На цыпочках, тихой походкой брюнет подошёл к двери своего номера, сперва спрашивая, кто за ней стоит. Замок на двери открылся лишь после знакомого голоса и ответа.
— Почему ты здесь?
— Ты довольно стремительно ушёл. И как только я вернулся — решил зайти к тебе. — неуклюже потирал затылок альфа, чувствуя себя дураком, а время на часах, что красноречиво напоминало о себе в номере, добавляло ситуации абсурдности, — Остальные уже разошлись по номерам. Как ты понимаешь, они сегодня уже не выйдут.
Мидория лишь на секунду глянул в дальнюю темень коридора, где, разумеется, не было ни души. Выдохнув, он вернул свой взгляд на Бакуго и внимательно осмотрел его с головы до пят, прежде чем вынести остаточный вердикт.
— …Ладно, проходи. — задумчиво и непривычно тихо произнёс омега, скорее по привычке, нежели по надобности, но блондин ничего не сказал по этому поводу.
Молча пройдя в аккуратно обставленный номер, в котором лишь немного блуждал запах алкоголя то ли спиртного, что таилось в кистях омеги, то ли виски, которое само по себе являлось приятными горькими феромонами. Катцуки и не хотел разбирать.
Перед его глазами жуткой соблазнительностью предстала картина, написанная вроде как не маслом, но при этом ни разу не утерявшая свою таинственность.
Струящаяся чёрная ткань соблазнительно очерчивала чужие округлые формы, которые их обладатель неоправданно любил скрывать ото всех, предпочитая носить свободную костюмную одежду. От малейшего движения халат перебирался в складки, а взмах руки, что предлагал взять прохладный пустой бокал, изящно сопровождал свободный полупрозрачный рукав, что быстро слетел с тонкой руки. Она, к сожалению, была также одета в чёрную рубашку.
— Надеюсь, ты не привередлив. У меня открытое лишь красное вино. — предупредил Мидория, первым входя на балкон, что был застеклённый, а потому не представлял для него объекта для повышенного интереса.
В нём стояла деревянная мебель с удобными мягкими креслами с жёлтыми подушками и поражающими своей толщиной подлокотниками.
Сев на дальнее кресло, омега не спеша налил себе спиртного, давно превратив подобное в некую традицию и ритуал, в котором он следовал особенному порядку.
По прозрачным стенкам стекала бордовая жидкость, растекаясь и наполняя бокал.
— Как ты это делаешь? — безмятежно спросил блондин, подпирая подбородок рукой.
— Что именно?
— Так соблазнительно наполняешь обычный бокал вином? — серьёзным тоном спросил Катцуки, ничуть не смущаясь смотреть при вопросе прямо в травянистые глаза, что распахнулись от подобного заявления, оттого едва ли не пролив бесценный алкоголь.
— Я? Ты что-то надумал себе. — брызнул от неловкости омега, сердито прикрывая глаза, — Лучше подвинь свой бокал.
Бакуго лишь ухмыльнулся такой реакции.
— Точно нет. Посмотри только, как ты держишь этот бутыль. — простодушно возразил Катцуки, пряча в алых радужках лукавый огонь озорства.
— Бакуго, я понимаю, что ты — бесстыдник. — черкнул языком Мидория, не смея смотреть в красные глаза, что сверкали слишком ярко, дабы спокойно можно было бы их игнорировать, — Но я тебя прошу, держи подобные шутки для своих воздыхателей.
Альфа на подобное лишь хмыкнул, наблюдая за тем, как Изуку старательно сохраняя невозмутимый вид, так же наполнял и его бокал, слегка изменив наклон рук. Будто это что-то бы изменило.
— Ты отрицаешь очевидное. — пожал плечами альфа и с азартом посмотрел в нахмуренные из-за его внезапных фраз глаза.
— Лишь руководствуюсь логикой. — парировал Изуку, садясь на место и с глухим стуком ставя бутыль на место, попутно оценивая количество оставшейся жидкости.
