***
Минхо никогда бы не мог подумать, что он был настолько красивым омегой. Теперь, когда он начал высыпаться, он не только стал чувствовать себя лучше, но и цвет его лица улучшился, не говоря уже о том, что его синяки под глазами ушли. От основной работы в качестве сотрудника техподдержки его освободили и поручили заниматься только собственным телом. Директор Пак очень уж суетился с этим контрактом, так что когда он подписал его, конечно же внимательно его прочитав до этого вместе с Чаном, вздохнуть спокойно смогли все. Альфа одобрил и даже завистливо присвистнул, когда увидел условия соглашения между моделью и агентством. — Да ты как сыр в масле кататься будешь, — Чан даже поморгал растерянно. — На меня три кучи в контракте навалили и блёстками посыпали, подумать только! — возмущался альфа, вспоминая все свои ограничения, действовавшие до недавних пор. — Завидуйте молча, мистер Бан, — похихикал тогда злорадно Минхо и поставил свою закорючку на двух экземплярах документов, а потом отнёс их секретарю директора Пака. Мистер Бан, впрочем, молча не завидовал, он постоянно приставал к омеге, выпрашивая его внимание. Минхо теперь пропадал в фитнес зале с личным тренером (омегой, потому что Минхо сам попросил такого, а то бы смущался слишком сильно), а еще посещал уроки модельной походки. В омеге развивали пластику, сценическое внимание, творческое восприятие мира и обучали актерскому мастерству. Минхо никогда не думал, что на самом деле это так сложно и странно, быть моделью. Зато интересно, омега бы соврал, если бы сказал, что ему было скучно. Кроме того, изменения в жизни привели к тому, что панические атаки и тревожность отступили, оставляя Минхо в покое. Чонин не трепал ему нервы и, кажется, в самом деле взялся за ум, потому что из школы ему не звонили, отчёт об оценках на электронной почте радовал глаз, потому что минимальный балл у Чонина был по корейскому языку и тот составлял семьдесят девять процентов. Больше не приходилось беспокоиться о том, что его не переведут в следующий класс. Минхо не знал, с кем там начал водиться Чонин, но от него пахло им самим, оценки улучшались, а сам он будто ожил. Личная жизнь не помешала Ли быть ответственным опекуном. Он все же ночью вставал и тихонько проверял карманы младшего. Ничего такого там не находил, а потому искренне радовался переменам в настроении своего брата. — Как прошёл Ваш день, мистер Бан? — спросил Минхо у своего альфы, когда впервые приехал к нему в гости. — Без тебя очень грустно и скучно, — с улыбкой признался альфа и ввёл Минхо за руку к себе домой. Квартира у Чана была большой, красивой и с хорошим ремонтом, но в тихом спальном районе, где живут самые обычные люди, даже не подозревающие, что рядом с ними живёт один из самых богатых айдолов Кореи. А всё потому, что Чан любил уют и уединение. Он слишком устал от своей насыщенной, бьющей ключом жизни, так что теперь хотел простого человеческого счастья, которое мог ему подарить Минхо. И он дарил. Чан, затаив дыхание, смотрел на то, как Минхо, будто кот, осматривал квартиру альфы, где особого домашнего уюта не было. Папа Чана всегда ругался на сына за то, что он живет в своём доме уже пятый год, а ощущение, что первый день. Его дом был не обжитым. — Тут красиво, — похвалил Минхо, поднимая голову к потолку и отмечая, что он довольно высокий. — И просторно. Много воздуха, мне здесь нравится, — омега посмотрел на Чана немного смущённо, а тот кивнул довольно и приблизился к своему Минхо, чтобы заключить в объятия. — Я бы хотел, чтобы этот дом стал и твоим тоже. Как думаешь, ты сможешь когда-нибудь назвать это место нашим? — прошептал Чан, вдыхая приятный и такой родной запах волос Минхо. — Я ради тебя свою жизнь перевернул вверх тормашками, — серьёзно и так же тихо пробормотал Минхо, отстраняясь и заглядывая в глаза Чана. — И я не хочу пожалеть, Чан. А чтобы я не пожалел, тебе просто надо оставаться самим собой и быть рядом. Как думаешь, это не звучит слишком странно и невероятно для нашей жизни? Мы теперь в такой интересной ситуации, — омега глубоко вздохнул и вышел из тёплых объятий, чтобы осмотреть и остальные комнаты. Гостиная была большой, тёплой, и Минхо сразу заметил, что полы там были тёплыми. И вообще, там буквально пахло чистотой, будто тут каждый день проводилась влажная уборка. Чуть дальше была кухня, на которой спокойно можно было готовить вдвоём, но втроём развернуться было бы уже сложнее, однако Минхо понравилось, потому что плита была новой, мощной, а гарнитур внушительным и, наверное, очень дорогим. Рабочий кабинет, как понял Минхо, был звукоизолирован, а внутри стоял синтезатор. Это место было пропитано музыкой и творчеством, Минхо чувствовал, что эта комната была самой живой во всей квартире, потому что альфа здесь проводил много времени. В спальню хозяина Минхо войти не решился, а потому просто прошёл мимо чуть приоткрытой комнаты. Омеге показалось, что он был бы слишком наглым, если бы начал осматривать ещё и это место, однако Чан сам открыл для него дверь и первым вошёл, приглашая внутрь и Минхо. — Я здесь редко спал. Раза два или три, — усмехнулся альфа. — Мне казалось слишком странным спать в такой большой кровати одному. — Ага, гораздо лучше спать, сложившись в три погибели, а потом мучиться со спиной, да? — усмехнулся Минхо, делая вид, что его очень заинтересовал торшер в углу комнаты. Он не подходил к кровати. — Ну, теперь я рассчитываю отдыхать больше на своём ортопедическом матраце, — Чан засмеялся, вспоминая, как его суставы и мышцы