***
Изуку потянулся после того, как взгляд наткнулся на часы, что медленно отбивали ход стрелок. Пять часов вечера уже сияли на циферблате, а это значит, что блондин заедет за ним через час. Одевшись в недавно купленные вещи и осмотрев себя в зеркале ещё раз, Мидория быстро нарисовал стрелки и затонировал бледную кожу вместе со шрамом и веснушками, которые отчего-то так нравились тому блондину, который совсем скоро позвонит ему. Молочные прямые штаны и льняная рубашка отлично смотрелись на нём, в то время как на ногах таились белые кроссовки. Это обнадёживало, ведь обычно на нём прекрасно и безоговорочно смотрелись только костюмы-тройка. Убрав за собой чашки из-под кофе и закрыв ноутбук, Изуку услышал, как зазвонил его телефон, после чего поспешно взял трубку, попутно собирая прогулочную борсетку чёрного цвета. К сведению, у него есть отдельная борсетка для работы и отдельная — для семьи. В общей сумме их около десяти. — Да, Бакуго? Ты уже приехал? — слегка запыханным и ускоренным голосом спросил брюнет, что умилило блондина, стучащего в это время по рулю автомобиля. — Да, жду тебя под твоим домом, Брокколи. Или мне зайти? — играющим тоном пробасил Катцуки, не упуская возможности сыграть на неожиданно обнаруженной слабости омеги. — Не нужно. Сейчас выйду. Подожди минут семь. — с короткой паузой Изуку отключил звонок, к сожалению, не видя, насколько хитрой была тёплая улыбка на потресканных, мужских устах. Бакуго вышел из машины, чтобы встретить выходящего из подъезда брюнета, подходя прямо к металлической двери с кодовым замком, который совсем скоро замигал зелёным огоньком. Из-за неё вышел миловидный брюнет, смотрящий сперва под ноги, а после и вперёд, вмиг удивившись тому, что альфа был прямо по правую сторону от него и бесстыдно улыбался ему во все зубы. — Доброго вечера, Брокколи. Устал? — понимающе спросил Бакуго, прекрасно зная, что, наверняка, Изуку и сегодня взял работу домой. Возможно даже сверхурочно. — И тебе привет. Да, слегка устал. Но в такое время я не привык спать, так что не волнуйся — сонным не буду. — хмыкнул Изуку, проходя мимо Катцуки, который тут же привязался за ним следом, — Я всё ещё не привык, что у тебя жёлтая машина. Всё время высматриваю красную. — Я думаю, привыкнешь. У нас ещё много времени для этого. — тихо, по-доброму посмеявшись, ответил Бакуго, обращая взгляд на скептичный взор кристальных изумрудов. — Много времени? Ты забавный. — брызнул омега, намереваясь сесть на переднее пассажирское как обычно, однако, сверху дверной ручки легла большая смуглая рука, — М? Что ты делаешь? — Хочу открыть тебе дверь. Позволишь? — вежливо произнёс бархатный голос, чему Мидория невольно смутился, пусть на лице это не отобразилось ни малейшим движением. — Хорошо. Давай. — отойдя на пару шагов назад, омега с неким юмором смотрел на то, как альфа открывает перед ним двери, попутно закатывая глаза, — Ты как всегда, Бакуго. К чему это? Я прекрасно мог сесть сам. — Но ты же своей матушке открываешь двери, когда она садится в машину, верно? Почему же тогда я не могу поухаживать за тобой так же? — мягко спросил Катцуки, заставая омегу врасплох, чему свидетельствовали, забегавшие по кожаному салону автомобиля, глаза, пока альфа обходил машину и садился. — Ты довольно-таки внимательный. — сделал вывод омега, по привычке, от волнения, поправляя перчатки. На этот раз они были сетчатые и довольно плотные. — Можно и так сказать. Поехали? Чувствую, мы опять будем в пробке. — недовольно и с иронией выдохнул альфа, выезжая из временной парковки и сворачивая ко главной дороге. — Я не удивлюсь. Как раз таки час-пик, но что поделать. Пляж, на который мы едем, далеко? — спокойно спросил Мидория, не понимая, всегда ли у блондина был такой низкий голос, или он стал таким недавно. — К нему около получаса, но такими дорогами — час. — хмыкнул Катцуки, проезжая на зелёный и едя по, пока что, пустой от гроны машин, трассе. — Я понял. Что ж хорошо. — деловито ответил брюнет в своей привычной манере, чему блондин ничуть не удивился. Обращая внимание то на дорогу, которая двигалась со скоростью