Мираж моих воспоминаний

Звуки прекратили для него существовать, когда крышка коробки была приоткрыта лёгким движением руки. Кажется, он несколько раз пропустил мимо ушей вопросы друзей о том, что же всё-таки таится в таинственной шкатулке, прежде чем он смог наконец собраться с силами, чтобы размеренным тоном на них ответить: — Это изумрудное кольцо. — Изумрудное кольцо? — удивлённо переспросила Очако, не ожидая там увидеть что-то подобное, и заглянула вовнутрь, смотря на наперсток, — Такой большой размер… Это не для твоих пальцев. «Конечно нет.» — усмехнулся Изуку, осматривая украшение прямо из коробки и не желая брать его в руки. Оно не его. Размер был подогнан под размер пальца его отца, тем более что тот всегда носил эту «названную семейную реликвию» на большом пальце. Как символ власти или безрассудства, что более вероятно. Когда-то Мидория узнал, что это кольцо было куплено в самом начале отцовской карьеры для будущих поколений, покупаясь в роскошном ювелирном магазине, который после облюбовала и его матушка. Кажется, у них там уже и карта ВИП-клиента имеется с такими запросами на драгоценные камни. — Видимо от меня ждут, что я буду его уменьшать под себя. — пожал плечами омега, не желая даже лишний раз обсматривать это, с виду, грациозное, но явно исконно мужское украшение. Несмотря на то, что это была «печатка», главным элементом выступал внушительных размеров изумруд в самом центре, изящно окружённый змеиными хвостами. Даже в этой маленькой детали отец сохранил свою дотошность к символизму. Что такого он видел в змеях, чего не видел сам Изуку? Из мыслей вывел скучающий и слегка недовольный тембр, со словами которого согласились невероятно быстро: — Уменьшили бы сами перед тем, как дарить. А то подарок в тягость, получается. — Денки фыркнул, в то время как Бакуго даже не посмотрел на, забравшее внимание всех, кольцо. Он смотрел в глаза того, кто вновь закрыл коробку, так и не достав подарок из неё. Он ему явно не понравился. — Я бы удивился, если бы дарующий стал вдруг таким «рассудительным» — натянуто улыбнулся Мидория, с лёгкими смешками сопровождая фразу, хотя улыбаться вовсе не хотелось. Хотелось уйти. Бросить этот, набивший оскомину, подарок прямо в ноги сейчас наверняка расслабленного отца, даже не удосужившись объяснить такой поступок. Сорвать с себя шубу и бросить на пол, чтобы по белому чужому меху протоптались, пачкая в грязные следы. Хотелось просто выбросить, хотя бы просто выбросить украшение в ближайшую урну, несмотря на то, какую цену за него могут дать в ломбарде. Хотелось не чувствовать, что даже от мыслей о чём-то подобном — его нутро пылает костром огня, опаляя на корню любые его попытки осуществить эти планы в реальность. Не ощущать, как руки покрывались дрожью, едва ли он смотрит на эту злосчастную коробку, которая в момент обнулила и так серое настроение. Пусть и растянутое той самой «хитрой» улыбкой на его лице. Он поднял взор напротив, встретившись неожиданно со внимательным и каким-то сочувствующим взглядом карминов, которые без слов поддержали его лучше, чем что-либо ещё. Катцуки смотрел пронзительно, с пониманием, но не мог ничего сказать. Он лишь встрепенулся, гуляя глазами по телу, которое вмиг напряглось, когда какое-то сообщение пришло на телефон Изуку и тот нахмурился ещё больше. Брюнет обернулся назад, где на него уже смотрел Хизаши, и Бакуго без труда заметил, как заиграли желваки на бледно-спокойном лице. Видел ли он впервые, когда омега был настолько зол? Настолько, чтобы на лице отразилось недовольство. — Мидория, не знаю, что значит это кольцо… У вас. — слегка неуверенно начал Эйджиро, косясь на украшение и ясно видя, что Мидории подарок не понравился, — Но ты приехал сюда отдыхать. Так отдыхай. Ибо с тебя за сегодняшнюю ночь, при всём уважении, несколько раз сошла краска с лица. — ловко подметил мужчина, на что Изуку выдохнул, понимая, что он прав. Отчасти это было одной из причин, почему он не ходил на такие неофициальные мероприятия. Ему не дают нормально отдохнуть. Из-за того, что поймать его редкость, тем более здесь — каждый считает своим долгом