были не рады ночёвкам в студии. — Если, конечно, ты будешь составлять мне компанию. — Чан, — Минхо вмиг стал серьёзным и поджал губы. — Если это предложение съехаться… — Оно и есть, — Бан присел на край своей кровати и теперь смотрел на своего омегу снизу вверх. — Я этого очень хочу, к тому же, мне показалось, что ты тоже был бы рад, но ошибся, да?.. — Я отвечу отказом, — мотнул головой он, но подумал, что прозвучал слишком жёстко. Минхо глубоко вздохнул и потёр лицо руками, понимая, что расстроил альфу отказом. Омега сел на мягкий светлый ковёр прямо рядом с ногами Чана и заглянул тому в лицо. Чан не смог не улыбнуться, глядя в красивое лицо своего парня, который уже взял его руки в свои. Таким он был очаровательным и трогательным, этот Ли Минхо, и под его глазами уже не было этих синих кругов, которые всё ещё были у самого альфы. Чан ласково погладил нежные маленькие ручки своими большими пальцами. — Я не могу переехать к тебе, нырнуть в эту любовную лихорадку и не отрываться от тебя сутками, — медленно и размеренно произнёс Минхо, а потом и отследил, как Чан хмыкнул на его слова. — Хотя мне этого очень хочется, я не буду тебе врать. Но у меня есть и другие обязанности помимо новой работы и обучения. Я опекун несовершеннолетнего мальчишки, и ты знаешь, как мне с ним тяжело, а потому я просто не смогу его оставить одного. Как только я представляю, что Чонин остаётся один дольше, чем на два дня дома, у меня мороз по коже, а в голове тысячи ужасных кровавых сценариев того, что может с ним случиться. И я бы даже, если честно, предпочёл, чтобы ты… Ну… — Минхо пытался подобрать нужные слова, и он был крайне доволен тем, как всё выходило, хоть это и было скомкано и сумбурно. — Чаще оставался у меня и возможно даже ночевал? — Ты серьёзно? Ты готов познакомить меня с Чонином? — Чан понимал, что значил этот шаг для Минхо. Он считал Чана достаточно безопасным человеком, чтобы ввести в свою семью и представить своему брату, о котором заботился теперь больше всего. — А вдруг он плохо отреагирует? Начнёт ревновать и не захочет тебя делить с кем-то ещё? — Он стал довольно спокойным в последнее время. Я за него спокоен… Минхо не договорил, потому что Чан потянул его за руки и заставил подняться, а затем и повалил его на кровать рядом с собой. Он оставил руку на талии омеги и устроил свою голову на соседней подушке. — Я вроде как что-то и хочу сказать, а вроде как и нечего, потому что мне и молча с тобой комфортно, — хлопнул веками пару раз омега. Чан только улыбнулся тихонько и глаза прикрыл. — А нужно ли нам вообще разговаривать? Если тебе хорошо, то можешь вообще ничего не говорить, просто лежи рядом? — Идеально… Но долго Минхо просто так рядом лежать не смог. Потому что слишком уж соблазнительной была перспектива поприставать к альфе, такому расслабленному и теперь домашнему. Ли приоткрыл один глаз, подглядывая за Чаном. Его лицо было спокойно, альфа был таким домашним и умиротворённым, что Минхо захотелось увидеть на его лице другие эмоции. Вообще, омега оставался омегой, при том молодым, и поэтому в его мыслях довольно часто расхаживал Чан без верха, в тех самых светлых штанах, в каких он был на фотосессии, где Минхо расцеловал его всего… То есть, совсем всего. Минхо хотелось это повторить, но сначала он смущался, потом думал о том, что слишком уж рано всё бы получилось, а теперь, когда у них уже была близость определённого плана, омега чувствовал, что его руки были развязаны. А потому он теперь полностью глаза открыл и уверенно приблизил своё лицо к чужому, тут же оставляя на чуть приоткрытых и обветренных губах поцелуй. А потом ещё один, и ещё, рядом с губами, в подбородок, совсем маленькие, невинные и ласковые, тёплые и этого было так достаточно в тот момент для Чана, но, видимо, не для Минхо. Омега зашептал вдруг тихо и томно почти в самое ухо Чана, звуча очень соблазнительно и горячо. Так, что по загривку альфы мурашки пробежались. — Альфа, ты такой хороший, — мурлыкнул парень, касаясь губами ушной раковины мужчины. — Такой сильный. Ты мне нравишься. Ты отлично меня обнимаешь, у тебя это прекрасно получается. И вообще, ты лучший альфа, которого я встречал. Что скажешь, а? — Скажу, что поторопился с раскрытием своего кинка, — простонал Чан, жмурясь и тяжело вздыхая затем. — Ты теперь каждый раз будешь пользоваться моей маленькой слабостью, чтобы доводить меня? — Конечно, — безо всяких смешков кивнул Минхо. — Ты дал мне прекрасное оружие против себя самого и берегитесь, Господин Бан! — он погрозил пальчиком перед самым носом Чана. — Теперь, когда ты будешь косячить, я ни за что в жизни не буду тебя ругать. Буду тебя нахваливать так, как никогда и никого не хвалил, — с хитрой улыбкой обрисовывал свой план на Чана Минхо. — Как жестоко! — ахнул альфа в притворном ужасе, откатываясь от Минхо и оказываясь на спине. Он театрально прикрыл рукой глаза. Минхо эта позиция понравилась и он подумал, а почему бы и нет? Они ведь теперь уже встречаются, скоро официально заявят об отношениях, в квартире одни, да и не сопливые девственники. Явно не в первый раз для обоих, к чему тогда стеснение? Вот и Минхо решил, что ни к чему, а с Чаном так удивительно комфортно и хорошо, что всё пошло само. Вот омега уже смело принял вертикальное положение и перекинул ногу через таз Чана, оказываясь на нём сверху. Руки альфы мгновенно оказались на чужих бёдрах, чуть сжимая крепкие мышцы под свободными штанами. Его лицо сразу стало снова серьёзным и даже сосредоточенным. — Минхо, ты уверен, что уже