Мираж моих воспоминаний

Пригладив щёку, Катцуки непроизвольно улыбнулся тому, как неподвижно и ошеломлённо сейчас смотрит на него Изуку, сверху до низу, в чём он уверен, покрытый румянцем. Брюнет не мог никуда отодвинуться, что играло на руку, а оттого мужчина лишь чуть-чуть, только сегодня, позволил себе пойти ещё дальше. — Ты не мог бы- — начал Мидория, но тут же был приглушён внутренней стороной ладони, на которую он с полнейшим непониманием покосился. — Я боюсь, мой принц, сколько бы правил вы не поставили… — нежно улыбнувшись, Катцуки не договорил, приблизившись к собственной руке, что закрывала сочные губы. Он не видел, как те дрогнули, но мог это почувствовать. «Я смогу обойти их все.» — накрыв её поцелуем, Бакуго не спешил отстраняться, но едва ли приоткрыл глаза, то тут же замер на месте, смотря как быстро Мидория, положил собственную ладонь на губы, потирая их, а потом стыдливо отворачиваясь, закрываясь одеялом уже по плечи. Изуку не знал, куда себя деть. Он даже не мог предположить, что его обыденный запрет на поцелуи обернётся такими изощрёнными способами этот запрет обойти. Хотя не то, чтобы он вообще не был к этому готов. Был. Но он не думал, что мужчина действительно на это пойдёт. Хотя после недавнего, кажется, Бакуго уже давно пошёл бы ещё дальше, если бы не твёрдое «нельзя», звучащее из его уст. И только запрет останавливает его и заставляет действовать менее решительно. Впрочем, всё так же нагло. «Ну вот и как мне теперь с ним здесь сидеть?» — насупился Изуку, рассматривая принесённое вино и сыр, думая их открыть и с мелким вздрагиванием замечая, как мужская рука уже потянулась за бутылкой, взяв её и принесённый штопор. — Я догадывался, что ты возьмёшь вино и специально попросил, чтобы они его не открывали. — мягкий голос был прямо над ухом, на что Изуку согласно и понимающе промычал, не в силах ответить чем-то большим, — По-моему это вино мы пили тогда у тебя дома, нет? Попробуй. Заинтересовать брюнета оказалось легче простого, и тот вмиг взглянул на название бутыля повнимательнее, обдумывая, знает ли он это название и стояло ли это вино у него в баре. Вот только пока Изуку был этим занят, Катцуки ненавязчиво отодвинул одеяло с шеи, что ранее была им просто обмотана, и вместе с тем неприятно сковывала все феромоны не давая их вдохнуть. И вдохнул. Шумно, даже неприлично, абсолютно не скрывая этот жест, на что Изуку вновь напрягся, всё ещё держа бутылку в руках и оборачиваясь на Катцуки, который ненавязчиво отодвигал ткань от спины — подальше, целуя в загривок и с упованием наблюдая, как брюнет крупно вздрогнул. Он поцеловал ещё раз и снова дрожь. И ещё… — Хватит. Это… Это перебор. — неуверенно воспротивился Изуку, не зная, куда деть бутыль, который так мешал, но был уже открыт, чтобы просто положить его на кровать. И вино забрали из его рук, отставляя обратно на стол под его внимательный взгляд. А после взяли обе его руки в свои, из-за чего он в который раз за сегодня посмотрел в эти радужки, снова багровея. Сегодня он смущался больше, чем обычно. Это немного раздражало. Самую малость. — Вы не выглядите так, будто хотите, чтобы я действительно прекратил, мой принц. — промолвил альфа, гладя ладони и аккуратно снимая с них перчатки, кидая их на стол, — Неужто безбожно врёте мне и себе? — Что за бред ты говоришь? Просто за сегодня… Сегодня был слишком насыщенный день и… — сам не понимая как, но Изуку начал оправдываться, смотря куда-то вниз и останавливаясь лишь тогда, когда его руки заломили вверх, оставляя его абсолютно беззащитного, — Ты! Ты снова это делаешь? Да что с тобой сегодня? «Не говори, что тебе не нравится. Если бы не нравилось, ты бы уже меня ударил. Или недовольно посмотрел.» — спокойно размышлял Бакуго, молча смотря на потуги Изуку выбраться из его хвата и невольно закусил губу, чувствуя, что даже эта