***
Чонин страдал в школе. Снова. После его недельного отпуска прошёл почти месяц, за который ничего в его жизни не изменилось. На его новый запах никто внимания не обратил, потому что это было вполне естественно. Да и никто не собирался его задирать или говорить хоть что-то. Чонина не особо жаловали одноклассники, а он их. Ему не особо было интересно общение со сверстниками. Он с братом-то не может поделиться тем, что его волновало, и с психологом тоже не мог, так смысл ему общаться вообще с кем-то? Омега с запахом лилии сидел за своей партой на большом обеденном перерыве и смотрел скучающе в окно, около которого был его стол. Птички летали, ветер трепал голые деревья, скоро снег пойдёт наверное. От школьных ворот топал недовольный завуч, вёл под руку не менее угрюмого Хёнджина… Что? Чонин даже соскочил со своего места и прижался к окну. Его одноклассник тоже заинтересовался происходящим на улице, так что встал рядом. — Ой, жуткий какой, — мотнул головой Ёнджун. — Его что, три раза подряд на второй год оставляли? Выглядит взрослым. — Ему шестнадцать, — возразил Чонин, а потом цыкнул мысленно на самого себя, потому что не хотел заводить разговор. — Ты что, его знаешь? — омега, пахший ежевикой, во все глаза уставился на Чонина, пытаясь понять, шутил он или нет. — Он выглядит, как уголовник. — Поверь, ему недалеко до этого, — фыркнул парень и развернулся обратно к своему месту, потому что Хвана ввели в здание и следить за ним стало невозможным. Ёнджун ещё немного поцокал возмущённо, а потом уселся на своё место и занялся своими делами. Только Чонин сгорал от мыслей о том, что Хёнджин теперь учится в его школе. Хотелось найти его класс, а ещё хотелось попасться ему на глаза. Омега сразу отринул эту мысль и решил, что куда разумнее будет избегать хулигана. Мало ли в какие ещё неприятности он может попасть? Ночевать в полицейском участке снова не хотелось. С такими мыслями Чонин ходил до самого последнего урока, пока не пришло время идти домой. Тут омегу и настигли неприятности в уже знакомом лице. Просто откуда-то сверху донёсся тихий приятный голос, который, как и в прошлый раз, слегка шепелявил. — Привет, солнышко, ты скучал по мне? — и чужая наглая рука легла на плечи, приобнимая и вынуждая идти чуть ближе. Чонин только глаза закатил, в глубине души надеясь, что Хёнджин не фыркнет ему в лицо и не назовёт «невкусным». — Чего тебе, уголовник? — фыркнул омега, но не предпринял попытки скинуть с себя длань Хвана. Все вокруг смотрели на них. — Солнышко, мы с тобой недавно в одной темнице почивали за одно и то же, не думаешь, что сейчас упрекать меня в тех же грехах неприлично? — и ниже склонился к лицу Яна, который теперь посмотрел на хулигана и удивлённо вздёрнул брови. — Ты проколол бровь? — Нравится? — самодовольно улыбнулся Хван, поигрывая этими же бровями. — Знал, что ты оценишь. Видел бы ты своё лицо, когда увидел другой мой пирсинг, — и засмеялся, вспоминая вытянувшееся лицо Чонина. — Кстати, цветочек-то раскрылся, — и склонился к макушке паренька, чтобы втянуть полной грудью запах. — М-м, обожаю лилии, ты пахнешь восточной, прямо как гвоздичка… — альфа даже остановился посреди коридора, обнюхивая чужую голову, пока Чонин застыл, впав в ступор. — Какой ты вкусный… — А ты знаешь, что лилии очень ядовиты для таких облезлых дворовых кошаков, как ты? — выпалил Чонин, когда обрёл способность говорить и отпрянул на пару шагов от Хвана, который всё продолжал улыбаться мягко, но вместе с тем немного жутко. — Солнышко, очень ценю то, что ты так за меня волнуешься. Как хорошо, что я ничем не рискую и могу сожрать тебя спокойно, ты ведь передаёшь этот запах, но убить меня не в твоей власти… — Ты ещё и романтик? — Чонин, к своему стыду и неудовольствию покраснел щеками. Такие откровения терпеть с каменным лицом было выше его сил. Омега всегда