готов? — тихо спросил Чан, всё же прикусывая губу, потому что внутри всё уже заворочалось приятно, стоило только Минхо стать таким ласковым с ним. — Тебе не нужно ещё время? — Я делаю это сам, как видишь, а время в принципе всегда работает против нас, так какой смысл ждать? — мотнул головой Ли, усмехаясь и тут же опуская руки на край своей толстовки. Он медленно и очень дразняще потянул её вверх. Под ней, как Чан и ожидал, ничего не было. — Если только ты не против? М? — и сделал вид, будто собирался слезть с альфы. Чан этого допустить просто не мог. Он бы на месте взорвался, если бы такой сочный и желанный им омега сейчас его покинул. — Нет, мне всё очень нравится, продолжай, — затараторил Чан, хватая Минхо за руки и не давая ему потянуться за уже сброшенной толстовкой. Вместо этого альфа разместил свои руки на стройном стане и поглаживал нежно, поражаясь гладкости кожи и её оттенку. Она была немного темнее, чем его собственная, а ещё пахла так необыкновенно, что Минхо хотелось покусать. И Чан не отказал себе в этом. Он поднёс ко рту одно из утончённых запястий и прикусил с наслаждением, почти закатывая глаза. — Выглядишь как маньяк, — захихикал омега и снова склонился над лицом Чана. — Ты выглядишь очень горячо, когда смотришь на меня так. Ты очень красивый альфа, очень сильный, — Минхо хвалил Чана с этой хитрой улыбкой, а альфа прикрыл глаза и почувствовал, как в животе всё приятно заворочалось, а тепло устремилось к паху. Он почти полностью возбудился и уже ощущал, как неприятно давила ширинка на член. — А ещё ты очень одетый, вот это я бы исправил. Тогда ты станешь самым хорошим альфой в мире. Минхо слез с Чана, имея удовольствие наблюдать, как красиво он обнажался. Это не было быстрое безвкусное сбрасывание одежды, какое он со смехом наблюдал у бывшего парня. Чан снял сначала толстовку, оголяя светлый, будто мраморный торс, который Минхо уже целовал однажды и теперь думал повторить, а потом уже расстегнул неторопливо ремень и ширинку. Он медлил, будто бы нерешительно, но на деле специально, просто распаляя омегу, который с удовольствием поддался на такую явную провокацию и сам вцепился в Чана, медленно спуская с него верхнюю одежду вместе с трусами. Член альфы был уже налит кровью и тяжело покачивался. Минхо сам не заметил, как облизнулся, а вот альфа это быстрое движение юркого розового язычка уловил, сам тяжело вздохнул и член его дёрнулся вверх, вырывая из Ли тихий стон. — Я хочу опять тебе отсосать, ты такой вкусный, блять… — омега прикрыл рот рукой и оборвал свою речь, потому что Чан сам начал снимать со своего омеги штаны. Он нарочито медленно спустил узкие джинсы, не скрывавшие шикарности бёдер, и остановился взглядом на них. Объёмные, упругие, крепкие, такие. — Если будешь так долго на них смотреть, то я буду смущаться, — Минхо сжал ноги и мышцы напряглись, а его лицо покраснело. Бёдра всегда казались ему слишком большими. — Всё так идеально, прямо как мне нравится, я не могу, — Чан почти взвыл. — Знаешь, я никогда не был фанатом экстремальной худобы, я так люблю, когда омегу есть за что подержать, — крепкая рука скользнула чуть выше колена и сжала мягкую ляжку. — Боже, Минхо, твоя фигура чертовски прекрасна, я бы тебя зажарил и сожрал, клянусь тебе, ты такой аппетитный… — Если ты продолжишь, то твой кинк на похвалу станет нашим общим, — Минхо чувствовал, что его щёки горели так, будто их изнутри нагревали. — Негодный альфа! Альфа отвечать не стал, он придавил Минхо к постели и вновь впился в его губы. У Минхо они были странными, приятными, потому что верхняя была чуть больше нижней и это заставляло Чана внутренне пищать от умиления. Альфа потирался своим членом о ткань трусов омеги, настойчиво лаская вставший член партнёра и вынуждая его постанывать тихо в свои губы. — У тебя красивый голос, — как бы между прочим ввернул Чан, уже потирая кончиком большого пальца тазовую косточку, а затем приспуская нижнее бельё. — Я хочу как-нибудь записать тебя для бэка в своей новой песне. — Что за песня? — Минхо хитро улыбнулся, скрещивая руки за шеей Чана и слегка поглаживая его затылок. — Какой текст и что я буду в ней делать? — Ну… — Чан увлечённо поглаживал член омеги, и заставляя того вздрагивать, он слегка надавливал на головку и растирал небольшое количество смазки, вышедшее из уретры. Около заднего прохода её было гораздо больше, но Чан предпочитал растягивать удовольствие. — Ну? — Минхо откинул голову назад и прижал к себе поближе лицо альфы, заставляя того уткнуться себе в шею и целовать её, слегка покусывая. — Я жду?.. — Песня о… Горизонтальной любви. Твои стоны рядом с моими будут очень хорошо сочетаться, я в этом уверен. — Давай перед тем, как записать твою новую песню, сначала проверим на практике наше сочетание. Не хочу, чтобы твои поклонники разочаровались. Минхо понравилась формулировка, а ещё он только теперь осознал, насколько ему нравились эти медленные разговоры во время ласк. Он обожал это, потому что ему было комфортно и сладко с Чаном теперь. А ещё он не заметил, как его ноги оказались нежно раздвинуты в стороны, а альфьи пальцы уже прижались ко входу. Левой рукой Чан продолжал сминать мягкое бедро. — Когда ты в последний раз с кем-то спал? — спросил Чан, проникая сразу двумя пальцами медленно внутрь. Было туго, влажно и очень жарко. Минхо был узким, а ещё очень ароматным, самым вкусным и свежим, альфа ни одного омегу хотя бы с похожим запахом не встречал. — М-м, — Минхо прикусил губу, держась руками за края простыней и наслаждаясь ощущением