улитки, то на сидящего рядом омегу, Бакуго невольно заметил различия между повседневной одеждой брюнета и той, в которую он был одет сейчас. — Тебе, кстати, идёт. — неожиданно произнёс Катцуки, на что Мидория удивлённо покосился, вынуждая взглядом продолжить фразу, — Я про наряд. Тебе идут такие цвета. Ты в них такой красивый. Было забавно наблюдать за тем, как чужой, окрашенный сливовым цветом, рот в немых движениях открывался, чтобы как-то возразить и так же быстро закрывался, не найдя, что ответить. А уши, не скрытые укладкой, алели со скоростью света, что ещё пуще раззадоривало Катцуки, который не хотел отводить глаз от такой притягательной картины. Насколько же растерянным сейчас казался этот извечно холодный и собранный человек. Насколько растерянным он может быть? — Спасибо, я полагаю? На самом деле, в этой одежде нет ничего особенного. Мне сказали, что сейчас все такое носят. — обыденно рассказал омега, между пальцев теребя рукав рубашки и изумрудную пуговицу на нём в области манжета. Бакуго выдохнул на это, одновременно с этим давя на газ, дабы объехать машины и быстрее добраться до уединённого места, для которого в багажнике припасено вино, сладости и пледы вместе с покрывалом. Для альфы это что-то необычное. Сам он любил подобное, но его бывшие пассии не разделяли подобных удовольствий, предпочитая рестораны и клубы. В голове промелькнула мысль, когда блондин повторно задумался о тех словах, что сказал Мидория, который как ни в чём не бывало смотрел на медленно заходящее солнце за автомобильным стеклом. — Если эта одежда — твоя, то она уже особенная, Брокколи. Не стоит так о себе говорить. — заверил блондин, обращая внимание на то, что на него посмотрели с горькой ухмылкой, — Ты же в курсе, что ты обесцениваешь себя таким образом? — Ты прошёл психологические курсы, Бакуго? — со смешком спросил Изуку, столкнувшись со серьёзным алым взглядом, что пылал на фоне рубинового заката. — Чтобы увидеть, как прекрасный человек себя обесценивает, не нужно быть психологом. — машина заехала на парковку возле пляжа, откуда им бы пришлось в любом случае идти пешком. Никто не был против. — Хорошо, как скажешь. — скромно улыбнулся брюнет, вставая с пассажирского кресла и подходя к багажнику вместе с альфой, который тут же его открыл. Вечер обещал быть непривычно уютным. Об этом свидетельствуют беззвучные голоса волн и полная тишина на побережье Тихого океана.***
С лёгкой иронией Изуку слушал чайку в вышине над этой бесконечной гладью, к которой он успел привыкнуть за то время, что они сидели здесь в комфортном тихом разговоре о жизни со всплесками красного вина. Его любимого. С его любимым кремом-брюле. — Ты меня откормишь такими темпами. — хмыкнул Мидория, с удовольствием уплетая второй десерт, на что Катцуки лишь улыбнулся, — Или это твоя цель? — Никак нет. — блондин примирительно поднял руки с улыбкой на лице, — Я просто знаю, что тебе оно нравится и хочу, чтобы ты насладился им вдоволь. — Ну ладно. Обвинения сняты. — омега расслабился, что было видно по опущенным плечам и ярко-выраженному вишнёвому аромату, который Бакуго без устали вдыхал. Смотреть на такого омегу было усладой для глаз в самом чистом её виде, но Бакуго хотел продвинуться дальше. Он хотел его обнять, прижать к себе, уткнуться в макушку и стиснуть настолько крепко, чтобы полностью окутать это утончённое от природы тело в своих руках. Почувствовать его своей кожей. Хотел поцеловать его. В губы, шею, ключицы, руки, пока бы не дошёл до самых пят, в то время как бледное лицо уже давно накрыл бы истомой румянец. Хотел, чтобы он был всегда рядом. Блондин сам не понимал, откуда в нём появилось такое помутнение и почему в итоге тот, кто ему интересен сейчас — был самым неинтересным ему человеком в прошлом. Когда элемент серой массы превратился в желанную жемчужину? И не сам ли Бакуго превратил его в морское сокровище? Ведь в начале этот брюнет казался ему самым обычным. Таким же, как все, пусть и с немного другими взглядами на жизнь. Ни изумрудные глаза, ни блеск волос, ни феромоны, что напоминали вишню — ничто из этого не заинтересовало