мимолётная власть над омегой может сыграть плохую шутку, — «Главное, знать меру.» — Если вам не нравится, то вы всегда можете попросить меня остановиться, мой принц. — эти слова заставили брюнета отвлечься на мгновение. — Что…? — Одна твоя просьба и всё. — медленно оглаживая свободной рукой волнистые пряди, Катцуки сполз к шее, проводя по ней лишь подушечками пальцев, — Ты же знаешь, что я никогда не пойду против тебя. Он услышал лишь фырканье на свои слова и, устремившись в глубокие глаза — потерялся там, точно, как ребёнок, не в силах и не желающий искать выход. Мидория же даже в таком незавидном положении, не собирался поддаваться на эти дешёвые авантюры. В конце концов, он бывал и в ситуациях похуже, и раз сейчас он сидит здесь живой и целый, то выбирался он из них стойко и со всей присущей ему грацией. Да и разве он поверит тому, что Бакуго абсолютно ничего не сделает, даже если из его уст вылетит «нет»? Пусть ранее это и срабатывало. Но какой бы сильной выдержкой не обладал мужчина — желание остановить навечно попросту нельзя. Рано или поздно оно вырвется наружу. Так может ли он ему верить без ироничной улыбки на лице? — То есть, заломив руки над моей головой, буквально обездвижив меня — ты говоришь мне это? — наклонив голову набок, Мидория хмыкнул, щуря глаза. — М-м-м, верно. — уклончиво ответил Бакуго, в какой-то степени не ожидая, что вместо стеснительного омеги, он получит гордого в своей хитрости лиса, смотрящего на него со снисходительностью и похоже… Теплом? Руки не переставали время от времени пытаться покинуть хват, будто на пробу проверяя ослабил ли блондин бдительность или же нет. И Катцуки был готов к этому, отчего, даже несмотря на удивление — продолжал держать крепко, но безболезненно, со скрытой ухмылкой замечая, как Изуку на секунду хмурился, если не получалось высвободить руки. Точно, как лис, упустивший свою добычу. Он смиренно сидел, не брыкаясь и не истеря, но при этом было отчётливо видно, что момент с руками его сильно нервирует, даже при учёте, что за весь «захват» с ним не сделали ничего из ряда вон выходящего. Но поскольку омега считает, что «могут», что видно по внимательному взору — то он ни на секунду не может расслабиться, скрывая нервозность за необычной язвительностью. Это не нравилось блондину, даже при учёте того, что эта язвительность ему нравилась. Он хотел другой реакции. — Безумие. И ты действительно прекратишь, если я скажу «хватит»? — не веря подобной чуши ни разу, Изуку закатил глаза, продолжая играть в игру, где пока он заведомо был проигравшим. Как же он не любит такие раунды. — Конечно. — А если я не скажу? — Тогда, боюсь, что мы зайдём дальше, чем нужно, мой принц. — Мидория удивился, когда почувствовал, что его руки опускают вниз, даря им долгожданную свободу и неверяще посмотрел в тёплые глаза, потирая кисти, — Поэтому лучше тебе остановить меня прямо сейчас. Молчание пронзило воздух между ними, и брюнет медлил прежде, чем задать этот вопрос, смотря при этом куда-то мимо доброго взора рубинов, пока те, осколками закатного солнца, которые вот-вот простятся с ними на горизонте — впились в него, не желая отпускать ни одну его эмоцию на лице. Это чувствовалось, и вместе с тем не давало понять, что произошло и почему его так быстро отпустили, когда он ещё даже не начал толком опираться? И этот вопрос интересовал его сейчас больше, чем то, что он будут делать после этого вопроса. Теперь? В лёгком флёре ночи. — Почему ты отпустил меня? — спросил он, смотря на поставленную бутылку вина. Хотелось выпить. — Разве ты не этого хотел? — словно прочитав чужие мысли, альфа с лёгкостью заполнил бокал, передавая его в оголённые от перчаток руки. Те чуть вздрогнули, не ожидая, что им так быстро вручат желаемое, а Мидория склонил голову к бордовой глади вина, не спеша поднося её к губам и, пригубив, пробуя