Мираж моих воспоминаний

Последнее, чего он ожидал, когда открывал бы кому-то дверь ночью в такой странной атмосфере — это большой букет из около двадцати бутонов, представленный прямо к его лицу так, что он слышал запах эустом. Хотя эти цветы вовсе не имеют запаха. В руках смущённого блондина они будто приобретали аромат. — У нас есть повод? Я не уследил за календарём? — неловко хихикнул Изуку, принимая букет и нежно смотря на лепестки. Прекрасная композиция. В левой руке блондин нёс пакет, где находилось что-то прямоугольное, но Изуку обратил на это лишь мимолётное внимание. — Никакого повода. Просто твои прошлые цветы уже завяли… — растянул последние слова Катцуки, утопая в поднятом в изумлении взоре, — А у такого человека, как ты, должны быть всегда свежие цветы. — Льстец. — одновременно сказали они, и Мидория вновь замолк, хлопая ресницами под краткий смех Бакуго, которого поспешно пропустили внутрь, закрывая за ним дверь вновь на ключ. Не запрещая себе в удовольствии пнуть рукой высокую спину, которая от толчка даже не двинулась. В кабинете тускло горела лампа, специально, чтобы не резать глаза, и стоял вкусный запах свежего ужина, остатки которого ещё стояли на рабочем столе вдали от документов. Он без проблем узнал в полускомканном бумажном пакете с логотипом — тот ресторан, откуда сегодня везли ужин его возлюбленному. Возлюбленный… Какое приятное слово. «Мой» — звучит ещё лучше. Сложно было сказать, почему в такое время он решил приехать к Изуку, почему искал по всем цветочным магазинам, многие из которых уже были закрыты, цветы и заставлял флориста с потом у лица собирать самый красивый букет эустом. А потом фыркал минут десять на завистливые глаза, смотрящие на букет в руках «красивого мужчины» по их словам. Он удачно проигнорировал этот неудачный флирт. Его ноги просто принесли его к телефону, где он в который раз перечитал их маленькую переписку в социальной сети — улыбнулся, и шальная мысль проникла в его разум. А когда он очнулся, он уже стоял с цветами в руках перед своей машиной, подхватывая с собой и странную настольную игру из дешёвого киоска, которая заинтересовала его обилием следов поцелуев от красной помады на своей картонной коробке ещё на сайте, когда он искал что-то похожее с одной тематикой. Не то, чтобы он хотел её предложить брюнету. Но правила в инструкции звучали многообещающе. — Ты ужинал? — вслед за ним на рис обернулся и Изуку, подтверждая и устало отвечая: — Да, мне недавно принёс пакет курьер. Буквально минут пятнадцать до твоего прихода. — парень подошёл к столу, беря в руку чай и отпивая из трубочки, поднимая глаза, — Я всё ещё не доел и если ты не против… — Ешь, конечно. — улыбнувшись, альфа просто сел на гостевое кресло, смотря, как Мидория неловко жуёт, отворачиваясь от его настырного взгляда. Поначалу омега просто игнорировал его, а после подошёл к окну, поворачиваясь к нему спиной. С первого взгляда могло показаться, что Мидории глубоко плевать на то, что его спину пронизывают насквозь, но лёгкое неопределённое подрагивание плечами и сладковатый привкус вишни — говорили, что весь неприступный образ всего-то привычная ложь. — Хватит на меня так смотреть. — Ты мило жуёшь. — сказал мужчина и удовлетворённо зарычал, когда увидел насупленные полные щёчки, — А ещё у меня есть ещё кое-что, что я бы мог тебе показать, пока ты будешь есть. — Это что-то в пакете? — брюнет быстро забыл о том, почему он вообще отворачивался, рассматривая, как медная рука из шуршащей упаковки достала картонную коробку, — М? Игра? Он не мог вспомнить, когда в последний раз играл хотя бы в какую-то настольную игру. Последнее в его голове это были бильярд и игра в «дурака», и хоть последняя в принципе и связана с картами, но ощущение от неё далеко не те, как от победы в таких вот «детских» играх, которые часто нравились взрослым больше, чем детям. Хотя, смотря