***
Тот день был ослепительно обманчив. Насколько незаметно он вонзил в его сердце сразу два ножа, настолько болезненным всё ещё эти раны кровоточили много лет спустя, лишь по краям схватившись противной, но прочной коркой. День тогда был солнечным, ни одной тучи не было на небе, когда он озадаченно ступал по тротуару, неся в руке документы, которые необычайно сильно повлияли на его тогдашний взгляд. Сложно было сказать, был ли он счастлив в тот миг, но то, что эта новость всколыхнула его внутренний мир, было сущей правдой, режущей его без ножа. Сперва он был озадачен этой новостью настолько, что хотел без раздумий уничтожить то, что так внезапно посягнуло на его свободу. Но после такая идея уже не нашла негативного отклика в его тогдашней юной душе, уже познавшей горя, но, судя по всему, недостаточно. Он ехал поздним вечером, уже после работы, уставший и невероятно воодушевлённый, порой даже не слыша сигналы машин, которые были адресованы ему. Матовая поверхность Феррари приятно поглощала искусственный свет крытой парковки многоэтажного дома, от которого у него были ключи, но в котором, как правило, он не жил. Ему не сильно льстила мысль жить тут с Тодороки, когда у него есть своя собственная квартира с потрясающим, ещё свеженьким ремонтом и к тому же в таком удобном от работы районе. Сам Шото против его решения не был, да и собственником никогда не являлся, а оттого такие внезапные в какой-то мере визиты — стали для них обычным делом. В это время альфа уже был дома, поэтому брюнет, слегка волнуясь предстоящей новости, покрепче взял за ленту купленный клубничный торт, ступая в подъезд, а после вызывая лифт, сразу же нажимая на одиннадцатый этаж. «Надеюсь, он не слишком уставший после разговора с отцом. Не хотелось бы сообщать о чём-то подобном, когда он не в духе. Хотя всё это дело с тюрьмой…» — устало хмыкнув, Изуку покосился на торт, предвкушая, как вкушает его, жаль, конечно, что без вина, — «Похоже сейчас многие не в духе. Не скажу, что это всё вовремя, но мы не властны над всем.» Лифт быстро пришёл на свой этаж и, подойдя к двери, Мидория быстро вставил ключ, проворачивая два раза и открывая замок. Темнота и некая мрачность встретили его, наравне с прохладой, такой, будто весь день в квартире были открыты все окна. «Почему так холодно, чёрт возьми?» — поёжившись, Изуку прищёлкнул языком, небрежно кидая ключи на столик и уже было хотел сообщить, что он пришёл, чтобы его вышли встречать, но неаккуратно лежащие красные шпильки заставили его сомкнуть рот, — «Женские туфли…?» В голове невольно проигрался не самый радужный сценарий и, решив не разуваться, омега побрёл в сторону спальни, где обычно они спали вдвоём и где сейчас, в отличие от всех остальных дней, горел тусклый свет лампы из-под щели внизу. Тихо приоткрыв щель двери, он заглянул внутрь, до последнего убеждая себя в том, что он просто опять накрутил себя, как он часто делает и сейчас он увидит что-то другое, а не то, что ему в голове нарисовал его разум так поспешно. Первой в глаза бросилась чужая алая, словно кровь, сумка, кинутая на пол, а чуть поодаль от неё лежали чёрные ажурные чулки, скомканные, как ненужный мусор. Он понял всё. И ему не нужно повторять дважды, но взор отчего-то поднялся ещё выше — на кровать, чтобы остаточно убить в нём все сомнения. И несмотря на то, что прерывистые вздохи и шаловливые стоны уже развеяли в нём все предохранители — последняя картина ясно впилась в его память. Молодая девушка с тёмными, длинными волосами сжимала в руках простынь, пока над ней ритмично возвышался его собственный жених, изредка прерываясь на поцелуи, которые терялись где-то в её шее. Мидория оставил дверь открытой, как и оставил ключи от этой квартиры на том столике, как и принесённый торт, поспешно выходя обратно настолько быстро, что с лестницы он сошёл быстрее, чем доехал с лифта. Резвые шаги уже не были так привычно глухи и беззвучны, скорее наоборот они звучали зло и отчётливо, пока он шёл к своей машине, и, остановившись в паре метров от неё, вдумчиво всмотрелся в асфальт, а после обернулся к окнам того, ещё недавно родного ему, дома на одиннадцатом этаже. Правильно ли он поступил, просто молча уйдя? Или всё же стоило