Контргамбит

— Адель! Агата слышит голос Майка, но перед глазами мутная пленка. В теле слабость, а голова кружится так, будто она напилась. Словно со стороны слышит возню вокруг, словно за стенкой прислушивается. — Посмотри ее, Рик! Посмотри ее. — Она мертва, ты сам не видишь?! Приди в себя, Захариус. Агата истекает кровью. Я должен помочь тому, у кого есть шанс. — Рик, посмотри ее! Прошу тебя, посмотри. Послушай, может, есть… — Отпусти меня, Захариус. Отпусти, я сказал! Сейдж не улавливает звуки, как через толщу воды. Они тихие, едва различимые. Она не знает, сколько лежит в тишине. Мрак окутывает с головы до пят. Когда Колл ушел? Колл? Или лучше сказать Роман Тайбер? Она никогда не слышала про такую семью. Имя вертится у нее на языке, снует в черепе и не дает покоя. Агата боится забыть. Для нее важно. Она должна сказать Аккерману, Смиту, кому угодно. Онемевший язык не шевелится. Получается невнятно мычать, да и только. Кто-то хватает ее за руку, тянет на себя, отчего бок вспыхивает болью. Сейдж тут же возвращается в реальность, агония отрезвляет ее. Тело одолевает жар, она чувствует, как потряхивает ноги и руки, а пот катится гроздьями по животу, где-то под блузой. Она снова стонет, прислушивается к взывающему голосу, но понимает лишь обрывки фраз. — Агата… Ты должна… Что тут… Ответить она не в силах. Горло пересохло, больно глотать, стенки мягко слипаются и натягиваются до скрипа. Сейдж хрипло дышит и ощущает себя застывшей на поверхности озера. Где-то посередине, далеко от берега, оттого и не докричаться. Мрачная чернота накатывает и накатывает — не отбиться. Агата собирается умирать. Она отчего-то чувствует близкий конец. Страх одолевает ее, въедается под кожу, гонит кровь быстрее и быстрее. Камеры сердца сокращаются, сокращаются. Они сокращаются так много раз, что Агате кажется, будто орган прорвется сквозь ребра. Ей хочется кричать, рвать глотку. Что угодно, чтобы вырваться из хитрой ловушки собственного мозга. — Живая, живая, — приговаривает кто-то в ухо. — Нужно бок зашивать, много крови потеряла. Ты слышишь, Захариус? ………………………………………………………… Агата подрывается с матраса, опирается на локти и смахивает промокшие от пота волосы. Дыхание рваное и до того громкое, что отскакивает от голых стен с облупившейся краской и эхом бьется о поверхности. Сейдж морщится и встает на колени, подгибает их под себя. Падает на локти, упираясь лицом в мокрые простыни. Щеки щиплет, она морщится и трется об ткань носом. После сна тело ленное и слабое. Ватное. До чего яркий сон, словно в прошлое вернулась. Месяц прошел, а кошмары не отступают. Этот сон другой. Тут крови не было. Ей снится, как она нож в плоть втыкает, как проворачивает. И не в Колла Штреддера, а в Адель. Агате снится, что она убивает ее с каким-то поразительным наслаждением. Снится, как Кросби смотрит на нее с вопросом, но вслух его не произносит. Лицо отлипает от влажного холодного пододеяльника, Агата вскидывает голову, отчего волосы всколыхиваются, и делает глубоких вдох. За окном громко и четко орет соседский петух, а другие, в избах подальше, ему вторят. Агата закрывает уши ладонями и зло стискивает зубы. Ей выть хочется от всей этой деревенской чепухи, но она стойко терпит и опускает ступни на холодный пол. Чувствует пальцами грани старых потертых деревях с торчащими щепками, что в кожу впиваются. Неторопливо встает, бухает чайник на огонь, заправляя конфорку остатками из баллона. Местные печками пользуются, а она ни разжигать не