на коробку — не было похоже, что это — игра для детей. Игра для взрослых…? Довольно странный выбор для столь позднего времени. Сейчас последнее, что он предполагал делать — так это играть. Но ругать за это вовсе не хотелось. Не тогда, когда эти глаза так искренне на него смотрят. Да и быть честным… Не то, чтобы он был против. — Случайно наткнулся на неё, когда ехал к тебе, и подумал, что это судьба. — это звучало по-детски, и Катцуки начал распаковывать коробку, снимая с неё плёнку «украденными» ножницами. — «То, что люди называют судьбой, отчасти результаты их собственных решений». — спокойно подойдя к альфе со спины, Изуку продолжал доедать последние крошки, запивая их чаем, дополняя, — Обычно Шопенгауэр не врёт. — Кто знает, может, он ошибается? — вскинул бровь Бакуго и обернулся назад, — Интересно? Ничего не сказав на эту глупость, Изуку лишь закатил глаза, быстро доев и отставив свой ужин, заглядывая через плечо и рассматривая незамысловатые рисунки и изображения фейерверков и тандзаку, что были словно испачканы акварелью на зелёном фоне листвы. На дизайн они не поскупились. Он понимает, почему эта игра запала Бакуго в глаза. Выглядит ярко. — Никогда не слышал об этой игре… — аккуратно подняв и перевернув крышку, Изуку прочитал, — «Сказание Танабаты»? Очень странное название для карточной игры. — что-то знакомое в слове «Танабата», и на секунду Мидория задумался, — Ты предлагаешь мне сыграть? Точно. Танабата — это праздник фестиваля звёзд. Моление звёздам, дабы те исполнили твои желания и подарили талант. Отчасти ничего особенного в этом событии Изуку не видел, хоть и прекрасно знал об этой традиционной японской традиции. Но он никогда его не отмечал. Впрочем, не то, чтобы именно это было взято за основу этой игры. Судя по сердечкам и прочим милым зарисовками, игра была посвящена скорее «легенде» этого звёздного праздника. А именно той, где рассказывалось о несчастливых возлюбленных из разных миров — Орихимэ и Хикобоси, что полюбили друг друга, но были разлучены отцом Орихимэ, который заставил их видеться лишь один раз в год, когда разливается Млечный путь. Из-за этой несчастливой, но верной любовной легенды из преданности, этот праздник частенько отмечают возлюбленные. «Возлюбленные…?» — Почему нет? Я уверен, что ты уже очень давно не играл в какие-либо игры, мой принц. — утвердил Катцуки, рассматривая стопку карт, инструкцию и штрафные пиалы, куда в случае отказа исполнения задания наливался бы алкоголь, который после следовало бы выпить отказавшемуся. — …И в чём же суть игры? — смотря на странный набор, Изуку взял в руку одну из пиал, вертя её в руках. — Не знаю. — пожал плечами мужчина, легко соврав, чтобы у омеги не было шанса передумать, ведь если он уже пойдёт на это, то после не остановится, — Я прочитал только описание, так что предлагаю прочитать правила вместе. Было ли это честным? Конечно, нет. Катцуки и не хотел играть честно. Потому что в честной игре его с лёгкостью обведут вокруг пальца, дав напоследок подзатыльник, но со всей любовью и гордостью победителя. Хотя он искренне желал, чтобы в этой игре выиграл Мидория. — То есть ты предлагаешь сыграть в игру, о которой ничего не знаешь? — фыркнул брюнет, стукнув пиалой по столу и отходя к документам, которые сегодня, похоже, потеряли свою актуальность. А заодно выключил камеры видеонаблюдения и стёр с них последние данные. Нечего людям знать, что сегодня ночью к нему кто-то приходил. — Я знаю, что она «для влюблённых». — простодушно ответил Кацуки, пожав плечами и поднявшись с кресла с двумя пока что пустыми пиалами в руках, но он уверен, что у омеги наверняка припрятано здесь минимум три бутылки хорошего вина. — Ты дурак? — поднял бровь Изуку, но молча взял из рук чашку. — Полнейший идиот. — влюблённо прошептал блондин, разгораясь синим пламенем от того, насколько его голос вогнал в краску «просто