альфу изначально. Но тогда как? Как простое уважение переросло в столь обжигающее чувство в сердце, когда от каждой мимолётной улыбки кидает в жар? И самое главное — когда? Катцуки не мог ответить на этот вопрос, а тот самый омега, который даже сейчас, будучи рядом, занимал все его мысли — попросту не знал, что он думает о нём и отчего-то Бакуго уверен, что если бы он всерьёз задал этот вопрос ему, то он, вероятно бы, нашёл на него ответ. — Смотри, а вот, собственно говоря, и закат. Сегодня он оранжево-красный. Чем-то напоминает твои глаза. — абсолютно спокойным, лишь с тёплой ноткой, голосом произнёс Мидория, прикрывая глаза и отпивая вина из чаши. Они решили не брать бокалы, — Почти такой же цвет, не думаешь? Брюнет обернулся к сидящему позади альфе, который чуть обескураженно, но хитро сощурившись, спросил: — Тебе нравятся мои глаза, Брокколи? — но фраза не возымела ожидаемого эффекта в виде внезапного румянца или хмурого взгляда, лишь чистая улыбка и, до дрожи удивительная своей чистотой, душа, смеющаяся над его глупым вопросом. Разве может такой человек быть руководителем компании? — А тебе нет? Тебе стоит получше рассмотреть себя в зеркале, авось, найдёшь что-то ещё более привлекательное. — развёл руками омега, неожиданно распахнув глаза на внезапно приблизившегося Катцуки, который долго всматривался в недоумённый взгляд. «Нет, он не флиртует нарочно. Но тогда неужели он действительно не понимает, как сейчас звучит…?» — проскользнула лукавая мысль и огрубевший палец взял прядь волос, накручивая её на себя. «Почему он, чёрт возьми, опять так близко? Что за необъяснимая мания? Я заметил, что с другими он так себя не ведёт.» — думалось Изуку, пока взгляд тускнел в раздумьях, от чего его отвлекло лёгкое прикосновение к его глазу. — А?! Ты- Ты что делаешь? Я тебя спрашиваю! — слишком громко и стеснительно для себя проговорил омега, отшатываясь от блондина, который тут же этому помешал. — Прости-прости, просто ты был таким милым… — улыбнулся Катцуки, скалясь в лукавой ухмылке. Поцелуй в прикрытое веко до сих пор чувствовался слишком отчётливо, из-за чего Изуку предпринял попытку успокоиться, выравнивая дыхание, как он делал обычно, но ему помешал блондин, что всё же поцеловал ту прядь коротких волос, что вертелась между его пальцев. Из-за как раз таки длины и их неожиданной близости Мидория и не мог вздохнуть нормально, предпочитая затаить дыхание, но из-за продолжительности этой прелюдии, он сдался раньше, чем всё-таки задохнулся. — Почему ты всегда так резко проникаешь в моё личное пространство? — нахмурившись спросил омега, поднимая бровь и щурясь так, будто он отчитывает Коту. Отчего-то это не сработало. — Одно твоё желание и я отодвинусь, но… — задумчиво прошептал блондин, резко поднимая взор на сосредоточенный близкий лесной взгляд, в котором, казалось, отображались все малахиты мира, — Мне чертовски нравится быть так близко к тебе. Не знаю, как это объяснить. С тобой комфортно. Изуку не нашёл, что ответить на подобное, ведь он ощущал нечто похожее. На самом деле, тот факт, что они до сих пор общаются с Бакуго уже является довольно странной и необычной деталью, ведь обычно омега никогда не сближался настолько близко с альфой, только если они не были знакомы с юности и то, не до такой степени. Не до такой степени, чтобы ходить на свидания. — Наверное… Я могу тебя понять… — хмыкнул брюнет, отводя взгляд и, внезапно услышав резкий всплеск волны, обернулся, сразу же чувствуя, как на его макушку опустилась чья-то рука и начала медленно поглаживать. Его приобняли и закутали в медовый аромат с ног до головы, не оставляя и намёка на горьковатый привкус бренди. — Всё хорошо, Брокколи. Это чёртова вода. — голос был мягким и успокаивающим. Бакуго знал о маленьком, но важном и вязком страхе брюнета, который последний всегда скрывал, силой заставляя себя не содрогаться. Но в руках играла дрожь. Неописуемо отвратительная дрожь. Катцуки желал, чтобы в его руках брюнет чувствовал себя в безопасности, потому что он был в безопасности. Однако, к этому ещё нужно прийти. Неожиданно для себя брюнет