Мираж моих воспоминаний

Словно призрак в белом лёгком халате, силуэт легко спустился на первый этаж, а потом испарился за входной дверью, оставляя после себя аромат пряного винограда и чего-то ещё, что было трудно различить. Деревянная дверь тихо закрылась за ним, а после в неё вошёл ещё один человек, что, затаив дыхание, следовал за этим призрачным белым силуэтом. «Где он? Он не мог так быстро уйти.» — подумал Бакуго, прислушиваясь к шагам и, наконец, улавливая треск какой-то ветки. — Выпьем? Я же знаю, как вы любите это вино… — тихая фраза была сказана поодаль, однако достаточно чётко, чтобы можно было понять, что Мидория всё ещё на территории дома. Взгляд блондина быстро метнулся на угол дома, за которым, вероятнее всего, и сидел Изуку, но, обойдя его, Катцуки никого там не обнаружил. — Простите, что так давно вас не навещал. — тихий голос, пропитанный грустью, послышался уже гораздо ближе. «Задний двор.» — кивнул альфа и аккуратно начал подходить ближе. Звёздная ночь нещадно опалила лицо, усыпанное веснушками, слегка покрасневшее от выпитого алкоголя. Холодный свет луны разлился на бледной коже, пока изумрудные глаза безучастно смотрели на неё в ответ. «Сколько стресса я пережил в этом доме из-за своего отца… Уже и не сосчитать.» — хмыкнул брюнет, сидя на небольшой деревянной плите, что находилась перед одним гробовым монументом, на котором сразу же было высечено два имени. Может, именно те ссоры стали какими-то маленькими шажками его дедушки к неминуемой старости и конечного вздоха. — Были кое-какие дела в течении последних пяти лет. Я не смог приезжать, как обычно. Можете называть меня плохим внуком. Я не обижусь, — Изуку выдохнул и жадно глотнул несколько раз жидкость бордового цвета, что неприятно обожгла непривыкшее горло. Слёзы безвольно покатились по лицу, а руки аккуратно вытащили из кармана белого халата несколько палочек благовоний. — Со мной всё хорошо. Я стабильно прожигаю свою жизнь, так сказать… Всё стабильно. — Изуку затих, и Катцуки сделал вывод, что он вновь глотнул алкоголь. — Не поверите, сколько я сейчас зарабатываю. Вы бы гордились мною. — улыбчиво сообщил Мидория, внезапно поджав губы и ухмыльнувшись своей же фразе, — Однако деньги — это, наверное, единственное, чем я могу похвастаться. Должно быть, это было самое болезненное для осознания. Что никогда не выливалось наружу и всё время таилось внутри, мягко и вязко отравляя душу, заставляя её становиться устойчивой к этим словам. К этим до боли правдивым словам. — Брокколи? Почему ты здесь в такой час? — Катцуки вышел из своего укрытия, слегка обеспокоенно смотря на тонкую ткань на омеге, что наверняка не грела. — Такой же вопрос я могу задать и тебе, — выдохнул брюнет, отвернувшись от блондина и вновь смотря на то, как в посудине тлеют благовония, — Ты следил за мной? — Тебе сказать правду? — невесело хмыкнул блондин, следя за тем, как рука, одетая во всё те же перчатки, тихо постукивала по деревянной поверхности рядом, — Потому что я не хочу тебе врать. — Не стоит. Я уже догадался. — Мидория мельком взглянул на один бокал в своей руке и бутылку вина и всё никак не мог придумать, как предложить выпить вернее, — Ты будешь вино? Голос казался безжизненным. Настолько, что если бы смерть имела способность произносить последние приговоры — то наверняка делала бы это этим голосом. С лёгкой хрипотцой ото сна, кристально холодным равнодушием и каплей меланхоличности, что скрывалась за всеми предыдущими качествами, являя себя настолько незаметно, что её вряд ли кому-то бы удалось увидеть. Но она есть. И она была бы такой же явной, как предыдущие, если бы не работа того, кому она принадлежала. Смерть не может быть снисходительной и жалостливой. Это невозможно. — Я не против, но ты уверен, что тебе будет удобно? — слегка обеспокоенно произнёс альфа, наблюдая за тем, как нахмурились тёмные брови, и рукав белого халата взмахнул вверх. — Для меня нет ничего не удобного. — отрезал Изуку, в то время как шокированный блондин наблюдал, как белоснежная ткань халата окрашивается в бордовый, пока Изуку вытирал тканью ободок чаши бокала. — П-погоди! Не нужно! Я и так могу выпить. — блеснул глазами Бакуго, отводя запястье омеги поближе к себе и не позволяя ему закончить начатое, — Я не брезгую. Так что прекрати. В руке, что имела загар, так необычно