кисловато-сладкий вкус на языке. Действительно, чем-то он был ему знаком. Неужели блондин на самом деле запомнил марку того алкоголя? — Да, но ты же- — согласился Изуку, цепляя взгляд на галстук и непроизвольно поправляя его одной рукой, отводя при этом бокал в сторону. — Мои желания не учитываются при обещаниях. Твои слова, не так ли? — Катцуки видел, как замешкался на этой фразе омега, но при этом неотрывно наблюдал, как чужие пальцы хозяйничают у его шеи, — А я давал тебе обещание ничего не делать против твоей воли. Даже если ты её ещё не озвучил. — не отрываясь от галстука, Изуку поднял глаза, слегка нервно на этот раз отпивая глоток, — Это видно по твоим глазам. Ему не нравилось то, с какой лёгкостью блондин видит его эмоции, потому что сейчас это как никогда задевало его гордость, потому что он — талант в их скрытии. Но поскольку это также облегчало ему жизнь, то долго злиться не получалось, из-за чего он выдохнул, отпуская галстук и содрогаясь, когда ту же руку вновь схватили, так же нежно, как раньше, и так же аккуратно возвращая на место возле шеи, проникновенно смотря на него, будто это — очень важное действие. Брюнет лишь вскинул бровь, вновь медленно начиная наполняться свинцом. — Прикасайся ко мне. Я разрешаю тебе делать всё, что ты хочешь. — буквально выдыхая эти слова, Катцуки вновь приблизился к фарфоровой коже, целуя её в нос, а после в щёку. — По отношению к тебе и нашим установленным правилам это — жестоко. — зажмурившись на внезапные прикосновения, Изуку взглянул на то, как его бокал бесцеремонно забирают из рук, и озадаченно закончил, — Разве нет? — Я могу сдерживаться, пока ты не полезешь к моему паху. — подмигнув, басом очертил альфа, разворачивая бокал там же, где ранее пил брюнет и на глазах последнего, делая несколько глотков. — …С чего бы мне туда лезть…?! — возмутительным полушёпотом воскликнул омега, ворча и закатывая глаза. Будто бы он прятался от кого-то. Впрочем, было, что прятать, — Как мы вообще начали разговор об этом? — Просто мне, по правде говоря, грустно, что ты так редко прикасаешься ко мне, мой принц. — томно выдыхая прямо в пухлые губы, Бакуго чуть обидчиво надул губы, в секунду расплываясь в улыбке. — Я делаю это тебе же во благо. Представь во сколько таких неудобных ситуаций… — Изуку запнулся, явственно намекнув на недавний случай, — Как эта… Мы могли бы ещё попасть. Дважды повторять не нужно. Альфа понял с первого, о чём идёт речь, и пусть это действительно был неловкий случай, но всё же ничего плохого он в этом не видел. Они встречаются, да и хоть лишь недавно начали, но разве у пар это не нечто само собой разумеющееся? Хотя их пару сложно назвать обычной. Учитывая, какой тернистый путь они прошли, и сколько ещё придётся пройти — Катцуки на миг задумался. Интересно, во сколько таких ситуаций Мидория уже попадал до их встречи? Чем они заканчивались? Интересно, только ли с ним Изуку так быстро теряет своё хладнокровие и морозный вид? Или когда-то он уже так таял в руках кого-то другого? — Не сказал бы, что это плохо. — признался блондин, пожимая плечами и с лёгким флёром тоски всматриваясь в радужки. Радужки, что вновь воспылали смущением и бегали от его лица на ночной небосвод, где зажглись новые звёзды. «В таком случае, перейти на следующий этап отношений было бы в разы легче.» — закончил в голове мысль Катцуки, не найдя в себе сил её озвучить. — Слушай, я могу понять, что тебе неймётся- — запротестовав, Изуку двумя руками оградился от мужчины, чувствуя себя крайне на грани после такого количества флирта, обрушившегося на его голову. Он был закалённым прагматиком с ледяным умом, но как же сильно его ум плавился под этим огненным, ожидающим взором. — К сожалению, ты понять не можешь. — грустно улыбнувшись, Катцуки приблизился, кладя свою руку поверх мягкой другой, и невесомо поднимая её к