лёгкой наполненности, которой было всё же недостаточно для получения истинного удовольствия. — А игрушки считаются? — Нет, малыш, когда у тебя был альфа? — Чан усмехнулся, ритмично вводя пальцы в лоно омеги. — Давно, больше года назад, — Минхо прикусил губу и откинул голову назад с протяжным стоном, когда Чан ввёл третий палец и слегка выгнул руку, чтобы упереться кончиками пальцев в простату. — Боже!.. — Ты всё равно, что девственник, малыш, такой узкий, мне надо тебя подольше растягивать, а то тебе будет неприятно, ладно? — Чан наклонился, вытащив пальцы и снова украл мокрый долгий поцелуй, переплетая языки и посасывая так полюбившуюся пухленькую верхнюю губу. — Я… Чан, войди уже сейчас, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — омега даже зажмурился от того, как ему стало неловко. Раскрывать свои собственные пристрастия оказалось не так уж легко. — Тебе будет больно, — Чан свёл брови к переносице и стал выглядеть растерянным и очень милым. Он продолжал машинально поглаживать пульсирующее влажное отверстие, чуть надавливая. — Мне так нравится. Я… Иногда я сразу вставляю три пальца и мне приятно, я… Я люблю, когда проникают вот так, чтобы неожиданно распирало и немного больно, но я очень так люблю, так что не волнуйся за меня, пожалуйста, можешь войти уже сейчас?.. — Минхо посмотрел из-под опущенных ресниц в лицо улыбавшегося альфы. — Ты тоже странный. Мне нравится. И Чан сделал так, как попросил Минхо. Он вошёл, больше не готовя омегу к проникновению. Медленно надавив головкой на вход, он проникал внутрь сантиметр за сантиметром, заставляя своего партнёра испытывать те самые распирающие ощущения, когда уже и больно, но вместе с тем так приятно, что хотелось, чтобы это чувство никуда не уходило, чтобы так же приятно тянуло и внизу живота. Об этом он альфу и умолял. Чан же внутренне умирал от ощущения жара и тесноты, он двигался мучительно медленно для них обоих и поражался тому, какое всё же удовольствие может доставлять секс с любимым человеком. — Знаешь, — вдруг заговорил Чан, нависая над Минхо и мелко целуя его лицо. — Я одинаково хорошо с детства владею двумя языками, и в английском языке мне всегда казалось очень странным выражение, которое дословно переводится как «делать любовь», — Чан говорил медленно, размеренно и тягуче, ровно так же, как и двигался внутри, проезжаясь по простате почти каждый раз и заставляя омегу тихонько постанывать. — По сути своей это просто красивый аналог слову «секс» и только с возрастом я понял, чем отличается простой механический секс для здоровья от making love, — альфа вплотную склонился к своему омеге и прижался своим лбом к его, заглядывая в тёмный омут милых глаз. — Потому что я прямо сейчас так много чувств чувствую, — и улыбнулся так радостно и мило, что у Минхо всё внутри заворочалось от счастья и тепла. — Я тоже это чувствую, — кивнул омега, неотрывно глядя в глаза Бана. — У тебя в глазах искорки… Я люблю делать с тобой любовь, — и зарделся очаровательно, попытавшись отвести взгляд. — I love making love with you too. И они оба не врали в тот раз. Они любили друг друга нежно и медленно, и это была одна из лучших ночей за последние несколько лет в жизни обоих. Потому что кончили они почти одновременно, потому что Чан потрясающе хорошо заполнил Минхо, а Минхо потрясающе хорошо принял Чана. Они подошли друг другу. И им потрясающе хорошо спалось вместе в большой кровати Чана, которая теперь пахла не девственной чистотой, а любовью. Чан бы хотел, чтобы весь его дом теперь пах любовью. Пара спала дома спокойно и тихо до самого утра, не просыпаясь и не размыкая объятий, но счастью и покою не суждено было длиться вечно, потому что Минхо, щурясь недовольно, шарил по тумбочке в поисках телефона, одновременно с этим он пытался выпутаться из цепких рук Чана. Ему удалось это с большим трудом. — Кто там в такую рань звонит моему омеге? — простонал недовольно альфа, потягиваясь и прикрывая руками лицо. Он ждал, пока Ли ответит. — О господи! — воскликнул омега, увидев, чей номер высветился на экране телефона. Минхо поспешил принять вызов и приложить телефон к уху. — Слушаю Вас, учитель Кан! — Ли стремительно вскочил с кровати, не утруждая себя тем, чтобы прикрыть наготу. — В чём проблема?.. Что?.. Прямо сейчас? — Минхо прикрыл ладонью глаза и устало вздохнул в трубку. — Да, я понял Вас, я буду в кабинете директора до конца учебного дня. Да, до встречи, всего доброго… — Минхо завершил звонок и вымученно застонал. Видимо, он был слишком счастлив вчера. — Блять… — Что такое? — Чонин набил татуировку и светанул её на уроке литературы, — сообщил своему альфе данный факт Минхо и посмотрел в глаза Чана. — Стоит ли говорить о том, в какой мы теперь заднице, учитывая то, что я ничего не знал. — Ёбаный попугай, — многозначительно выдал всё ещё сонный Чан. — А день-то только начинается!..***