закатить истерику и покидаться теми чулками прямо в лицо им обоим, на десяток минут забывая о своей праведной сдержанности и хвалебной строгости? А может и вовсе нужно было бросить помолвочное кольцо в лицо Тодороки, крикнув и хлопнув дверью? Изуку интуитивно погладил живот, сразу же в страхе отдёргивая руку и думая, как же теперь ему будет правильнее поступить? Он знал, как это — расти ребёнку в водовороте вечных измен, слёз матери и пустых обещаний. Знал, как это — самому оставаться в доме, не зная ласки родителей и никогда не ходя с ними вместе нигде, кроме официальных мероприятий. Но он же так хотел этого. Неужели ради чужой ошибки он откажется от своей же маленькой мечты? Когда она уже почти у него в руках? «Но в любом случае… Если раньше я наделся, что Тодороки позаботится о нём после моего заключения… То теперь, кому будет дело до этого ребёнка, когда я исчезну на пять лет…?» — эхом звучало в его голове, когда он уже нажимал на газ в машине, разгоняясь больше обычно и специально едя в самые малолюдные дороги в такое время. — «Если бы я только знал, что всё будет так… Я бы никогда…» Педаль газа всё больше и больше была придавлена изысканной туфлёй, а Изуку настойчиво смотрел вперёд на закрытую мраком дорогу, желая разогнаться ещё больше и вздрогнув лишь тогда, когда на его телефон пришло сообщение от его подруги, которая писала с улыбкой и напоминала ему о том, что он завтра обязательно должен прийти к ней в гости. Мидория скривился на эту просьбу или требование, с хмурым взором смотря на фонарные столбы, которые проносились мимо и уже не вызывали в нём того острого желания рассмотреть их поближе на огромной скорости, которую постепенно он начал сбавлять. Одним небольшим движением он ответил: «Конечно. Встретимся.» на сообщение Очако, сразу же прося телефон позвонить их семейному врачу и, извинившись за звонок в такое позднее время, он безжизненным голосом сказал: — Като-сан. Запишите меня на аборт в ближайшее время. — с той стороны трубки сонный голос сразу же стал обеспокоенным и доктор переспрашивал его и спрашивал причину такого резкого изменения решения, но ему уже не ответили, сбросив звонок. Омега остановился на обочине дороги, долго стоя, прежде чем, откинувшись на водительское кресло, вновь положить руку на живот, чувствуя, как постепенно в глазах появляется влага, а после солёные капли катятся по его лицу, неприятно покалывая щёки. Казалось, что они были бледнее, чем обычно. Губы, дрожащие от нервозности и разочарования то ли в себе, то ли в собственном выборе, обескровленные и сухие, тихо проговорили единственные его слова в ту ночь: — Прости, малыш. Мне жаль. Я не смогу о тебе позаботиться. Он отчётливо слышал эти слова и понимал, что их никогда не услышит его так и не родившееся дитя. В тот день тучи показались ему ещё более хмурыми, и даже они не смогли скрыть его рыдание, биения кулаками руль и безмолвный крик, который ни разу так и не обрёл голос.***
Мидория не сильно любил праздновать дни рождения. Чьи-бы то ни было. Однако, пусть и в тишине, дома и лишь с одним бокалом вина — он отпраздновал рождение Акиро. Он послал ему подарок в детский дом, где сейчас и находился ребёнок, который лишившись его защиты в тюрьме, был отослан туда на попечительство государству. Изуку никогда не хотел, чтобы ребёнка постигла такая участь, учитывая, сколько всего уже пережил малыш, но едва ли сам брюнет вышел из тюрьмы, как от мальчика тут же поспешили избавиться гуманным и законным способом. И вряд ли это то, за что парень мог бы винить тюрьму, но данный факт неожиданно настиг его, когда об этом ему доложил Тецу, которому поручением было узнать, где сейчас ребёнок и как он себя чувствует. Мидория бы с удовольствием поехал сам к ребёнку, дабы вручить ему все подарки, однако, привлекать лишнее внимание прессы к Акиро через себя он не хотел. Все эти интриги, скрытые камеры, слежка за ним для внушительных заголовков — всё было для него весьма знакомым, но для мальчика — нет. А на почве объявления свадьбы, пресса ещё больше заинтересовалась реакцией Изуку на всё, что только можно, поэтому подарки поехали через Тецу. Тот, без лишних слов, молча кивнул и уехал, везя несколько книг по математике, морских