своей щеке, чувствуя, как на месте соприкосновения сияет арктический холод, — Ну же, прикоснись ко мне. К щеке. К шее. К губам. — шёпот становился тише, а сердцебиение громче. — Я… Дьявол… На что я ведусь? — глупо спросил Изуку, удивлённо хлопая ресницами и с поражением улыбаясь. Он снова проиграл. Сколько таких поражений ему ещё придётся принять в этой игре на выживание, в которой он так безбожно теряет золотые медали? «На свои собственные желания.» — ответило что-то внутри него, и он замялся, прежде чем поднять свою вторую руку, которая ощущалась такой голой без перчаток. Он уже привык к ним. Привык, что какая-то ткань всегда лежит между его прикосновениями с чем бы то ни было, но сейчас, из-за её отсутствия, всё казалось в разы ощутимее. Так как и должно быть, а не в его иллюзорном мире немых прикосновений. Всё казалось реальнее. Обе руки легли на щёки, слегка сжимая их и слишком серьёзно рассматривая то ли их, то ли свои собственные руки, пытаясь досконально понять ощущения от этого невинного действия. Чужая кожа тоже была, оказывается, не шершавой и грубой, а весьма мягкой, и, что самое странное — неописуемо жаркой, будто крылья феникса прикоснулись к его пальцам и оставили там свой след. К своей холодно-арктической коже в любое время года он уже привык. Да и не обращал внимания, что он всегда холоден, но, в контрасте с этим пылающим огнём, он — настоящий лёд. Столетняя глыба, внезапно нашедшая вечный огонь. Она ведь растворится? Или начнёт просто плавиться? — И как ощущения? Ты гладишь меня и молчишь. — едва ли не мурча, спросил Катцуки, чуть рыча где-то между строк, и ожидая увидеть ещё одно красное лицо. Но вместо него на него смотрели искренние малахиты, красотой и честностью слов сбивая его с ног, словно цунами, и заставляя замереть, как ледяную статую. — Ты такой тёплый. Я только сейчас это понял. — признался Изуку, улыбаясь и щупая мягкую кожу лица, удивляясь такому контрасту всё больше, — Прям горячий. Ты всегда такой? — Если будешь касаться меня чаще, то узнаешь на своём опыте. — чуть отойдя от шока, пробасил Бакуго, нависая над омегой, умиляясь как на его действия рыкнули, фыркнув: — Не смешно. — А я и не шучу, мой принц. — пожал плечами Катцуки, останавливаясь от желаемых губ в паре сантиметров, сдержанно улыбаясь, давая понять, что дальше он не пойдёт, но вожделенный взгляд говорил о нарушении всех желаний при этом, — Я смиренно предлагаю. Изуку прикрыл глаза на секунду, открывая их, когда уже смотрел на небо и застыл, видя, что там уже поднялась луна. Время пролетело незаметно, и он бы сказал отвратительно незаметно, ведь уже завтра от сегодняшней атмосферы и слов не останется, и следа. Возможно воспоминания, но и те не смогут в точности повторить этот странный, неправильный, но такой любимый сердцу миг. — Так странно осознавать, что даже сегодняшний день станет воспоминанием. Что всё им станет… — задумчиво прошептал Изуку, горько приподнимая уголки губ и расслабленно смотря на небо, видя, как альфа отстраняется, чтобы посмотреть туда, куда смотрит он, — Мы никогда не прикоснёмся к будущему и никогда не изменим прошлое. В конце концов, мы будем там, где нам суждено быть. В настоящем. — фраза получилась сбитой, хоть красивой и витиеватой. Но почему-то на этот раз Бакуго будто точно знал, что это не цитата какого-нибудь классика. Слова исходили из сердца, будто дозревали там долгое время и наконец вылились в свет, как горьковато-кислое вино. На вкус — на любителя, но всё равно дорого стоит. Катцуки промолчал, смотря на омегу и целуя его в щёку до того, как всё же, скрепя сердцем, предложить ему заканчивать на сегодня. Этого делать не хотелось, зная, что они вновь расстанутся и кто знает, когда в следующий раз смогут так провести время. — Вот и нам пора. — эти слова ударили быстрее, чем острие ножа, заточенное мастером.