расслабился, упав в эти объятья без задней мысли, стараясь просто молча насладиться этой возможностью побыть слабым в чьих-то руках, пусть это и временное удовольствие, которое чревато последствиями. — …Я приглашаю тебя на свой день рождения. — тихо проговорил Изуку, зная, что его услышали, ведь чужая хватка мило вздрогнула, а сверху донёсся удивлённый вопрос: — Когда у тебя день рождения? — Пятнадцатого числа. — спокойно ответил Изуку, просто захотев, чтобы Бакуго тоже присутствовал на празднике на правах личного гостя, а не общепринято приглашённой массы. Катцуки молча и аккуратно приподнял брюнета за плечи, наблюдая, как чужие глаза за короткий промежуток времени уже стали сонными и мило слипались, щурясь от закатного солнца. То уже почти село за горизонт. — Что бы ты хотел на день рождения? — спросил Катцуки, не удивляясь спокойному ответу Мидории, который ровно сел рядом, приняв предложенный плед, ведь чужие объятья уже не грели. Привычное чувство. — Не важно. Просто прийди. Я думаю, мы будем праздновать на яхте. — улыбнувшись уголками губ, отчего-то в идеальной улыбке проскользнула горечь и недовольство. — Ты не хочешь? — нахмурился альфа. — Что? — Не хочешь праздновать день рождения на яхте? — разъяснив вопрос, блондин прекрасно увидел молчаливый ответ на вопрос, после чего был шокирован ответом на него. — Дело не совсем в этом. Просто мои слова оправдались и теперь мама спит и видит, как бы нас свести. Она сделает для этого гораздо больше, чем ты можешь себе представить. — с каждым словом оба хмурились в волнении, — На всякий случай, возьми с собой подавители. Тяжело выдохнув, омега искренне надеялся, что до этой стези не дойдёт, однако, зная методы своей матери, он прекрасно понимал, на что та способна. Она вовсе не была полностью беззащитна, зачастую, она просто-напросто боялась и не делала лишних телодвижений, предпочитая молча наблюдать. Изуку перенял такую модель поведения именно у неё, однако эта женщина запросто могла ради своих целей налить кому-то в вино возбудители. А их очень сложно заметить в напитке. — Я не думал, что твоя мама может быть на такое способна. — обескураженно хмыкнул Катцуки, видя, как поник Мидория, опустив плечи и отводя взгляд куда-то в пляжный песок, на котором уже не отображались закатные лучи. — Она часть этой семьи. Среди нас такое, к сожалению, почти нормальная вещь. — поджал губы брюнет, пытаясь перестать думать о прошлом, которое всё так же преследовало его в голове, — Прости, я что-то расклеился. Ну, в общем, ты понял. В сердце неприятно отбило последними фразами, брошенными брюнетом, который лишь измученно улыбнулся, вновь обращая свой изумрудный взгляд на почти угасший закат, вместо которого уже виднелась лазуритовая небесная гладь. Омега рассказывал очень мало о себе, и каждая такая информация была добыта необычайным трудом и хитростью, а оттого имела тройную ценность, так что, разумеется, блондин был лишь за то, чтобы Мидория рассказывал о себе как можно больше. Однако, как донести эту очевидную для него истину этому человеку, явно привыкшему к тому, что никого не интересует в нём ничего, кроме его работы. — Наоборот. — возразил альфа, встретив на себе удивлённые радужки, — Мне нравится, когда ты честен со мной. Когда ты рассказываешь о себе. — Это сейчас. — хмыкнул Изуку, прекрасно понимая, что блондин имеет в виду и прекрасно зная, что идёт в отношениях после этой фазы всепоглощающей заинтересованности, — Потом я начну надоедать тебе своими историями. А отвыкать от этого после твоего возражения — мне не хочется. Понимаешь? Я думаю о будущем. Бакуго ухмыльнулся и, придвинувшись поближе, посмотрел на Изуку снизу вверх, застывая на секунду в этих торжественных и величественных глазах с изящным раскосым объёмом чуть зеленоватых ресниц. Они смотрели на него с необъяснимым холодом, анализируя каждое действие, каждое слово, каждый мускул на лице. Это могло бы стать проблемой, если бы альфа с самого начала не был честен. — Я не буду против послушать тебя и через десять лет. Знаешь, если меня кто-то заинтересовал, то я так быстро не остываю. — решительно