контрастно сияла фарфоровая тонкая рука, что благодаря лёгкости рукава халата была легко оголена. Катцуки невольно засмотрелся, вздрогнув от того, что ему под нос подсунули тот самый бокал. — Как хочешь. Надеюсь, ты не врал про свою устойчивость к алкоголю, — уточнил Изуку, вкладывая бокал в пустую руку Катцуки и наливая своей вино. Бакуго поблагодарил за этот жест, не стремясь отпускать тонкое запястье из хватки, однако негромкий кашель и красноречивый взгляд всё же заставил его это сделать. — Должно быть, они долго были вместе. — повиновался Катцуки, садясь рядом с Мидорией и ненароком касаясь его бёдер своим телом. — Шестьдесят лет. Может, немного больше, я помню лишь круглую дату. — не обратил внимания на неловкость Изуку, лишь посмотрев, можно ли отодвинуться, — Очень долго, не так ли? — Шестьдесят лет… — будто посмаковав на вкус этот факт, повторил блондин, запивая вкус вином, — Это даже представить сложно. Должно быть, это была огромная любовь. — Брак — это немного не про любовь, Бакуго. — слух резанул внезапный скачок холода, что отображался в таком обыкновенном к нему обращении, — Это скорее про привязанность и нежелание на кого-либо менять имеющегося человека. Обращение невольно зацепило слух, и от милого «Каччан» осталась лишь тень, словно это изначально была лишь шутка иллюзиониста. Это расстраивало, но мужчина понимал, что и так просил многого. Всё-таки омега был довольно скрупулёзным в плане этикета и обращений. Это блондин заметил уже давно. — Думаешь? — хмыкнул альфа, видя, как Мидория пожал плечами и выпил несколько глотков спиртного, усаживаясь поудобнее на деревянной дощечке, — Я думаю, что, если люди заключили брак и живут в нём долгое время — значит, они уже не могут представить жизнь друг без друга. — Ха. Разве ты не про привязанность сейчас говоришь? — с ухмылкой спросил Изуку, резко поворачиваясь к Катцуки и застывая, осознав, что их лица настолько близко, что один неверный шаг и они столкнутся ими. — А разве нежелание на кого-либо менять имеющегося человека — это не любовь? — парировал блондин, не осмеливаясь придвинуться ближе и лишь смотря, как в изумрудных глазах напротив мелькает осознание и ещё несколько сотен ночных звёзд, — Если человек готов прожить с другим человеком до конца своих дней только вдвоём — это и называют «любовью». Мидория отвёл взгляд в сторону, слегка отодвигаясь обратно, а после, нацепив снисходительную ухмылку на лицо, посмотрел с вызовом в турмалиновые глаза напротив. — Это необычайная редкость. Так что, любовь — это тоже необычайная редкость. — довольно кивнул Изуку, порой и забывая, зачем он пришёл сюда и откуда доносится виноградный аромат благовоний, смешанный с чем-то терпким. — Посмотри перед собой. Разве это не доказательство того, что ты только что назвал «необычайной редкостью»? — блондин кивнул на монумент, где всё ещё вырезанными по камню буквами сияло два имени. Мидория затих, наблюдая за безжизненным камнем, а после, поджав губы, начал жадно осушать бутылку, в которой едва ли осталось спиртное. Вместо этого по венам разлился градус, а бледное лицо покраснело, из-за чего Изуку пришлось его прикрыть рукой, как и глупую улыбку от этого небольшого проигрыша. — В следующий раз тебе так не повезёт, — прошептал омега себе под нос, не ожидая, что его речь смогут разобрать. — Ты обещаешь мне, что будет следующий раз? — с обескураженной улыбкой переспросил Бакуго, отчего Изуку брызнул от смеха, не спеша поднимаясь на ноги. — Пошли. Действительно пора спать. — отряхнув надетый халат, произнёс брюнет, напоследок поклонившись могильному монументу и с некой скорбью смотря на него несколько секунд. «Я так по вам скучаю. И скучал даже там, где вы и не думали, что я буду жить.» — тело быстро развернулось, а сзади послышался быстрый шелест травы, которую побеспокоил явно не ветер. — Я буду лишь рад поспорить с тобой так ещё раз, Брокколи. — подбежал блондин и ненавязчиво зарылся носом в кудрявую макушку, одной рукой якобы придерживаясь за чужое плечо. Под тёплой ладонью и плотной тканью была достаточно хрупкого телосложения фигура, на которой пусть и виднелись мускулы, но их не было отчётливо видно. — Посмотрим. — стряхнул с себя альфу Изуку, ступая твёрдым шагом вперёд. Отчего-то в сердце теплело, когда брюнет слышал позади себя неспешные прогулочные шаги.