существах и игрушки, запакованные в различную упаковочную бумагу. Далее же в помутнении рабочих часов и неминуемо вращающихся стрелок, наступил и день рождения Ииды, который, хвала всему чему только можно, мужчина решил отметить в кругу своей семьи, не устраивая пиршеств и «официальной» вечеринки в честь праздника. Впрочем, пусть альфу за это и осудили в высшем кругу, но высказать своё недовольство ему в лицо всё же никто не посмел. А Мидория даже хотел поблагодарить его за столь мудрое решение, что облегчило ему жизнь, но вовремя остановился, решая, что мысли всё же стоит пустить в более нужное русло. На улице уже тихо бушевал Сентябрь, отчего листья, теряя цвет, приобретали золотисто-медную огранку и пронзительным свистом ветра напоминали, что время не на его стороне. И никогда там не было. А он сам всё ещё понятия не имеет, о чём всё-таки ему так упорно не договаривают. И главнее, почему? Ни отец, ни Хори-сан, ни кто-либо ещё не мог или не хотел рассказывать ему об этом. Даже подкуп деньгами не помог в этом деле. Весьма крупный подкуп. Омеге не оставалось ничего, кроме как пойти на те меры, на которые идти он бы не хотел. И в этот день, освещённый светом хрустальной лампы и украшенный лептой на потолке, предвещал не только большое мероприятие, а и воплощение его плана в реальность. Возможно, именно поэтому на устах с красной помадой так подозрительно-миролюбиво таилась улыбка. Приглашённые были ему хорошо знакомы, а стол, подготовленный специально для него и друзей — почти пуст. За ним сидели только Киришима и Денки, обсуждая что-то и улыбчиво здороваясь с подошедшим Мидорией, который молча удивлённо подметил, что Бакуго всё ещё нет и медленно сел за своё место. Ему сразу принесли красное вино, на что он благодарно кивнул и внимательно осмотрел зал. Ничего не менялось из раза в раз. Те же дорогостоящие ткани струились по ногам омег, те же плотные тёмные галстуки душили шеи мужчин и женщин, взглядом которых можно было сразу сказать, что они альфы. Над головами всегда находились хрустальные люстры, а на подносах, которые размещены официантами — часто были вина из пино-нуара или более кокетливый и дамский Дом Периньон. Жёлтый свет прекрасно подсвечивал все драгоценные камни, все притворные улыбки и сквозь зубы произнесённую радость за кого-то. «Иногда мне кажется, что я сюда прихожу, только чтобы выпить вина. А потом я с горечью понимаю, что это правда.» — усмехнулся брюнет, отряхиваясь от подобных мыслей и наконец вдали замечая неловко мнущегося Тецу, который сегодня должен был сыграть одну из ключевых ролей. Хмыкнув, Изуку кивнул ему, на что он лишь поспешно скрылся с виду с уже более уверенным лицом и походкой. Это позабавило Мидорию, но ровно до того момента, как до него не донеслось звучание басистого голоса, а также, будто усмехающегося этому поспешному изменению на лице, Камуты. — Твой охранник сегодня весьма увлекательно себя ведёт. — начал блондин и увидев, что брюнет напрягся, продолжил на французском, — A-t-il une sorte de responsabilité? «У него есть какое-то ответственное задание?» Изуку удивился тому, настолько просто сейчас они переходят на французский в таких двусмысленных ситуациях. Но не только он посчитал это странным. Денки подозрительно покосился на них, фыркая и спрашивая, отчего они вновь так резко перешли на иностранный, если их в этом шуме бокалов слышат лишь он и Киришима. — Неужели у вас появились от нас секреты? Ну же, Изуку! Так нельзя, я тебе первым рассказал о том, что начал встречаться с Киришимой. — Изуку неохотно посмотрел в медовые глаза, сдержавшись, чтобы не закатить свои на такой домысел, и улыбнулся: — С чего ты взял, что я начал с кем-то встречаться? Мы обсуждаем абсолютно другое. — увидев, что парень открывает рот, чтобы спросить, о чём они разговаривают, брюнет пресёк, — И это не то, что я бы хотел, чтобы знали другие. Даже мои близкие друзья, вроде тебя. Надеюсь, без обид, Денки? Ведь, насколько я помню, именно ты был инициатором того разговора о Киришиме, нет? Каминари обезоружено открыл и закрыл рот, нахмурившись и с детской вредностью взял в руки свой голубой коктейль, начиная пить его через трубочку. Эйджиро молча погладил того по спине, наклонившись