удивлённого сверх меры» Мидорию, который сразу же прикрыл волосами свои уши. Сколько Катцуки себя помнил — он никогда не вёл себя так. Ни с кем более он не говорил таких вещей и ни с кем не мог так беззаботно разговаривать, не ударяясь в бранную речь и раздражение от одного только туповатого вида собеседника, который к тому же всегда вёл себя так, будто выводы Бакуго о нём ошибочны. Но Катцуки редко ошибался. И сейчас он, смотря сверху вниз в глубокие глаза, был одновременно рад и абсолютно не верил в происходящее. Он был влюблён много раз. В самых разных людей, с самыми разными мнениями и взглядами на жизнь. Средняя школа, старшая или университет, да даже уже когда он работал — влюблённость, хотя скорее заинтересованность, всегда сопровождала его следом, когда он мельком поглядывал на чужие округлые фигуры и заслушивался в звонкий смех. О да. Это было очень часто. Он влюблялся и быстро терял интерес, не задерживаясь слишком долго на ком-то одном. «Они» просто надоедали ему, и оказывалось, что даже симпатичное тело и красивые глазки не могли никого спасти от этой участи. Если быть откровенным, то он имел мысль, что в этот раз будет так же. Цель была поинтереснее и многограннее, и это пробуждало аппетит, но он знал, что любое увлечение можно прожить. Он начал с игры. Подвезти до дома, пара-тройка комплиментов и лёгкий флирт. Стандартная схема. Однако она дала сбой, стоило только отвлечься. Постепенно серая фигура омеги стала его пылающим желанием. Сначала он думал, что это лишь инстинкт, желание чего-то «новенького да посвежее», но со временем понял — насколько сильно ему начала нравиться эта игра. И как он — желал всё большего. — Я закончил. Так и быть, можем попробовать сыграть в твою игрушку. — Мидория величаво прошёл ко второй комнате, открывая дверь и зовя альфу кивком головы, — Но если там что-то про «подростковое раздевание», то участвовать ты в этом будешь в полном одиночестве. «Ожидаемая реакция.» — Не думаю, что там что-то такое, но я бы не отказался с тобой в такой сыграть. — игриво пробасил Катцуки, идя следом и заводя одну руку за спину, пока вторая несла игровую коробку. — Тебя заводит нечто подобное? — хмыкнул Изуку, осматриваясь, где же они могли расположиться, но кроме незанятного кофейного стола он не нашёл ничего более подходящего. — Разве это не очевидно? — разводя руками, Катцуки поставил игру на предложенное место, как и пиалу, которую он поставил рядом с её близнецом. — Посмотрим… Нужно ведь вино, я так полагаю? — призадумался Изуку, оборачиваясь и спрашивая у тёплых гранатов, — Какой год предпочитаешь? Есть 2007-го, 13-го и 19-го. Услышав ответ, что лучше выбрать «средний» год, Мидория вернулся в главный кабинет, открывая аккуратный барный ящик, стилизованный под общий фасад книжного шкафа. Если не знать, что здесь стоит вино, то ни за что нельзя было бы догадаться, что где-то здесь его хранят. Его конспирации можно было бы позавидовать, но он сам её стёр, прививая к себе ореол «там, где я, там и вино». Каждый второй знает о его любви к вину, а каждый первый — о ней догадывается. Вернувшись, Изуку не спеша разлил жидкость по пиалам, насупившись на подозрительную инструкцию с правилами, которая тут же были подвинута к нему поближе, а мужчина хитро оценивал его реакцию, самолично раскрывая карты, что находились в полупрозрачной упаковке. — Хочешь первым прочитать правила? Я пока посмотрю карты. — сделав нарочито сосредоточенный вид, альфа лишь мельком следил за лицом омеги, которое со спокойного переходило в недоумённое, а после уже в откровенно смущённое. От этих метаморфоз трепетало сердце, словно оно уже опьянело от ещё не выпитого вина. Он смотрел, как приоткрываются измазанные в бальзаме губы, дабы задать ему вопрос, и отчего-то глупо улыбнулся, придвигаясь ближе и заправляя волосы за красное в румянце ушко, которое тут же вновь скрыли волосами, трухнув