Мираж моих воспоминаний

Компания ожидаемо встретила их полной тишиной и темнотой, ведь ни единой души уже не было в этом здании, кроме них двоих, которые только вошли сюда. Такая атмосфера казалась инородной Бакуго, который не мог представить это место таким спящим и безжизненным, ведь ему казалось, что даже ночью оно работает верным строем. Ощущение всегда было таковым, теперь же эта абсурдная мысль разрушилась о реальность, где он смотрел на спокойно идущего по коридору брюнета, который даже не включал свет, а будто по наитию знал, где и что находится. Звук поворота ключа и тусклый свет всё же озаряет рабочий стол, лёгким свечением распространяясь на всю комнату. Взгляд метнулся на вторую дверь, за которой, как он думал, стояла как минимум кровать, где Изуку мог бы спать в особенно тяжёлые дни. То есть, по мнению самого Мидории, почти всегда. — Ты там спишь? — невзначай задал вопрос Катцуки, отводя взор от двери к Мидории, который открывал, запертую на ключ, шуфлядку стола. — М? О чём ты…? А… — протянул парень, обращая внимание на то, на что смотрит мужчина, — В основном, да. Сплю. Но там не только кровать. Вытаскивая синюю папку, омега прошёлся взглядом по её названию и, кивнув самому себе, закрыл выдвижной ящик на ключ, подходя уже к стеллажу с книгами. Открывая стеклянную дверь, он начал копаться в содержимом. Как же он ненавидел, когда папки были одного и того же цвета и тем более на одной и той же полке. Мидория даже позабыл, что он в кабинете не один. Он привык, что в такое время в компании он находится в полном одиночестве, оттого внимательный и проницательный алый взор не сильно волновал его. Отчасти, если бы не следующий вопрос блондина, он бы мог выйти из помещения, забывая мужчину внутри. — А можно посмотреть? — хризолиты уставились на блондина с неким замешательством, и чуть поразмыслив, омега выдал: — Тебе так интересно? Что ж. Сейчас я заберу некоторые папки и покажу тебе эту комнату тоже, потому что сейчас она тоже заперта на ключ. — простодушно ответив и пожав плечами, Мидория продолжил заниматься своим делом, не видя ничего такого в том, чтобы показать Катцуки вторую комнату. — Хорошо. — кивнув, Бакуго прошёл вглубь кабинета, замечая, что пусть с виду помещение и кажется властным и даже мрачным, но, по сути, оно обладает множеством милых деталей, которые не сильно бросаются в глаза, но своим присутствием скрашивают напускную готичность. Как, например, коллекция маленьких машинок от спортивных кроссоверов до занимательных внедорожников. И всё это с удивительной детализацией, открывающимися дверцами и даже проработанными салонами, и фарами. Судя по всему, даже маленькие рули внутри автомобилей вполне крутились, а коробка передач была функциональная. Это завораживало, и, метнув взгляд на серьёзного брюнета, а после на его коллекцию, Катцуки улыбнулся. «Какой же ты милый. А сколько их тут? Десять… Уверен, что здесь не все. И тут нет той из подарка его отца. Всё-таки он решил её скрыть от себя?» — задумавшись, Бакуго отошёл от шкафа, идя уже в сторону стола, но с противоположной стороны от Мидории, — «А может вообще выбросил?» Взгляд мимолётно остановился на знакомом цветке, стоящем всё в том же горшке, в котором альфа его покупал. Орхидея стояла на подоконнике, который уходил почти в пол и уже не цвела нежными цветами, как тогда, однако, по ней можно было с уверенностью сказать, что за ней тщательно ухаживают. Блондин осмотрел весь кабинет. Больше цветов он не нашёл. — Ты до сих пор хранишь эту орхидею? — спросил он, заметив, что Изуку вздрогнул от неожиданности — М? А, её. — вспомнив, о чём вообще говорит мужчина, Изуку едва заметно улыбнулся, — Да, она мне по душе, да и аллергии не вызывает же. Так что цветёт себе и пахнет. — закрыв стеллаж и положив все папки уже на стол, омега выдохнул. «Не думал, что у меня столько отчётов из-за этих купленных акций. Я их вскользь просматривал, а теперь разгребать… Дурная моя голова.» — заранее устав от предстоящей работы, Мидория посмотрел