считал, что может постоять за себя и был довольно остёр на язык, так что мог ответить почти на любой выпад от любого человека, но Хван Хёнджин каким-то образом каждый раз смущал его и вгонял в краску. — Невольно чувствую ответственность за твою первую течку, — пожал плечами альфа, а у Чонина мурашки прошлись по рукам. — Ты о чём? — Чонин снова оказался в позиции, когда убегал от Хёнджина, шагая медленно назад. И снова он упёрся в стену. Школьники, спешившие домой, притормаживали около них, но одного вялого взгляда Хёнджина хватало, чтобы они прибавляли ходу и быстро оставляли их одних. Хван подходил всё ближе, встал к Чонину вплотную и улыбнулся, ласково так, по-доброму. Он был ужасно красивым, настолько, что омега будет самому себе завидовать, когда будет вспоминать об этом эпизоде своей жизни. Хотя теперь его больше волновало то, что выдал Хёнджин. — А ты не догадался? — и захихикал довольно. — Ты несколько часов к ряду спал на моих коленях, вдыхал феромоны, а потом вообще уткнулся мне в пах. Мои гормоны спровоцировали твои, здорово я тебя встряхнул, правда?.. — и снова лицо своё к чужим чёрным волосам приблизил. — Такой вкусный мальчик. Ты мне нравишься. Будешь со мной встречаться? Чонин впал в ступор окончательно, будто кролик перед удавом. Только смотреть мог огромными глазами в нахальное лицо и соображать лихорадочно, что ответить. К счастью, а может и к сожалению, омега не успел ничего сказать, потому что прямо на них вырулил сам директор, которого картина обжимавшихся школьников не порадовала. — Даже не пытайтесь сказать мне хоть что-то. Хван Хёнджин, — брызнул слюной довольно пожилой альфа на них обоих. — Я знал, что от Вас будут одни проблемы, но Вы у нас долго не задержитесь, будьте уверены… — Он тут, вообще-то не один стоял, — Чонину никогда не нравился этот мужик, а потому он и посчитал, что встрять было очень даже умно и органично. — Ах, да, конечно, ученик Ян, головная боль учителей и рекордсмен по заваленным тестам, Вы тоже отправитесь со мной. Как нашкодивших котят их утянули в кабинет директора, где снова щедро полили слюной. Чонину не было до пыхтевшего директора никакого дела. Он просто смотрел на Хёнджина, которого усадили на стул в противоположном конце кабинета и перемаргивался с ним. Это было забавно. Казалось, что они могли даже слышать мысли друг друга, просто изредка закатывая глаза и улыбаясь уголками губ. Хёнджин начинал казаться юному омеге ещё красивее. А ещё он не казался таким уж придурком или явным сидельцем. Он был крутым, но одновременно с этим очень милым. Чонин и дальше переглядывался с Хваном, дожидаясь конца лекции от господина Кима. Тот это заметил. Только махнул рукой на подростков и отпустил их. Они ушли довольные, с улыбками на красивых лицах, а в коридоре до альфы донёсся смех. Это стало последней каплей. Хёнджину и Чонину было и невдомёк, что их поведение всё же повлечёт за собой неприятные последствия для всех.***
Чанбина трясло. Он не мог справиться со своим волнением, и заветный конверт с результатами анализов прыгал в его руках. Альфу изнутри крупная дрожь колотила. Ему и хотелось поскорее разорвать эту несчастную бумажку, а вроде и нет, потому что боялся расстроиться. Прекратил метания мужчины Феликс. Омега фыркнул и взял своего почти уже мужа за руку. — Не волнуйся, родной, что бы там ни было, всё в порядке, правда? — и нежно улыбнулся. — Или ты уже открыл без меня? — Что? Нет, конечно, нет, золото, я не мог без тебя! — возмутился альфа, но покорно вручил в руки своего омеги конверт. — Прямо здесь, сейчас? — Пошли в спальню, — позвал Феликс, трогая нежно плотный кусок бумаги. Чанбин согласился и они молча почти забежали в свою спальню. Время было к ночи. Они оба устали на работе, еле доплелись до дома и совсем не ожидали именно в этот момент получить результаты. Феликс сдал кровь на