***
Он был несусветно рад, когда этот танец, похожий на хождение по стеклу, наконец закончился, и вежливого поклона в конце хватило, чтобы вновь разойтись по углам зала. Однако, ненадолго, ведь совсем скоро было время дарения подарков и первым, по всем правилам, был как раз таки отец. Он подошёл к нему, когда Изуку уже стоял с компанией своих друзей, что сразу затихли, едва ли Хизаши приблизился к ним. В руках таилась чёрная коробка с золотой лентой, которую открывать у Изуку не было и малейшего желания. Благо отец только помог в этом, сказав, что этот подарок он лучше бы посмотрел уже на яхте. Мидория с радостью согласился с этим под всеобщее недовольство заинтересованных лиц. Следующая была его мама, которая из разу в раз дарила ему почти одно и то же. Что-то связанное с интерьером. Сервиз, часы или дорогие домашние халаты — не суть важно. Главная всегда была цена и материалы. Остальное — мишура. В этот раз ничего не изменилось и в его руках таилась новая кофемашина. И это при учёте, что его вполне себе устраивала старая. Ему не нужна она, но отреагировать как-то кроме улыбки и благодарности в данной ситуации он попросту не может. Оттого на лице вновь расцвела нарочитая улыбка. — Желаю, чтобы в следующем году ты танцевал первый танец с мужем, а не со своим отцом. — прошептала на ухо при объятии женщина, на что Мидория, с усилием, не скривился. — Странное пожелание для трудоголика, мам. — так же тихо хмыкнул Изуку, сбивая градус откровенности, в который сейчас он вовсе не хотел погружаться. — Так может пора заканчивать с карьерой трудоголика? Всех денег мира всё равно не заработаешь, а жизнь-то проходит. — отпустив парня, Инко погладила того по плечам, вовсе не удивившись твёрдой ткани пиджака, которая неприятно скользила вместе с кожей. — Я заработаю. Разговор окончен. — улыбнулся, и тихо поцеловал маму в лоб, омега, сразу же слыша звуки умиления со всех сторон. На секунду ему даже показалось, что он знал эту женщину с блондинистыми волосами по правую сторону от себя, которая стояла поодаль, вместе с коричневоволосым альфой, видимо, своим мужем. Странно, ведь раньше Мидория точно не наблюдал эту парочку здесь, хотя отчего-то она всё же кажется ему знакомой. Разве это не родители Бакуго? «Не нужно отвлекаться на такие вещи. Посмотрю больше, чем нужно, и все взгляды будут потом на них. И на мне.» — подсказал голос в голове и омега тотчас ему повиновался, отрывая взгляд. Следующими были его друзья, на удивление, двое из них попросту отказались дарить подарки при всех, сказав, что сделают это уже на последующей вечеринке на яхте. И хоть от Шинсо Изуку уже и привык ожидать нечто подобное, хотя бы потому, что альфа никогда не любил выставлять свои чувства на показ, оттого всё делал наедине, но вот от Бакуго услышать нечто подобное было довольно неожиданным событием. Очако и Денки с удовольствием вручили ему в руку подарочный алый пакет, в котором лежала насыщенно-изумрудная, плотная, костюмная ткань. На красноречивый взгляд Мидории ответом послужил смешок и краткое объяснение: — Это костюм-тройка. Мы знаем, как ты любишь костюмы, поэтому подарили тебе именно его, но, всё-таки, не сдержались и купили ещё и блузку, она на дне пакета. — сообщила девушка под одобрительные кивки Каминари, на которые Мидория с детским восторгом, но в привычной манере закатил глаза. — Почему я не удивлён? — посмеявшись, с тёплой улыбкой на лице омега продолжил, — Спасибо. После недолгих объятий и кратких подарков Ииды и Киришимы, а именно рабочих кожаного блокнота на заказ и настольных часов ручной сборки — Изуку уже не считал подарки, лишь кивая и в голове подсчитывая сумму, которую ему подарили в деньгах. Получалось достаточно кругло, а значит удобно для вложения в какие-нибудь активы, что лишь увеличит его доход без подреза средств. Он и так недавно купил две объёмных покупки. На одной из них сегодня брюнет и будет праздновать свой день рождения. — Главная часть подошла к концу. Я так понимаю, что мы уже можем идти праздновать, Изуку? — нетерпеливо спросила Очако, утягивая