— Нравится? — Бакуго продолжал рассматривать чужое, заполненное веснушками лицо, невольно рассматривая и белёсый шрам на носу, что всё же выделялся на фоне бледной кожи.
— Более чем. — хмыкнул брюнет, отпив несколько глотков спиртного и блаженно улыбаясь горьковато-сладкому вкусу.
Катцуки обдумывал сказанные, словно на ветер, слова, которые в себе несли неожиданно глубокий смысл. Как будто ему что-то хотели донести, но поскольку не могли сказать прямо, вели тернистыми дорогами, эфемерно надеясь, что он дойдёт до конца.
Не говорить прямо, дабы никого не унизить и не задеть — ещё одна привычка омеги, спокойно сидящего прямо напротив него.
— Чем именно? — решил продолжить расспрашивать блондин, чтобы понять этого человека чуть лучше, — Своей объяснимостью всего и вся?
— Именно так. — спокойно ответил брюнет, одобрительно кивая «правильным» умозаключениям.
На небе, прямо напротив балкона, на неосязаемой для них высоте, парили звёзды. Настолько яркие, что если бы их возможно было поймать, то каждый с удовольствием взял бы себе несколько в дом.
Чтобы полюбоваться и оставить как прекрасные и неугасимые светила. Однако на то они и звёзды, что недосягаемы для обычных людей, желающих иметь их свет ближе дозволенного. А для людей, которые способны их взять — почему-то не так важно видеть их свет на расстоянии вытянутой руки.
«Интересно, если все люди эгоисты по натуре, то почему некоторые этот эгоизм выказывают, а другие — томят его в своей душе, как вино, думая, что с годами он станет лучше и оттого — менее заметным?» — омега отряхнулся от этих слишком напыщенных мыслей, что граничили с ненужной сейчас философией.
— Тогда на гонках ты тоже руководствуешься ею? — туманно спросил Катцуки, колыхая в бокале бордовую жидкость.
— …Не всегда. Нет. — ошарашенный подобным вопросом, Мидория на секунду задумался, а после слегка неуверенно кивнул головой.
По привычке Изуку отпил алкоголь, но ожидаемо — это не возымело должного эффекта из-за привыкания организма к подобным дозам. Подобное отвратительно сказалось на восприимчивости к спиртному, поскольку теперь привычных доз мало для того, чтобы опьянеть.
Вариант пить больше никогда не привлекал Изуку. За этим следуют пагубные последствия, как он сам себе частенько напоминал, едва ли рука тянулась к заполнению лишнего бокала.
Поэтому ему приходилось лишь наслаждаться вкусом и почти на трезвую голову воспринимать окружающий и раздражающий мир.
— Почему же? — лукаво спросил Бакуго, глядя на равнодушное лицо, что слегка покраснело из-за вина, но по сути, не исказилось.
— Гонки лишь в технической своей части подвластны логике. — заключил Изуку, вновь смотря на поверхность напитка, кривясь в сожалении.
«А раньше мне хватало бокала. Какое упущение.» — пролетели мысли в голове, металлическим градом отбиваясь в висках.
— И что мешает тебе сделать такой вывод в обычной жизни? — намекнул Бакуго, зная, что Изуку быстро поймёт, что он хочет донести.
— Если поддаваться эмоциям — можно слишком быстро потерять и друзей, и работу. — омега вновь хотел поднести бокал к устам, но он уже был опустошён.
— А если их постоянно подавлять, то можно слететь с катушек. — блондин ненавязчиво положил левую руку на стол, дабы хоть немного приблизиться к безучастно сидящему брюнету.
Подняв голову на небо, Изуку в который раз обречённо свёл брови, поджав губы, а после по инерции выдавив из себя натянутую улыбку.
— Со мной же всё хорошо.
— Потому что вокруг всё стабильно. — прямо посмотрел в противоположные глаза альфа, замечая, как те в который раз распахнулись.