к уху и что-то нашёптывая, после чего уже блондин улыбнулся и начал поддерживать диалог. Мидорию это порадовало, и слыша, как по левую сторону от него садится Катцуки — он спокойно посмотрел в толпу, уже не ища Тецу, который выполняет своё задание. Сегодня отец был на этом пышном мероприятии. Возможно, и под руку с какой-то мадам, но сейчас это не особо интересовало Изуку, который заранее узнал меню банкета, и дождался, пока его отец сделает за столиком заказ. Камута должен будет сам проследить за этим, и подгадать момент, когда он сможет осуществить задуманное. «Если осложнений не будет, то всё пройдёт именно так, как я планировал. Потом лишь немного моей актёрской игры и дело в шляпе.» — отпивая вина, Мидория лукаво скосил взор на поднимающего бокал мужчину, который даже не подозревал, что его ждёт. — Так всё-таки я прав? — заприметил Катцуки, выбивая брюнета из мыслей. — Бакуго. Закрыли тему. — недовольно шикнул омега, сдержавшись, чтобы не рыкнуть на такое своеволие, которое могло всё подорвать. Ему не хотелось об этом говорить, по крайней мере, здесь и сейчас. Кто знает, чем мог бы обернуться этот диалог между ними. А в каком деле любая оплошность равна изощрённому самоубийству, да и к тому же, казалось, что мужчина уже догадался обо всём, пусть это и было невозможно. Изуку тряхнул головой от наваждение, подзывая к себе официантку и учтиво прося принести вместо одного стандартного стула с мягкой спинкой — удобное кресло. Брюнетка, которой была озвучена эта просьба, задумчиво кивнула, протянувшись взором по стулу и через несколько минут его уже уносил молодой парень. Не так много времени понадобилось, чтобы на бывшем месте стула стояло уже кресло, с опаловым цветом спинки и деревянными резными подлокотниками. Почти трон, сказал бы Мидория, если бы не находил даже этот вариант неудобным для его подруги, которая вот-вот придёт. — А получше у вас ничего нет? — вопросительно подняв бровь, брюнет заметил, как девушка стушевалась. — Простите, мистер Мидория, но это самый лучший вариант, который мы можем вам предложить. — Ладно, хорошо. Спасибо за работу. — смирился Изуку, не планируя заставлять несчастного человека бегать по всем этажам в поисках ещё лучшего кресла. Это тоже выглядит сносно. Поклонившись, брюнетка ушла, а на замену ей тут же на горизонте замаячили две макушки, приближаясь к их столику и улыбаясь. Поздоровавшись, Очако приятно удивилась, что ей выделили особенное место за столом и трепетно села на кресло, поёрзав, будто проверяя его удобство. Спросив, кто же был инициатором такого милого презента, она поблагодарила сдержанного Мидорию, который, держа лицо, ответил лишь тем, что для него это не составило особого труда, но он рад тому, что ей всё понравилось. Бакуго не был удивлён такому ответу, скорее он бы удивился, услышав бы что-то ещё, но взгляд так и косился на травянистые взгляды, кинутые на мужчину за столом вдалеке от них, который сидел с очередной женщиной. Уже не той, что была в прошлый раз. Старший Мидория делал заказ, и как только официант ушёл от них, Тецу, пивший до этого вино или делающий вид, что он его пьёт, ненавязчиво последовал вслед за парнем. Положиться на Камуту можно было вполне, если вспомнить, сколько раз альфа верно исполнял поручения Третьего в тюрьме и как грациозно выходил сухим из воды, подставляя кого-то чужого. Когда дело касалось чего-то серьёзного, в парне просыпалась немыслимый актёрский талант. И то ли он был врождённый, но просто спящий на постоянной основе, то ли приобретённый, но просто изрядно подпорченный вспыльчивостью и резкостью характера. «Аллергия настигнет отца, как только он вкусит блюдо. Пусть не сразу, но он это сделает. Он всегда ест на таких длинных мероприятиях.» — всколыхнув вино, Изуку небрежно провёл взглядом из-под угольных стрелок по почти пустому столу, где появлялись тарелки только из-за разыгравшегося аппетита Урараки, — «В отличии от меня. Пусть еда здесь и неплоха, насколько я помню. Но рисковать и есть, когда вокруг тебя столько гиен, я не посмею.» Катцуки незаметно наклонился к чужому уху, шепча полутоном и аккуратно поправляя перчатку, которая чуть слезла с ладони, что держала бокал: — Мой принц, вас о кое-чём