на весьма умиротворённого и спокойного Бакуго, смотрящего на цветок. — Надо же. Я думал её выкинут. — присев рядом с горшком, Катцуки поднял выразительный взгляд на Изуку, а тот от неловкости сел рядом. Разве может он стоять, если блондин сидит на полу? Это как минимум странно, а как максимум — неуважительно. Хотя Бакуго сам по себе очень-очень странный человек. Изуку даже не помнит настолько странных людей на своей памяти. Обычно мотивы чужих мыслей он понимает весьма прозрачно. — Нет, я забрал её себе. Я люблю цветы, просто многие вызывают у меня раздражение. — скривившись, Мидория внимательно всмотрелся в листья, на которых даже не было пыли, а это считалось в его голове достижением, учитывая, сколько у него работы, — Не мог же я такой шанс упустить. А то у меня в комнате только зелёные кусты. — он закатил глаза. — Может, подарить тебе ещё цветов? — лукаво ухмыльнувшись, блондин чуть приблизился, по обычаю заправляя выпавшие волосы за ухо. Изуку чуть вздрогнул. — Не стоит. — неловко покосившись на этот жест, брюнет, аккуратно пригладил изумрудный, как и его глаза, листок, — Я люблю, когда вещь хранит память о чём-то, а когда её много, то постепенно теряется её шарм. Задумавшись лишь на мгновение, он и не увидел бы, насколько разгладилось его лицо и насколько беззаботным стало, пусть и лишь на одно мгновение. Бакуго уверен, что даже если бы он увидел, то отмахнулся бы как от чего-то незначительного, сразу переводя тему в шутку или во что-то более серьёзное. Может именно поэтому мужчина так любил говорить об этих очевидных вещах вслух, но лишь так, чтобы бледные ушки его услышали и в тот час заалели огнём. — Красивый… — неосознанно вылетает из мыслей в звук у Катцуки, но тот и не против, лишь продолжая смотреть на объект своего воздыхания. Изуку горделиво выпрямляет спину, играя высокомерную роль и смотря на цветок. Он любит похвалу. Особенно, если он сам знает, что она вполне заслуженная. Оттого он искренне расцветает, когда видит, насколько его оценили и насколько он преуспел в заботе об этой прекрасной, пусть сейчас и простой орхидее. Но красота в глазах смотрящего, как когда-то повторила Маргарет Уолф. — Правда же? Я тоже думаю, что она чудесно отцвела. — Я про тебя. — с лёгкой улыбчивостью, трепетно прошептал Бакуго, с упованием наблюдая, как застыл Мидория, но простодушно ответил, даже не пытаясь в этот раз склонить это в шутку. Это заставило сердце покрыться дрожью. — А? А… Эм, спасибо. — аккуратно встав, Изуку быстро протараторил, прежде чем после уже спокойно сказать, — Я вроде бы говорил, что ты тоже красивый? Так вот. Ты же хотел, чтобы я показал вторую комнату? Пойдём. И Катцуки молча пошёл, смотря, как открываются двери и включается свет в тот мир, где оказывается жизни больше, чем он мог себе представить. Это будто был второй дом своего хозяина. А хозяин искренне гордился этим, что было видно невооружённым глазом, но молчал. Скромная гордость. Изумрудный диван, бильярд, да даже пианино, так белоснежно выделяющееся на фоне общего полумрака, который и при свете, казалось, всегда был тут. Всё это казалось мифический и нереальным, чем-то, что невозможно всунуть в такую небольшую с виду комнатушку. Но всё это прекрасно в ней совмещалось. Чего стоил только шкаф с, судя по всему, вещами — резные ручки, и качественное дерево. Видно, что дорого, но не аляповато. Тихо и со вкусом. Как и сам Мидория, который словно павлин расхаживал по второй комнате, показывая всё, что и так можно было увидеть лишь кинув взгляд, но он специально заострял на каждом внимание. — А этот бильярд мне подарил в своё время Хори-сан, в надежде, что когда-то он сможет со мной поиграть. — неопределённо пожал плечами Мидория, проводя пальцами по бархатной изумрудной поверхности поля, — Но время прошло, а случая так и не представилось, поэтому сейчас он здесь. — Мы можем сыграть, если хочешь. Я довольно неплохо играю в бильярд. — завлекающе протянул мужчина, кивая на кий, что лежал неподалёку, — Ты хорошо