***

Окно кабинета занавешено плотными шторами, чтобы не мешать работе, которой стало ещё больше в последнее время. Внутри царит полумрак, и лишь настольная лампа и подсветка хоть как-то исправляют ситуацию и освещают стол с документами. В кресле сидит человек, склонившись над бумагами. Погружённый в работу, он не замечал ничего вокруг, раз за разом ставя печати и подписи, читая настолько внимательно мелкий шрифт, что его глаза перестали его воспринимать. Несильно потерев веки, Изуку выдохнул. Долго и обречённо, смотря вперёд, а после корня взор на часы, которые свидетельствовали, что он вновь пропустил обеденный перерыв, сидя в этой конуре. Он понимал, что ему нужно спешить, чтобы успеть всё до конца рабочего дня, но мысли о работе никак не хотели приходить к нему в голову. Тонкие пальцы в серых перчатках механически перебирали бумаги, заполняя бланки и подписывая документы, но голова была занята другим. «Теперь у меня будет такой объём работы всегда?» — прошлась по волосам мысль, и Изуку напрягся, — «В таком случае, всё-таки нам придётся поставить душевую в мою вторую комнату. Обоснуюсь тут с корнями, чего уж там.» Его собственный кабинет давно успел стать ему старым, вторым домом, куда он иногда возвращается чаще, чем в свою же квартиру. Однако, если раньше у него был шанс всё же уехать с компании, пусть и поздней ночью — домой, то теперь этот вопрос стоял ребром. «Можно, конечно, работать из дома, но это не очень удобно, ведь все документы, в основном, находятся здесь…» — размышлял он, крутя пальцем прядь своих волос, которые, как говорил Бакуго, ему очень нравились, — «Чёрт, не о том думаю.» — он одёрнул себя прежде, чем услышал тихий звук в дверь. Три ритмичных стука. Это был Шинсо. — Босс, добрый день. — поприветствовал Хитоши, но едва закрыл дверь, обратился вновь, — Слушай, ты не ел сегодня опять днём. Я принёс тебе. И чай тоже. — он кивнул на принесённые пакеты, из которых вкусно пахло едой, — Кофе ты и так литрами пьёшь, за что я тебя, конечно, не осуждаю, ибо сам такой, но наблюдать свои грехи со стороны, — малоприятно. — вскинув бровь, Шинсо покосился на поставленную сюда кофемашину, которая прибыла к ним в компанию прямиком из дома Мидории после того, как ему подарили новую на день рождения. Старой тут же нашлось удобное место. Теперь он сидит в кабинете безвылазно, а за документами посылает Эмили или его же, почти в полной тишине забирая у них папки с рабочими документами и молча прося уйти. В таком темпе брюнет работает уже несколько недель и всё из-за того, что на его плечи внезапно обрушилось ещё больше работы, и это помимо отеля, который уже цветёт и процветает, весьма успешно окупая себя благодаря хорошему качеству и справедливым ценам. И хотя конкретно тут удивляться было нечему, ибо изначально отель был построен и сосредоточен на богатую прослойку населения, однако, Хитоши изредка замечал, как этому молча радуется и гордится недосыпающий, уставший, но почти счастливый брюнет. В этом ли было счастье этого человека? Шинсо мог с уверенностью сказать, что нет. Но никогда не говорил. — Да брось ты, не так уж много я его пью. — размяв плечи и шею, Изуку наблюдал, как его обед поставлен на стол для бизнес-партнёров, и про себя облизнулся, — Ты в своё время меня в этом всегда побеждал и бил негласные рекорды. А за обед