заявил Катцуки, смотря на то, как Изуку чуть дёрнулся от этих слов, беззвучно выдыхая. — Как ты можешь быть в этом уверен? Я не знаю, что будет завтра, а ты говоришь о планах на десять лет. — хмыкнул брюнет, закатывая глаза и прищуриваясь прямо в ответ в карминовые глаза. — Потому, что ты мне действительно понравился. Я, скажем так, однолюб. — с лёгкой улыбкой, но вполне серьёзно проговорил альфа, медленно окутывая омегу в медовые сети. Искренний смех наполнил пустой пляж, пока рука в перчатке небрежно закрыла рот в попытке его сдержать, что абсолютно не получалось сделать. Изуку хотел получить и ощутить ту любовь, которую когда-то между собой ощущали его дедушка с бабушкой, однако, в современном мире он давно понял, что это что-то из ряда фантастики. Надеяться на столь счастливое стечение обстоятельств то же самое, что загадывать желание на день рождения и ждать, что оно действительно сбудется. Наивно и глупо. По-детски. А Мидории не хотелось ощущать себя глупым и наивным ребёнком в этом огромном каменном мире. Где-то вдалеке послышался лай собаки, на что Мидория моментально обернулся с восхищённой, но скрытной улыбкой смотря на небольшого пса в руках своего хозяина. Бакуго же смотрел на брюнета, а после — вновь на объект его заинтересованности, что-то, довольно быстро решив у себя в голове, но умолчав об этом. — Что же мне сделать, чтобы доказать свои намерения относительно тебя? — лукаво пробасил Катцуки, заглядывая прямо во внезапно застывшие глаза, — Кажется, ты не особо веришь моим словам. Обиды не было. Бакуго прекрасно понимал, что и сам бы, вероятно, не поверил, если бы ему внезапно сказали, что настолько влюбились в него. — Ох, прости. Ничего личного, правда. Просто, это звучит довольно эксцентрично. — признался брюнет, укутываясь в плед ещё больше и не замечая, каким искренним желанием смотрят на его улыбку. Бакуго редко видел его искреннюю улыбку. Это был первый раз, когда брюнет улыбался именно ему. — Хм, раз так. Тогда можешь ли ты сказать мне, что для тебя значит любовь? Мне всегда было интересно. — решив сменить вектор беседы в такое же интересующее его русло, альфа и не заметил, как удобно для него подвернулась ситуация. Узнать подобное то же самое, что найти алмаз в гранитных скалах. — Любовь? С чего такие смазливые речи? Разве это сейчас важно? — засмеялся Изуку, проигнорировав пристальный взор глаз мужчины, обернувшись в сторону океана. Волны тихо игрались солёной пеной, омывая жёлтые пески и фоновым шумом успокаивали извечно тревожную душу омеги. Над поверхностью медленно хмурилось небо, скрывая за чёрно-синими тучами ночное небо с искристыми звёздами на нём. Те, кажется, не обращали внимания на внезапно заполонившее их обзор пушистое одеяло. Омега поджал ноги к себе, с удовольствием вдыхая солёный воздух. — Это важно всегда. Тем более, я хочу знать о тебе ещё больше. — из-за спины донёсся басистый голос, на который тело неосознанно отреагировало мурашками. «Всегда знал, что этот фетиш ни к чему хорошему не приведёт. Но ведь раньше я мог как-то это контролировать. Не важно, главное, чтобы он никак не узнал об этом.» — размышлял брюнет, медленно оборачиваясь обратно и благодарно кивая на налитую вновь чашу вина. — Будто бы тебе эти знания что-нибудь дадут. — отпив алкоголя, брюнет выдохнул, а после хмыкнув, продолжил, — Хотя я обещал, что позволю узнать о себе больше. Так что, ты прав. Катцуки нахмурился на подобное откровение, вовсе не желая, чтобы Мидория говорил что-то ему, переступая через себя. На подобном отношении никакой симпатии, а уж тем более любви не построишь. Это Бакуго знал по себе. — Нет-нет. Постой. Я не хочу, чтобы ты что-то делал только из-за своего обещания. — примирительно выставив руки вперёд, альфа неуклюже улыбнулся, добавляя, — Да и когда это было. — Так для обещаний же нет времени. Если я что-то пообещал, то я это сделаю. — непонимающе покосился омега, не представляя, какое отношение время может иметь к уже сказанным им словам. Мысль будто пронзила голову и Катцуки озадаченно уставился на беспристрастное и искренне недоумевающее