— Чанбин, нет, — в сотый раз повторял Феликс, пытаясь образумить своего мужа, кажется, в последние месяцы одичавшего. — Чанбин, да! — упрямо возразил альфа, снова осматривая то, что собирался купить. А купить Чанбин собирался детскую кроватку, но не просто кроватку, а в форме динозавра, которая занимала из-за своего дизайна в два раза больше места, не говоря уже о том, что на вкус Феликса она была откровенно страшной и безвкусной, но зато Со Чанбин так не считал. Он почти слюной капал, желая купить кроватку для своего альфочки, чей пол подтвердили анализы, который Феликс недавно сдал. Чанбин с этим фактом не только смирился, но и успел решить, что альфа — это чудесно! Ведь тогда старший сын будет защищать младшего, которого Чанбин запланировал ровно через три года. Конечно, муж о таких размышлениях не знал, но ему пока было и необязательно. — Она уродливая, я не позволю тебе приволочь «это» в наш дом! — и руки на груди скрестил, прищуривая глаза и борясь с желанием потрогать свой животик, ставший объёмнее. Он ведь был уже на пятом месяце. — Ничего и не уродливая! — Чанбин действительно хотел обидеться за кровать, потому что он был в восторге! — Это лучшая в мире кровать, я бы о такой мечтал, будь я ребёнком. Вот если бы у меня в своё время была такая кровать… — То ты бы писался ночью от страха и потерял девственность в двадцать четыре года, когда бы съехал от родителей, потому что омега бы тебе не дал на детсадовской кровати! — шёпотом заорал Феликс на мужа, а потом так же тихо засмеялся, даже краснея, когда увидел, как Чанбин в ужасе раскрыл рот, а его глаза расширились. Со бы высказал много чего, но Феликс вдруг резко замолчал и застыл, выпучив глаза и прижав руки к животу прямо посреди магазина. Чанбин мгновенно приобнял своего омегу за поясницу и заглянул в его лицо. — Родной, что не так? Живот болит? Что-то с бусинкой? — забормотал тихо Чанбин, готовясь ехать на скорости света в больницу. — Феликс? — Он зашевелился, — прошептал омега, поднимая полные слёз глаза на мужа, у которого сердце замерло, а по рукам мурашки прошлись. Его омега был так прекрасен и красив в тот момент. — Бусинка зашевелился, он… Я привык только думать, что он есть, а теперь я чувствую, как он ворочается там, внутри, Чанбин, это… — Где? Я тоже хочу почувствовать, — Чанбин порывисто прихватил Феликса под локоть и, забыв о мерзкой кровати, вывел его из магазина и подвёл прямо к машине. — Чанбин, ну ты чего? — засмеялся Феликс, всё ещё чувствуя, как внутри копошился его ребёнок. Его муж же с серьёзным лицом заводил машину и выезжал с парковки торгового центра, направляясь домой. Альфа мчался домой, потому что он слишком сильно хотел повалить свою любовь на кровать, лежать рядом с ним, трогать нежно пузико, целовать его и чтобы маленький сынок толкался ему в ладонь. Ему это было теперь нужно, а потому он вёл уверенно и быстро, не нарушая правил, но поторапливаясь. В лифт он втащил Феликса почти силком и ворчал на то, что тот слишком медленно их поднимает. — Чанбин, ну не торопись ты так, он никуда от тебя не убежит, — Феликс Со мягко гладил своего мужчину по голове, пока он нетерпеливо разувал омегу. — Дурной альфа, ты мне зачем их расшнуровал? — Чанбин получил ладошкой по макушке. — Я потом полчаса буду обратно их запихивать. — Я зашнурую потом, — махнул рукой мужчина, расстёгивая осторожно кофту и оставляя её в коридоре. Уже в спальне Чанбин стянул со своего мужа футболку, повалил на кровать и почти сорвал с него свободные штаны, купленные недавно, чтобы они не давили на животик. Чанбин спустил вниз мягкие бесшовные свободные трусы и припал ухом к горячей коже, не давя весом своей головы, но обращаясь в ощущения. Ничего не чувствовал. — Он что, больше не пинается? — разочарованно простонал Чанбин, занимая себя зацеловыванием любимого животика. — Ликси? — Почему же? — захихикал он, поглаживая Чанбина по щеке. — Он шевелится. Он не пинал меня в стенку живота, он просто ворочается внутри, знаешь, это похоже на бабочек, как будто я целый рой проглотил и теперь они шевелятся внутри, на свободу рвутся, но заперты и щекочут меня, катаются там и это так… — Я тоже хочу это чувствовать, — Чанбин расстроился по-настоящему и заглянул в глаза мужа с почти что отчаянием. — Почему я ничего не чувствую? Почему альф это обошло стороной? — Эти мгновения счастья компенсируются болью, которую выносят омеги, чтобы воспроизвести на свет этих детей. Я имею возможность это чувствовать, но за это я буду испытывать адские боли, — с лёгкой улыбкой Феликс делился тем, чего очень боялся. — Поэтому ты почувствуешь его пиночки чуть позже, когда он подрастёт и будет толкаться сильнее и активнее. Я буду пинать тебя в два раза сильнее, если ночью твой сын расшалится и будет мешать мне спать, — Феликс Со улыбнулся и поцеловал мягко в губы своего мужа. — Ах, так теперь это только мой сын, папочка? — альфа засмеялся и сгрёб полуголого омегу в свои объятия, наслаждаясь нынешним моментом и считая, что теперь он может сказать, что знает, что такое настоящее счастье. Это вот так лежать рядом с ним, обнимать крепко и ничего вокруг не замечать. Знать, что внутри Феликса был его сын, которого они вместе вырастят и будут жить в своём пресловутом «долго и счастливо». Это было сложно и очень легко одновременно. Феликс очень скоро завозился в объятиях Чанбина и поднялся с кровати, потому что «мы голодны, отец, так что покорми нас скорее, пока сын не начал бить папочку по органам». Со, держа в руках телефон, потопал вслед за своим мужем, чтобы приготовить ему что-нибудь вкусное. Уже в следующую минуту беременный омега испуганно вздрогнул от громкого крика, а ещё через пару минут начал яростно избивать мужа. — Феликс! Кроватки на сайте даже больше нет! Её купили! Моего динозавра купили! Это был ограниченный выпуск!.. — Придурочный, зачем так орать? Чуть не родил, зараза, а ну иди сюда…***