гормон беременности около недели назад, и Чанбин, как и сейчас, нервничал куда больше омеги. Этот альфа в принципе не очень адекватно реагировал на всё, что было связано с Феликсом. Он переживал за омегу сильнее, чем за себя, когда ему было больно, у Чанбина всё в двойном размере болело. Разумеется, Со пошёл на анализ вместе с Феликсом, чтобы: — Подержать тебя за руку, а то вдруг ты испугаешься? — ворковал и храбрился альфа, а Феликс глаза закатил. И не зря. Стоило только медработнику ввести в вену парня иглу, как Чанбин попытался потерять сознание, чего ему, конечно, не позволили, заставив нюхать спирт. — Прости меня господи, и этот человек заикался мне о том, что хочет пойти со мной на роды, — прикрыл лицо рукой Феликс, который к крови относился спокойно. Теперь они оба встали рядом с окном, затаив дыхание, и вместе открывали заветный конверт. Длинная бумажка вывалилась неаккуратно на пол, Чанбин её тут же подобрал и попытался хоть что-то понять. — Да ну почему? — бормотал он, щурясь. — Почему нельзя просто написать «да» или «нет»? — Отдай сюда, пока не разорвал! — не выдержал Феликс и сам пробежался глазами по строчкам. — Так… Гормон… — и тоже немного застопорился, пытаясь осознать для себя то, что прочитал. — Наличествует, — и улыбнулся, подняв глаза на альфу. — Что? И что это значит? Ликси, я ни слова не понял, — и застонал обречённо, желая попрыгать на месте от нетерпения узнать наконец результаты. — Смотри, — Феликс улыбнулся нежно и показал на строчку, где был уровень нужного гормона. — Этот гормон показывает, есть ли беременность. Он появляется в моче и крови омеги, только когда он в положении. — Он у тебя есть… — прошептал Чанбин так тихо, будто боялся разрушить это мгновение или напугать гормон. — Это значит, что бусинка тоже есть, да? — и заглянул в глаза парня со скапливающимися слезами. — Правда? — Правда… Чанбин подхватил своего лёгкого милого омегу на руки, прокружил его по комнате и уронил его на кровать. Взрослый альфа плакал, он целовал лицо своего Феликса и поверить не мог, что на него свалилось такое счастье. — Я хочу, чтобы у нас родился омежка, — немного успокоившись, пробормотал Чанбин, обнимая Феликса и поглаживая его по голове мягко. — Чтобы он был на тебя похож, такой же маленький, веснушчатый, с большими глазками и чтобы он был очень милым. Я куплю для него костюмчики с мишками и динозавриками, он будет самым красивым бусинкой на всём белом свете! Я хочу, чтобы он капризничал, и манипулировал мной этими своими огромными глазищами… — Даже не надейся, я не дам тебе избаловать нашего ребёнка, кем бы он ни был, альфой, омегой или бетой. Он должен вырасти хорошим человеком и знать цену деньгам, — возразил Феликс, греясь в руках альфы и снова потираясь носом о его грудь. Возражал омега только ради приличия, потому что знал, что если действительно родит омегу, о котором так мечтает Чанбин, то его ничто не удержит от того, чтобы баловать сына. — Спасибо тебе, — зашептал альфа, ведя рукой от груди Феликса и до самого его живота. Он остановил ладонь на низе живота, там, где была матка. Его ладонь трепетно прижалась к нему, а затем подлезла под футболку, касаясь горячей кожи. — Тебе тоже спасибо, — Феликс улыбнулся, а потом Чанбин вдруг сполз ниже по кровати и устроил голову там же. — Что ты делаешь? — рассмеялся тихо Феликс, зарываясь пальцами в волосы альфы. — Не мешай мне лежать с моим бусинкой, — пробурчал Со, наслаждаясь этим моментом. — Надо как можно скорее пойти на узи и посмотреть на него! — Ну, не торопись так, — рассмеялся омега, покрываясь мурашками от того, что осознавал, что они уже семья, уже полноценная, настоящая семья, где скоро будет даже ребёнок. — Почему это? Ты хочешь помешать мне познакомиться с моим сыном? — и глаза в притворном недовольстве прищурил, вскинув голову. — Ну, прости уж посредника