спасибо. — всё же встав с места, омега сохранил созданное на компьютере, в момент появляясь перед ароматным лакомством. Открыв пакет не спеша, он вытащил палочки и едва ли не горячую упаковку с лапшой и свининой, явно испачканной, как он любит, в соусе терияки. Сладковатый запах мяса приятно комбинировал с принесённым молочным улуном, пусть и молочный запах которого Изуку пока не мог вдохнуть. Помимо главного блюда был даже десерт, точнее сказать, десерты — коробочка с желейными сластями: червяками, мишками и дельфинчиками, для которых у брюнета есть специальное отдельное место в сердце. — Ты хоть спишь как обычно? А то ощущение, что начал спать ещё меньше. — нахмурился Шинсо, скрестив руки на груди и кивая на стопку бумаг и папок после своей же мимолётной улыбки, когда наблюдал, как Мидория восторженно смотрит на еду, — Из-за этого объёма работы. — Ты же знаешь, что я не любитель считать, сколько часов я проспал. Не валюсь с ног — значит достаточно. — пожал плечами Мидория, оборачиваясь на мужчину и кивая с благодарностью, тут же садясь за стол и по очереди открывая все упаковки, — Да, вторая компания на плечах — это тот ещё адский котёл. — согласившись с немым укором Шинсо, Изуку тоскливо посмотрел на шторы, которые сейчас так не кстати закрывали собой солнечный Токио, — Не думал, что мне так быстро придётся её тащить на себе. — Ты… Так и не сказал. Что произошло? — прикусив губу, альфа хотел бы сесть рядом, а лучше — напротив, чтобы видеть чужое лицо, которое иногда говорило правду лучше, чем чужие слова, но остановился. Сжав губы, брюнет разломал палочки, попутно вставляя в плёнку на стакане трубочку и делая первый глоток. Если бы он знал, что всё так обернётся, сделал бы он так же? Пошёл бы по этому же пути, даже зная его конец? Самое интересное, но наверняка да. Он бы сделал. Ведь сколь бы преданным и верным отцу и семье он ни был, но… Изуку усмехнулся, стараясь лишний раз не волноваться и, выровняв дыхание и, соответственно, успокоив феромоны, он отложил десерт в сторону, смотря лишь на приоткрытый ароматный рис со свининой. Любопытно, как одна и та же еда, может ощущаться. Ведь сейчас его перестал тревожить божественный аромат, который будто исчез после начала этого разговора. — …Я хотел узнать кое-что о здоровье отца, но тот скрывал это и пришлось пойти на крайние меры. — пронизываясь самолично этими словами, Изуку ощутил, как душа пронзается иголками вины, — С помощью Тецу мы вызвали у него аллергию и тот слёг в больницу. А я узнал нужную информацию. — он обречённо вздохнул, начиная есть и чересчур часто запивать всё чаем. Нынче он не успокаивал как обычно. — Но он же выздоровеет когда-то. И заберёт обратно свою работу, не так ли? — не понимающе спросил мужчина, пусть и по определению пропустил мимо ушей слегка аморальное действие Изуку. Он не понимал, в чём причина. А Мидория и не хотел её ему открывать, предпочитая утопить это где-то глубоко в себе. Он уже открылся Бакуго, и вот сделать снова — это выше его сил. Промолвить всего четыре слова, которые объяснили бы абсолютно всё — оказалось весьма сложным и невыполнимым для него заданием. Хотя сколько таких заданий он уже выполнил? — …Боюсь, всё не так просто. — в усмешке таилась обидчивая тоска, но её тут же заменили на ровную полоску губ. — М? Есть что-то ещё, о чём я не знаю? — Прости, я