В кабинете директора пока было удивительно тихо. Альфа уже высказал все свое недовольство двум глупым ученикам, сидевшим снова на разных концах дивана. Им явно хотелось прибиться друг к другу поближе, это было видно даже дураку, но они не позволяли себе такого перед директором. Хёнджин задумчиво и очень уж страдальчески то прикусывал свою нижнюю губу, то вздыхал тяжело и обречённо. Он понимал, что в кабинет скоро ворвётся его папа, устроит на глазах у всех показательную казнь и унизит его перед любимым омегой и гадким альфой, только того и желавшим. Чонин же развлекал себя тем, что поглаживал свою татуировку, недавно зажившую и очень яркую. Хёнджин постарался на славу, он сам рисовал эскиз, а потом и бил тату. Это было не очень больно, раздражало только, когда Хёнджин протирал повреждённую кожу мыльной водой и салфетками. Вот тогда Чонин и сжимал зубы, недовольно глядя на своего парня. — Потерпи, лисёночек, — ворковал Хван, пока сосредоточенно забивал ярким цветом уже набитые контуры. — Уже почти всё. И я куплю тебе всё, что только захочешь… — Купи мне американо со льдом, — простонал омега, суча тихонько ногами так, чтобы не трястись и не мешать альфе, который посмотрел на него, как на дурного. — Куплю максимум морс или сок. Никакого кофе, алкоголя, сигарет и так далее, я тебе сотню раз говорил, что подтверждает то, что мне надо лично за тобой присматривать, а иначе у тебя долго всё будет болеть, — ворчал парень, вертя аккуратно чужую руку, чтобы увидеть то, что ещё не доработал. — Будешь менять мне повязки? — у младшего чуть ли сердечки из глаз не сыпались, когда он смотрел на своего альфу. Это было так волнительно и чудесно, сидеть в студии Хёнджина и смотреть на то, как он прикусывал кончик своего языка или гремел штангой, которую тут же хотелось прикусить самому. Чонин держал себя в руках. Хёнджина ему теперь хотелось везде и постоянно. Постепенно до юного омеги начало доходить, что теперь у него есть собственный альфа, которого очень хотелось изучить. Мало того, что он теперь самого себя изучал, периодически запираясь в ванной и с наслаждением вводя в себя пальцы, пытаясь выгнуть руку так, чтобы толкнуться в то самое место, так теперь ему почти снилось то, как он трогает своего Хёнджина. Чонин очень хотел переспать поскорее со своим альфой, но стеснялся попросить даже о взаимной мастурбации. Он ведь пока всё же невинный! С Хёнджином хотелось сделать всё и сразу. Омега тешил себя мыслями о том, что старшему наверняка этого тоже хотелось, потому что когда они целовались, у альфы в штанах всё очень сильно напрягалось, так что Чонин это чувствовал, как и тяжёлый запах парня, сносивший голову. Омега всё ещё трогал свою татуировку, так глупо спаленную на уроке. Он всего лишь мыл после ответа доску, но рукава мешались, вот он и закатал их почти автоматически, чтобы не раздражали. И откуда же он мог знать, что пожилой учитель-омега, явно бывший консерватором, устроит крик и на перерыве поведёт Чонина почти за шкирку в кабинет директора. И кто же знал, что его уже около кабинета ждал Хёнджин, тут же влезший в разборки с преподавателем, крича на весь коридор: — И что Вам здесь не нравится?! Я её сам набивал!.. За шкирки ввели в кабинет обоих, и родителей вызвали у обоих. Как Хёнджин и опасался, их родители всё же познакомятся в кабинете директора под вой преподавателя литературы, которого Хёнджин открыто презирал. У Хвана всегда было своё мнение на все вещи на свете, а уж тем более это касалось прочитанных произведений. Альфа пытался сидеть тихо, но в последнее время ему это плохо удавалось, потому что он ненавидел людей, которые не давали другим людям высказаться. Поэтому Хёнджин и спорил с ним. Это касалось каждого произведения, причём ученик всегда аргументировал свою позицию, но учителя это не волновало, а потому после каждого междусобойчика с преподавателем, альфа неизменно получал неудовлетворительные оценки за письменные работы, даже если они были выполнены идеально. Просидели в кабинете они довольно долго, так что когда в дверь уверенно постучали, оба успокоились и успели подумать, что их ведь не убьют, в самом деле? Правда же? Облегчением для обоих стало и то, что первым приехал именно Минхо, а не папа Хёнджина. — Здравствуйте, — Минхо поклонился директору, бросил взволнованный взгляд на Чонина, но когда понял, что с ним всё в порядке, выдохнул спокойно. И только потом он приметил второго узника. Уже знакомого на лицо. Минхо хорошо запомнил альфу, рядом с которым в полицейском участке сидел его брат, и он очень хорошо запомнил непристойности, которые тот кричал младшему. Вида старший омега не подал. — Вы говорили, что вызвали меня, чтобы обсудить?.. — и замолчал, чтобы дать директору закончить. — А Вы не догадываетесь? — фыркнул альфа, поднимаясь со своего места и подходя к Чонину, чтобы потом схватить его за руку и под общие протесты закатать тому рукав, чтобы показать опекуну татуировку. Очень красивую, действительно красивую, Минхо бы нечто подобное и сам набил себе, но всё ещё пытался не подавать вида, будто давно знал об этом. — Совершенно не догадываюсь, — Минхо мягко, но настойчиво забрал ручку Чонина из руки директора и ласково погладил по татуировке. Младший посмотрел в тот момент на брата с абсолютно круглыми глазами, потому что он ожидал скандала об ответственности и совершеннолетии, но никак не защиты. Папа бы на него наорал. Минхо же сел рядом и приобнял, теперь глядя директору в глаза снизу вверх. — Успеваемость у него в порядке, его баллы только возрастают, я контролирую сдачу его домашних и итоговых работ, слежу за посещаемостью. Нет абсолютно никаких проблем! — А то, что у Вашего подопечного татуировка? — альфа даже слюной брызнул в обоих омег. Чонин брезгливо сморщился, ровно как и Минхо. — Как Вы это объясните, а? — Я дал