омегу за рукав пиджака, хотя тот вовсе не был уверен в том, что им можно вот так просто уйти. Даже несмотря на то, что его мать точно замолвила за него словечко у отца, и подговорила того отпустить его с мероприятия пораньше — быть полностью уверенным в свободе своих действий он не мог. — Погоди, Урарака. Мне нужно позвонить. — недовольно брызнув, ответил брюнет, выпутав руку из пут девушки и набирая номер отца. На удивление, тот быстро взял трубку. — Oui? Je suppose que vous avez une bonne raison de m'appeler. «Да? Я так понимаю, у тебя есть веская причина мне звонить.» — прокуренный низкий голос прозвучал в трубке. Мидория всем сердцем ненавидел этот баритон, но лишь надменно ухмыльнулся, отходя подальше от любопытных друзей и переходя на чистый французский. Хотя, разумеется, он знал, что даже так останется человек, который будет понимать, о чём он говорит. Этот человек смотрит на него немигающим взором весь вечер, поджигая своим взглядом бледную кожу на его лице. Бакуго Катцуки. Это словосочетание как-то слишком быстро стало довольно частым в обиходе брюнета. — Ou peut être pas. Peut-être que je m'ennuie juste. «А может и нет. Может мне просто скучно.» — закатил глаза Мидория, желая поиграть на нервах своего строгого родителя. — Quand tu t'ennuies, tu travailles. Et maintenant plus près du point. «Когда тебе скучно — ты работаешь. А теперь ближе к делу.» — юное сердце будто проткнули иголкой, а умелая ухмылка дёрнулась в попытке не потерять своей коварности, что у неё прекрасно получилось сделать. Однако отчего-то по телу расплылось неприятное, вязкое чувство холода, а кончики пальцев, которые с детства переливаются тонкими шрамами — похолодели ровно так же, как и задорный взгляд пылающих льдом изумрудов. — …Je vais quitter l'événement. J'espère que tu pourras t'occuper des cadeaux? «…Я буду уходить с мероприятия. Надеюсь, ты сможешь позаботиться о подарках?» — равнодушно сменил тон Изуку, пока сердце умело усаживало эмоции на самое дно, — Je laisserai les clés à Hori-san. Laissez-le les prendre. «Ключи я оставлю Хори-сану. Пусть завезёт их.» Даже не стоит думать. Скорее всего, его отец сейчас сопроводит мать поспешно домой, после чего сам скроется на пару часов с женщиной-омегой в недалёком борделе. Именно с женщиной. — Bien. C'est tout? «Хорошо. Это всё?» — заканчивал разговор Хизаши, чему Мидория лишь горько хмыкнул. — Donc tu ne veux pas me parler, père? «Так не хочешь со мной разговаривать, отец?» — с толикой надежды спросил, кажется, вовсе не взрослый Изуку, а тот маленький ребёнок, до сих пор сидящий внутри него. И этот ребёнок хотел услышать совершенно другое. Абсолютно другое. Так отличаемое от брошенной на ветер недовольной фразы и рваного кашля в трубке. — Je suis occupé. Et tu me déranges. Jusqu'à communiquer. «Я занят. А ты мне мешаешь. До связи.» — звонок сброшен, а дитя стоит всё так же росло, так и не опуская телефон от уха, будто обдумывать очевидную фразу есть смысл. — И тебе пока… — улыбка быстро погасла в обиде, а после вновь расцвела в злости, — Sale bâtard. «Паршивый ублюдок.». Обернувшись к друзьям, которые ничего не подозревая болтали друг с другом, Мидория выдохнул, сперва как-то тоскливо, а после расслабленно улыбнувшись. — И всегда у вас разговоры заканчиваются чем-то подобным? — спросил внезапно подошедший со спины блондин, за которым Изуку на какой-то момент забыл проследить. И сразу же за это расплатился. — Почему же? Иногда они заканчиваются на нейтральной ноте. — развёл руками брюнет, всё ещё стоя на месте и чувствуя, как за его спиной стало теплее. Мужчина подошёл ближе. — Ты не будешь им говорить, чтобы не расстраивать? — хмыкнул блондин, не разделяя такого самопожертвования. — И-мен-но, — разделяя каждую букву, ответил омега, постепенно ступая вперёд, пока Катцуки выровнялся с ним вровень, — В любом случае, зачем сеять кислое настроение в свой день рождения? Бакуго молча посмотрел на то, как ослепительная улыбка быстро переросла в безразличную тонкую полоску. Он не был рад, чего уж там, альфа не был уверен в