***

Ещё с самого начала они хотели провести вечер перед уездом возле костра с приятными закусками и ароматным алкоголем. Хотя последнее было предложено уже на месте, как дополнение. Именно поэтому неподалёку от территории бассейна были расставлены два плетёных кресла, а на замену столу пришёл небезызвестный стульчак, что уже однажды выполнял роль барной стойки. В центре непотухающим огнём горели дрова, под которыми дышали жаром чёрные угли, не позволяя им затухнуть. — Думаю, мясо почти готово. Я принесу салаты. — наблюдая за процессом жарки воочию, Изуку поспешил встать с кресла и, аккуратно обойдя сидящего на траве альфу, который упорно игнорировал наличие своего стула, пошёл в дом, — Тарелка для мяса по правую сторону от тебя. Костёр приятно потрескивал, а с него уже было снято жаренное мясо, пропитанное изумительной дымкой. На фоне этой щадящей музыки костра фоном завывал летний вечерний ветер, который приятно игрался с листьями то деревьев, то той же виноградной лозы, что всё ещё не была наполнена сладкими фруктами. — Мне здесь нравится. Прям есть в этом месте что-то родное, понимаешь? — с лёгкой грустью в голосе, но с оправданным расслаблением вещал альфа, руками держа ножку курицы, что была облита острым соусом, привезённым из города, — Лучшие дни этого года. — Не преувеличивай, Бакуго. — со смешком ответил Мидория, аккуратно отрезая мясо ножом, что совсем недавно лежал в старой шуфлядке, не желая портить вкус мяса остротой. Он и не любил эту самую остроту. — Мы на природе. Отчего ты пользуешься столовыми приборами, Брокколи? — не упуская шанса назвать брюнета придуманным прозвищем, с некой озадаченностью уставился на нож и палочки, коими Изуку аккуратно подбирал пищу. — Мне так удобнее. Я же ничего не говорю, когда ты ешь руками. — вынес вердикт брюнет, слегка нахмурившись, а после гневно уставившись на рассматривающего его блондина, — Что? — Ничего. Просто наблюдаю. — не задумываясь, ответил Катцуки, слегка улыбаясь. — Интересно наблюдать, как человек ест? — насмешливо уставился на Бакуго брюнет, постукивая палочками по пластиковой посудине, что всё ещё стояла на его бёдрах. «Будь у тебя возможность — ты бы сам на себя засмотрелся.» — хмыкнул альфа, однако не осмелился произнести это вслух. Волнистые волосы были аккуратно зачёсаны в небрежный пучок, из которого торчала ярко-изумрудная заколка, а на бледном тельце всё так же таился белоснежный халат, что пусть и имел полупрозрачные края — полностью скрывал утончённое тело, как и футболка с шортами под ним. На лице же красовался небольшой белый шрам, что наравне с веснушками ещё больше подчёркивал выразительность черт лица человека напротив. Мидория, безусловно, хотел обновить тональный крем на лице, однако «в целях экономии» у Катцуки получилось уговорить его этого не делать. И что теперь? Он наслаждается его красотой воочию, поражаясь тому, на что при первой встрече лишь вскользь обратил внимание, как на что-то должное. — Просто ты довольно забавно это делаешь. — хмыкнул блондин, доедая мясо и ставя тарелку с костью на своеобразный стол. — Любопытно услышать. И как же это «забавно»? — со спокойным выражением лица, но с лукавой искоркой в глазах, Изуку взглянул на всё так же беззастенчиво смотрящего на него альфу. — Не скажу. Это секрет. — по-детски приложил палец к губам Катцуки, подмигнув и в ответ получив лишь уже привычное закатывание глаз. Уже вскоре они должны были ехать обратно, и вопреки всем желанием мужчины, Изуку вновь нанёс на нос тональный крем, что на удивление мастерски скрывал тот его недостаток, который альфа считал изюминкой.