письменное разрешение, — пожал плечами Минхо, очень уж убедительно обманывая директора. — Это не является незаконным. Ему уже шестнадцать лет, он мог бы и не спрашивать, но я поддержал его. То, что все её увидели, конечно, неправильно, в дальнейшем он будет скрывать это, я обещаю, но я очень рад, что на его теле появился рисунок, который ему нравится, — ответил омега, не дрогнув, а у Хёнджина сердце замерло. Надо же. Похоже, ему даже и не влетит. Так он думал ровно до того момента, пока в кабинет с довольно громким стуком не вошёл его собственный папа. Альфа тяжело вздохнул, готовя себя морально к расправе. Папа Хёнджина был очень красивым, у Чонина даже рот приоткрылся, Минхо же никакого внимания не обратил на вошедшего посетителя. Взгляд омеги метнулся к руке Чонина, потом уже устремился к своему сыну. Разумеется, он всё понял, так что удар на щёку Хёнджина обрушился мгновенно. — Когда ты уже перестанешь меня позорить?! — прошипел мужчина, раздувая ноздри и поджимая губы. Щека Хвана покраснела мгновенно, проявляя отпечатки руки папы. — Ты только и умеешь, что проблемы создавать! А если тебя посадят? Ты башкой своей думаешь хоть иногда?.. — он уже пытался снова замахнуться, чтобы ударить по другой щеке сына, совершенно не сопротивлявшегося, но Минхо не выдержал. Он подскочил на ноги и закрыл сидевшего на месте и принявшего свою судьбу Хёнджина. Омега не совсем понимал свои действия, но его сердце едва не разбилось, когда он услышал звук пощёчины. — Вы кто вообще? — глаза омеги опасно сузились. — Отойдите. — Господин Ли, — начал было директор, который получал истинное удовольствие от прерванного зрелища. — Мы не имеем претензий, — Ли тут же поднял руки, но не отошёл. — Пожалуйста, не ругайте его. У нас уже давно принят закон, по которому мастер может не иметь медицинского образования и достаточно лишь соблюдать чистоту и гарантировать безопасность клиентов. Он не набил плохую тату, Вы только посмотрите, пойдёмте, — Минхо подозвал Чонина, давая взглянуть на милую лисичку. — Это выглядит, как произведение искусства! Ваш сын очень талантлив, Вы посмотрите на него! Он же самородок, ему надо помогать развиваться и ценить его усилия. У этого альфы большое будущее, он знает свой путь, так помогите ему, пожалуйста! — Минхо был готов на колени встать, потому что сзади всхлип услышал. Альфа уткнулся в свои руки и пытался сдержать слёзы. Это было слишком. Его защищали. Его впервые в жизни защищали. — Как только Вы станете его родителем, можете решать, что ему делать и как, но пока это мой сын, он будет жить так, как я хочу, — рыкнул омега, злясь ещё сильнее. — Хван Хёнджин, вставай и иди за мной. Поговорим дома. — Нет, — сипло и очень устало, но твёрдо ответил Хёнджин. Довольно с него. — Нет, — и повторил, уже будто для себя, улыбаясь до удивительного счастливо. — Что? — мужчина склонил голову вбок и раздул ноздри ещё сильнее. Он явно был в бешенстве. — Повтори. — Я не пойду с тобой, — в глазах Хвана светился непонятный блеск, которого даже Чонин испугался, потому что теперь альфа встал и выпрямился, становясь выше всех в кабинете. Он смотрел на своего родителя теперь свысока, выглядя удивительно безэмоциональным с неуместным счастьем на лице. Его глаза были пустыми. — Я к отцу пойду жить, куда угодно, хоть на улицу, если он меня не примет, но я больше в твой дом не войду. Думаешь, я не помню, как ты меня шпынял всю жизнь? — к концу фразы Хван сорвался на смех, громкий, истеричный и звонкий. — Как бил меня? — и слёзы смеха утёр. — Нет, хватит с меня. Хватит. Иди лучше поплачь у могилки своего любимого сыночка, пожалуйся ему, какой я ужасный. — Ты… — папа снова поднял руку, но теперь сам Хёнджин её перехватил, опуская, но не причиняя ему боли. — Ты меня больше никогда не ударишь. Хватит, — он всё ещё улыбался, и был очень похож в глазах Минхо на безумного шляпника, но с огромным морем грусти и слёз внутри. Омега даже и забыл, что тот был в полицейском участке. Ему сразу стало понятно, почему он там был, с таким-то родителем. — Пошли отсюда, — Минхо взял за руку Чонина, чувствуя, что это пора было заканчивать. Второй рукой он по дороге зацепил Хёнджина. — Господин директор, — обратился омега, уже почти выходя и держа за руки детей. — У нас не должно быть никаких неприятностей. Иначе с Вами будут говорить другие люди, — Минхо угрожал, а ещё он пока и сам не знал, что это за люди такие, которые могли бы поговорить с директором и припугнуть, но, кажется, ему поверили, потому что теперь Минхо выглядел куда представительнее и лучше, чем раньше. Минхо вёл немного шокированных подростков до самого парка, находившегося рядом со школой, оставил их на скамейке, велел не уходить, а сам скрылся в круглосуточном, покупая готовые кимпабы и клубничное молоко в упаковках. Голодные же. Когда старший омега вернулся, оба сидели всё так же молча и смотрели испуганными глазами на Ли. Тот сел между ними, вручил еду и подождал, пока они начнут есть. — Я не буду ругать вас, это всё равно бесполезно, — вздохнул он, скрещивая руки на груди и откидывая голову на спинку лавочки. — Я просто хочу знать, Хёнджин, да? — уточнил омега, а после кивка продолжил. — Его татуировка выполнялась в чистоте? Ты можешь гарантировать, что не занёс ему никакую инфекцию? Она очень красивая, я правда одобряю это, а тебя, Чонин, ни в коем случае не ругаю, просто я немного расстроен, что узнал вот так. — Смотрите, хён-ним, — Хёнджин протянул омеге свой телефон с видео-визиткой своей студии. Минхо же внимательно вглядывался в