между тобой и твоим сыном, — хихикнул Ли, закатывая глаза. — Но мы едва ли увидим сейчас даже точку на экране. Бусинка сейчас реально бусинка, потому что я всего лишь на третьей неделе, — терпеливо объяснял омега, прочитавший все сайты о беременности, до которых успел добраться. — А вот уже на седьмой-восьмой неделе, он будет размером с ноготок, у него уже будут сформированы почти все органы, а ещё мы услышим его сердечко. — Это так чудесно, — альфа прижался губами к голой коже и вдохнул полной грудью запах своего Феликса. Даже глаза едва закатываться не начали от наслаждения. Там, внутри, был его ребёнок, он рос, с каждым днём развивался и креп. — Я буду ждать встречи с ним больше, чем чего-либо на свете… — Я тоже. Они лежали теперь уже втроём, в уютной тишине спальни. Альфа выцеловывал пока что плоский животик и мечтал о том, как будет в него утыкаться, когда он станет круглым и таким чудесным. Омега же пытался привыкнуть к мысли, что он теперь правда не один. Пока было так сложно принять мысль, что он уже теперь не просто Феликс Ли, а скоро он станет тем, кого другой маленький милый человечек, похожий на Чанбина и на него самого, будет называть папой. Это было странно. Но от этого всё внутри нагревалось и приятным теплом по телу путешествовало. — Я рассказал дедушкам. — И как? — Дедуля заплакал от счастья, что я точно не по альфам, поздравил нас и велел расцеловать тебя. Дед сказал передать его самые крепкие объятия, но ломать тебе кости я не буду. А вообще, они будут ждать нас в гости в любое время и уже собирают подарочки для малыша. — Люблю твоих стариков. — Я их тоже очень люблю… Иди сюда, я всё ещё не расцеловал твои веснушки.***
Минхо пребывал в удивительно радостном и хорошем настроении последние несколько недель. Всё было так спокойно. Чонин ходил исправно в школу, даже не пропускал занятия с психологом, уверял, что его оценки становятся лучше, а Минхо ему верил, следовал совету Намджуна «давать ему дышать и отвечать за себя самому». А потому Ли просто сосредоточился на работе. Ну, не только на работе, а ещё и на самом агентстве, в которое теперь хотелось заходить с улыбкой. Конечно, это было не только из-за работы и премии. Чан. Бан Чан каждый день заходил к нему, а каждая ночная смена проходила в его компании. Без альфы уже жизнь казалась невозможной, потому что одним своим присутствием он поднимал настроение. Оказалось, что тыквенный суп Чан правда готовил круто, ведь он специально принёс его ещё горячим в контейнере для Минхо. Они с Чаном начали выстраивать режим сна и, когда у Минхо не было ночных смен, они вместе отключали телефоны и ложились спать, чтобы отдыхать нормально. — А вы хорошо друг на друга влияете, — хмыкнул недавно Чанбин, подсаживаясь к ним на обеде недавно. — Выглядеть лучше стали. — Мы просто спать вместе ложимся, — улыбнулся тогда Минхо, потом замахал руками, поняв, что неправильно выразился. Чанбин подавился, а Чан безбожно покраснел. К счастью, младший альфа никак не прокомментировал это, только поулыбался ехидно, уже этим смущая ужасно Минхо. Минхо считал себя омегой взрослым и он не мог предположить, что будет краснеть как школьник, когда альфа возьмёт его за руку. Но вот Чан, сидевший рядом с ним за столом в кабинете техподдержки, накрыл руку Ли своей, чуть сжал и уронил свою вихрастую голову, мгновенно засыпая. Минхо никому и ни за что не признается в том, что у него всё внутри тогда перевернулось и согрелось. И он уж точно не скажет никому, что еще целый час ласково гладил чужие красивые пальцы, а потом осмелел окончательно, зарывшись свободной ладонью в кудрявые густые волосы и перебирая их. Чан ему нравился, и они провели вместе куда больше, чем четыре минуты, за которые человек может влюбиться. Он слишком быстро стал незаменим и Минхо это немного пугало, но он просто открылся для