Мидория не любил, когда его выводят из равновесия. Он считал агрессивных, вспыльчивых или слишком чувствительных людей — отвратительными в момент их слабости. И сам не имел ни малейшего желания становиться таким же хоть на пару минут. Только не перед другими людьми.
Чужие взгляды тяготили его с детства, когда за ним, ещё совсем ребёнком, наблюдали со всех сторон и так и ждали промаха, дабы упрекнуть в этом.
Это ощущалось будто кожей, и из-за этого малейшее изменение на его или чужом лице стоило слишком многого.
— Слушай, я понимаю, душевные разговоры за вином — отличная идея, но тебе не кажется… — прикрыв глаза, начал говорить Мидория, внезапно ощутив возле левого уха чужие прикосновения, что аккуратно поправляли пряди его волос.
— Не кажется что? — спокойно переспросил Бакуго, заметив, что омега так и не договорил.
— Я продолжу, когда ты уберёшь руку. — твёрдо вскинул голову Изуку, посмотрев острым взглядом в сияющие рубины.
Слегка мозолистая большая ладонь скользила сперва лишь по распущенным волосам, которые спокойно доставали до плеч, а после мужские пальцы невесомо дотронулись до мочки уха, играя и медленно растирая её между пальцев.
Изуку ощутил, как его губы в неестественной гримасе сминаются, а на этом самом ухе выступает румянец, как и по всему лицу, которое медленно начало гореть.
На бледной коже это видно в особенности ярко.
— Тебе неприятно? — спросил обладатель бархатистой на ощупь золотистой кожи, которая своим лёгким загаром контрастировала с вишнёвым цветом глаз.
Изуку невольно засмотрелся в эти глаза, напоминающие ему как раз таки знакомую вишню, что иронично была одной из его любимых ягод. Разумеется, только после винограда.
— Мне некомфортно. — признался он, слегка отодвигаясь от отдающей теплом руки.
— Хорошо. — нехотя опустил ладонь Катцуки, сразу же беря в опустевшую руку бокал вина.
— Спасибо.
Ночь тянулась долго, словно патока, стекающая по стволу дерева, так же обволакивая в свою тёмную шаль двух затихших парней.
Мидория лишь молча опустошал то и дело наполняющийся бокал, зная, что он не опьянеет от столь малого процента спирта, но всё же излишний раз косясь на количество, оставшееся в бутылке.
Бакуго так же косился, но на тихого, словно утренний прибой океана, Изуку. Который был способен даже молчанием привить к себе внимание и позволить расслабиться. Это воистину прекрасный дар для человека, которому постоянно приходится находиться в обществе тех, с кем он вряд ли хотел бы пересекаться.
— Сегодня хорошая ночь, не правда ли? — таинственно улыбнулся Бакуго, уже потеряв счёт времени, которое они просидели.
— Согласен. Сегодня я вновь смогу спокойно уснуть в тёплой постели. — улыбчиво ответил омега, застывая на секунду от собственных слов.
Он незаметно поднял взгляд, дабы понять, услышал ли его необдуманные слова блондин, но тот уже с удивлением и некой настороженностью смотрел на него в ответ.
Иногда ему жаль, что он не может скинуть подобные оговорки на озорство Денки или Урараки, ведь они последние, кого бы он пустил к себе без причины поздней ночью, хотя они сами бы к нему не пришли. А значит, ему просто не поверят, если он скажет, что всё дело в этих неумолимых солнышках, которым он, скрепя сердцем, частенько завидует по ночам. Белой завистью.
— Не бери в голову. Просто мысли вслух. — громко прошептал омега, про себя третий раз проклиная свой горестный язык.
Он так же понимал, что это небольшое объяснение никак не удовлетворит любопытство блондина, который не верящим взором уставился на него, явно не желая принимать всерьёз сказанные слова. Да и Мидория бы сам при таких обстоятельствах не был бы удовлетворён подобным ответом.
Нужно было что-то придумать, дабы увести разговор в более комфортное направление.