умеет, ни баню топить. Волосы полощет в реке, пока бабье лето позволяет. Все смеются над ней, одна соседка уму-разуму учит. Розмари ее звать. Она-то Сейдж этот захудалый домишко и продала за бесценок. Ей эта ноша от умершей бабки досталась, а Агата заявилась как раз через полгода, когда не стыдно от наследства избавиться. Да и от наследства одно название. Крыша протекает, погреб осыпается, печка долго прогревается и дымит сквозь трещины. Одна радость — яблоневый садик с торца. Яблоки наливные, пунцовые. Поспевают ближе к октябрю. Сорт, говорят, такой. Агата не жалуется особо — некому. Даже в голове уже не ворчит. Руки у нее беленькие, нежные, стерлись от шершавого черенка лопаты. На большом и указательном мозоли. Это она землю старалась перекопать, чтобы весной мягче была. Все по-человечески хотела, да пальцы позабыли давно о труде. Она ж городская цаца, куда ей картошку окучивать. Ей нос задирать, да в блокнотах чиркать. Не думала она о подобных проблемах, когда из Троста бежала со сверкающими пятками. Думала о том, как в соломенной шляпе кабачки в плетеную корзину собирает. И картина еще такая красивая в голове: белое платье с рукавами фонарями, лента в волосах, и она такая чистая, счастливая ходит, подбоченившись, вдоль грядок. Агата фыркнула, доставая с полки тканевый мешок с мелколистным чаем. Чай в деревню привозят плохой. Не листья, а пыль. Сейдж, чтобы не так гадко было, в заварник еще смородинового листа добавляет. Кусты уже порядком потрепанные сентябрем с черными пятнами на листьях, но все равно ароматные. Агата не побрезговала, собрала и засушила про запас. Засушенные травы у нее на расстеленной простыне в сенях разложены. Поморщившись, Сейдж захватила горячую кружку мозолистым пальцем и села на кровать, опуская емкость на задубевшую ляжку. По телу мурашки пробежались от сладкого тепла. Осень уже чувствуется. Ночи холодные. Сейдж не до рефлексии, куча дел впереди. Вздохнув тяжко, Агата принялась прихлебывать из кружки, обжигая язык. Глаза забегали по хате, подмечая то тут, то там. Вот здесь бы полочки повесить, а здесь гвоздик вбить. Старые занавески пылью покрылись, постирать надо пока не поздно. Щели на печке черные нужно замазать, чтобы зимой не угореть по случайности. Да и окна продувают. Не дом, а стихийное бедствие. И повезло же ей с жилищем. Заплатила не глядя. Агата все на фантазии полагалась с счастливой и спокойной жизнью в глуши. А здесь и продукты плохие, и вши гуляют. Дикость какая. Розмари с мужем зайдут в обед. Обещали из соседней деревни материалы привезти. Подсобить за процент. Ей бы немного краски для трубы, шифера и мастики, чтобы крышу залатать. Мастером в бытовых делах Сейдж была аховым, но сосед обязался на словах изложить что к чему. А дальше она сама как-нибудь справится. Агате бы только за выходные успеть, пока осень окончательно не вступит в права. Дом она вылизала порядочно, трудилась до заката. Целый день к реке спускалась, воду меняла. Свежие занавески болтались на веревке, выстиранные и пахнущие душистым мылом. Агата вышла во двор, чувствуя, как гудят ноги. На лице солнечные блики, кровавое солнце вдалеке закатывалось куда-то под пригорок. Хорошо, спокойно. И мысли не беспокоят. Только вот кожа на ладонях сморщилась от мыльной воды. Но это ничего, пройдет. Ей бы еще трубу покрасить, чтобы дела закончить. Скоро совсем темно станет. Вытащив плоскую кисть из мешка, Агата полезла на крышу, чавкая резиновыми сапогами по металлическим балкам. Криво косо помахала