обмолвиться с ним хоть парой фраз. В таком калейдоскопе может закончиться Нефритовая ночь, которая набирала обороты. Совсем скоро, во второй половине, если её можно так обозначить, будет новый этап «развлечений», где его внимательность будет работать ещё больше. Поэтому он уже подсознательно смирился со своей ролью скрытого надзора. — Киришима прав. Я понимаю, что твой отец… Своеобразный человек. — запив свои слова виски-колой, Иида кивнул Изуку, который вот-вот, казалось, возьмётся за голову, — Но на нём вечер не сошёлся. Если ты будешь обращать внимание лишь на него, то вся жизнь пройдёт мимо. Как сегодняшний вечер. — Я понимаю, что вы имеете в виду. — согласился парень, отставляя коробку в сторону и выдыхая, — Однако, боюсь, что в таком случае мой отец будет надоедать мне сам. После его слов многие увидели, как Хизаши сам встал с кресла и пошёл в сторону их стола. Тецу напрягся, стоя всё так же возле Мидории и с подозрением косясь на, хмыкнувшего на его сосредоточенное лицо, альфу. Хизаши без проблем обошёл охрану, кладя ладони на бортик спинки кресла, тягуче и слегка подвыпившим голосом говоря, но благо на иностранном: — Avez-vous aimé mon cadeau? C'est un peu gros sur vos doigts, mais je pense que vous pouvez résoudre ce problème sans aucun problème. «Понравился мой подарок? Он слегка большой на твои пальцы, но, я думаю, ты без проблем решишь этот вопрос.» — подвыпивший вопрос протаранил тихую атмосферу, из-за чего Изуку мимо воли сжал зубы, стараясь забыть то, что ему написал этот человек. — N'est-il pas d'usage d'offrir un cadeau différemment? Vous vous embarrassez. «Разве подарок не принято дарить по-другому? Позоришь себя.» — парировал Мидория, поспешно беря в руку коктейль, дабы тот помог скрыть дрожь в ладонях, которая проникла в его тело так незаметно и привычно, что будто всегда была там. Возможно, так и было? Запах горького шоколада душил. Кружил голову и даже вызывал тошноту из-за того, что его отец плохо сейчас его контролировал, на пьяную-то голову. Пусть он и не шатался, и говорил внятно, но Изуку прекрасно мог различить, пил ли этот человек, или нет. Это чувствовалось будто инстинктивно, выбивая в колокол тревогу и опасность, от которой хотелось скрыться и убежать. Но мог ли Изуку действительно убежать? А кто останется и займёт его место? — Ne soyez pas en colère. Je n'ai pas eu le temps pour ça. A notre grand regret. «Не серчай. У меня не было времени на это. К огромнейшему сожалению.» — пожал плечами Хизаши, наблюдая, как сын безмятежно выпивал, будто и вовсе не слышал его речей. — As-tu seulement essayé? «А ты вообще пытался?» — усмехнулся Изуку, осматривая поверхность мутной светлой Пина колады. Этот диалог напоминал сюр. Но он уже знает, чем он закончится. — Quoi qu’il en soit, cela n’a plus d’importance maintenant. «В любом случае, сейчас это не важно.» — отмахнулся мужчина, обернувшись на секунду к балкону, смотря, есть ли там сейчас люди, — J'ai besoin de te parler. «Мне нужно с тобой поговорить.» — Je ne veux pas parler à une personne ivre. Vous particulièrement. «Я не хочу разговаривать с пьяным человеком. Тем более с тобой.» — резонно подметил омега, хмурясь на противный запах спирта, что слышался изо рта даже на таком расстоянии, — Combien as-tu bu? «Сколько ты выпил?» Он прекрасно видел, что всем некомфортно от того, что его отец находится здесь. Ничего нового, учитывая, что тот всегда был малоприятным человеком, однако, дурно становилось даже ему и в этом случае лучше не доводить до точки невозврата, когда альфа решит повлиять на него вторичным полом, противостоять которому, из-за прямого родства, будет весьма проблематично. Хорошо, если возможно. — Pas autant que tu le penses. «Не так много, как ты думаешь.» — мужчина закатил глаза, грозно понизив голос, на который Изуку лишь демонстративно выдохнул от скуки, хотя внутри сердце покрылось льдом, — Et tu sais que je n'écouterai pas tes refus. Il s’agit d’un dialogue important. «И ты знаешь, что я не буду слушать твои отказы. Это важный диалог.» Страх — сложная, почти вечная вещь. Единственная эмоция, которая с лёгкостью