головой. Это вызвало улыбку. Милый. Неописуемо милый. — …Эм… Бакуго. — наконец донеслось до него обескураженно, на что он чуть издевательски и низко ответил, не разрешая от нервов выпить из пиалы вина, накрывая ту ладонью. — Да, мой принц? — Там на картах написаны действия, верно? — даже смешно то, как Мидория искренне не понимал, как такое могли предложить ему, — И они все плюс-минус похожи по своему смыслу? Он сдержался, чтобы не засмеяться, и лишь сдержано кивнул, с любованием смотря, как насупились брови и разгладились после, как в глазах заиграли строки несколько раз перечитанного текста. Этот человек, сам того не ведая, не давал отвести от себя взгляд. Приковывал к себе магнитом и Катцуки и сам не хотел отрываться. Не имел и малейшего желания. Ему нравилось на это смотреть и нравилось, что на него смотрят в ответ. Смотрят открыто, с нескрываемым вопросом, смущаясь, но так обворожительно, что, чёрт возьми, он может не дотерпеть до начала их сегодняшней игры, которую он так долго искал по маркетплейсам и, наконец, нашёл какие-то «Сказания Танабаты». Впервые о них слышал. Хотя казалось, что раньше ему кто-то предлагал сыграть в подобное. — Так это игра на поцелуи…? — долгожданная мысль разбила неловкую для Мидории тишину, — Что это значит, Бакуго? — Мой внезапный хитро-зародившийся план, который я хотел бы осуществить с тобой. — ничего из этого не было ложью, кроме слова «внезапно», но оно быстро потерялось в общем смысле. Мидория гулко выдохнул, растерянно смотря на сложенную стопку карт, беря несколько сверху и читая задания, которые казались ему весьма эксцентричными. «Поцелуй в щёку» или «поцелуй в лоб» ещё как-то укладывались в его голове, но вот «поцелуй в плечо и шею» обезоруживали и заставляли усомниться. Что за игра такая? И каким образом это могло случайно попасть в руки Бакуго именно сегодня? — Какая «победная карта»? До чего мы в итоге должны дойти? — такие скользкие правила нужно обсуждать в начале. — Держи. — блондин без проблем вручил ему «последнюю карту победителя», где было чётко написана привилегия победителя или его бремя. Кажется, именно последним оно является для Изуку. Подхватив пластиковую карту, брюнет застыл, даже несколько проморгавшись, дабы смыть наваждение. Не то, чтобы задание было невыполнимым для него, но именно этот «пункт» был запрещён в их отношениях. Ровно так же, как и «поцелуй в шею», если совсем уж уточнять. Запрет на поцелуи не был просто его прихотью. Хоть так и могло показаться со стороны. Он любил поцелуи, у него не было ни отвращения, ни страха перед ними, однако для него они значили слишком близкие интимные отношения. Гораздо более интимнее, чем пресловутый секс с перекуром. Последнее легко представить без любви и даже без обычной симпатии, но с поцелуями куда сложнее. При них он забывал о своих переживаниях, обязанностях и работе — это была словно маломальская передышка от жизни, где нет ничего, кроме тёплого ощущения на губах. Однажды он уже сделал ошибку, дав поцеловать себя Тодороки, веря, что, как двое утопающих — они бросят друг другу спасательные круга, но что в итоге? Его потопили единолично. А насколько долго продлятся их отношения с Бакуго? Полгода? Год? Или три? Разумеется, рано или поздно настал бы день, когда они бы поцеловались, но если для него это значит так много, то он очень сомневается, что Катцуки считает так же. Многие идут на всё ради заветной цели, но как только достигают её — теряют интерес, ища новую. «Запретный плод сладок и горек после вкушения себя». Разве можно его опасения считать беспочвенными? — Мы можем играть без последней карты? — осторожно спросил он весьма ровным тоном смотря на «Поцелуй в губы». Картинка на карте была весьма красочной, изображая абстрактный поцелуй, словно сознательно играя на аппетитах Мидории, приманивая его нежными образами. Он бы повёлся, если бы был