экран и слушал закадровый голос, который устраивал экскурсию по почти больничным условиям студии. Стерильно, красиво, и… Хёнджин за работой, который набивал какому-то альфе на голени огромную змею. Минхо поверил, потому что выглядело правда круто. — Спасибо, — Минхо потёр рукой своё лицо. — Теперь я спокоен. Следующий вопрос. Вы встречаетесь, правда? — Правда, — Чонину вдруг стало стыдно и очень грустно, а потому он прижался к боку хёна ближе и положил свою голову ему на плечо. — Хёнджин, он… Он совсем другой, он не соответствует своей внешности, а я не из тех, кто влюбляется в плохих парней. Мой корейский и литература — его заслуга. Он мне помогает. — А Чонин мне с математикой, — вставил робко Хёнджин, подавляя в себе желание тоже к родительскому теплу прижаться. — Хорошо, — просто кивнул парень, приобнимая одной рукой своего брата и поглаживая по плечу. — Я ведь не говорю, что я против. Просто я хочу знать, где вы, что с вами, ладно? Если вы вместе, то вы мне пишете об этом и говорите, где, до скольки и когда возвращаетесь. И я просто хочу знать обо всех модификациях, которые вы вносите в свои тела. Хотя бы, чтобы не упасть в обморок и чтобы знать, как прикрывать ваши жопы, — размеренно проговаривал Минхо, а у Чонина сердце чаще колотиться стало. — Хё-ён, — Чонин часто закивал, утыкаясь в плечо старшего лицом. — Хён… — позвал вдруг младший омега, а Минхо откликнулся удивлённо. — Извини меня за то, что я наговорил тебе тогда в твоём кабинете. И за бенто меня прости, потому что они очень вкусные, ты великолепно готовишь, а я тогда слишком сильно расстроился. Извини меня, пожалуйста, и спасибо за то, что заботишься обо мне. И я обязательно буду звонить и предупреждать… — Я тебя давно простил, — Ли почувствовал, что у них всё снова налаживалось и боялся упустить этот момент. — А ты, Хёнджин? Будешь если что мне писать, где вы? Хёнджин молчал до сих пор, и казалось, что он вовсе обратился в камень, потому что Минхо в своих просьбах обращался к ним обоим, будто и он тоже был ему не чужим, будто и он был его братом. Это было странно, потому что казалось, что омега беспокоился теперь и за него тоже. Папа никогда не просил информировать о местоположении и компании, Хёнджин сам это делал, потому что ему этого хотелось. А теперь его просили об этом, это было кому-то нужно, и он сам будто был кому-то нужен, что уже было невероятно и странно. Хван замер и пытался впитать в себя это чувство, никогда прежде им не испытываемое, удивительное и приятное. Ему было тут тепло. — Хёнджин? — позвал снова Минхо, не услышав ответа. — Ты в порядке? Сильно болит лицо? Тебе есть куда идти? — Да, я буду жить с отцом, у него квартира рядом с центром города, — прокашлявшись, ответил альфа, сжимая руки на своих коленях и завидуя Чонину, находившемуся в тёплых объятиях. — У меня есть ключ и он давно звал меня жить к себе. До школы далековато, но зато близко до работы… — Очень хорошо, — Минхо отважился и погладил чужого ребёнка по плечу легонько, желая поддержать в трудную минуту. — Но ты тоже пиши обязательно о своих передвижениях. Раз наша семья растёт потихоньку, не хочу дёргаться и переживать за вас, так что каждый мне отписывается, ясно? Номер мой возьмёшь потом у Чонина. Можете гостить и кушать после школы у нас дома, холодильник всегда полный, просто не свинячьте сильно, и можешь называть меня хёном, — Ли всё ещё поглаживал легонько альфу, уже выпустив Чонина, который сдерживал счастливый крик. — Ну, и не расширяйте нашу семью слишком быстро, ладно?.. — Я всё понял, хён, спасибо Вам большое, — Хёнджин всё же заплакал, так же сжимая свои руки и сдерживая бешено бьющееся сердце, стремившееся всё это время в одно место. Домой. Обратно домой, чтобы счастье, близкие люди. Обратно домой, где он был ещё счастлив и не было никакой боли и страданий. — Иди сюда, — у старшего омеги сердце защемило, а руки сами по себе для объятий раскрылись, в которые Хёнджин упал с воем и слезами, которые иногда прерывались истеричным смехом. Кто же знал, что в хулигане и бродяге скрывалось так много горькой боли и очень острых слёз, потому что резали они чужие щёки очень больно, скатываясь по красной после удара коже. — Ну, ну, — Минхо покачивал его, этого высокого и почти совсем уже взрослого альфу, как маленького ребёнка, сидя на скамейке, пока Чонин тихонько плакал, улыбаясь и глядя на их… действительно семью. — Теперь всё хорошо, тебе есть куда идти и к кому, — Минхо пытался успокоить, говоря самые нужные слова, которые Хёнджин с детства мечтал услышать от папы, а потому он только сильнее плакал и прижимался к омеге, от которого домашним свежим чаем пахло и немного альфой. Его по спине ласково гладили, приговаривали что-то на ухо и не отпускали. Это было всё, что нужно.***
— Ча-ан, — устало в трубку пробормотал Минхо, лёжа в своей кровати после очень тяжёлого дня. — Что, ласточка моя? — ласково спросил альфа, ложась спать в свою кровать, от которой всё ещё пахло омегой. — Как всё прошло? — Нормально, — омега зевнул в трубку и взъерошил свои волосы. — Просто… — М? — хмыкнул Бан, улыбаясь в потолок. — Что такое? — Ты сильно будешь меня ругать? — на всякий случай спросил Минхо, прикусывая ноготь, теперь уже с маникюром, потому что даже его руки уже отсняли для рекламы ювелирных изделий. Вышло красиво. — Никогда и ни за что я тебя ругать не буду, говори мне всё, — Чан даже немного напрягся, но потом просто рассмеялся, услышав ответ после тяжёлого вздоха. — У меня теперь, кажется, в два раза больше детей стало…***