перебьёт любую другую, и которая главенствует над сердцами каждого. Не важно сколько ты закаляешь себя — твоё тело всегда будет помнить, кто тебя пугал. Перед кем ты был слаб, кто доводил тебя до дрожи и нервного срыва. Как бы не был силён моральный дух — тело всегда выдаст правду. В момент опасности тело опускается до уровня твоих умений, а не ожиданий. «3,1415…» Бакуго напрягся. Видя, что Мидория побледнел ещё больше, а его взгляд уставился в одну точку, не двигаясь, будто застывая — чужие костяшки побелели. А алый взгляд упрямо уставился на лицо мужчины, который беспросветным взором смотрел на постамент своего сына, ожидая ответ. Очевидно, ожидая положительный ответ. Ведь в момент за столом все затихли лишь из-за горького шоколадного феромона, что сжал лёгкие. Однако, кто сказал, что это может сдержать Бакуго, который из-за малейшего просящего взгляда лесных глаз был готов сорваться с места и набить лицо этому ублюдку. Даже несмотря, что это его будущий тесть. — Vous devrez écouter. Si vous essayez de me traîner de force, vous serez battu et expulsé d'ici. Votre ancien peuple. «Придётся слушать. Попробуешь потащить меня силой, то тебя изобьют и выкинут отсюда. Твои же бывшие люди.» — процедил Мидория, насильно расправляя плечи, но чувствуя, что у него это получается из ряда вон плохо. Он всё ещё боялся его. — Menacer votre propre père? «Угрожаешь собственному отцу?» — хмыкнул брюнет, желая опустил ладони со спинки на плечи сына, но остановился, едва ли услышал следующую фразу: — Je ne considère pas un homme comme toi comme mon père. «Я не считаю такого человека, как ты, своим отцом.» За столом образовалась полная тишина. А обескураженный чёрный взгляд смотрел на зелёную макушку, от которой он вовсе не ожидал услышать такие слова после того, как та узнала о его болезни. Думал ли он, что его пожалеют и спишут его грехи? Отнюдь. Но надежда хоть на малейшую поблажку была, ведь Хизаши прекрасно знал характер своего сына. Но сейчас он понял. Он не знал его. Тот Изуку, что был перед ним пять лет назад и сегодняшний стойкий юноша — настолько разные, что сложно представить, что это один и тот же человек. Альфа выдохнул, меняя речь на более безразличную и насмешливую в то же время, пытливо спрашивая: — Tu ne le regretteras pas…? «Жалеть не будешь…?» — уголки губ дёрнулись, а Изуку усмехнулся. — Cela ne sert à rien d’avoir des regrets. Mais si je regrette quelque chose. «В сожалениях нет толка. Но если я и пожалею о чём-то.» — он попытался вновь ухмыльнуться, но улыбка так и не лезла на обескровленные уста, — Cela ne vous concernera pas. Va déjà dans ton bordel et ne me dérange pas. «То тебя это касаться не будет. Иди уже в свой бордель и не мозоль мне глаза.» — он махнул рукой, не находя в себе силы для большего. Даже чтобы произнести эти простые слова ему понадобилось всё оставшееся мужество, и для большего у него попросту нет ресурсов. Взгляд потупился в столешницу, слушая, что сзади осталась лишь тишина, но его отец до сих пор не ушёл. Разумеется, Изуку бы мог приказать Тецу сопроводить своего отца, однако, эта ситуация и так уже привлекает много взглядов. Что будет, если собственный сын начнёт расправу? Даже такую невинную. «926535…» Подняв взгляд, Мидория наткнулся на рубины, смотрящие неотрывно на него и будто спрашивающие, чем они могут помочь. Но здесь ему никто не помощник, кроме его самого. Никто не поможет. И не защитит. Он это знает. Знает, и смотрит, как Бакуго встаёт из-за стола. Сердце замерло, а он нечитаемым взглядом впился в фигуру, что подходила к его отцу. «Дьявол, что ты делаешь? Не вздумай.» — панически затрещало в голове, но он всё ещё сидел в кресле. — Господин Мидория, мы можем с вами поговорить? — весьма вежливо начал Бакуго, натянуто улыбаясь. — Я вас знаю? — Бакуго Катцуки. Совладелец компании «Diamond». — обыкновенно представился альфа, даже удивляясь тому, что такой «примерный» с виду отец не знает людей, с которыми его сын работает и ведёт дружеские связи. — Вы выбрали не то время, молодой человек. Я боюсь, что не смогу сейчас уделить вам его. — ответил мужчина, оценивая перед