нового, прислушавшись ещё и к Феликсу, который настаивал на том, что Минхо необходим альфа, а такого как Чан упускать нельзя было. И Минхо был согласен. Всё шло так хорошо, и в тот день Минхо был особенно счастлив, он предпочёл забыть обо всех проблемах, которые у него всё равно появлялись. А всё потому, что рядом был Чан. — Я слышал, что тот фильм неплох, прекрати критиковать мой вкус! — Чан дулся и был очень громким, пытаясь уговорить Минхо пойти вечером в кино вместе с ним. — Давай, мне не раз его рекомендовали! Ты ворчишь, будто даже старше, а тридцать-то скоро мне! — и лицо своё поверх ноутбука высунул, глазами водя забавно и вынуждая Минхо закрыть крышку и обратить всё своё внимание на себя. — Ты хоть понимаешь, как это будет опасно для нас обоих? Чанбин-щи вечно напоминает, что меня могут уволить, а для тебя найти другие санкции, — Минхо напоминал об этом Чану при любом удобном случае, а тот только морщился каждый раз. Потому что, вообще-то, у него запрет на отношения истёк, и он как бы был свободен, но… На деле Чана недавно вызвал в кабинет сам директор, и это был очень неприятный разговор. — Подумай и выбери омегу из артистов нашего агентства, с которым по официальной версии ты будешь встречаться, Чан, — попросил альфа, доброжелательно улыбаясь Чану. — Простите?.. — Чан поморгал растерянно, глядя в лицо директора. — Я против фиктивных отношений и искусственных скандалов, — альфа нахмурился. — Чан, пойми, ты не молодеешь, еще и ползут слухи даже о том, что ты уже с самим Со Чанбином встречаешься! — не выдержал директор Пак. — Дружба между вами и ваши совместные треки прекрасны, но вы стали очень близки в глазах фанатов! Вам обоим нужны омеги! Нужны отношения! Нужно что-то, что зацепит фанатов, что подогреет интерес к вам всей индустрии, а не только ваших поклонников. Чтобы говорили все! Узнавали про вас и слушали в последствии музыку, смотрели клипы, поднимали активность в соцсетях! — А если у меня уже есть омега, с которым я встречаюсь? — не выдержал айдол и хлопнул рукой по столу. — Мой запрет завершился, и я помню все пункты контракта, я теперь имею полное человеческое право встречаться с тем, с кем пожелаю. А если я скажу, что уже готов создать семью? — Чудесно, тогда приведи ко мне этого своего омегу! — не выдержал Пак Джинён и бахнул по столу так же, как и Чан. — Приведи его ко мне, покажи, как отцу родному, и пусть он подтвердит, что он готов быть твоим омегой и обнародовать это. Что он готов к вниманию, которое на него обрушится! И Чан задумался. Он понимал, что директор в чём-то был прав, ведь такого рода заявления часто поднимали рейтинги и просмотры, и это было выгодно, но… Мысли о Минхо не покидали его, и он безумно нервничал, хотя и понимал, что никого другого на месте своего возлюбленного видеть не желал. Теперь он пытался хоть как-то приблизиться к моменту, когда они станут достаточно близки, чтобы альфа мог предложить парню встречаться. Для этого нужны были свидания, а не их вечные посиделки в одном кабинете. Это было круто для повседневного общения, но никак не для свидания. — А мы осторожно, — умолял Чан, теперь уже смело беря руки Минхо в свои. Это тоже стало привычным теперь. — Мы очень осторожно, я на себя триста кепок надену и две пары тёмных очков! — И пять масок? — хихикнул Минхо, позволяя старшему переплести их пальцы. Он наслаждался этим мгновением. — Обязательно! — закивал Чан с жаром, надеясь выпросить согласие на первое свидание. — Я соглашусь, если ты поковыряешься в пыльном углу и поможешь перенести принтер, — прикусив губу, улыбнулся Минхо. — Слушаюсь! — Чан отдал честь, быстро чмокнул тыльную сторону ладони омеги и унёсся в тёмный угол, где даже лампочка не горела. Он присел и начал тихо ковыряться с проводами, чтобы отсоединить тяжеленный пыльный прибор. Он скрылся там и тихо мурчал под нос песенку, пока