лицо, которое не отдавало даже тенью сомнений. — А если тебе не хочется? — настороженно, но при этом спокойно спросил мужчина. Кажется, он начинал понимать, почему все так уважали брюнета и одновременно с этим постоянно пользовались им, выуживая из него обещания. Вот только омега действительно редко давал эти самые обещания. — Мои желания при обещаниях не учитываются, Бакуго. — ещё одним подтверждением мыслям блондина ответил Изуку. На фоне пасмурного неба, что возвеличивалось над, кажется, неприглядной и бескрайней гладью океана — сияла слишком ослепительная жемчужина. Этой жемчужной и являлся брюнет, который всё больше поражал своими нерушимыми принципами и гибким, но твёрдым и решительным характером. Но вместе с тем оставался спокойным и собранным. Что бы не случалось, Бакуго ни разу не видел, чтобы этот человек терял самоконтроль. Обычно такие люди живут в постоянной тревоге и оттого не теряют самообладания от внезапной угрозы. — Ты спрашивал, что для меня «любовь», верно? Сложно сказать, в этом слове много ответвлений. — задумался омега, продолжая, — Кратко сказать, это когда люди прислушиваются друг другу и делают всё, чтобы обоим было комфортно и безопасно в отношениях. — А вот если взять лично тебя. Без чего ты не представляешь отношения? — заинтересованно уточнил блондин, грезя вновь заглянуть в глубину болотно-лесных глаз, которые до сих пор были для него загадкой. — Без верности и понимания. Если люди не могут понять друг друга, то любви там нет. — развёл руками омега, после брезгливо добавляя, — Разумеется, такие вещи, как измены, насилие в любом его виде и нечто подобное — даже не обсуждаются. — Я согласен с каждым твоим словом. — опустив голову, Катцуки тепло улыбнулся, этой улыбкой приковав к себе малахитовый взгляд. Бледная шея вновь покраснела. — Естественно. Я ведь говорю такие очевидные вещи. — закинув голову кверху, промолвил Мидория, скрывая волосами своё, непонятно откуда взявшееся, смущение. На удивление ему нравилось проводить время с Бакуго. И то ли это уже просто привычка из-за того, что блондин вечно рядом возле него, то ли он тронулся умом из-за вечных любовных терзаний, но уходить от столь приятной тишины вовсе не хотелось. К бледной руке, на которую опирался Мидория, опустилась смуглая рука, невесомо затрагивая аристократичные пальцы, после чего Изуку слишком ощутимо дёрнулся, сам не понимая почему. «Может, купить успокоительные? Что со мной в последнее время?» — спросил он у самого себя, пока Катцуки с интересом и лёгким удивлением рассматривал его руку и вспоминал его недавнюю реакцию на своё прикосновение. Постепенные изменения вселяли надежду, а оттого ещё больше воспламенялся азарт, в который керосином подливалась растущая симпатия. Хотя Бакуго сам уже не может назвать это — «просто симпатией».***
— Хитоши-кун, что случилось? Ты выглядишь ещё бледнее, чем обычно. — настороженно спросила девушка у ресепшена, только положив трубку с очередным запланированным на встречу в среду, клиентом, — Неужели Брайн что-то начудил? — Нет, это был не Брайн. — задумчиво отрезал Шинсо, не желая делиться с девушкой такой личной информацией, — Ладно, я пойду в свой кабинет. Скажи, чтобы меня не трогали без крайней необходимости около часа. Я искренне надеюсь, что «крайней необходимости» не возникнет. Прозрачно намекнув и увидев ответный согласный кивок, альфа поспешил удалиться в пропахший не только кофе, а ещё и запахом ромашкового чая кабинет. Иногда Хитоши забывает свой собственный аромат феромонов и постоянно удивляется тому, что комната настолько пропахла чаем, который он даже толком никогда не пил. Проведя пальцами по камину, что находился в его кабинете с недавних времён, хотя всё же до возвращения Мидории, альфа проверил стопку, подкидывая в жарицу углей. Именно здесь он и спалил все документы о таинственном вирусе С-18. Попутно создав и скинув на свою флешку копии, на всякий случай. Разумеется, очистив все возможные гаджеты, где только мог остаться след этих проклятых бумаг. — Как можно додуматься вручить сыну такое на дне рождения его матери? Будто даёшь самоубийце