том, что Мидория вообще хочет праздновать свой праздник после недавнего разговора, но отчего-то брюнет лишь улыбался и смеялся, разговаривая с другими. Настолько искусно он обманывал остальных о своём состоянии, что сам Бакуго невольно начал думать, что ему почудилось недавнее унылое настроение брюнета. Но взглянув на уже идущий к причалу утончённый силуэт, он понял — ему не показалось. Вишнёвые ноты окислились в виски, которые переполняли лёгкие и выступали главным феромоном, но даже его Бакуго без проблем вдыхал, пока остальные старались сохранять с омегой дистанцию. Даже тот же Хитоши, ранее вертевшийся возле именинника — отошёл подальше, выудив у последнего ключи от яхты и наперёд идя договариваться об отплытии. — Я думаю, мой подарок порадует тебя. — самоуверенно произнёс низкий баритон, на что Мидория выдохнул, потушив мурашки на коже. — Ты так уверен? И что же ты мне подаришь? Украшения? — усмехнулся прямо в карминовые глаза Изуку, удивляясь тому, что это ничуть не пошатнуло уверенность Катцуки. — Конечно нет. Я более оригинален, чем ты думаешь. Украшения можно дарить и просто так, для этого не нужен особый случай. — хмыкнул мужчина, ненавязчиво скользя рукой от плеча к манжетам вдоль левой руки брюнета, — Увидишь. — Я в предвкушении. — посмеялся Изуку, видя впереди прекрасное белое судно и то, как ему машет Шинсо. «Никогда не думал, что на свой день рождения буду на собственноручно купленной яхте.» — вдохнув воздух поглубже, омега подошёл к деревянному возвышению, с родительской улыбкой смотря на то, как неловко на пристань заходят Денки и Урарака. — Пошли? — предложил руку Катцуки, дабы помочь Мидории подняться, чем брюнет мимолётно воспользовался, кивнув в знак благодарности.***
Яхта действительно была прекрасна собой, в особенности на том свету луны, в котором она пребывала сейчас, отдавая отстранённым холодным блеском наравне со всеми теми изумрудно-алыми украшениями, которыми она была увешана в честь дня рождения. Однако больше омегу заинтересовал знакомый мужчина, что, улыбаясь, стоял возле пирса, держа в руках небольшую коробочку синего цвета с жёлтым бантом на нём. — Хори-сан? Я рад вас видеть. — подойдя ближе, Изуку искренне улыбнулся, сразу же вручая дубликат своих ключей от дома, — Хотел передать вам ключи от моей квартиры, простите, что вам снова приходится перевозить все эти подарки. Больше всего омега не любил такие мероприятия как раз таки из-за жуткого неудобства в плане перевозки всех подарков, основа коих — деньги, что покрывают как раз таки бюджет самой организации праздника. Выходишь в ноль, но смысл теряется и в итоге никакой радости тебе собственный день рождения не несёт. Хорошо, что его праздник оплатил отец. — Я тоже рад вас видеть, мистер Мидория. Мне даже не верится, что время может так быстро идти. Подумать только, я помню вас пятилетним сорванцом, а сейчас передо мной взрослый человек. — тоскливо и ностальгически хмыкнул мужчина, — Насчёт подарков — не волнуйтесь. Всё-таки мне не в тягость, да и у вас будет меньше головной боли, я не прав? — Правы, как всегда. Спасибо. — улыбнувшись уголками губ, Мидория всё-таки зацепился взглядом за коробку, — Могу я поинтересоваться, что это? Хоть мысленно омега и подозревал, что может быть в этой коробке, однако, всё же до сих пор не верил в это. Ведь если его мысли окажутся правдивыми, то слёзы точно появятся в его глазах. А он бы не хотел плакать перед остальными. — Это ваш подарок на ваше 26-летие, мистер Мидория. Моя жена передаёт вам искренние поздравления. — аккуратно вручив небольшую коробку и поклонившись, альфа медленно начал уходить, игнорируя просьбу госпожи Мидории дать Изуку ключи от яхты. Ведь мужчина прекрасно знал, что у брюнета есть ключи. — Передавайте ей мою искреннюю благодарность. За всё. — громко сказал вслед омега, видя, как Хори оборачивается и кивает, губами говоря «Хорошо.» Небо переливалось ясными звёздами, чуть прикрытыми серыми облаками, в то время как океан стоял тише, чем когда-либо, лишь аккуратно окутывая пристань волнами. Развернувшись к белой