играешь? — Если быть честным, я в этом полный ноль. — признался Мидория, неловко выдыхая, — У меня не было времени, чтобы учиться этому, да и желания особо тоже. Поэтому такие игры прошли мимо меня. — Тогда… Может я тебя научу? С меня учитель, конечно, с большой натяжкой, но тебя я обучу всему, чему только захочешь. — шёпотом игриво предложил мужчина, беря в руки кий и обыденно натирая его мелом, а после разглядывая его и исподлобья смотря на омегу, — Причём с огромным удовольствием. — Я узнаю этот тон. — скрестив руки на груди, Мидория фыркнул, — Ты же не просто хочешь меня обучить бильярду, не правда ли? Стоя на месте, брюнет захотел отойти, когда к нему медленно и как-то слишком необъяснимо тягуче начал подходить блондин, вертя в руке шафт, медленно подводя его к изумрудному столу, с уже расположенным треугольником шаров по центру. Спиной Изуку упёрся в твёрдый деревянный стол, слегка изгибаясь, но упорно смотря в распалённый взгляд из полуприкрытых век. Сегодня что-то изменилось. Не может же быть такого, что Бакуго перепил? «Может поэтому он не интересуется тем, что случилось с отцом? Если он пьян, то это вполне логи-» — его мысли прервали, нежно впечатывая в стол и нависая сверху. — Хм-м-м… И чему же ещё, по твоему мнению? — хитро наклонив голову, альфа положил кий рядом, едва ли не вынуждая Мидорию вместе с этим сесть на стол. — Я не могу знать детали. — развёл руками Изуку, не зная, что делать, если его догадки об опьянении верны, — Не я тот чёрт, что сидит у тебя в голове. Если Бакуго сейчас действительно пьян, то это может сыграть с ним плохую шутку. Они сейчас в пустой компании, ночью и совершенно без быстрой возможности с кем-то связаться, ведь телефон остался в его кабинете в борсетке. Разумеется, ранее альфа вёл себя не то, чтобы сдержано, но не позволял себе лишнего, и он был трезв. А сейчас, если алкоголь всё же стукнет ему в голову, то кто знает, какими последствиями это может для него обернуться. — А жаль. Я был бы не против. — уткнувшись лицом в хрупкое плечо, Катцуки вдохнул, — Так что, мой принц, составите мне компанию? — Ты уверен, что, будучи пьяным, сможешь меня чему-то научить? — слегка нервно усмехнулся Мидория, всё-таки отодвигая от себя мужчину и вглядываясь в чужие глаза, — Бильярд дело точное, а в твоих глазах пляшут огни. — указательный палец впился ногтем в грудную клетку. Рисковать не хотелось. Потому что как таковой Изуку риск не любил, в особенности, в таких щепетильных ситуациях как эта. Конечно, он рад, что рубиновый взор не плывёт, а вполне осознанно и ясно смотрит на него, но это не сильно успокаивает нервы от того, что может случиться, если человек пьян. Если альфа пьян. А значит сейчас лучше пресечь на корню все возможные двусмысленные варианты, которые в будущем могут выскочить боком и вполне в сложный диалог между ними. В котором брюнет вполне себе может проиграть. — Они всегда там пляшут, когда я смотрю на тебя. — пригладив бледную щёку, Бакуго чуть играясь приблизился к лицу, оставляя поцелуй на носу, — И хоть ты прав, что я немного перепил, но я вполне отдаю себе отчёт о своих действиях. — кивнув в подтверждение своих слов, мужчина нахмурился, увидев неверие в изумрудах. — Ты знаешь, что пьяный человек никогда сам не признается, что он пья- — закатив глаза, омега отвёл взгляд, прерываясь, когда его внезапно оторвали от пола, держа под ягодицами руками и смотря снизу вверх, — Ох! Что… Отпусти меня на землю! — Видишь, мой принц, я прекрасно себя чувствую. — улыбнувшись, Катцуки не мог не заметить, как застыл от его улыбки брюнет, легко начиная краснеть. «Он пьян, Изуку. Пьян. Ты же это знаешь. Веди себя с ним соответствующе, ибо он не понимает сейчас своих действий до конца.» — прикрыв глаза, Мидория выровнял дыхание насколько это было возможным, но порывисто пролепетал: — Вижу-вижу! Отпусти меня на землю. Ты… Для него главным сейчас являлось то, чтобы как-то вывести альфу из компании целым и невредимым, и желательно себя тоже, и завести того домой, потому