— Ты же знаешь, что я много работал, чтобы построить компанию. — пожал плечами брюнет, расслабленно улыбаясь и выливая остатки алкоголя между двумя бокалами, — Вот и не высыпался.
— Да, но это было давно. — согласился Катцуки и сразу же в упор посмотрел на распахнутые глаза Мидории, что слегка растерялся и оттого едва ли не пролил вино на деревянную поверхность стола.
— …Сейчас особо ничего не изменилось с того времени. — дополнил свою речь омега, садясь обратно и элегантным движением отряхивая рукава халата.
— Ты просто не хочешь говорить на эту тему, я прав? — выдохнул Бакуго, так и не дождавшись прямого отказа, на который надеялся, — Не стоит юлить, скажи прямо, и я не стану продолжать.
Человек перед ним почти никогда не показывает ни эмоций, что испытывает в данный момент, ни выказывает мыслей, которые наверняка сжирают его изнутри.
Он словно умело созданная машина, удобная для общества, но страдающая от неисправности деталей. Это довольно резкое сравнивание, но самое близкое к правде.
Рука плотно сжала бокал, и брюнет долго молчал перед тем, как обречённо выдохнуть и коротко зевнуть. И пусть его сбитый режим не позволил бы ложиться так рано, но влитый в себя алкоголь всё же убаюкивал получше некоторых снотворных.
— Тогда последую твоему совету. — лишь произнёс Изуку, одним рывком осушая бокал, а после посмотрел на Бакуго слегка прищуренным в азарте взглядом, — Уже поздно. Иди к себе.
Катцуки хмыкнул, ощущая себя не по себе от подобной прямоты, но, с другой стороны — это до жути возбуждало. Да и Мидория был прав. Он действительно задержался в чужом номере ещё и с не особо-то близким ему пока человеком. Выглядит, с любой стороны, паршиво.
— Сейчас же повинуюсь вам. — альфа встал и склонился в шуточном поклоне, на что поймал несколько несдержанных смешков и сам им улыбнулся.
Он вышел из балкона первым, слыша, как позади тихой поступью шагает хозяин номера, стремясь закрыть за ним дверь.
— Завтра по привычке встанешь в восемь? — шутливо предположил Катцуки, разворачиваясь в открытом дверном проёме к сонному омеге.
— Если встану — лягу обратно. — возразил Изуку, стряхивая с уголков глаз прозрачные слезинки и постепенно туша улыбку привычной усталостью, — Не хочу завтра никуда ехать.
— Как пожелаешь. — согласился блондин, которому тоже изрядно надоели разъезды по труднодоступным долинам и водопадам, которые можно было либо сфотографировать, либо высечь в своей памяти навечно.
— Спокойной ночи. — снова зевнув, пробурчал Мидория, стремясь закрыть дверь.
Его руку перехватили и, нежно развернув тыльной стороной вверх, под шокированный взгляд малахитовых омутов, поцеловали бархатистую кожу.
— Спокойной ночи.
Дверь была быстро закрыта, и вскоре после убирания с балкона посуды Мидория, наконец, смог утонуть в простынях, перед этим щедро нанеся сыворотку на лицо, шею и ключицы.
Едва ли голова расслабилась на подушке, как в голову снова, словно по щелчку пальцев, начали лезть мысли, которые горели своими текстами на его прошлом, как очередной приговор. О недавнем смущении не осталось и следа.
***
Под ногами, кажется, чувствовалась даже прохлада от бетонного пола, хотя, разумеется, это было лишь его разыгравшееся воображение.
Следуя за тюремщиком и слыша позади такого же человека, Изуку невольно поднял взгляд на высоко находящееся окно, что было настолько маленьким, что через него едва ли мог проникнуть солнечный свет.
«Это рассвет или закат?» — с ироничным интересом размышлял над этим проходящий мимо брюнет, будто над чем-то действительно важным. Он прекрасно знал, что это — рассвет.