яхте, Изуку невооружённым глазом заметил, что там стояло несколько праздничных коробок, в том числе та, которую сегодня подарил ему отец. Желание открывать её не возникло до сих пор, однако, Мидория всё же пошёл на палубу, проходя по мостику и не спеша наблюдая за тем, как судно отчаливает от пристани. Он бы наблюдал за этим вечность, если бы его не окликнули те, с кем сегодня он празднует первый день рождения на свободе. Подобное он начал ценить только после того, как почувствовал, какого праздновать его в карцере, разрисовывая металлические бортики кровати пылевыми узорами. Таким был день его 24-ый день рождения. Но об этом мало кто знал. Он бы и сам предпочёл не знать. Некоторые вещи лучше не знать. Какого это — в одиночестве петь себе праздничную песню. Не имея рядом ни семьи, ни друзей, ни кого-либо ещё. — Какой подарок ты откроешь первым, Изуку? — лукаво спросила Урарака, демонстративно кидая взгляды на те презенты, которые принесли ему Хитоши и Бакуго, однако подарок последнего омега так и не увидел, из-за чего на секунду на лице проскочило удивление. — Подарок Хори-сана. Боюсь, если сильно долго ждать — он испортится. Госпожа Акайо ведь так старательно его готовила. — хмыкнул брюнет, улыбаясь уголком рта и мягкой поступью идя к столу, на который после и была поставлена коробка. Лента за лентой, и осталась лишь картонная оболочка. — Ты знаешь, что там? — удивлённо спросил Денки. — Конечно знаю. — хмыкнул Изуку, открывая крышку. Действительно. Как и всю его жизнь, начиная с шести лет — его встретил домашний, праздничный торт. С пожеланием на нём и наверняка вишнёвой — его любимой — начинкой. Без лишних украшений, дорогого ценника и заумных поздравлений, а также напоминания о цене, сколько этот самый торт стоил и кто его приготовил. — Надо же… Тот же самый. — улыбка надломалась, а в голове мельком проскользнула горечь, в глазах же скопилась вода, — Как и двадцать лет назад и до сего дня. Единственный искренний подарок на мой день рождения. Голос вовсе задрожал, а рука закрыла пальцами глаза, схватившись за переносицу. Казалось, что это был истерический смех, но на самом деле по лицу едва ли неловко не покатились слёзы, которые хотели остановить. — Спасибо большое, госпожа Хаори. — тихо прошептал парень, понимая, что в нём сейчас говорит ребёнок. Тот самый маленький ребёнок. «С днём рождения, Изуку. Я рада, что ты можешь праздновать его под свободным, чистым небом. Горжусь тобой, моё дитя.» — слова, которые больше не удалось увидеть никому, ведь омега закрыл их крышкой от коробки. — Я отнесу торт в каюту. Развлекайтесь и открывайте шампанское. Я приду и открою все остальные подарки. — сказав это, брюнет испарился с коробкой в руках, возвращаясь уже без неё и не оставляя на лице ни одной солёной дорожки. Хотя они и не успели стечь по его извечно фарфоровым щекам. Лишь затаиться в глазах и испариться оттуда так же внезапно, оставляя после себя лишь неприятное покалывание век. Следующим подарком в руках оказался неожиданный презент от Шинсо, в роли которого выступила совсем недавно вышедшая коллекционная моделька Lamborghini Urus в чёрном цвете. Она была красиво запакована в заводскую коробку из твёрдого картона, украшенного золотой поталью и лакированными, объёмными вставками. — Ничего себе. Спасибо тебе, Шинсо. Прекрасный подарок! Я поставлю её в своём кабинете. — улыбчиво поблагодарил Мидория, прикрывая глаза и кивая счастливому Хитоши. — Я рад, что тебе он пришёлся по душе. А то я всё сомневался в выборе. — признался мужчина, потирая лоб и мельком смотря, как омега очерчивает статуэтку пальцами, проходя по каждому изгибу и улыбаясь. — Не стоило. У тебя прекрасный вкус в этом. — утвердительно кивнул брюнет, не видя, как покраснели щёки Хитоши, который теперь не знал, куда себя деть и лишь молча улыбался. Чересчур искренне. Следующим подарком должен был стать подарок Бакуго, однако его не оказалось под рукой, из-за чего Изуку слегка удивился и со вскинутой бровью взглянул на лукаво смотрящего на него в ответ Катцуки. Тот, кажется, прочитал его