***

Полностью тёмная дорога, что была освещаема только светом фар легкового автомобиля. По сторонам рос плотный лес, что лишь изредка позволял видеть путникам сквозь свою крону яркость луны. Она была уже на самой высокой своей точке. Открытые боковые окна, через которые поступает ветер, что какими-то быстрыми волнами стучит по лицам парней. Изуку улыбается, а за ним, как по инерции, ухмыляется и блондин, наблюдая за ночным небом, что через лобовое стекло выглядит будто фотография, пропущенная через фильтр. Вокруг ни души, где-то вдалеке виднеются деревушки, что сияют желтоватым светом, но их видно лишь на миг — дальше всё снова скрывают деревья. Едя по пустой дороге, они очень скоро приехали к городу, что встретил их своими яркими огнями, шумом фоновой музыки и как будто пчелиным роем. Мидория нахмурился, успев отвыкнуть от этого, но лишь до тех пор, пока на горизонте не стала виднеться знакомая высотка. И на пути к их заезду на подземную заправку сквозь поднятый шлагбаум Изуку вдруг вспомнил о больших пакетах и обернулся назад. — Я достану. Вставай. — спокойно отчеканил блондин, и Мидория устало кивнул. Пакеты были вытащены из машины крайне быстро, а после они под тихие бормотания и возмущения Мидории, поднимались на лифте на девятый этаж. — Наверняка с твоего окна открывается прекрасный вид, — невинно произнёс альфа, не веря в то, что можно жить так высоко. У него квартира была на пятом этаже. — Не поверишь. У меня ещё и балкон есть. — хмыкнул брюнет, наблюдая за тем, как блондин оставляет не такие уж и тяжёлые пакеты у его ног и продолжает стоять напротив него. — Спасибо за выходные, Бакуго. Ты, к моему удивлению, оказался хорошим собеседником. — Изуку лучисто улыбнулся, но от этой яркой улыбки была лишь малая доля радости, всю остальную заменила усталость и желание поспать. — И тебе спасибо, Брокколи. Вино твоего дедушки было незабываемым. — альфа решил сказать правду и, смотря на то, как застыл омега, воспользовался случаем и обнял его, после чего быстро юркнул вниз по лестнице. Мидория молча перенёс пакеты в дом и удивлённо смотрел то на них, то оборачивался на дверь, обдумывая брошенную Катцуки фразу. Ему льстило, что виноделие его деда оценили по справедливости, однако никто ещё так ярко не выражал своей восхищённости. В особенности, когда речь шла о том, чтобы эту самую восхищённость показать равнодушному Мидории. Лишь на секунду от общего замешательства его отвлекло сообщение, присланное никем иным, как Шинсо. — Изуку, не знаю, в городе ты или нет, но некий Тошинори Яги написал на твой рабочий номер сообщение с датой, временем и местом вашей якобы встречи. Ты знаешь об этом? — замешательство и некая озадаченность слышалась даже сквозь бездушный экран, чему Изуку лишь усмехнулся. — Знаю, пришли мне все данные и отправь ему ответ, что я приду. — ответом на подобную речь Мидории стал смайлик панды, на которую часто был похож Хитоши, и рука, что поднимала большой палец вверх. Изуку не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась, и так же не хотел идти завтра на работу, которая, по правде говоря, уже его заждалась.

***

Хизаши казалось, что Изуку мог узнать про его план заранее, хотя раньше его сын не был способен на такое. Поэтому сейчас, нервно постукивая пальцами по столешнице, что была сделана из красного дерева, он обратил внимание на стоящего с правой стороны мужчину, что уже в такт его пальцам кивал головой. — Хори, я пусть и прочитал этот план, но мне кажется, что он всё же узнает. — прекратив несвязную мелодию, альфа продолжил, — Ты ведь знаешь, он пошёл в меня. Это может задеть его гордость. Мужчина, позади стоящий ровно и с закинутыми за спину руками, выдохнул, наблюдая за тем, как грубые, слегка костяные пальцы вновь тянутся к сигаретам. — Господин Мидория, вы должны понимать, что мы делаем это ради его блага. — озвучил его же мысли Акайо, прикрывая пачку с сигаретами рукой, а после и вовсе убирая её со стола, — Вы же сами так говорили, помните? В комнате, что была еле освещена жёлтыми лампами, всё ещё стоял терпкий запах сигарет, что никак не хотел выветриваться даже с открытым окном. Акайо больше не мог этого терпеть. — Этот вирус, конечно, подкосит многие компании. И я рад, что сам Изуку будет в безопасности, но разве это не странно? — вместо сигарет, как знакомого успокоительного, Хизаши принялся клацать ручкой, — Нас не поймают, но подозрения могут пасть на него. — Ему не смогут предъявить обвинения. У них нет доказательств на него. Как эти псы без вашей на то помощи смогут что-то раскопать? — насмешливо произнёс Акайо, усмехаясь и верно стоя по ту же правую сторону, как обычно, не смея придвинуться, — Господин Мидория, прошу вас, вам не идут к лицу сомнения. — В любом случае, проект на стадии разработки. Позаботься о том, чтобы о нём знали лишь приближённые лица. — твёрдо отрезал Хизаши, кладя ручку на место и медленно зарываясь в волосы, — Дай мне сигарету. — Это уже четвёртая за вечер. Господин Мидория, будьте благоразумны. — ответил мужчина, откладывая дорогую пачку подальше от глаз. Перед ними была пачка из алюминия с золотым дном, которая по цене была достойна своего хозяина, который порой выкуривал её слишком быстро. Оттого у Хизаши всегда была пара пачек под рукой. «Treasurer» — роскошные сигареты высшего профессионального качества. А Хизаши был тем, кто любил роскошь.