Минхо сам копался со своими бумажками. Чан даже головы не успел поднять, когда дверь с ужасным грохотом раскрылась, а потом так же громко захлопнулась. Альфа только выглянуть успел из своего укромного уголка, когда началась отвратительная сцена, которую он бы предпочёл забыть. — Ты серьёзно? — совсем юный омега с резким запахом, ворвавшийся в кабинет Минхо, сразу перешёл на крик. — Ты серьёзно это сделал? — Чонин, успокойся, пожалуйста, — как можно мягче начал говорить Минхо, пытаясь дышать глубоко и держать себя в руках. — Что тебя так беспокоит? Ты сейчас должен быть на дополнительных занятиях, почему ты здесь? — Минхо поднялся со своего места и пересел на совсем маленький диванчик, похлопывая рядом с собой и приглашая неизвестного Чану человека сесть рядом. Тот, как и следовало ожидать, не стал садиться. Он продолжал наматывать круги по небольшому помещению и смотреть зло на старшего омегу. — Ты отозвал мой пропуск в конный клуб! Ты, блин, серьезно?! Почему? Зачем? — орал подросток, пытаясь сдержать злые слёзы. — Спокойно, тихо, давай поговорим прямо сейчас, — миролюбиво поднял руки он. — Я правда не хотел, чтобы это зашло так далеко, но я надеялся, что хотя бы так ты меня услышишь. Ты врал мне целый месяц, что у тебя всё хорошо. Я тебе доверял, как и советовал доктор Ким, и что делал ты? — без доли обвинения спросил Минхо. — Ты скатился в оценках ещё ниже, тебя могут оставить на второй год или, ещё того хуже, исключить… — Да не нужна мне твоя ебаная учёба, как ты не понимаешь?! — надрывался омега, которого Минхо назвал Чонином. У Чана зачесались руки дать со всей дури подростку, хамившему омеге, которого он любил. Всю эту минуту в Чане выл альфа, жаждавший защитить своего избранника. Всю четвёртую минуту. — Я тебе тысячу раз говорил, что мне это не нужно, что это бесполезно, что это неинтересно! — А я всё это время тебя слышал и всё это время я тебя понимаю, — чуть повысил голос и сам Минхо, желая, чтобы его услышали. — Я сам ненавижу учиться, я ненавижу это, не меньше, чем ты. И половина предметов, которые пришлось изучать, мне не понадобятся никогда в жизни, ты прав, но прав и я, когда говорю тебе раз за разом, что хочу, чтобы на тебя люди смотрели не как на дерьмо под ногами, а как на нормального человека, как на равного! Ты не понимаешь, что ты будешь влачить крайне жалкое существование без образования? Я работаю здесь и имею возможность оплачивать всё, что тебе необходимо, только благодаря учёбе, труду и упорству. Я знаю, что твоя страсть — лошади, я прекрасно знаю, что ты хорош в этом, но ты не сможешь поселиться там после школы и жить! Тебе нужна профессия, которая была бы с этим связана. Если ты хочешь идти на ветеринара, учителя, инструктора, чтобы быть с животными — ради Бога! Я буду счастлив! Но ты не сможешь без этого чёртова аттестата! — Минхо был эмоциональным, потому что он хотел, чтобы его услышали, но Чонин слышал только себя. — Можно расти в этой сфере и без образования! — упорно кричал Чонин, стискивая кулаки и сбрасывая с себя рюкзак, будто был готов драться. — Ни в одной сфере без должного образования нельзя стать профессионалом! — возразил Минхо, глубоко дыша. — Я не заставляю тебя быть отличником и хоронить себя под учебниками, как это делал я, но я просто прошу тебя прилагать хотя бы минимум усилий, чтобы поддерживать балл хотя бы выше среднего. Тебе это не надо, но, пожалуйста, тогда сделай это для меня. Закончи школу с нормальным, средним аттестатом, положи мне его на стол и ты свободен! Я тебе слова не скажу, ты будешь волен заниматься тем, чем хочется. Если захочешь, то сразу пойдёшь работать, если нет, то выберешь, где и чему учиться дальше. Я поддержу тебя в любом случае, приму любое твоё решение, но пока, я тебя прошу, пожалуйста, учись. Именно поэтому я отозвал твой пропуск, и мне очень жаль, что