что теперь он за руль точно не сядет. Если бы Изуку знал, что у того до сих пор не выветрился алкоголь из крови, то он бы сам сел на водительское кресло, посадив блондина сзади. Однако, в тот момент он даже не обратил внимания на этот сжирающий его полностью взгляд, который старался ни на секунду не отводиться от него. Опасно. Это слишком близко и слишком рискованно. — Ваш кий, Ваше Высочество. — опустив омегу и подав лакированный инструмент, Катцуки тягуче растянул слова, словно патоку, заставляя слушать себя ещё внимательнее, чем до этого, — Только можно я попрошу об одной маленькой просьбе? Можно я, в случае выигрыша, задам один вопрос? — Один вопрос? Что же ты задать решил, чтоб потратить на это целый выигрыш? — вскинул он бровь, а улыбка всё так же надрывно играла на побледневших устах. Благо их было не видно за слоем помады, — Да и если честно, это несправедливо. Я ведь не умею играть. Резонное замечание, которое блондин сразу взял в учёт, точно так же, как и сразу он решил хоть как-то развеять нервозные движения парня, который то поправлял перчатки, то подолгу засматривался в окно, стараясь дышать при этом ровно и почти невозмутимо, однако, все эти манипуляции не скрылись от алых радужек. Мужчина нежно приобнял брюнета, прокручивая в голове уже вариант о том, чтобы действительно предложить уехать и закончить на этом сегодня. Однако перед тем, как всё же дать волю этому решению, он решил сделать последнюю попытку успокоить Изуку, нежно и слишком трепетно даже для самого себя проговаривая, поглаживая чужие волосы и фигуру, которая ошеломляюще застыла в его руках: — Я тебя научу. Только доверься мне и не стесняйся. — медовые феромоны нежным шлейфом окутывали вторую комнату, прося расслабиться и словно говоря, что никакой опасности быть не может. Это немного помогло. — Я не стесняюсь. — пробурчали снизу, недовольно вскинув подбородок и отводя взор на белое пианино. — Конечно, я тебе верю. А теперь стань, пожалуйста, ко мне спиной. — медленно повинуясь чужой просьбе с выдохом, Изуку встал, глазами упёршись в стол бильярда и неловко забирая из мозолистой руки кий. Он чувствовал себя маленьким ребёнком, которого учат играть во что-то очевидное. Позади него устроился блондин, аккуратно вдавливая его в стол, прижимаясь всем телом до такой степени, что брюнет мог без проблем ощутить весь его торс. В этот момент в животе словно распалились угли, а руки бессознательно вспотели так, что даже через перчатки было ощутимо, насколько теперь скользит в руках жердь. Бакуго склонился над его ухом, отчётливо, но будто полушёпотом рассказывая ему о незнакомых правилах этой игры. Отдалённо парень знал, как играть в бильярд. Но он также знал о том, что ему не прочь было подучиться, однако, не в такой же позиции. Он чувствовал, как чужие руки блуждали то вдоль его тела, начиная с талии и заканчивая на плечах, то вдоль его и так подрагивающих рук, словно играясь с ним. Как будто кошка игралась с пойманной мышкой. Феромон мёда дурманил рассудок, который с силой воли заставляли работать как обычно, не поддаваясь такому умелому искушению. Однако, из-за того, что его внимание было вечно рассеяно — он лишь отчасти запомнил правила. И это злило его, желающую во всём быть идеальной, душу. — Ты всё запомнил, мой принц? Или быть может мне объяснить ещё раз? — сладострастно прошептал альфа, проводя руками с плеч к ладоням, накрывая их сверху и сжимая своими пальцами. — Если бы ты не вытворял нечто подобное, то я бы идеально всё запомнил. — брызнул омега, неотрывно следя за тем, как с его руками играют, попутно дыша то на ухо, то в зону ключиц. Он сам не знал, как до сих пор не сгорел от стыда. — Так значит я виноват? Тогда… — протянув, Катцуки и повернул к себе фарфоровое лицо, что сейчас будто покрылось алой эмалью, — Как же мне искупить свою вину пред вами, мой принц? «Это точно простой флирт…?» — руки впились ногтями в бархатную поверхность стола, и сверху одной из них так же сжалась ладонь. Лицо было развёрнуто