собой человека, который оказался выше его, — Да и по всем вопросам по поводу работы вам стоит говорить с моим сыном. — он кивнул на притихшего Изуку, который не знал, как вести себя в подобных случаях. — J'ai bien peur que ce soit à toi que je doive parler. Monsieur Midoriya. «Я боюсь, что мне нужно поговорить именно с вами. Господин Мидория.» — Катцуки с упованием наблюдал, как дёрнулся старший Мидория, как когда-то дёрнулся его сын, смотря на него в упор и не веря собственным ушам. «Этот парень знает французский? Кто он такой?» — нахмурились вороньи брови, а альфа выдохнул, но выпрямился, смотря на блондина перед собой. Тот был весьма статного телосложения. Вышел и ростом, и телом, однако сейчас это не имело никакой роли, ведь главный вопрос был вовсе не в анализе внезапно появившегося свидетеля, которого не получится быстро утилизировать. — Je ne vous demanderai même pas si vous connaissez bien le français. «Я даже не буду задавать вопрос, как хорошо вы знаете французский.» — отрицательно закивал головой альфа, понимая, что это бессмысленно, и сразу же скрещивая руки на груди, всё ещё удивляясь, что его сын никак не вмешался. О чём он только думает, — Je vais juste vous demander quel genre de relation entretenez-vous avec mon fils, pour laquelle vous vous mêlez des conversations familiales? «Я задам лишь то, какие отношения у вас с моим сыном, что вы лезете в семейные разговоры?» Бакуго хмыкнул на это почти вслух, и пусть он мог сказать, что они встречаются, чтобы полностью обезоружить этого мужчину — он не стал подставлять Изуку, с которого, он уверен, сошло несколько литров пота. Он даже не ощущал его феромонов, которые обычно в таких ситуациях пылают оттенком алкоголя. Их вовсе не ощущалось, как тогда в начале их знакомства, когда он спутал его с бетой. Это настораживало. Насколько же сильно он боится этого человека? — Notre relation avec lui, avec tout le respect que je vous dois, ne vous regarde pas. Mais vos querelles de famille, à mon humble avis, ne devraient pas être exposées publiquement, mettant ainsi votre fils le plus cher dans une position délicate. «Наши с ним отношения, при всём уважении, вас не касаются. А вот ваши семейные разборки, по моему скромному мнению — не должны выставляться напоказ, ставя при этом вашего дражайшего сына в неловкое положение.» — вполне резонно подметил Катцуки, осознавая, что этот концерт на глазах у остальных был сделан только для того, чтобы передать это ничтожное изумрудное кольцо, которое даже не удосужились подготовить как следует перед вручением, — Et l'alcool ne vous justifie en aucune façon, Monsieur Midoriya. «И алкоголь вас никак не оправдывает, господин Мидория.» «897932…» — считал Изуку в голове, никак не успокаиваясь. Было очевидно, как белый день, что это лишь дешёвая манипуляция на долге самого Мидории, который просто бы не смог под глазами стольких стервятников закатить сцену и отказаться от этого. Бакуго не уверен, смог ли бы омега, если бы они остались вдвоём. Это омерзительное чувство осело в его лёгких, а взгляд обретал с каждой минутой стальные ноты, смотря на изрядно начавшего нервничать альфу, который, как жалкая пародия на его прекрасного сына, пытался стоять невозмутимо. «И как у такого ничтожества появилась такая жемчужина?» — задался вопросом блондин, слушая, как Хизаши всё-таки решил «образумить» сына, дабы тот как-то вклинился в их диалог, — «Сам мне противостоять не можешь значит? Старое ничтожество.» — Allez-vous vous asseoir en silence? Vous êtes de son côté, n'est-ce pas? «Ты будешь сидеть молча? Ты на его стороне, да?» — обратился к притихшему омеге мужчина, ожидая, что тот как минимум почувствует себя виноватым, но брюнет просто встал с кресла под тягостью всеобщих взглядов, и твёрдо ответил: — Je suis toujours du côté de la vérité. Et puis… «Я всегда на стороне правды. И к тому же…» — он подцепил со стола несчастную коробку, с силой вручая её обратно отцу, — En outre, vous devriez également récupérer votre bague. Pas de drame inutile. «К тому же тебе так же следует забрать своё кольцо. Без лишней драмы.» — он даже не