помладше. Наверное. — Боюсь, что нет. Иначе весь смысл игры потеряется, мой принц. — робко ответил Катцуки, прощупывая тонкую грань и легко кладя пальцы на лежащую на столе ажурную руку, что нервно теребила чёрное кружево, — Но ты всегда можешь отказаться. Мы же ещё не начали. — Неужели ты настолько этого хочешь, что придумал целую уловку? — …Что ж, вы, как всегда, видите меня насквозь, мой принц. — с лёгким смешком, но как заворожённый ответил блондин, поднимая кармины с губ в глаза, обеспокоенно произнося, — Тебе не понравилась эта идея? Я серьёзно, мы можем не играть. Просто выпьем вина и сыграем в бильярд, например. Ты ведь умеешь играть уже? — нервный смешок выказывал искреннюю нервозность мужчины и его готовность пойти на попятную, если будет необходимо. Это даже льстило, как и то, что он выдумал такой забавный способ, чтобы «легально» его поцеловать. Такой изобретательности Изуку ещё не встречал, хотя никто и не доходил до этой ступени отношений с ним до Бакуго. — Мы можем сыграть, но я не обещаю тебе главный приз. — честно объявил он, чуть вздёргивая в неловкости на то, как загорелись счастьем глаза напротив. — Как скажешь. Первые карты были весьма безобидны. Он вытащил поцелуй в макушку, без проблем и с неким трепетом выполняя задание, слыша в ответ, что это очень приятно. И почему-то его дальнейшее «ничего особенного» назвали ещё и милым ответом. Катцуки же попался поцелуй ладони, на что оба чуть посмеялись, вспоминая их первое свидание, когда этот жест неимоверно вгонял в краску. Сейчас же он воспринимался как приятный жест внимания, пусть всё ещё продолжал удивлять непривыкшего брюнета. Впрочем, было приятно ощущать тепло мягких губ, пусть и через ткань. — Я сниму перчатки. — утверждая, Бакуго без проблем снял их, но всё же помедлил, поглядывая на выдохнувшего омегу, который ничего ему не сказал. И поцеловал ещё раз, только теперь голую кожу. — Неужели так лучше? Через перчатку не те ощущения? — добавляя лишь немного игривости, Мидория чуть ощетинился и тут же отвёл взор, заливаясь пунцом, когда ему ответили низким голосом: — Целовать тебя всегда приятно. Но без одежды — просто невъебенно. — и он поцеловал ещё раз, задерживаясь дольше обычного, — Проблема в том, что мне этого мало. — Мало? — Я жажду большего. — и Мидория прервал его, вытаскивая следующую карту, где курсивом было напечатано «поцелуй кончика носа». Без колебаний он сделал это, не желая выпивать даже глотка того крепкого вина, что он сам же и налил в, нетронутую ещё ни разу за всю игру, пиалу. Он любил вкус алкоголя и знал, что он никак не повлияет на него. Он никак не может напиться даже всей бутылкой вина, что самовольно стоит на столе, открытая и наполовину выпитая. Хотя открыта была она ещё до этого всего. Но суть далеко не в этом, а в том, что это вино было креплёным, да и к тому же не хотелось лишний раз пить в такой странной обстановке. Кресло, в котором он сидел, было заботливо переставлено сюда Бакуго, который сам расположился на диване. Много карт уже были скинуты и выполнены, но всё так же большое количество лежало перед ним с неизвестным для него содержанием. Это нервировало, а оттого пить хоть и хотелось, но он сдержано отмахивался от этого искушения. Сейчас есть проблемы и похуже. — Надо же… Тебе выпал «поцелуй в шею»? Так вот почему ты так застыл. — Катцуки прекрасно осознавал, что это уже немного переходит рамки того, что дозволяет себе Мидория, но он так же знал, что пока перед этим человеком не встанет стена с непреодолимой высотой — он будет идти напролом. — Что ж… Наклоняйся. — кратко приказал Изуку, по-хозяйски протягивая руку и удивляясь, когда ему мягко сказали «нет», — Что…? — Подойди же ко мне и поцелуй меня, мой принц. — Бакуго протянул ему руку, намекая на то, чтобы он обошёл стол сбоку и приблизился к нему без какой-либо преграды. Он вообще по-другому себе представлял эту