в профиль и придерживалось пальцами, пока Изуку размышлял, как он смог оказаться в таком положении, ещё и у себя в компании. Решив как-то снизить градус сцены, он усмехнулся и небрежно кинул: — Вместо этого, разве ты ничего не хочешь у меня спросить о сегодняшнем «шоу», которое ты видел? — он ходил по тонкому лезвию ножа и по-хорошему должен был радоваться, что мужчина сам не поднял эту тему, но почему-то сейчас он бы лучше обсудил это, чем молча чувствовал, как жаркие прикосновения опаляют его кожу. — Я уже и так всё знаю. К чему же спрашивать? — Катцуки удивлённо поднял бровь в непонимании покосившись на Мидорию, пока тонкие губы приукрасила ухмылка. Лунный свет, который единственный проникал сквозь плотные шторы спальной комнаты кабинета, очертил острые черты мужского лица, в которое омега смотрел минуты три молча, словно обдумывая, не ослышался ли он только что. Но он не ослышался. Только что ему сказали, что они знают, о чём идёт речь, но не значит ли это, что Катцуки знает больше, чем должен? Ему кто-то сказал? Если да, то кто посмел из приближённых предать Изуку? И чего теперь может захотеть за сокрытие этой правды сам блондин? Зрачки опасно сузились, а Изуку решил не терять пока самообладание, решив узнать то ли это, о чём он думает. И счастьем для блондина будет, если он ошибся в своих предположениях. — Что ты имеешь в виду? — смешок неестественно вырвался изо рта, пока Изуку щурился в размышлениях, а после резким движением развернулся к Катцуки лицом, упираясь поясницей в стол. — Ты послал своего верного телохранителя что-то подсыпать отцу, верно? — наклонив голову набок, простодушно спросил альфа, видя, что он прав по ошарашенным глазам, которые не верили в услышанное, — Я абсолютно случайно стал свидетелем осуществления этого плана. — на самом же деле он с самого начала заметил в их привычном тихом взаимодействии — различия. Катцуки был чуть пьянее, чем обычно. Он это чувствовал, а ещё он знал, что это не то состояние, в котором он не может себя контролировать, но он не мог не воспользоваться случаем, чтобы позволить себе чуть больше по отношению к Мидории, чем он позволяет себе обычно. Но сейчас нужно было слегка сбавить обороты, ведь глядя на то, как омега побледнел и как забегали малахитовые глаза и поджались пухлые губы в тонкую полоску — новость стала для омеги медленным ядовитым газом. Сейчас брюнет наверняка думает, что этот «яд» — в самом деле ядовит. — В таком случае почему ты ничего не сделал? — глаза померкли и поднялись в рубины, смотря словно сквозь блондина, пока безжизненными словами пронизывался прохладный воздух, — Ты мог меня сдать и в таком случае получить себе несколько очков почёта. «Я ошибся? Я что, опять ошибся…?» — что-то в груди сжалось, даря холодную и ритмичную боль, — «Но если он до сих пор меня не сдал, то значит ему что-то нужно. Учитывая его отношение ко мне… Он захочет переспать со мной…? Дьявол, пожалуйста, скажи мне, что я ужасно ошибаюсь.» — Изуку сглотнул. Похоже Дьявол его услышал, ведь несмотря на ожидаемые слова, ему сказали лишь удивлённым и тихим голосом, взяв лицо в обе руки и смотря так проникновенно и неотрывно, что и он сам не захотел отводить взгляд. Он, возможно, хотел довериться. Просто поверить во всё, что ему скажут, не сомневаясь и не перепроверяя по сотне раз одну и ту же информацию. Потому что ему нравится этот человек. Потому что душа и сердце уже всё давно решили без его разума. А возможно ещё и потому, что и разум был на стороне этих хитрых двоих. Он лишь затаил дыхание, слушая то, что ему говорят молча, не прерывая монолог. — М? Очков? Разве это не глупо? — по его холодному лицу прошёлся тёплый, как луч солнца, палец, шелковым движением гладя щёку, — Зачем мне это, если я полностью на твоей стороне? И всегда буду на ней. — Ты уверен, что ты не особо пьян? — скосился на него омега, недоверчиво сощурившись и оцепенев, когда его мигом подхватили и усадили поверх бильярдного стола, ненавязчиво разводя ноги. Изуку решил отсесть