смог улыбнуться, настолько он был вымотан. На этот раз ему даже не нужно было стараться сделать безразличное лицо, ведь то действительно не скрывало за собой больше никаких эмоций. Разве что, было втрое раз бледнее, чем обычно. Он скинул с себя шубу, которая грузом упала на пол, на которую он едва ли не наступил. Хотел наступить. Но не стал. Ему хватало того, что чёрные радужки сморщились на это с виду случайное, невинное действие. — C'est le tien. «Оно твоё.» — прозвучал сжатый голос и Хизаши сочувствующе посмотрел на бледного как смерть сына, который лишь вздёрнул уголком губ. Он перестарался. — Cela n'a jamais été le mien. Et ce ne sera pas le cas. «Оно никогда не было моим. И не станет.» — отрезал Мидория, отойдя назад, и чувствуя, как Тецу тоже напрягся, смотря в упор на его отца. Тот же явно начал чувствовать себя неловко. — Il est temps pour toi. «Вам пора.» — пробасил Бакуго, выразительно смотря на мужчину, который недовольно блеснул безднами глаз, и всё же ушёл. «384…» Мидория выдохнул и с благодарностью посмотрел в огненные глаза, стремясь сесть обратно за стол, но его ухватили за руку, чуть потягивая в свою сторону, на что он непонимающе покосился. — В чём дело? — Тебе нужно проветриться. Ты бледен, как поганка. — не стесняясь в выражениях, промолвил альфа, без проблем утаскивая брюнета на балкон. — Там люди. — вкрадчиво пояснил Мидория, однако получилось смазано. — Я их выгоню. — бескомпромиссно улыбнулся Катцуки, действительно выгоняя всех с балкона одними лишь своими феромонами, и закрывая тот на щеколду, что вообще было не принято на таких мероприятиях, однако, кого сейчас это волновало, — Присядь. Дыши. Всё хорошо. — Я в порядке. — захотел оправдаться Изуку, но осёкся под красноречивым взором, — То есть, всё лучше, чем ты думаешь. Это был стресс для меня, но я могу это пережить. Главное, что не дошло до драки. — он вздохнул, радуясь прохладному ветру, который из-за того, что он весь вспотел — через время начал дарить ему холод. Морозный ветер осени заставлял подрагивать от ночного дуновения, которое ощущалось острее из-за отсутствия шубки, к которой Мидория уже успел привыкнуть, как к дополнительному источнику тепла. Сейчас же лишившись его — кожа покрылась мурашками. А сетчатая ткань никак не защищала от холода. Он всё-таки сел на ближайшую скамью у стены, откуда открывался умиротворённый, а главное относительно тихий и мирный ночной вид. Глубоко дыша, Изуку даже сразу не понял, как на его плечи лёг большой пиджак, скрывая его плечи в тепле, которое он так любит. — Ты не должен переживать за это. — нахмурился Катцуки, садясь рядом, и чуть приобнимая, начиная распускать мягкий феромон, — Мало того, что ты побледнел, так ещё и твои феромоны… — он поджал губы, вновь делая непроизвольный вздох. Он начинал вновь чувствовать их. Лёгкую нить вишни, но она дарила невероятное успокоение. — Они полностью скрываются, когда я чувствую себя в опасности. Это привычка. — тяжело дыша, Изуку с запинками пояснил всё мужчине, сразу же вспоминая о том, что вообще произошло несколько минут назад и как теперь ему всё это расхлёбывать, — Намного лучше сейчас думать о том, что после твоего вмешательства у всех только удвоились подозрения о нас. В том числе и у наших друзей. — ясно намекнул он, но альфа отмахнулся. Хотя знал, что Изуку был прав. Он не сразу обдумал всю ситуацию перед, тем как начать тот диалог, но даже сейчас он — ни о чём не жалеет. Он не мог просто сидеть на месте, спокойно смотря на происходящее, пока пред его глазами проворачивают нечто подобное с его омегой. Его парой. Его партнёром. И не важно, кто был бы по ту сторону баррикад. Отец, друг или коллега. Смотреть на бледное от страха лицо было отвратительно настолько, что по-хорошему он бы вмазал этому ублюдку по самые гланды, а после к чёрту разнёс бы его носовую перегородку. Но если бы он поступил именно так, то Мидории пришлось бы заботиться о скорой. Однако то, что он вообще смог в должной мере противостоять таким феромонам — было неожиданностью. Денки с Ураракой едва ли в обморок не сваливались от такого удушающего и терпкого