По ту сторону было видно жёлто-синее небо, пусть и лишь малая его часть. Мидория уже давно не выходил на прогулки заключённых, предпочитая сидеть в тишине и спокойствии на своей койке в камере. Разумеется, перед этим закрывшись на всевозможные замки.
Ему хватило одного раза, по неосторожности, по воле которого его из лап смерти спас Сумато. Второго такого он не переживёт. Да и не захочет.
Сперва его насильно принуждали выходить вместе со всеми, применяя доступные меры наказаний за непослушание, однако это почти ничем не помогло. В итоге стражники просто начали игнорировать его, заставляя сидеть у себя в камере и не шататься по коридорам. За этим было забавно наблюдать.
В то же время они подходили к белой, словно его излюбленный туман, двери, на которой о её предназначении свидетельствовала табличка. Карцер.
Сразу после того, как первая дверь была открыта, взору предстала преграда в виде двери с решёткой, к которой Изуку успел привыкнуть изнутри от скуки, однажды пересчитав все горизонтальные и вертикальные прутья.
— Здесь ужасно холодно. Хотите потом тратить деньги на лекарства? — усмехнулся Изуку, пытаясь передвинуть наручники с натёртой покрасневшей кожи запястий.
Металлические оковы беспрецедентно возвращались на болезненное место, словно игнорируя едва ли не кровоточащие раны. Отчего брюнету пришлось бросить эту затею, дожидаясь, когда его впустят вовнутрь и освободят.
— Не зуди, Мидория. Не первый и не последний раз. — развёл руками стражник, выдыхая и сразу же хмыкая несмешной шутке, — Мне, наоборот, кажется, что тебе здесь понравилось, раз ты при каждом удобном случае возвращаешься сюда.
Парень, одетый в синюю форму, отдалённо напоминающую классический костюм с фуражкой. Изуку давно подметил, что из-за их «яркой» формы — их довольно легко выудить в толпе. Это часто играло на руку.
— Да и есть тут небольшая батарея. Она обогревается. — стражник осмотрел бетонный пол и койку, — Посидишь рядом и делов-то.
— Одеяло? — кратко спросил омега, не оборачиваясь на тех, кто стоял позади него.
— Где-то там должно быть. — почесал затылок парень и обратился к тому, кто всё это время стоял молча, — Цукияма?
— Я положил его на верхнюю полку. — отчитался, вероятно, новенький, ведь Изуку уже успел выучить лица почти всех дежурных.
Он даже и подумать не мог, что со временем с этим новичком они заведут неплохую дружбу, скрепившую их обоих вплоть до того дня, когда Изуку вдохнул сладковатый запах свободы.
— Слышал? От холода не умрёшь. Ты бы лучше о еде беспокоился. — поправил пиджак бета, недовольно косясь на галстук, — Знаешь же, что зимой туго. Тем более для тех, кто сидит здесь. Счастливо оставаться.
Рука захотела по-отцовски пройтись по кудрявым волосам, но Изуку по привычке увернулся, заходя внутрь карцера и слыша, как с противным скрипом позади него закрываются обе двери.
Здесь действительно холодно. А по ногам дует сквозняк, который вопреки относительно высокой температуре наделял бледную кожу мурашками.
Омегу бросило в озноб, из-за чего, плотно сцепив зубы и скукожившись, он посмотрел наверх. Туда, где, по словам стражника, должно было быть одеяло. Оно действительно было на месте.
Недостаточно плотное, чтобы согреть в такой холод, но хоть какая-то дополнительная ткань, с помощью которой Мидория постепенно учился сохранять тепло.
Два слоя тонкой одежды намного лучше, чем один толстый. Попросту, из-за того, что между тканями задерживается воздух и не даёт теплу испаряться. По такому принципу, можно сказать, работает термос. Однако там, разумеется, немного другие материалы.
По правилам, омега был обязан сидеть на коленях с восьми утра до пяти часов вечера, сидя с прямой спиной, а в случае нарушения — он был бы наказан электрошокером.