чуть вглубь, чтобы поменять эту компрометирующую позу на что-то более-менее поддающееся нормам морали. Хотя какие могут быть нормы морали, если он сидит поверх стола? Но сейчас вовсе не это главное. Главное было в человеке, который стоял перед ним и безо всякого стыда нависал сверху, ставя руки по обеим сторонам от бёдер. А поскольку те были разведены, то это доставляло ещё больше неловкости, чем могло. Бакуго же ликовал. Он и представить себе изначально не мог, что сможет без особого труда и просьбы «прекратить этот вздор» так далеко продвинуться. Пусть результат был довольно невинным сам по себе, но глядя на красное и строгое лицо Мидории, он мог сказать, что это всё равно заставило брюнета смутиться и закатить глаза. Про себя. Но закатить. — Если не учитывать, что я пьянею с тобой и без алкоголя, то я полностью трезв. — утробно проговорил Катцуки, приближаясь к лицу, чтобы вдоволь насладиться недавно подаренной вольной в одном очень важном вопросе. Первый жар почувствовался на лбу, далее на носу, а после на обеих веках, спускаясь уже к щекам, которые и без поцелуев пылали персиковым цветом. И то, только из-за того, что основной их румянец скрывал плотный тональный крем. Это одна из причин, почему альфа терпеть его не может на этом лице. Поцелуи были рассыпаны по всему лицу и едва ли не зашли на шею, как рука в перчатке прикрыла его рот, а изумруды твёрдо впились в рубины, тут же заставляя повиноваться и делая яркий акцент, что он не шутит в своих следующих словах. — Нельзя. Ты помнишь. — вкрадчиво блеснув взором, Катцуки почувствовал, как по венам растекся яд от этих слов. Да. Ему было «нельзя». Ему многое, что было нельзя, на самом деле. И не ему на это жаловаться. Но как же эти алые уста манили его сладострастную, избитую в пошлости душу, которая металась по углам, едва ли представляла во рту вкус чужих губ. И он был не прочь испачкаться в этой помаде полностью. Он был даже за. Хотя раньше ни одной женщине и мужчине не позволял целовать себя с накрашенными губами, потому что не выносил след, оставленный после этого. И этот противный горьковатый вкус. Какими бы красивыми и яркими тогда не были его отношения, по сравнению с тем, что он испытывает к Мидории — они меркнут под истинным победителем над его сердцем. Но вместе с тем, нельзя было сказать, что ему не нравится такая власть над собой. Власть, которой брюнет умело пользовался, то благосклонно попуская цепь, то натягивая её до боли и побеления кожи. Мидория всегда знал, когда следует использовать кнут, а когда пряник, но никогда не переступал черту. Он был строгим и смотрел с холодностью и требованием, но никогда не с омерзением и противной надменностью. Он был словно изысканный и натуральный в своих манерах аристократ с давней фамилией, который ни за что бы не испачкал её в чём-то «противно-человеческом». — …Давай играть. А то боюсь моя выдержка медленно даёт заднюю. — улыбка проросла какой-то горечью, и альфа отодвинулся от брюнета с явным нежеланием, намереваясь отойти, дабы тот мог встать на пол после того, как его так бесцеремонно усадили поверх стола. Хотя смотрелся он там до ужаса соблазнительно. Рука точно перехватила его галстук, наклоняя к себе резко и даже властно, будто и не рассматривала возможности, что он может захотеть выбраться. Потому что он бы не захотел. Лёгкий поцелуй в щёку взбудоражил его, и он с неверием глянул на острые, словно клинки, глаза, что сощурились в змеином коварстве. — Это месть. Не обольщайся. Но я не мог позволить только тебе учинять так много лишних беспорядков. — одним ловким движением слезая со стола, Мидория отряхнул пиджак. — Не вижу в этой комнате никакого беспорядка, мой принц. — поддержав игривое настроение, Катцуки всё ещё долго смотрел на чужие губы, что так сладко и горько одновременно прошлись по его правой щеке. Кажется, та до сих пор чувствовала их прикосновение. И там точно остался тёмный след. След от его помады. Чёрт, он не будет его смывать. — Моё сердце так не думает. — брызнув