шоколада, а он стойко сидел, умудряясь даже поддерживать диалог. На французском, мать вашу, языке. — Плевать сейчас на них. Думай о себе. Тебе плохо. — Катцуки слез со скамейки, присаживаясь на одно колено на пол, вынуждая смотреть в свои глаза, а Мидория даже не хотел сопротивляться, — Весь мир может подождать тебя. Тебе нужно время. Сейчас ты отдохнёшь, и мы немедленно уедем отсюда. — ультиматумом поставил мужчина, оглядываясь в сторону входа, где он заранее завесил все окна, которые завешены не были. Чтобы ни одна крыса не смогла их потревожить. — Но до конца мероприятия- — начал омега, слегка дёргаясь от мысли уехать сейчас. Он бы хотел, но ночь и так сумбурна. «Мне нужно соблюдать имидж, в конце концов. И так всё к чёрту. Я больше никогда не приеду в это место.» — ногтями бороздя скамью, Изуку увёл взгляд, хмурясь и резко удивляясь, когда ещё более низким голосом ему сказали: — Мы уедем. С тебя хватит на сегодня. Его обняли поперёк талии, утыкаясь носом в низ живота, из-за чего он смущённо «ойкнул» и, вздрогнув, покосился на умиротворённо лежащего там мужчину. Катцуки действительно спас его сегодня. Хоть он и не просил его ни взглядом, ни словом, но этот человек заступился за него. И Дьявол, это такое странно-необъяснимое, но приятное чувство. Должно быть сейчас он не способен его описать, кроме как словом «благодарность». Было бы отвратительным само ощущение всё-таки взять то кольцо, смиряясь со своей ролью, отведённой ему с рождения. Он так долго убегал от неё, что глумливо не заметил, что бежал всё это время на одном и том же месте. — …Ты прав. — решив согласиться, Изуку стал поглаживать в миг развалившуюся блондинистую причёску, и шёпотом добавил, — Спасибо. Бакуго расплавился под этим тихим, но уверенным «спасибо», окутывая в мёд ещё больше, но не настолько, чтобы начать ним «душить». И хорошим, и плохим можно причинить боль. Поэтому он аккуратно обходил эту черту, чувствуя, что ему всё более выразительно стали отвечать сладковатым запахом слабого амаретто. Хотя больше походило на, любимый омегой, вишнёвый сок. — Тебе не за что меня благодарить. — кивнул блондин, поднимая лицо к покрасневшему лику брюнета, улыбнувшись уголками губ и одной рукой поднимаясь к щеке, — Я всегда буду тебя защищать. — Даже если так. Ты первый, кто действительно смог защитить меня от него. — честно признался Мидория, чувствуя, что в собственном сердце от этих слов разлились ледяные реки. Правда горчит в любом своём виде. «Ты всегда хотел, чтобы тебя защищали.» — он помнил эту фразу, как ясный день, когда во сне услышал её впервые в лоб ни от кого-либо ещё, а от самого Бакуго, пусть и его ненастоящей версии, созданной его головой. Неужели тогда это было правдой? Хотя могло бы в его же сне хоть что-то быть враньём? Если сон и всё, что мы видим и слышим в нём — это наши образы и мысли? Ничего не появляется из ничего. Это закон. Но тогда почему Изуку забыл об этом своде правил, запоминая только те, что написаны в учебниках юридического? Ему было приятно, что его защищали. Что не дали в обиду и заступились, когда все остальные молча сидели по местам, не смея даже пискнуть в сторону его отца. Страх штука липкая и противная, пробирающая до крови, и он сам это знает. Но когда тебя закрывают от твоего страха… Есть в этом что-то подкупающее, что-то манящее. Что-то, что сияет в душе, как внезапно вспыхнувший Вечный огонь. — …Как бы это не звучало, но в какой-то степени я рад, что вскоре он больше не потревожит тебя. — Бакуго знал, что это звучит уже слишком, даже несмотря на то, какие отношения связывают этих людей, — Прости, если это звучит слишком грубо. — Я не могу винить тебя за твои мысли. — пожал плечами Изуку, кутаясь в предложенный пиджак, и опустошенными глазами смотря куда-то за горизонт, который плохо виднелся из-за мегаполиса. Одна из причин, почему он больше любит тихие городки, — В особенности, если я их прекрасно понимаю. Он был уверен, что его лицо сейчас было встревоженным, но самую малость из-за его привычки всегда делать вид, что ему это не доставляет неудобств. Будто он сильный, даже когда спит. Когда ест, смотрит