игру, но уж точно не так, что они будут молча выполнять задания, иногда обмениваясь флиртом и колкостями. И поскольку всё проходило не по плану, то, значит, план следовало менять в полёте. — Не слишком ли много ты на себя берёшь, mon cher? — Изуку решительно облокотился на спинку кресла, усмехаясь и демонстративно игнорируя всё ещё протянутую руку. «Не пытайся выиграть там, где битва заранее проиграна, мой принц.» — Бакуго едва унял улыбку, когда смотрел в милые черты, чуть покрасневшие из-за прошлых выполненных заданий. — Ты сам согласился на это. — ухмыльнулся блондин, наклоняясь чуть больше и легко беря в свою руку холодную и мягкую чужую, — Allez, embrasse-moi. «Ну же, поцелуй меня.» Без перчаток она намного приятнее. — Tu es le premier qui me fait me lever et m'embrasser à ta propre demande. «Ты первый, кто заставляет меня встать и поцеловать себя же по своей просьбе.» — Мидория всё же поддаётся, когда его руку тянут на себя и обводят его вокруг стола так, что он теперь стоит прямо у дивана сбоку. — Je suis flatté de cet arrangement, mon prince. Vous m'avez honoré de cet honneur. «Я польщён таким раскладом, мой принц. Вы удостоили меня такой чести.» — с очевидным наслаждением Бакуго смотрел на омегу перед собой с вожделением, желая прямо сейчас обхватить его за ягодицы и повалить под себя. Он бы трепетно раздел его, чтобы не испортить ни миллиметра дорогой, пусть и простецкой на вид, ткани офисного костюма, а после долго бы целовал его. Настолько долго, чтобы этот прилежный человек сам бы просил его начать. Начать наконец- — Ха, чести, значит…? Что ж, ты прав. — прервал поток его мыслей брюнет, постепенно включаясь в эту игру. Он смотрел на него сверху вниз, разглядывая, как блондин раскинулся на диване, бесстыдно показывая все свои мышцы, что чётко выделялись из-под обтягивающего чёрного гольфа, не скрытого сверху ничем больше, ведь то пальто, которое до этого свисало с мужских плеч, давно лежало где-то на одном из кресел в его кабинете. Алые глаза смотрели выжидающе, словно ждали, когда жертва сама себя загонит в расставленную с пристрастием ловушку. И Изуку видел эти расставленные сети, но, что более удивительно — без особых раздумий пошёл в них, затрагивая каждую так, будто он хочет вырвать её с корнем. Склонившись над мужской шеей, которая ясно давала понять, что её обладатель любит проводить часы в спортзале — Мидория хмыкнул, легко прикасаясь к горячей, словно пламя, коже, невесомо оставляя там свой след, что исчез призраком, как только он отстранился. Рубины смотрели с грустью. Им не хватило. И Мидория знает, что им никогда не хватит. Но кто сказал, что в его многочисленные планы входит поддакивать всем их желаниям? Если бы это было так, то они бы уже не раз переспали. Он почти отстранился, когда его руку, ранее стоящую на крепком плече — перехватили, утаскивая его на себя. Он упал всем весом на блондина и, не успев оклематься, был тут же подмят под него, видя, как мужчина, ранее лежавший у его ног, теперь возвышался над ним, как греческий бог. Он был вроде бы Аресом в его голове, да? «Что за брачные игры без колец на пальцах?» — нервно хмыкнул он, зная, что ему нет смысла нервничать слишком много. Всё равно всё будет так, как он скажет. Это вселяло уверенность. — Бакуго? Насколько я знаю, это — не в правилах игры. — уточнил Изуку, пытаясь принять более свободное положение, но одна рука крепко прижимала его к торсу мужчины, пока вторая служила для последнего опорой. — Я знаю. И мне блядски плевать на это. — честно ответил Катцуки, видя, как расширились зрачки омеги, тот явно не ожидал услышать от него мата в такой ситуации, — Я не могу спокойно смотреть, как ты сидишь так далеко от меня, лишь изредка наклоняясь ко мне, чтобы выполнить «задание». — смотря ему прямо в глаза, Бакуго вытащил свою карту, читая вслух, — «Поцелуй в ключицу». — По-моему, в этом и