вопрос по глазам. — Я просто хотел подарить его позже. Если ты не против. — всё-таки уточнил блондин, понимая, что омега хотел как можно дольше оттянуть момент с распаковкой подарка от отца, но теперь такой возможности у него больше нет. Всевозможные презенты — уже открыты. Остался последний. Но всё-таки предпоследний, если быть точным. — Как тебе удобно. — разрешил омега, с неким пренебрежением беря в руки подарочную упаковку с аккуратно прикреплённой к ней запиской от кого она. Хотя его отец мог бы и не писать столь очевидной вещи. «Если там опять книга или блокнот, то я боюсь, что она станет плавать в океане быстрее, чем отец мог себе представить.» — медленно развязывая подарочный бант, омега поднял крышку, во второй раз застывая в немом шоке перед своим подарком. Это была не книга. Не блокнот, не костюм и даже не наручные часы. Это была абсолютно новая, нетронутая временем, коллекционная моделька машинки, которая так напоминала ту, которую ему совсем недавно вручил Хитоши. Но она была другой. И речь шла даже не о том, что это был Гелендваген — нет. Эту машинку он когда-то очень сильно просил на свой день рождения, потому что насмотрелся обзоров на неё в своей комнате. Просил её настолько слёзно, что надеялся получить любой ценой и готов был сделать всё, что от него потребуют, лишь бы в маленьких ручках очутилась эта заветная моделька. Ему даже пообещали, но обещание так и не сдержали. На шесть лет у него был кожаный увесистый блокнот в твёрдом переплёте и ручка с его именем. Он ни разу ими так и не воспользовался, предпочитая дорогим подаренным аксессуарам — простые канцелярские. А ещё потому, что именно эти подарки слишком сильно и негативно отпечатались в детской памяти. Словно туманные джунгли, его вновь пожирают собственные воспоминания давно прошедших лет. Руки небрежно задрожали.***
Прекрасный летний полдень в глазах юного мальчика, спешащего с лестницы вниз, дабы встретить своих родителей этим чудным утром. К нему, отчего-то, не зашли утром сами, поэтому он был слегка встревожен, однако, это не отразилось на его позитивном настрое. Сегодня его день рождения. Прекрасный праздник, на который пусть и не будут приглашены его друзья, но зато будет много подарков и сладостей. А он, в особенности, любил последнее. За столом сидел слегка угрюмый и сосредоточенный отец в костюме и его мать, опустившая взгляд в тарелку и с какой-то дрожью поедая суп. Это слегка расстроило Изуку, который всегда умел считывать настроение родителей, дабы лишний раз не провоцировать их на новые ссоры между собой из-за него. Он был умным мальчиком. Так говорил отец. Он был кротким мальчиком. Так говорила ему мама. Возможно потому, что по ночам, когда вместо сказок ему читали непонятные взрослые книжки, ни слова из которых он не понимал, но продолжал слушать – он именно слушал. — Доброе утро, мам, отец. — первым поздоровался ребёнок, слыша, как сзади него забегала прислуга, дабы поставить завтрак и перед ним. — Доброго утра. Ты прочитал вчерашнюю домашнюю работу? Завтра будешь пересказывать. — отчётливо ответил Хизаши, строго сверкнув угольными очами. — Не сегодня? А завтра? — искренне обрадовался Изуку, который понимал, что сегодня вечером он сможет отдохнуть. — Сегодня же всё-таки праздник. Пусть это и потеря времени, но традиции нужно соблюдать, — выдохнул старший Мидория, перелистывая статью в газете, которую он изредка поднимал на уровень глаз, а после вновь клал на обеденный стол, — Это после двадцати день рождения теряет свои краски. А тебе сегодня всего-то шесть. Перед ребёнком была поставлена такая же тарелка супа, как и у женщины, которая за всё утро даже не взглянула на, извечно кидавшего не неё взгляды, сына. Тот же в свою очередь начал молча есть, привыкнув молчать за столом, хотя в голове крутился самый главный вопрос дня, задать который он хотел уже очень давно. — Отец, могу ли я задать вопрос? — спросил Изуку и, получив равнодушный, но одобрительный взгляд, продолжил, — Что вы мне подарите на день рождения? Как мы и договаривались? А договаривались они о