Ослушаться этого правила — приговор, и оттого он послушно сел возле батареи, всё так же сидя в тонком одеяле и смотря на хорошо изученную зелёными глазами бетонную гладь.
«Интересно сколько времени прошло с тех пор, как я вошёл сюда?» — эти вопросы часто метаются в юной голове, но без часов он не может на них ответить.
Губы стали сухими настолько, что если провести по ним пальцем, то можно было почувствовать лишь обезвоженную, будто покрытую вмятинами кожицу, которую так и хотелось содрать, заставляя её кровоточить. Пальцы занемели, и Изуку прекратил обращать на них внимание с того момента, как от малейшего движения начиналось покалывание, словно при иглоукалывании. Которое он не сильно жаловал на свободе.
«Наверное, мама сейчас спокойно спит. В такое время она обычно у себя.» — слегка улыбнувшись, Изуку знал, что его, отвёрнутого к стене, не увидят на камерах при таком ракурсе.
«Интересно, с ней всё хорошо? Отец обещал не трогать её, пока я буду тут. Обычно он сдерживает своё слово.» — отчаянно Мидория стукнулся головой о стену, не обращая внимания на тупую боль в области лба.
В глазах налились крупицы слёз, что постепенно размазывали пред собой все объекты, заставляя смахнуть слёзы под видом того, что омега просто вытирает нос поверхностью покрывала.
Одна дверь приоткрылась, и Изуку уловил слабый аромат, шедший как раз от принесённого ему ужина.
— Как обычно, мисо суп. Наслаждайся. Он ещё тёплый. — проговорил стражник, после чего закрыл вторую «входную дверь» и оставил омегу вновь в одиночестве.
Тот же тихо вдохнул слабый, но аппетитный аромат, который существовал лишь в его воображении, ведь Изуку заранее знал о слабом вкусе этого тюремного деликатеса.
Сглотнув, он услышал встревоженное урчание в животе и улыбнулся подобному, слегка истерично хихикнув.
— До чего ты докатился, Мидория, м? — вслух произнёс Изуку, вставая с места и отряхнувшись, с одеялом повернувшись в сторону сегодняшнего ужина. — Я смиренно получаю. — в лёгком поклоне прошептал омега, сложив руки перед собой.
***
Утро началось не только с душа и включённого на фон телевизора, что вещал что-то на едва ли известном Мидории языке, а также с навязчивой идеи приготовить мисо суп.
Однако, разумеется, в Исландии нет нужной для его приготовления пасты, из-за чего рецепт пришлось изменить под распространённые здесь продукты моря и ингредиенты.
Мидория всегда вставал рано утром, так что, выйдя из номера около семи часов утра, он лишь с удовольствием заметил полупустые улочки и утренний туман, витающий над горами и над продуктовым магазином.
Цены в Исландии привычно высокие, даже если сравнивать их с японскими, однако это никак не встревожило и, расплатившись, Изуку вернулся в номер, по пути встретившись с необычайно рано проснувшимся Денки.
— О, Изуку, доброе утро! Ты уже такой бодрый и с пакетом… — задумчиво протянул блондин, вышедший в джинсах и рубашке, — Ты был в магазине?
— Да, купил кое-что. А ты куда? — заинтересованно спросил в ответ Изуку, понимая, что Эйджиро нигде не видно.
— Решил посмотреть на Исландию утром. Там такой туман! — радостно выкрикнул Каминари, после чего осёкся, оборачиваясь, — Надеюсь, я никого не разбудил…
— Вряд ли. — заверил его Мидория, по-доброму посмеявшись над этой бурной реакцией, — Я пошёл. Ты долго не стой, вдруг заболеешь.
Денки улыбчиво кивнул и направился к выходу из отеля, проходя мимо стойки регистрации, он лучисто пожелал доброго утра работникам отеля.
Изуку не стал оборачиваться, поднимаясь в номер и засев на просторной кухне с понятной ему целью.
