очерки разные

в комнате тихо. солнце не светит, потому что у эджворта и так глаза болят, и он задёрнул шторы. феникс лежит на кровати, потому что раз он не в бюро, то можно спине и отдохнуть дать; майлз сидит за рабочим столом, да так идеально ровно, потому что… потому что он майлз эджворт, другого объяснения не требуется. иногда райт смотрит на него и спина сама начинает ныть от того, как долго он сидит с такой безупречной осанкой. в комнате тихо. только слышны удары пальцев о клавиатуру и щелчки компьютерных мышек. у них обоих работа, просто стремительно развивающийся вирус за дверью их общей квартиры запретил этой дверью пользоваться, и приходится как-то… в спальне. феникс на эту новость только довольно ухмыльнулся, хотя, конечно, знал, что это доставит немало проблем и неприятностей, особенно самому бюро, но факт того, что он теперь будет с эджвортом постоянно… эджворт тогда побледнел. факт того, что он теперь будет с райтом постоянно… иногда с ним просто невозможно. после того, как они поженились, всё стало хуже. потому что дозволенность целовать феникса когда угодно (и куда угодно, — договаривает эта странная часть в мыслях эджворта), вопреки тому закону о том, что запрещённое хочется, а разрешённое наоборот, спокойно жить не даёт. и чтобы хоть как-то улучшить положение, майлз ввёл строгое правило. до конца рабочего дня — не лезть. потому что феникс и сам спокойно жить не даёт. одним только лишь своим присутствием. в комнате тихо. только адвокат иногда вздыхает или в очередной раз меняет позу — со спины на живот, ноутбук перед лицом, с живота на спину, ноутбук на колени. прокурор молча перебирает документы по одному достаточно скучноватому делу об изъятии имущества из-за задолженности и не сдерживает подкативший зевок. время — четыре часа дня, соседи с извечным ремонтом сегодня на подозрительно долго притихли, и нет никакого желания делать вид, что не хочется упасть на постель рядом с фениксом дальше. эджворт поворачивает голову. райт лежит на боку, согнув ногу и поставив её на другую, повёрнутый к нему спиной. он листает какой-то файл по какому-то делу и, пускай лица его майлзу не видно, выглядит он достаточно сосредоточенным. эджворт отворачивается обратно и поджимает губы, пытаясь вернуться к работе. во-первых, потому, что сейчас рабочее время, а в рабочее время требуется работать. во-вторых, потому, что если он сейчас отвлечётся на феникса, то вряд ли после этого и в правду сможет сосредоточиться на этих бесконечных глупых бумагах. и в-третьих, потому, что это бы задело его гордость. эджворт сам поставил этот запрет им. в конце концов, хоть кому-то из них двоих нужно вести себя по-взрослому. поэтому эджворт отворачивается обратно. через два перепрочитанных по сотню раз листа а4 уже начинает клонить в сон и в другую от принятого решения сторону. с неё, с этой другой стороны, если немножко отвлечься, то потом можно вернуться к работе на свежую, отдохнувшую голову, особенно если учесть то, что, по всей видимости, майлз и в правду выдохся. так что он поднимается со стула, по привычке взяв стопку бумаг и поправив её, стукнув пару раз о поверхность стола, и… выходит из спальни, потому что отвлечься можно и на стакан холодной воды из фильтра на кухне. и здесь придётся подумать хорошо — дело ли тут в гордости или в других двух причинах не трогать феникса. феникс улыбается, повернув голову и проводив взглядом мужа. это только эджворту самому кажется, что в такие моменты он выглядит как ни в чём не бывало и, типа, хладнокровно, но на самом деле он постоянно ёрзает на стуле, меняет позу, перекидывая ногу на ногу и возвращая её обратно, оглядывается и, в общем, всем своим видом показывает то, что тщетно пытается сдержаться. так что райт просто довольно улыбается и притворяется, будто ничего не замечает. адвокат переворачивается на другой бок, так, чтобы видеть майлза перед собой, и продолжает работать. прокурор заходит в комнату с максимально невозмутимым лицом, смотрит на мужа и аккуратно садится за стол. в комнате тихо. стакан воды не помог. эджворт отстранённо набирает текст и крутит колёсико мышки. со стороны райта — ни звука, так что майлз поворачивает голову, чтобы, так он это объясняет себе, убедиться, что феникс ещё не спит. кому-то же из них двоих нужно вести себя по-взрослому. феникс поднимает на него глаза и, словно довольный кот, улыбается. эджворт хмурится и отворачивается. постель скрипит. райт вытягивается по кровати и лезет на самый её край к майлзу; он тянется рукой к его стулу и хватается за спинку, тащит на себя. кресло переворачивается и колёсики начинают скользить. — райт, что ты делаешь? — краду своего мужа, что ещё? — по-моему, мы это обсуждали, — и эджворт так очевидно только играет своё недовольство, что феникс посмеивается и тянет стул ближе к кровати. прокурор упирается ногами в матрас и выпрямляется в спине так, чтобы райту всё-таки пришлось подняться, чтобы приблизиться к его лицу. тот улыбается и, упёршись в подлокотники кресла, приподнимается на коленях. феникс касается щеки майлза, и он отводит взгляд, однако когда адвокат почти неощутимо целует его, эджворт целует навстречу, наклонив голову в сторону, приоткрывая рот и устраивая руки на его плечах. райт довольно усмехается, и, в наказание, майлз кусает его нижнюю губу. а потом — давит ему на грудь, чтоб он лёг на спину; встаёт со стула и в итоге оказывается над фениксом, снова целует. в комнате тихо. только слышен шелест бумаг, приподнимающихся на ветерке из приоткрытого окна, из-под штор, и то, как гудят процессоры рабочих ноутбуков. — что за приливы нежности не по расписанию? — полушёпотом, смеясь, спрашивает адвокат, устремив взгляд вверх, на эджворта. — или правило теперь недействительно? — замолчи, — закатывает глаза прокурор, потому что без разницы уже, гордость или не гордость. зато феникс здесь и его можно целовать когда угодно. и куда угодно.