пистолет. — зарычал Шинсо, откинувшись на кресле и посмотрев в боковое окно с левой стороны, где всегда был один и тот же пейзаж. Каменные джунгли и маленькая капля зелёного парка посреди них, на который постоянно натыкался фиолетовый взгляд. Чем-то этот парк напоминал ему Мидорию, который, находясь в гуще неприятной ситуации — остаётся самым приятным человеком в ней. — Ещё и госпожа Инко позвонила. Сказала, что хочет снова его с кем-нибудь свести… — истерически засмеялся обладатель пурпурной шевелюры, зарываясь в свои волнистые волосы руками, попутно сняв обруч, который он любил носить на работе, — Сколько лет прошло, а она всё ещё влезает в его жизнь, надеясь на то, что делает лишь лучше. Рука невольно потянулась к настольным часам, что представляли собой подвесные, металлические шарики, находящиеся близко друг к другу. Альфа запустил механизм, удручённо отмечая, что это никак не сняло его раздражительность от внезапно сказанной ему по телефону новости. Он был не против отпраздновать день рождения Изуку на яхте, тем более что на неё брали бы только самых близких людей, а значит можно было бы избежать лишнего официоза, но та идея, которую моментально протолкнула ему мать омеги абсолютно не вязалась с атмосферой предстоящего праздника. — Разве не странно влезать в жизнь своего 26-летнего сына? Заставлять его кого-то искать, зная, что сейчас ему это не интересно. — сам Шинсо не знал, правильны ли его рассуждения или нет, ведь своих родителей он помнил очень смутно. Те уехали на заработки за границу то ли в Европу, то ли в Америку, а то ли и вовсе не на заработки. Полную историю Хитоши не знал, а обрывки слышал от своей бабушки, которая и вырастила его в бедном доме, говоря о том, что его любят, но просто у них нет денег, поэтому родители и уехали. Так он и рос. Думая, что однажды он откроет дверь своего дома и увидит отца и мать, которые набросятся на него с объятьями и извинениями за долгое отсутствие. Но сколько он не входил — его ждала лишь бабушка. Она тепло улыбалась ему и давала рис с мелкими кусочками мяса, сама же в это время доедая недельный суп, в котором кроме воды плавал разве что стручок кулинарной травы. Но когда бабушка умерла, Шинсо остаточно понял, что к нему не приедут. Что его бросили и он никому не нужен. Еле как справив похороны, он молча глотал обиду, стараясь идти дальше. Позже в доме его бабушки поселился сбежавший из-под террора Изуку, который, на удивление, готовил знакомый ему рис с мясом и мисо-суп. Кажется, с тех пор Шинсо и начал медленно застывать при взгляде на омегу. Тот стал ему семьёй, которой у самого альфы толком никогда и не было. Выпускной они праздновали без родных. С дешёвым алкоголем и горькими слезами на глазах, а из-за обиды и воспоминаний они так и не заканчивались. У них нет фотографий с выпускного с родителями как у всех. Есть совместная, где они стоят возле сакуры. Эта фотография до сих пор стоит на столе, теперь уже, исполнительного директора — Хитоши Шинсо. — Хотя, должно быть, многие родители таким занимаются. Откуда мне знать, чёрт возьми. — процедил через зубы Хитоши, взирая на фотографию, стоящую рядом. Уже тогда у него были синяки под глазами от недосыпа. Как и у Мидории. Тот тогда закончил университет, даже не зная, что его ждёт совсем вскоре. А Хитоши доучивался уже без него.***
— Я думаю, пора ехать обратно. День воистину прекрасный, но нам обоим завтра на работу, Бакуго. — проговорил идущий вдоль побережья омега, размеренно обернувшись к блондину, глаза которого сразу же потускнели. — Да, ты прав, но можно ещё немного побыть с тобой? — искренне спросил альфа, заводя руки за спину и лукаво наклоняясь ближе к желанному лицу, что смотрело на него в ответ нарочито спокойным взглядом. Однако, все чувства омеги прекрасно ощущались с помощью тонкого нюха. Несмотря на то, что вишнёвые феромоны были предусмотрительно приглушены самим омегой, Катцуки смог их уловить, скрашивая их со своими, чем знатно озадачил Мидорию. Он, пусть и лишь на секунду, нахмурился на смешивание ароматов, но при этом пошёл быстрее вперёд, развернувшись от блондина, и