в окно или выгуливает Йору. Он всегда был готов от опасности и насмешкам. Но это забирало очень много сил, чтобы после иметь их ещё и на выражение эмоций. Мидория сидел тихо. Еле чувствуя, как руки, обнявшие его тихо щупают его талию. Делая вид, что это ему кажется, и они тут не причём. — Как ты себя чувствуешь? — глаза опустились вниз, в гранаты и он честно произнёс: — Сносно. Но могло быть и лучше, если бы я не приезжал сюда. — брызнув от своей же глупости, он в который раз убедился, что логика гораздо благонадёжнее, чем эмоциональная повинность, — Я всегда был прав в том, что такие мероприятия не моей высоты полёта. — Имеешь в виду, что они слишком низкие? — хмыкнул блондин, радуясь, когда любимое лицо тронула улыбка, а бледный мертвечинный оттенок стал сходить в привычный фарфор. — Пха-ха…! Именно. — легко посмеявшись и лишь на мгновение задумавшись, омега поцеловал его в щёку, разлепляя руки вокруг себя, пока Бакуго пребывал в прострации, — Ещё раз спасибо за помощь и пошли. Альфа застыл настолько быстро, будто его в одно мгновение положили в жидкий азот, не веря тому, что на щеке вновь ощущается тепло чужих губ. Или родных? Это эфемерное ощущение распыляло огонь, но тот был сдержан на корню, пока он несколько раз дал себе затрещину, что сейчас не лучшее время для любовного флирта и ответных нежностей. Хотя, безусловно, брюнет мог его целовать вообще где угодно и когда угодно, ибо, учитывая редкость подобного проявления симпатии — его следует боготворить в любое время дня и ночи. У него уже давно в голове такой слоган. — Если меня ждёт такая благодарность, то ты лишь кивни и я всё, что угодно сделаю. — игриво сощурив глаза, Катцуки с удивлением видел, как Мидория достаёт из своей маленькой набедренной сумки помаду. — Да что ты говоришь. — закатил глаза Изуку, хмурясь на то, что хоть и зеркальная поверхность, и сама помада была у него в руках, но из-за дрожи рук он не уверен был в том, что сможет ровно нанести её на губы. Губы, которые всё ещё были бледны и могли выдать его нутро. — Да-да, подумай над этим. — уверил Бакуго, видя замешательство и, обдумав что-то в голове, предложил, — Хочешь я тебе помогу? Не то, чтобы я силён в этом, но в своё время я неплохо рисовал. Изуку в оцепенении покосился на мужчину, думая, что ему почудилось это странное предложение из-за пережитого стресса, однако, красноречивый и явно ждущий ответа взор свидетельствовал об обратном. Осторожно открыв футляр коричневой помады, Мидория прокрутил ролик, трепетно держа её в руках, немного сомневаясь в том, стоит ли давать её в мозолистые руки. «Впервые слышу и вижу то, что альфа хочет накрасить омеге губы…» — бровь изогнулась в ироничной гримасе, а изумруды поднялись с косметики к рубинам. — Аргумент сомнительный, но… — он замялся, но выдохнул, протягивая футляр в тёплые руки, в то время как его собственные были холодны, как иней, и дрожали, — Похоже мне действительно необходима твоя помощь. Прошу. Бакуго перенял помаду, подходя ближе и аккуратно беря омегу за подбородок, на что тот чуть дёрнулся, но не отошёл. Повернув прекрасное лицо на лунный свет, Катцуки чуть нахмурился, думая, с чего ему стоит начать. У него не было, ожидаемо, никакого опыта в этом и с лёгкой улыбкой в глазах, Изуку сказал: — Сперва красят верхнюю губу с «ласточки» к уголкам. — пояснял он, а мужчина кивнул. — Приоткройте ваши губы, мой принц. — шёпотом произнёс блондин, сглатывая при виде столь желанно-близко находившихся лепестков уст, — Теперь нижняя. Пальцы скользили по коже, а Мидория лишь отводил взгляд, пусть это никак и не спасало от горячего дыхания на лице. А Катцуки неспешно следил, как масляные мазки украшали розовые уста коричневым шоколадом. Когда всё было готово, он вернул помаду, которую Мидория тут же спрятал, оглядываясь на зеркальную поверхность, к которой он подошёл ближе, дабы рассмотреть старания Катцуки, что стоял позади него. — Ровно. Насколько же ты был хорош в рисовании? — хмыкнул брюнет, хитро щуря глаза и замирая, когда ладонь легла ему на щёку, разворачивая лицо к себе. Такая тёплая, приятно горячая ладонь. — У меня был