небольшой коллекционной машинке Mercedes-Benz G-Класс или Гелендвагене, который уже достаточно давно привлёк внимание маленького любителя машин. Он увидел её в программе по телевизору у себя в комнате, когда читал научный доклад и так увлёкся рассказом о ней, что едва ли не опоздал с прочтением научной работы. Тогда, попросив у отца её и пообещав в ответ всё, на что он только мог быть способен — они заключили небольшую сделку, в которой результатом, в подарок на его день рождения, стала бы эта машинка. Он упорно работал несколько месяцев, написывая доклады отцу, и даже прочитал целый роман от какого-то английского писателя, не любя при этом читать классику. Его не интересовали книги, но он был уже взрослым, а значит нужно было читать их. Так ему говорили. Ведь все взрослые читают книги и газеты. А ему нужно быстрее расти. — Держи. — на стол была поставлена коробка, вытащенная из пакета, что стоял у ноги отца с самого начала, — Я ушёл на работу, приду поздно вечером. Вам быть собранными, мы едем на мероприятие в честь дня рождения. Отчётливо раздались шаги уходящего мужчины, а мать подскочила следом, чтобы проводить мужа, пока прислуга убрала пустые тарелки и, услужливо кивнув младшему Мидории, унеслась за пределы дома, ведь на сегодня её рабочий день был окончен. Изуку это знал. — Мам? Ты тут? — раздался детский голос после нескольких минут полной тишины, но ответ так и не был услышан, после чего маленькие ножки сами понесли его к закрытой на ключ входной двери, — Мам? Ты что, тоже ушла? Дёрнув за ручку в немой надежде, ребёнок лишь утвердился в мысле, что она была закрыта и, молча кивнув самому себе — он забрал коробку с подарком с обеденного стола и в полной тишине опустевшего дома стал подниматься по лестнице в свою комнату. Сегодня его день рождения. Подарок должен быть тем, ради чего он так упорно старался. В комнате он уселся на свою кровать, счастливо поёрзав на мягком одеяле, после чего потянул за ленту банта, открывая перед собой коробку с желанным подарком. — Что… Что это такое? Блокнот и… ручка? — ошеломлённый детский голос застыл, пока глаза отчаянно искали фигурку, — А где… А где машинка…? Дно было пустым и кроме увесистого блокнота и именной ручки в коробке больше ничего не оказалось. Разве что записка, написанная с подачи отца, но явно не его подчерком. Ведь его подчерк ребёнок знает наизусть. «Ты уже не маленький. Это тебе будет более полезным подарком. С днём рождения.» — прочитал несколько раз вслух Изуку, чувствуя, как в сердце отдаёт глухой болью, а глаза слишком быстро наполняются слезами, которые тут же слетели по щекам на футболку. — Не м-маленький? Но разве 6 — это м-много? — рваным голосом спрашивал себя малыш, пытаясь успокоиться этими вопросами, которые ещё больше загоняли его в тупой угол, — Но м-мы же дог-говаривались, разве нет…? Время шло, а в комнате всё не стихал детский плач, изредка разрушаемый резкой тишиной и пустым взглядом Изуку в стену комнаты, после чего цикл повторялся снова. Блокнот вместе с ручкой был отброшен куда-то в сторону и не представлял никакого интереса, в то время как часы беспощадно коротали минуты. Прошло около двух часов до того момента, как в его дверь постучали и, испугавшись, что это его мама, Изуку стал судорожно вытирать слёзы, уже твёрдым голосом спрашивая: — Кто там? — Это я, юный господин. — раздался до боли знакомый мужской голос. — Хори-сан? Заходите, но что вы тут делаете? — удивлённо спросил мальчик, перестав вытирать слёзы, — У вас же сегодня выходной. — Не мог не прийти. Сегодня же у тебя день рождения. — улыбнулся такой серьёзности мужчина, сразу же спрашивая, — Кстати, я, когда заходил, не видел твоих родителей. Где они? — Отец ушёл на работу, а куда ушла мама я не знаю. — пожал плечами Изуку, опуская глаза на пол и смотря на свои собственные ноги. Он чувствовал некую вину за то, что его увидели в таком непристойном состоянии, да ещё и в день, когда он наоборот должен улыбаться и быть счастливым. Что теперь Хори-сан подумает о нём? Разве дети ведут себя так глупо, как он ведёт