мне пришлось так поступить, учитывая то, как значимы для тебя твои лошади. Но я сделал это, чтобы у тебя была хоть какая-то мотивация учиться, потому что у тебя нет никакого плана на жизнь, совершенно ничего… — У меня всё было, — мальчишка заплакал, злобно стирая слёзы с щёк, а Чан нахмурился. — Было, и план был, и учёба нормальная, и клуб, который был готов принять меня на работу сразу после окончания школы! А потом приехал ты, и всё разрушилось! Корчишь вечно из себя заботливого папочку, по психологам меня затаскал, а мне не надо всё это! — и стол с размаха пнул, всё ещё не замечая в своей истерике альфу, сидевшего совсем рядом на корточках и внимательно наблюдавшего за этим. — Оставь меня в покое, вообще меня не трогай, ты мне никто! Лучше бы дедушки меня забрали или вовсе в приют определили, но оставили в Японии! — Чонин порывисто дёрнул за язычок молнии на своём рюкзаке и вытащил объёмный ланчбокс. — Чонин, послушай, — вновь попытался поднять руки Минхо и хоть как-то успокоить его, но снова потерпел не то чтобы поражение, но полный нокаут. — Отвали от меня, просто отвали! — крикнул особенно громко младший. — И не утруждай себя больше готовкой этих сраных бенто, они у тебя всё равно получаются дерьмово, — и швырнул на пол ланчбокс. Минхо больше ничего не пытался сказать. Он просто почувствовал, как внутри него что-то треснуло и громко рухнуло. Примерно с таким же грохотом, с которым дверь снова закрылась за Чонином. Обида и боль затопили его, до самого верха заполнили и всё же вылились слезами, которые он не заметил. Он просто смотрел в стену напротив, скривившись и чувствовал влагу по щекам. Снова не так всё сделал. Хотя и понимал, что не был виноват в том, что дядю убили, он осознавал, что выдернул Чонина из его привычной среды обитания, чем, несомненно, навредил. Чан вышел из угла тихо. Он молчал, только поднял осторожно милую коробочку с изображённым на ней зайчиком, открыл и, воспользовавшись приборами, без угрызений совести начал есть. Рис с кимчи, свинина, холодная, но не менее вкусная, два кусочка кимпаба с овощами, а на десерт были японские пирожные из клейкого теста. Нежно розового цвета, они были на вкус как в лучших японских ресторанах, в которых был Чан. Даже не так, они были как в самой Японии, где Чан бывал не раз. Минхо готовил шедеврально, и везде, в каждом кусочке чувствовалась его любовь. Наконец альфа сел рядом с ним и всё так же тихо взял за руки. — Я не знаю, что между вами происходит и кто это вообще, но я догадываюсь. И я могу сказать только то, что твоей вины нет. Что бы этот мальчик тебе ни предъявил, ты не виновен. Потому что твои мысли правильные, ведь ты смотришь трезво на всё, что может произойти в будущем. Ты прав, Минхо, ты прав. А ещё ты очень вкусно готовишь, так что не принимай близко к сердцу его слова. Он просто хотел задеть тебя так, чтобы тебе было побольнее. Не позволяй ему, да и никому вообще причинять тебе боль, — бормотал Чан, пока Минхо плакал тихонько. Он что-то пробормотал, но Бан не разобрал, а потому придвинулся поближе. — Что? Я не расслышал, извини. — Я устал так жить, — повторил Минхо чуть громче. А затем подался вперёд и сам в губы альфы своими впечатался. Ему нужны были эти прикосновения, ему нужна была эта ласка, потому что страшно и неприятно было вот так всё тянуть одному, как бы Минхо ни храбрился. Потому что он в Чана влюбился. У Чана губы были сладкие, а сам поцелуй вышел со вкусом слёз и рисовых пирожных. Тем не менее, плохим он не был. Минхо просто позволил о себе заботиться, а Чан наконец получил возможность обрести это хрупкое счастье, которое для айдолов довольно часто оказывается под запретом.***
— Эй, Хван Хёнджин! — Ой, Солнышко моё пришло. Зачем я тебе понадобился, м? — Если твоё предложение ещё в силе, то я согласен. — Чего? — Я хочу с тобой встречаться.***