просто прекрасный холст в виде твоих губ. — пожал Бакуго плечами, наклоняясь чуть больше и видя, как Мидория сразу же напрягся, смотря в окна балкона вовнутрь, что хоть и были закрыты тряпками, но всё же волновали его. Не став продолжать, Бакуго предложил уходить, с недовольством принимая обратно свой пиджак, который «неуместно» бы висел на его плечах и другие могли бы «невесть что» подумать. Лично он считает, что уже все подумали невесть что с ними. В разных обстоятельствах и позах. Ибо никто не убедит его в том, что в этих людях живёт святая простота. Одна пошлость. Но не ему судить, ведь раньше он был таким же. А может и до сих пор является таковым и только лишь объект его неописуемой пошлости сместился с многочисленных любовников к одному. Не то, чтобы, конечно, Бакуго каждый день имел кого-то в кровати, однако, весьма часто. Так же пил, курил и развлекался с омегами, заказывая их на одну ночь и забывая на утро так быстро, будто этих ночей и не существовало. Ранее «Нефритовые ночи» были для него местом одноразового секса и хорошего алкоголя, где он скрывался быстрее, чем Киришима мог его остановить. Делал всё, чтобы забыть очередные долгие отношения, на этот раз окончившиеся изменой, причём изменили ему. Те отношения с Миной Ашидо, которые он засыпал пеплом с убийственной злостью. Ох, да. Они знатно его тогда подкосили. Но сейчас это — прошлое. Однако сегодня он даже не взглянул на ходящих омег. Ни на них, ни на официантов, изредка тоже не прочь подработать на этом, если кому-то приглянутся. Весь его взгляд был прикован лишь к одному ему. Сидящему на троне, что был обычным креслом, смотрящему из-под век и рассуждающему о чём угодно, но так, будто он не в этом затхлом месте, а где-то на возвышенности мира. Он был принцем, которого занесло в трущобы. И теперь принц спешно покидает их, оставляя свою корону внутри. Изуку даже не обратил внимания на своего отца, что вовсю выбирал себе женщину на вечер, но без той заинтересованности, что раньше. И молча прошёл мимо, пусть после он и будет скрипеть зубами, что не остановил его от очередной измены. Даже перед ужасающим будущим — люди не меняются. Если они привыкли к чему-то, то отучиться порой не хватит ни силы воли, ни ума. — Перед смертью не надышишься. — шёпот разрезал шум вокруг, но Катцуки плохо его услышал, а на просьбу повторить ему лишь ответили, что «ничего такого». Это расстроило его ещё больше. Они быстро сели в машину, и так же быстро очутились на пустой подземной парковке. Но лишь поднявшись во двор Катцуки понял, что ни разу ещё не видел, как ни одно окно во всём здании не горело. Все уже спали. На часах было давно за полночь и лишь они до сих пор были на ногах. И, что удивительно, Изуку был даже бодрячком. — Я часто приезжаю в приблизительно такое время с работы. Привыкший. — пожал плечами на вопрос Мидория, поджимая губы и что-то обдумывая, — Можешь остаться у меня сегодня. Уже очень поздно, да и я не вижу никаких проблем, если ты у меня заночуешь. — От такого щедрого предложения грех отказываться. — посмеялся Катцуки, следуя за брюнетом в подъезд, — Как там Йору? — Йору? Прекрасно себя чувствует. Его выгуливает под моим чутким руководством один мой друг — Нейто Монома. Вы знакомы. У него тоже есть пёс — Таймс. Он их вместе выгуливает. Живёт неподалёку отсюда, — пояснял Изуку и, видя понимание в рубинах, продолжил, — А наш малыш уже подрос. Любит грызть мои тапки и залазить ко мне под одеяло. Слово «наш» неописуемо внедрилось в голову. — Я даже завидую ему. — задумчиво протянул Катцуки. — Завидуешь? Я тебя прошу. Только недавно мы лежали на одной кровати. — решил вспомнить Изуку, дожидаясь своего этажа в лифте и краснея при воспоминании о недавнем прошлом, — Хотя скорее делали всё, что угодно, но не лежали, конечно… — Я бы хотел поспать… — шёпот вышел с выдохом, и Катцуки был уверен, что его не услышали, но красноречивый ошарашенный взгляд на нём и звук открывающегося лифта — заставили объясниться, — Без интима. Просто сон. Мидория решил сперва выйти из лифта, а потом уже подумать над этим неожиданным результатом их сегодняшней встречи.