заключается суть игры, нет? — заторможено ответил Изуку, попутно пытаясь обдумать, правильно ли он услышал то задание, которое получил Катцуки, — Что за необоснованное своеволие? — он нервно хихикнул. — Могу обосновать его тем, что я слишком соскучился за тобой, чтобы быть так далеко от тебя. — без лишних увиливаний разрезал альфа, — Позволишь мне расстегнуть твою рубашку? Или предпочтёшь сделать это сам? Застывая в тёплых руках, он почувствовал, как по коже пронёсся холодок, играя с ним в убийственную рулетку, где каждая попытка — это пуля в лоб на вылет. Впрочем, он наставил на себя пистолет первым, и не ему сейчас жаловаться. Поэтому, отодвинув от себя крепкое телосложение, брюнет объявил, что он сам в состоянии расстегнуть несколько пуговиц. Разумеется, под внимательным взором бесстыдных глаз, которые раздевали его и дальше, даже когда его пальцы прекратили прикасаться к рубашке. Золотая рука контрастно прошлась по его шее, спускаясь чуть ниже, пока губы вынесли вердикт: — Слишком мало. Я могу порвать твою рубашку. — Сделай так, чтобы её не порвать. — отчеканил с особым безразличием омега, острым ногтем проходясь по щеке, — Не забывай, что всё это не более, чем игра, Бакуго. — он хитро ухмыльнулся, словно кошка, склоняя голову вправо и щурясь. Ох, как же грязно он играл с ним. Как втаптывал его в землю, элегантно вытирая ноги о его терпение, но держа на коротком поводке. Он пленил его на эту цепь так быстро, что Катцуки сам не заметил, как ошейник захлопнулся чарами, не посильными осознать ему — простому смертному. Чёрт возьми, он плавил его одним своим взглядом. Сущий Дьявол во плоти, который так расслабленно сейчас расселся на диване, будто не он сейчас, несколько минут назад, растерянно хлопал глазами от неожиданности. Подхватить игру — это было то, чего он не мог не сделать. Ему нравилось так с ним флиртовать. Будто бы это не был и флирт вовсе, а скорее прелюдия перед чем-то более опасным. И хоть сегодня он почти не питает на это надежд — он готов сыграть в рулетку. Вдруг сегодня ему крышесносно повезёт? — Если бы это была просто игра, то ты бы позволил мне зайти так же далеко? — прислонившись к чужой руке, перед этим выуживая её из чёрных волос, Катцуки чмокнул её. — Ты сомневаешься в моей безрассудности после того, как увидел мою расчётливость? — коварность была его третьей натурой, которой Мидория никогда не пользовался в таких ситуациях. Но кто же мог знать, что его манера может так поджигать чужие глаза. Он сидел перед ним с полурасстёгнутой рубашкой, под которой была лишь его бледная кожа, целомудренно прикрытая остальной тканью. Он даже был рад, что не носил ничего, кроме этого, на работе. Иначе могло быть хуже и ему бы пришлось, например, полностью снять свой верх. — Я сомневаюсь в своём рассудке, когда вижу тебя в таком виде перед собой. — не нужно было проверять, чтобы понять, что у него встал и, чёрт возьми, так не вовремя, но он и не думал это скрывать, прижимаясь к омеге всем телом, пахом упираясь прямо в ногу, — Ты точно не хочешь переспа-? — Целуй уже. — брюнет закрыл грязный рот, озадаченно хмурясь и смотря на секунду вниз, правее той ноги, что разделила его ноги, — Слишком много говоришь. — Жаль. И Бакуго не нужно было повторять дважды. Он приблизился к чужой шее быстрее, чем Изуку осознал, что то, что смутило его — была эрекция мужчины перед ним. Это слегка шокировало, но он быстро взял себя в руки. Теперь следовало его дразнить чуть меньше, а то терпение — штука без предохранителя. Он по себе это знает. Ибо «переспать» в такой ситуации ему бы очень не хотелось. Да и какой секс? Они даже не целовались ни разу. По его инициативе, конечно, но какая разница? Просто Бакуго слишком забегает вперёд и ясно демонстрирует ему результаты своего «воздержания». Иначе бы, он кристально в этом уверен, у него не было бы сейчас такого желания смотреть вниз, чуть