спросили. Ответьте пока они не заподозрили неладное. — Изуку посмотрел на Денки после этих слов, который обиженно смотрел на него, пусть и с лукавостью в глазах. Может именно он распускает слухи об их с Бакуго, якобы существующих, отношениях? Не прошло и двадцати минут, как конфликт был исчерпан, а за столом поселилась столь обыденная дружелюбная атмосфера, которая поддерживалась разговорами Очако и Денки, редкими вставками своего мнения Мидории, которого специально спрашивали о чём-то, а также — тихим звуком бокалов, когда кто-то из них говорил тост. За этим всем все как-то выпустили из виду момент, когда Катцуки поспешно скрылся в толпе пьющих людей, а потом так же резко появился снова. Изуку же сразу заприметил, когда Тецу вернулся к ним и незатейливо колыхая в руке бокал, встречая изумрудный ожидающий взгляд, кивнул. Уголки губ, окрашенные в алый, приподнялись. Он любил, когда всё идёт по плану. Теперь нужно было лишь ждать начала сцены, где он будет одним из главных актёров. Катцуки покосился на эти переглядки, но ничего не сказал, прикусив язык даже тогда, когда хотел спросить у омеги об этом на французском. Хотя у него уже была своя версия происходящего. Тупоголовый и так начал задавать неуместные и абсолютно не касающиеся его вопросы к их диалогам с Изуку, да и сам брюнет был бы не в восторге, если бы на них повышено обращали внимание из-за их вечного взаимодействия. На публике он очень сдержан. И вот долгожданная сцена — с плохим самочувствием отца, его оседание на пол в приступе кашля и шокированная девушка рядом, не знающая, что делать — наконец порадовала малахитовый взор, пусть на лице сперва и отразилось полное недоверие ситуации. Далее последовало и осознание, и, по мнению омеги, идеальное его изображение переживания, беспокойства и попутно гнева. «Если бы здесь выдавали Оскар, то я был бы 26-й раз победителем.» — горделиво подумал он, изображая сдержанную злобу и крича личной охране их семьи, дабы та вызывала скорую и подхватила отца под руки, выводя на чистый воздух. Мужчины, коротко поклонившись, без вопросов выполнили приказ, а Мидория последовал за ними через главную дверь, оставляя девушку одну в полном смятении средь незнакомых людей. У него не было желания ей помогать. Он думал лишь о том, как бы идеально закончить этот спектакль и желательно так, чтобы подозрений не было вызвано ни у кого. Он задержал дыхание, нацепил на лицо скорбно-скрытую маску, подменяя несколько эмоций одновременно и скрыл хитрый взор собственных глаз в поклоне. Он всегда мечтал о том, чтобы отомстить отцу. Хотя бы немного. Хотя бы маленькой детской шалостью. Можно ли сказать, что сегодня его мечта осуществилась? — Прошу прощения за срыв мероприятия. Прошу, наслаждайтесь вечером. — поклонившись гостям, как прилежный воспитанный человек, Изуку скрылся за дверью, быстро стуча каблучками по паркету. Нарочито громко. За этим всем очень внимательно наблюдали цианские глаза, которые ни на секунду не отводились от развернувшегося представления. Энджи даже в самых смелых мечтах не мог себе представить, что застанет такое шоу. Рядом стоящий возле него сын нахмурился на всю эту ситуацию, промолчав и сделав вид, что он и вовсе её не заметил. А сидевшая неподалёку Момо лишь закатила глаза, в следующее мгновение ошарашенно и вопросительно смотря на своего тестя, который загадочно сощурился, прося официантку принести ему ещё вина: — Надо же. Видимо скоро нам предстоит наблюдать смену власти в семье Мидория. Скорая приехала быстро и так же быстро его отца забрали на кушетке внутрь, сразу же спросив, кто будет ехать с ним. И пусть все взоры охранников были направлены на него, Мидория сдержанно-обеспокоенно объяснил, что он должен быть на мероприятии, как единственный представитель семьи и он не может поехать, хотя, конечно же, очень бы хотел. Охранники кивнули и по его приказу — самый приближённый и более продолжительно работающий на их семье мужчина, поехал вслед за машиной скорой помощи, на крыше которой уже мигала сирена. Остальные же поспешно были отосланы со словами, что их рабочий день окончен на сегодня. — Но мистер Мидория, в наши обязанности входит охрана не только вашего отца, господина Мидории, но и