в ухмылке, Изуку умело поставил мужчину на место, давая понять, что на этой территории, тот никогда не станет хозяином положения, — Не застывай. Давай играть. Ты же вроде вопрос хотел какой-то ещё задать. Так вот знай, что я сделаю всё, чтобы ты не получил своего выигрыша. Лунный свет туманно отблёскивал от поверхности бильярдных шаров, которые аккуратно катались по всему столу, изредка всё же попадая в какую-нибудь лунку. Счёт шёл неровно. Сперва выигрывал брюнет, однако, после счёт всё-таки был на стороне Бакуго. В полной тишине отчётливо слышалось резкое биение шаров друг о друга и рваное дыхание Изуку, который хотел победить. Свист растекался по комнате, когда Бакуго делал резкий и точный удар, раз за разом зарабатывая очко. Изуку старался догнать рвущийся не на его пользу счёт, но всё же проиграл профессионализму мужчины, приняв поражение лишь с разочарованной улыбкой и пониманием. Не было ничего удивительного в том, что он проиграл, но жуткая досада всё равно скребла внутри, пока он с задумчивостью собирал шары, дабы поставить их в исходное треугольное положение. — У тебя хорошо получилось для первого раза. — подавая три шара в чужие руки, альфа подмигнул, — Не у каждого получается так филигранно идти со мной в ровную. — Да, но главное ведь результат. Ты выиграл. Поздравляю. — поздравительная улыбка вышла слегка натянутой, омега был действительно расстроен, пусть и существенно это никак на нём не отразилось, — Когда успел научиться так играть? — Ещё с тех бородатых времён, когда я работал в баре. — проводя по добротному деревянному бортику, Бакуго отошёл от стола, сосредотачиваясь на белом пианино, которое на фоне всеобщей темноты выделялось своей яркостью, — Ты-то знаешь, что в таких местах часто можно увидеть бильярдный стол. А я любил затыкать нос богатеньким сыночкам, выигрывая у них крупные суммы. — А что же ты ставил на ставку, играя с ними? Вряд ли это были деньги. — Изуку проследил, как блондин облокотился на инструмент, стараясь не задеть его рукой, дабы не испачкать идеально отполированную поверхность. Ему было интересно. Должно быть впервые его заинтересовало чьё-то прошлое. Не просто, чтобы владеть нужной информацией, которой можно было бы с лёгкостью воспользоваться, а для чистого личного интереса. Такое у него было нечасто, а если вспомнить детально — почти никогда. Он не считал за необходимость знать прошлое каждого человека, с кем он когда-либо виделся, даже если те люди и были ему полезны. Простой информации в досье вполне хватало, а за всей остальной он посылал своих работников, после — просто прочитывая отчёт. Но он хотел знать Бакуго. Хотел знать каким он был до их встречи, как выходил из ситуаций, каким человеком представлялся в глазах других и, в конце концов, узнать самого мужчину. Те знания, что сейчас ютятся в его голове, были практичны, но о них могут знать все, а их общие друзья — даже о том, что, возможно, и сам брюнет ещё не знает. Он как-то выпустил из виду то, что сам рассказывал достаточно много о себе, но никогда толком не интересовался человеком, который был в него влюблён. И в которого, как бы смешно это не звучало, сейчас был влюблён Мидория. — В основном, выпивка. Я договорился с баром и отстёгивал им часть куша, если выигрывал. А там вертелись такие огромные суммы, что на выпивку в случае проигрыша просто закрывали глаза. Да и я часто выигрывал. — Катцуки невольно посмеялся с минувших лет, оборачиваясь на скрытые клавиши и представляя в голове, как бы омега смотрелся сейчас, сидя за ними и играя что-нибудь ему. Что-угодно. Но ему. — То есть, ты весьма предприимчивый? — ухмыльнулся Изуку, замечая мечтательный взгляд, — Ты хочешь, чтобы я что-то сыграл? — Да, но ты устал сегодня. — смиренно, но голосом, который не терпит пререкания, очертил Катцуки, — Да и эта ситуация с отцом. Наверняка ты перенервничал. — взгляд ярко уставился на него. Рубин замечательно смотрелся из тени. — Что? С чего ты взял? «Я был превосходным актёром. Так какого