не могу тебе сейчас об этом рассказать. — честно признался омега, продолжая есть уже безвкусную для него еду, которая, казалось, не заканчивалась, чего хотелось бы побыстрее, дабы прекратить этот диалог. — Что-то серьёзное? — Изуку знал, что Хитоши умён и может и сам догадаться, и, вскинув подбородок, хоть этого и не видели, ответил: — Есть такое. Так что, думаю, этот крест нам тащить ещё долго. «Счастьем будет, если не всегда.» — закончил он, и со странным выражением лица смотрел, как мужчина открывает шторы, впуская в полумрак кабинета солнечные лучи. Мидория почти зашипел на них, словно вампир. А Хитоши сочувственно посмотрел на сгорбленную спину, и, едва ютящие в себе огоньки, глаза, смотрящие на принесённый обед уже с арктическим безмолвием и безразличием. Ему казалось, что они близки. Что они знают друг друга лучше, чем кто-либо ещё, ведь пройдя столько путей бок о бок — они всегда были на одной стороне. Но теперь у него впервые возникло ощущение, что ему что-то недоговаривают, цепляясь за надежду, что он этого не заметит. Хотя брюнет явственно был напряжён, стоя к нему спиной. Что-то его пошатнуло. Что-то пошатнуло эту обсидиановую скалу. И это что-то — весомее, чем Изуку может произнести вслух. «Что же на самом деле произошло…?» — спросил себя альфа, но знал, что не сможет ответить на этот вопрос. А ещё знал, что он своими вопросами лишь уничтожает желание омеги есть, так что плюнув на своё любопытство и переживания, он простился с Мидорией, аргументируя, что у него ещё много работы, но если что, брюнет всегда может его позвать. Изуку улыбнулся, когда высокая фигура вышла за дверь, и, ритмично постучав ногтем по поверхности стола, хмыкнул, безрадостно смотря на солнце, но отчего-то приподнимая уголки губ вверх: — Знакомый аргумент, чтобы уйти. Это было только начало, и он это знал. Работы будет больше в разы, и он помнил об этом. Но как же он устал. Уже устал. Минуты тянулись вечностью и дни проходили как один сплошной, прерываемый изредка сном, и если Изуку знал, чем она закончится, то научился бы ценить эту вечность. Ведь в секунду она была заглушена двумя стуками в дверь, а на пороге стояла взбалмошная Эмили, при виде которой у самого Изуку сердце забилось в конвульсиях. — Что случилось, Эмили? Почему ты…? — настороженно спросил брюнет, слыша, как от ответа в груди застыл лёд. — Мистер Мидория. В компании…! — девушка едва отдышалась, — В компанию приехал ваш отец. Просит аудиенции. — Что? — скорее «Что?!», но девушка и так была перепуганной и он выдохнул с усилием, прежде чем сказать, — Зови. Пусть войдёт. «Несносный упырь.» — прищёлкнул он языком, выдыхая и с ожиданием скорой смерти смотря на дверь, которую вот-вот откроют. Без стука. Ладони вспотели, а глаза расплавили своё внимание, пока он думал, что же такого могло случиться, чтобы его отец лично приехал к нему на работу? Никогда это не случалось просто так. Да и в целом эти случаи были так редки, что он на пальцах одной руки может пересчитать их количество. Он мог вызвать его, но приезжать самому — было чем-то унизительным? Быть может. Сейчас он даже не мог толком подумать об этом, потому что едва ли мысли стали заносить его в свой танец, как обычно они умели — в дверь бесцеремонно вошли, властным шагом проходя внутрь. Мидория сразу сморщил нос. Запахло чёрным шоколадом.