рыкнул Шото. — Кто же знал, что ты так неаккуратен. Нужно было просить Мидорию. — мужчина усмехнулся и поправил манжет. — Изуку? Ты спятил? — удивился парень, не ожидая подобных слов, но ещё больше боясь их значения в сложившейся ситуации. — М? — Энджи поднял взгляд на Тодороки, при этом улыбнувшись, что со временем можно было уже назвать усмешкой. — Разве не ты мне говорил, что не планируешь жениться? Что-то поменялось? — с улыбкой произнёс он, поймав испуганный взгляд сына. — Конечно нет… Просто… Шото замешкался, но, выровняв дыхание и уняв волнение, он уже был готов произнести фразу, но его перебили: — Тогда с этим не возникнет проблем. Ведь именно Мидория будет тем, кто одолжит нам свои пять лет жизни. — …Что? — шокированный альфа спросил. — Во имя любви, так сказать. Если, конечно, ты сделаешь всё так, как нужно и не провалишься во второй раз. — надменно произнёс мужчина, идя обратно к столу, — Ему ничего не будет, поразмышляет о жизни, а потом выйдет и заживёт обычной жизнью. — пожал плечами Энджи. — Разве это можно назвать обычной жизнью? Не забывай, что у него есть компания. — напомнил молодой альфа и усмехнулся. — Можно сказать, это ваша компания, поскольку вы обручены. — упомянул отец, садясь в удобное кресло. — Это не меняет сути. — Ещё как меняет. Но об этом ты узнаешь чуть позже. — уклончиво сообщил мужчина. — Подожди… — Тодороки сделал несколько шагов назад, что вскоре отразилось тем, что он упёрся в стену. — Ты хочешь сказать, что мы всё повесим на Изуку?! Но ведь это абсурд! — закричал он, не веря своим ушам и спокойствию на лице этого ужасного человека, — Он ни в чём не виноват, да и к тому же он омега! О чём ты думаешь?! Он в жизни не согласится на это, никто бы не согласился! — закивал головой Тодороки, радуясь своим словам. «Верно, мы не сможем его заставить. Он не согласится.» — Не кричи. Согласится, если ты не заметил, то, похоже, паренёк действительно влюблён в тебя по уши, что, я бы сказал, большая редкость в таких масштабах. — хмыкнул Энджи, не обращая внимания на внезапную истерику, — А даже если и откажется… Хотя такого варианта, как отказаться у него не будет. Уж прости, но я не хочу, чтобы мой сын гнил в тюрьме, пусть он и полный кретин. — Не сможет отказаться…? — отрешённо спросил Шото, но его проигнорировали. — А теперь уходи. — Кто сказал, что я соглашусь на это? — твёрдо спросил альфа. Энджи на это лишь скорчил «удивлённое» лицо и указал в сторону стола. — Тут прослушка, по-моему, довольно ожидаемо, нет? — вскинул бровь альфа, кивая на стол, — И ты действительно думаешь, что после слов, что ты на нём не женишься и не любишь, он будет тебя терпеть? О боже, этот парень не на столько глуп. — Но ведь там есть и то, что я заступался за него. — ответил Тодороки, не веря, что перед ним сидит его родной отец. — Да, но если ты не заметил, то ты уже косвенно согласился на то, чтобы его посадить вместо себя. — ухмыльнулся Энджи, медленно заводя сына в тупик, — Да и монтаж — дело нехитрое. — Но… Я не… — Охрана! — позвал мужчина, после чего услышал, как дверь снаружи наконец открыли. Трое высоких молодых альф вошли в кабинет и, коротко кивнув, начали слушать приказ. — Проведите моего сына до выхода, боюсь, моему сыну стало плохо. — спокойно сообщил мужчина, после чего охрана сразу приблизилась к Шото. Тодороки настиг шок. По телу словно импульсами пробежали горячие мурашки, а голова гудела и не давала сосредоточиться. Он не стал вырываться, потому что это не имело никакого смысла. Кабинет опустел так же быстро, как и наполнился и совсем скоро он погрузится во мрак, ведь свеча, что стояла на столе всё это время, уже почти догорела свой цикл. Ещё мгновение, и она погаснет, насытив воздух запахом воска. — Придётся купить новую. Эта уже испорчена. — ухмыльнулся мужчина, пальцами затушив остаток огня. Кто сказал, что он говорил лишь про свечу?