ступая по песочным дюнам пляжа. Однако, альфа ни на секунду не отставал от быстрых шагов брюнета, идя теперь рядом, а не где-то позади. Как бы Изуку не хотел это признавать, но его смущала вся эта ситуация. Ещё с подросткового возраста он знал, что феромоны влияют на него лишь отчасти, из-за того, что он, как раз таки, имел два исходных аромата, пусть второй проявился и не сразу. До этого дня он не встречал никого с подобным же случаем, что у него и оттого чужие феромоны почти в любом их виде не были для него особой проблемой в обычной жизни. Однако, в случае с Бакуго картина менялась. Из-за чего Мидория судорожно пытался найти вариант разрешения новой проблемы, пока сама проблема, кажется, лишь наслаждалась его замешательством, молча идя рядом и окутывая его тонкой пеленой мёда. — Тебе нечем заняться дома, и ты решил продолжить проводить время со мной? — усмехнулся Изуку, скрывая за улыбкой всё своё смущение, которое всё же не скрылось от внимательного взора карминовых глаз. — Почему же? Вовсе нет. — Катцуки уже успел привыкнуть к этим кошкам-мышкам, которыми так любил прикрывать свои эмоции омега, — Просто время с тобой мне нравится больше. Да и в целом мне нравишься ты. Альфа запомнил, как прямые признания влияют на Мидорию, оттого использовал их чаще, но не слишком, дабы они не потеряли свой шарм. Мидория усмехнулся, закатив глаза и обращая взгляд на горизонт, что граничил между тихими водами океана и ночным полотном пряжи, именуемой небом. Поток ветра развеял уложенную причёску, но брюнет уже давно забыл о ней, ещё больше рукой возвращая волосам их естественный блеск кудрей. От зализанной вьющейся укладки в жертву обществу не осталось и следа. Впрочем, как и от пустого, безжизненного взгляда, который постоянно нависал над десятками стопок бумаг, проверяя каждую до поздней ночи, подписывая и ставя печать. Как робот, сделанный хорошим мастером, но страдающий от неисправных деталей. Он всегда ассоциировал себя именно с роботом. Сломанным. Кусок металла, которого сделали похожим на человека. Только вот сами люди не любят, когда кто-то похожий на них — лучше них. На руке мимолётно брюнет ощутил тепло и моментально обернувшись, Изуку встретился со слегка неуверенным и даже смущённым взглядом, в основном, вспыльчивого и самоуверенного человека. Бакуго смотрел на него, пока его рука тянулась к утончённым пальцам в перчатках. — Это… Рано, да? Прости, что спешу. — неловко улыбнулся альфа, опуская свою руку и поворачиваясь к Мидории профилем, пытаясь скрыть зардевшиеся мужские скулы. — Если ты не сдашься, то на четвёртом свидании, можешь взять меня за руку. — тихо, почти в тон шуму волнам прошептал омега, но Бакуго услышал его слова, отчего-то вмиг просеяв. — Погоди, это… Обещание? — слегка нахмурившись, альфа получил лишь сдержанный кивок. Мидория всегда выполняет свои обещания.***
Уже на лестничной площадке, стоя перед дверью лифта, чтобы туда зайти, Изуку вспомнил, о чём он хотел спросить Бакуго. О том заказе, но что более важно — записке с противоречивой подписью в углу «Твой Бакуго». Сам по себе Мидория никогда не был поверхностным и не терял голову от каждого мимолётного интереса в свою сторону, однако, подобные слова в общем контексте их отношений казались чем-то иным. — Я бы хотел спросить тебя кое о чём, — начал брюнет, входя в лифт вместе с мужчиной, что сразу же вник в его следующие слова, — Ты прислал мне заказ с запиской и там была довольно странная подпись. Возможно, я просто не понимаю шуток, конечно, но ты не мог бы мне пояснить? — Ты про «Твой Бакуго»? Я не думал, что ты это так запомнишь, но… — уголки губ поползли вверх, пока огонь в глазах альфы хотел насквозь сжечь холодный постамент Изуку, — Это была не шутка. Принимай это в прямом смысле. Но неужели тебя это так смутило? Мужчина чуть наклонился к омеге, который, закатив глаза, уверенно ответил, скрещивая, руки на груди: — Конечно нет. Просто слегка обезоружило. — Мне говорить это чаще? — прошептал с неким добрым смешком блондин, сразу же слыша взволнованный, но придушенный ответ. — Не стоит. Жаль, что лифт едет так быстро.