чёрта?» — нахмурился Изуку, не понимая, как его могли так просто раскрыть. Даже Бакуго. Как у того вообще получается так легко раскусывать его планы? — Твои глаза. — взмахнув рукой, Бакуго болезненно поджал губы, выдыхая, — Они до сих пор иногда метаются. Так что как-нибудь в другой раз. Если ты будешь не против сыграть мне несложную мелодию. — он хитро улыбнулся, пока омега горделиво вздёрнул подбородок. — Мне это особо труда не составит. Я играю с малолетства. — вновь фыркнув, омега вспомнил, что ставкой на победу было кое-что довольно увлекательное и ему действительно было интересно, что же такого стоит победа над ним, — И, если вспомнить, ты же вроде бы хотел задать какой-нибудь вопрос мне, не так ли? Я весь во внимании. Пока малахиты выжидающе смотрели на статичную фигуру в обрамлении лунного света и огней города, рубины затаились и не моргая смотрели на него в такт, пока Бакуго не шелохнулся и не оттолкнулся от музыкального инструмента. Отойдя от пианино, он кислотно посмеялся, томными шагами подходя к брюнету, пока тот расслабленно стоял возле стола, скрестив руки на груди: — Я хотел оттянуть этот момент, но тебе не терпится, верно? — он вдохнул воздуха, подходя на расстояние вытянутой руки и чуть наклоняясь к слегка уставшему уже лицу, — Я лишь хотел спросить, наши отношения… Тебя точно всё устраивает? — Устраивает? Что ты имеешь в виду? — ошарашенно переспросил омега, до конца не понимая, к чему клонит альфа. Разве они не обсудили это ещё чёрт знает когда? — Мы ходим на свидания, гуляем, целуемся. Тебе не кажется, что мы уже ведём себя так, будто мы встречаемся, мой дорогой принц? — эти фразы выбили почву из-под ног и Изуку серьёзно задумался над этим. По сути, блондин был прав и прав настолько, что рябило в глазах. Мидория позволил ему слишком много, учитывая, что они даже не были в официальных отношениях, но при этом не позволял придвинуться ближе на законных правах, так и держа его на дистанции. Но заводить настоящие романтические отношения слишком неустойчиво и об этом нужно будет либо оглашать всему миру, либо скрывать, пока они не огласят. Хотя есть ли смысл переживать об этом, если сейчас, как и сказал Катцуки, уже все, кому не лень, обсуждают их странные отношения в слухах и развратных шутках и историях? Мидория был всегда любопытной и вожделенной фигурой во всяких пошлых сценариях с кем бы то ни было, в особенности, когда эти сценарии сочиняли неокрепшие юные умы, которые сами не знают, как выглядит бессонная ночь с флёром страсти и запахом феромонов. — …Теперь, когда ты сказал об этом… Ты… — отрешённо согласился омега, сразу же возвращаясь в реальность и резко поднимая взгляд, — Погоди, я немного не был готов к такой теме разговора. Ты хотел, что…? — он сощурился, решая дослушать, что от него хотят. А от него явно хотели, учитывая, как сгустился запах мёда. Альфа очень переживал. — Я хотел спросить на самом деле не совсем это. — замялся блондин, а после аккуратно приблизился к омеге, беря в руки кудрявую прядь и аккуратно целуя её, не отрываясь от драгоценных камней, смотрящих на него, — Мой принц, будешь ли ты со мной встречаться? Кажется, именно в этот момент земля окончательно покачнулась и Мидория едва ли не упал на ровном месте, упёршись взором настолько внимательно, что казалось, он готов испепелить взором того, кто спросил у него это. У него. Это. Он точно не в бреду сейчас? — Ты предлагаешь мне… Встречаться с тобой? — ранее они лишь обговаривали «что было бы, если бы», сейчас же у него напрямую спросили то, к чему он был морально не готов. Вишня стала более сладкой, мускусной и Бакуго едва сдержался, чтобы в эту же секунду не приблизиться к заветной шее, чтобы шумно вдохнуть этот аромат, наслаждаясь жаром фарфорового тела и мягкой дрожью. Но он стоял на месте, пытаясь как можно менее заметнее втянуть пышный букет аромата. — Да. И я смиренно жду твой ответ. — альфа всей душой хотел услышать положительное «да». Тихое, возможно, неразборчивое, но такое желанное. Мидория молчал.