себя сейчас? Вероятно нет. Так говорит ему отец. — Понятно… — грустно хмыкнул Акайо, подходя к ребёнку и садясь перед ним на одно колено, встревоженно всматриваясь в детские черты лица, — А что с твоим лицом? Ты плакал? Почему? Изуку лишь промолчал, глазами указав на кинутую в угол комнаты подарочную коробку, из которой небрежно вываливался тот самый блокнот и ручка, которые в глазах младшего Мидории стали самыми ненавистными вещами из всех, что сейчас находились в его комнате. «Никогда не буду ими пользоваться!» — пообещал сам себе ребёнок, зная заранее, что он сдержит до конца свою клятву. Ведь в отличие от отца — он всегда старается сдерживать свои обещания. В глазах вновь немой обидой наползли слёзы, которые маленькие, мягкие ручки стали поспешно вытирать, а после послышались всхлипы, которые Изуку, увы, уже не мог так просто спрятать за руками или волосами. Оттого он и не любил свои всхлипы и старался научиться плакать так, чтобы их не было слышно. Он мечтал научиться плакать беззвучно, чтобы родители не услышали его. Чтобы никто его не услышал. — Ты же хотел коллекционную машинку… — сердце взрослого невольно кольнуло, и мужчина действительно не понимал, как можно было так наплевать на желания собственного сына, — Лучше поплачь, так тебе станет легче. Приобняв мальчика, он поглаживал его по волосам, слушая, как тот задаёт самый важный сейчас вопрос, на который даже Акайо не может ответить в полной мере. Ведь он просто не знал на него ответ, как и в целом не знал, что творится в голове у отца этого чудного, но такого несчастного ребёнка, который сидит сейчас перед ним. — Я же так старался… Почему мне её не подарили? Я не заслужил…? — всё спрашивал надломленный, задушенный слезами тонкий голос, который всё никак не удавалось успокоить. Он лишь с новой силой начинал всхлипывать — Ты заслужил, просто они не готовы этого сделать… — утешительно проговорил мужчина, слушая, как крупная дрожь хватает маленькое тело и не подготовленное к длительным истерикам оно — начинает издавать кашель. Быстро достав из своего нагрудного кармана платок, Акайо вытирает лицо мальчика, после чего тот сам выхватывает ткань и складывая её в несколько слоёв — высмаркивается, неловко отдавая его после обратно. — Будешь тортик? — с лёгкой улыбкой спрашивает мужчина после того, как Изуку слегка успокаивается и едва заметно кивает в знак согласия на вопрос. — Это тот, что печёт ваша жена? Конечно буду. — слегка горестно и как-то трогательно улыбнулся Изуку, сразу же собираясь и мельком смотря на настенные часы, отчеканивая, — Только у нас не много времени, скоро мне нужно одеваться, чтобы мы потом пошли на мероприятие. Хори на секунду застыл, не понимая, тот ли плачущий недавно ребёнок сейчас перед ним, ведь в бархатных глазах отображалась лишь серьёзность и некое по-настоящему взрослое уныние от предстоящего дня. По крайней мере, Акайо видел это выражение лица только у людей уже зрелого и преклонного возраста. Веки были расслаблены, оттого глаза казались блёклыми и какими-то неживыми, будто в них безучастно играется с ветром и бледно-зелёной травой — тишина, идущая сквозь и звенящая цепями. Сам Мидория поник, и лицо стало выражать абсолютную безразличность, смирение, коему его так долго обучали. Мужчине было больно за этим наблюдать. — Тогда съедим немного, а остальной я запрячу в нашем секретном месте в холодильнике, хорошо? — пытался развеять ситуацию мужской голос, жестикулируя и подмигивая ребёнку, на что тот насупился. — Хорошо. — кивнул брюнет и опустил голову вниз. Лишь через несколько минут мужчина увидел, как на одеяле и штанах появляются мокрые капли, которые быстро разукрасили однотонную коричневую ткань в горошек. Лицо отразилось волнением, и слегка теребя Изуку за плечи, Акайо беспомощно спрашивал: — Что случилось…? Почему ты плачешь? — Передайте вашей жене, что я её люблю. — с улыбкой на лице, что была устелена солёными дорожками, ребёнок поднял голову к потрясённому мужчине, который крепко обнял его, утыкаясь за спину. Акайо молча сжимал малыша в объятьях, отчего-то