непосредственно ваша. Разве можем мы…? — начал неуверенно парень, по виду ровесник Изуку, сразу же встретившись с пронзительными глазами и твёрдым тоном: — Если бы вы были нужны мне, как охрана, то я бы вас оставил, а так вы будете только мне мешать. Всё ясно? — доходчиво кивнув, Мидория развернулся лицом к зданию и зашагал вперёд, — И больше, чтобы я не слышал попыток оспорить мой приказ. В ответ послышалась тишина, пока в голове он обдумывал план, как же по-тихому уехать так, чтобы никто не узнал. Чтобы ни охрана не заподозрила бы о том, что он не остался на мероприятии, с которого он вроде как уже ушёл, и чтобы люди, стоящие в зале, случайно не заметили, как он уехал не с отцом на скорой помощи, а на собственном автомобиле. «Чёрт, я забыл придумать план побега. Стратегия неидеальная, выходит. Может такси заказать? А машину потом Тецу отвезёт, как самый надёжный.» — размышляя, Мидория невольно обхаживал внешнюю террасу здания, где были каменные полы, с одной стороны ограждённые стеной, а с другой — интересным подобием на колоннаду. — Нужна помощь? — Изуку слегка дёргано обернулся на голос, останавливаясь, и с подозрением смотря на Катцуки, — Мой принц, это я. Разве кто-либо ещё мог сюда прийти, зная, что ты здесь после такого шоу? — Они? Вполне могли. Их носы такие длинные, когда дело доходит до сплетен, что они «утёрли» бы нос даже Пиноккио. — закатил глаза омега, стоя на месте и дожидаясь, пока мужчина подойдёт ближе, что тот и сделал, — Зачем ты здесь? Мероприятие официально ещё не закончилось. Да и ещё много времени до его окончания. — Мне без разницы на этих придурков. Что я там буду делать без тебя? — брюнет глупо моргнул, а после искренне рассмеялся, вынуждая альфу застыть, а после так же улыбнуться, — Так что, позволишь отвезти тебя домой? Чтобы ни один из этих «стервятников» не нашёл твой след? Мидория поднял взгляд сперва на мужчину, а после и на тихий двор шумного обычно здания, где часто проводили такие мероприятия, как сегодняшнее, не любя сменять локации на новые так же сильно, как они в принципе не любили ничего менять в своей жизни. В этом плане он даже согласится с Кейго, который до сих пор терпеливо ждёт его ответа и похоже скоро всё-таки дождётся. Сам брюнет понятия не имеет, что с его отцом, но если такие риски вообще есть, то, конечно, следовало бы подстраховаться, пока предложение не отозвано с победной ухмылкой на лице. Почему-то Таками в его воображении именно такой человек. Однако сегодня, в этот вечер, ему непонятно кое-что другое. Человек перед ним. Сколько раз Бакуго говорил о своей симпатии к нему? Сколько раз подтверждал это действиями, словами и приятными сюрпризами? Много. Настолько много, что Мидория готов признаться, что это впервые за всю его жизнь, когда конфетно-букетный период мало того, что до начала их официального начала отношений, так ещё и в принципе есть. Не натянуто-вежливо-вынужденно, как было с Тодороки или в целом отсутствующе, как во многих случаях с теми, кто лишь хотел затащить его в постель. «Попробовать», как новую диковинку на витрине. Это чувствовалось уже на подсознательном уровне. А так, как Бакуго. Бакуго — странный. В этот раз было всё как-то слишком сладко. Невозможно и невероятно до такой степени, что Изуку и вовсе думал, что некоторые слова ему послышались, а чужой любовный взгляд привиделся где-то в тени хмурости. Но каждый раз, когда тёплые руки прикасались к его телу, а бархатные низкие слова щекотали сердце — он убеждался, что это не его воображение. — Мне нужно сперва заехать в компанию и забрать документы. Если тебя это не затруднит. — разводя руками, Мидория поймал лёгкий кивок головы, означающий согласие и, чуть хмыкая, беззвучно пошёл в сторону парковки так, чтобы быть с блондином на одном уровне и в его тени, дабы скрыть своё присутствие. Катцуки же понравилось, что за его спиной аккуратно прятались, всматриваясь в окна. Только у парковки Изуку нахмурился на то, что блондин до сих пор ничего не сказал о его отце и всей ситуации, предпочитая отмалчиваться, что было вовсе на него не похоже. И этот вопрос остался открытым, хотя Мидория уже и знал, когда он решит эту небольшую неувязку. В этот момент ночь разрезал гул мотора.