рвано выдыхая от нежного поцелуя в ключицу. Ещё немного и он бы простонал. Но это неудивительно, что у него есть такое желание, учитывая, что, похоже, блондин никак не утоляет его с другими омегами и обходится только мастурбацией в туалетах. Или где он это делает? «Почему я думаю над этим?» — брюнет откинул эту мысль, — «Впрочем почему я думаю о том, что он должен проводить ночи с другими омегами, если мы встречаемся?» — он задумался, — «Выходит я слишком жесток к нему?» — Позволишь объяснить мне, что упирается мне в ногу? — с нарочито непроницаемым видом Мидория указал пальцем вниз. — Так ты заметил? — наигранно удивился Катцуки и, решая не смущать омегу слишком прямым ответом, сказал, — Ma bite. Et qu'allons-nous faire à ce sujet, mon prince? «Мой член. И что мы будем делать с этим, мой принц?» Настанет тот день, когда Мидория привыкнет к такой прямолинейности. Ох, настанет. Он так искренне надеется на это. Однако он никогда бурно не реагировал на такие слова, если их говорили его друзья, знакомые или косвенные тени на периферии. Для него в этих словах не было никакого интереса и смысла, если их говорили без очевидного подтекста к нему и если при этом у него была ответная симпатия к этому человеку. А тут прямо все звёзды сошлись. Он везунчик, не иначе. Хотя из них двоих… Кто больше? — Je ne sais pas, ma chère. Nous jouons toujours. Mais je peux vous montrer où sont les toilettes. «Не знаю, мой дорогой. Мы всё ещё играем. Но я могу показать, где туалет.» — спокойно проговорил Изуку, не думая спешить с тем, чтобы доставать ещё одну карту. Игра отошла на второй план. — Peut être… «Может быть…», — Катцуки перехватил чужую ладонь, сжимая её в своей и борясь с желанием прямо сейчас прислонить её к своему горячему паху, — Peux-tu m'aider avec ceci? «Ты поможешь мне с этим?» — Je ne te ferai pas de pipe. Tu n'es même pas obligé de le proposer, Bakugou. «Я не буду делать тебе минет. Можешь даже не предлагать, Бакуго.» — резанул Мидория, даже не раздумывая над этим. Ещё чего не хватало. Многого хочет. «Чего…? Он подумал, что я хочу, чтобы он отсосал мне?» — удивился на секунду блондин, глупо смотря на бесящиеся в огнях недовольства радужки, а потом спускаясь на губы, — «Ну я был бы очень рад, но это что-то из ряда фантастики.» — Пха-ха-ха…! Я не об этом, конечно же, мой принц. — посмеявшись от души, Бакуго даже расстроился, что «это» — несбыточная мечта. Разумеется пока что. — Тогда что? — Ты можешь помочь мне с разрядкой с помощью своих рук. — и уже видя, как тонкие брови снова хмурятся, добавил, — Можешь через ткань. Этого будет достаточно. — Ты испачкаешь штаны. — У тебя здесь нет запасной одежды? — Она мала на тебя. — резонно вскинул бровь Изуку. — Тогда… — «Чёрт, да я проиграл всухую», — Покажи мне, где у вас тут уборная. — он выдохнул, сдаваясь и идя следом за вставшим из-под него омегой, который быстро отвёл его в ближайший туалет, — И дашь мне свою фотографию? — Чего? Зачем? — недоумённо посмотрел в чужие глаза парень, которому понадобилось чуть меньше минуты, чтобы осознать, зачем она нужна, — Бакуго, чёрт тебя дери, иди уже, пожалуйста, куда-нибудь…! — он запихал его одним толчком в туалетную комнату, закрывая громко дверь и краснея, словно он полностью сгорел на солнце. Бакуго хихикнул себе под нос, слушая, как удаляются нервные и слишком громкие для своих обыденных шаги, наверняка смущённого с головы до пят владельца. — А я ведь даже вслух ничего не сказал. — он направился к одной из кабинок, закрывая её за собой и спуская штаны. Кажется, ему пора было бы уже что-то придумывать с этими внезапными эрекциями. И как только сам Мидория никогда не попадает в такие ситуации? Учитывая, какие они порой бывают? Или он настолько мастерски это скрывает, что даже у него не возникает никаких подозрений? — Мой хитрый принц. — он сделал первое движение рукой, выуживая глухой стон.