чувствуя, как его сердце разбивается на пару тысяч осколков и прямо как этот маленький мальчик перед ним — плачет, тихо спрятавшись в своей комнате в свой собственный праздник. Ему сегодня ведь всего шесть лет. Так за какие грехи он должен так рыдать на собственном дне рождения? «Ты глупец, Хизаши. Тебе это ещё вернётся в будущем. От твоего же сына.» — было больно слышать, как ребёнок рыдает навзрыд, ручками зацепившись за взрослый плотный пиджак. Словно хотел спросить, как долго ему придётся так страдать, чтобы его наконец полюбили? Возможно, для этого ему нужно что-то сделать? Ведь просто так не любят? Так ведь…?***
— Не думала, что твой отец способен подарить что-то, что тебе важно, Изуку. Обычно его подарки… — неловко затихла Очако, прикрывая рот рукой. — Удручали, — закончил за неё омега, внутри чувствуя, как к горлу подступает ком, и говорить без дрожи в голосе становится всё тяжелее, — Я тоже так думал. Так что я удивлён не меньше твоего. Пойду положу все подарки в каюту, чтобы они не повредились. Встав из-за стола, который больше по своему содержанию напоминал бар, омега кивнул своим друзьями напоследок, закрывая коробку обратно и сдерживая себя, чтобы автоматически не начать завязывать бант. Сдув прядь с лица, он обернулся назад и начал идти в сторону закрытой двери, что вела в самое уединённое место на этой яхте. Оно бы сейчас ему не помешало. — Да, конечно. Только не долго, я тебя прошу! — послышалось ему вслед, на что Изуку, обернувшись, улыбнулся слегка сломанными уголками. Катцуки проследил за этим выражением лица, постепенно хмурясь и всё больше пытаясь принюхаться к омежьему запаху, что получалось плохо из-за большого смешения феромонов вокруг. Вместо привычной, ошеломляющей его рецепторы, вишни он ощущал будто бы пьяное Амаретто. Виски, и, в результате, тягучий запах кислого вишнёвого спирта. — Как получится. Я же должен убедиться, что ничего не сломается во время нашего маленького путешествия. — приложив палец к губам, брюнет по привычке подмигнул подруге, которая закатила глаза на подобное и почти сразу же отвернулась от него, едва ли Киришима начал разливать бренди-колу. Улыбка погасла, а губы сплелись в тонкую полоску, что поджалась и поспешно исчезла с лица, в то время как омега скрылся за весомой дверью, сразу же попадая в комнату, укрытую пеленой темноты и мрака. Бакуго невольно нахмурился на подобное поведение, следя за тем, как поник Мидория, сразу же ушедший в максимально уединённое место на судне. Это не было удивительным, но вместе с тем — расстраивало. Хотя альфа понимал, что в такой обстановке Изуку просто бы не позволил себе раскрыться. В уединённой обстановке Катцуки возможно и смог бы как-то помочь Мидории, но на глазах у всех он просто не сможет расслабиться, а значит нужно подловить его так, чтобы он смог. В голове быстро возникла необходимая идея. — Это же не то, что я думаю… — тихо промолвил Хитоши, слова которого Катцуки услышал и удержал того за локоть, едва ли альфа дёрнулся в сторону комнаты, где сейчас находился Изуку, поймав на себе недовольный взгляд. — Что тебе нужно? — брызнул Шинсо, сверкнув глазами и сразу же ловя усмешку на губах блондина. — О чём это ты там подумал? — с лёгким нажимом произнёс Бакуго, в то время как из его руки вырвали локоть и брезгливо уставились в ответ. — Не твоё дело. Я бы советовал тебе вообще не подходить к Мидории. — прошептав в конце так, чтобы это услышал только Катцуки. Шинсо, встав с места, подошёл к Эйджиро, дабы тот налил ему алкоголя. «А это не твоё дело, ебаная панда. Я буду подходить к Брокколи, пока он сам мне этого не запретит.» — недовольно прищёлкнув языком, альфа вновь взглянул на запертую дверь, всё так же носом улавливая необъяснимый для себя кислый аромат вишен. Не тот насыщенный и сочный, как всегда. Омега был чем-то сильно расстроен и, вероятно, расстроен до сих пор. Бакуго встал с дивана идя прямо к двери и стуча в неё костяшками пальцев максимально мягко, дабы не напугать неожиданным звуком брюнета, что стоит внутри. На секунду внутри всё затихло.