щеткой по проржавевшей трубе, чтобы домик ее не так убого смотрелся. Сейдж так хочется цветы на подоконниках и красивую избу-пряник. В мыслях эта фантазия почему-то важна. Так важна, что Агата в лепешку готова расшибиться, но воплотить ее в жизнь. И не важно совсем, что семена цветов не достать почти, а строительные материалы дорогие до одури. Сейдж лезет в холщовый мешок с отцовскими деньгами не дергаясь. Этими же кровавыми монетами она и за дом платит. Бросив кисть на покатую крышу, Агата отошла осторожно на пару шагов и взглянула на первый слой. Поморщившись, топнула ногой и внезапно разрыдалась от обиды. Совсем некрасиво получилось. Выплеснув лишние слезы, она безучастно подползла к краю крыши, аккуратно глянув вниз. Фыркнула про себя. Не разобьешься, Агат. Чего удумала-то? Совсем свихнулась в этом захолустье от нервозности, уже на стены готова лезть и с крыш прыгать. Сейдж примостилась на кромку, болтая тонкими ногами. Потерла кулаком покрасневший влажный нос, захлюпала и задышала глубоко, стараясь успокоиться. Один сапог соскользнул и упал куда-то в заросший палисадник. Рыкнув в раздражении, она мотнула левой ступней, сбрасывая второй за первым. Гори все огнем. Перед глазами у нее картина расписная разрослась. Кончик солнца из-за горизонта торчит, а все вокруг бордовое и оранжевое. Хвостики низких деревец светятся вдалеке. Сейдж залюбовалась на пару мгновений. Да, дом у нее паршивый, неухоженный, зато вокруг… И река, и лески, и пригорки, и равнины. Волшебное место какое-то. Будто мир другой. Без жестокости и крови. Мотнув головой, Агата заморгала и поморщилась. Ну ведь не до того ей совсем. Однако, вернуться к работе сразу не удается. Хочется еще пару минут посидеть вот так беззаботно и тихо. А вдалеке точка замаячила внезапно, словно из ниоткуда взялась, вынырнула из пролеска. Она двигалась, увеличивалась, вырисовывалась в понятную фигуру. Всадник на лошади, мчится по главной дороге, а за ним пыль столбом. Величественно так гонит, мастерски держась. И это кажется Сейдж смутно знакомым. Может, домой к семье спешит? Нет, нету в деревне таких конных дел мастеров. Агате не удается рассмотреть хорошенько из-за солнца. Она морщится, натягивает веко, будто пытаясь получше рассмотреть. Чертыхается про себя, плюет на все эти глупости и отворачивается к трубе недокрашенной. Ей-то какое дело, кто там гонит и к кому. За месяц уже сама в дряхлую бабку превратилась, которая часами перед окнами дежурить может. Ржавое недоразумение все еще торчит из крыши и будто специально раздражает своей убогостью. Мозолит ей глаза, доводит, дразнит. Сейдж поднялась к гребню, ощущая босыми ногами нагретый шифер. Потянулась, разводя руки по сторонам. Солнце светит в спину, одаривая вечерней теплотой, и сон нагоняет. А впереди еще хлопоты, еще работенка. А без сапог-то удобнее. Подняв кисть, которую недавно отшвырнула от злости подальше, Агата опустила ее в банку с краской и принялась вымазывать трубу вторым слоем. С краской Сейдж тоже не повезло. Черная, угольная, совсем не глянцевая. Подобная дешевая, когда высыхает, следы оставляет на пальцах. И оттого кажется, что труба выгоревшая, покрытая копотью и остатками гари. Как же уродливо смотрится-то. Мочи нет. Сейдж, несмотря на одергивания, все разворачивается и разворачивается. Поглядывает на лошадь, но с таким видом, словно ей ни капельки не любопытно. Всадник увеличивается в размерах, приближается к деревне. За спиной его уже различается знакомый зеленый плащ. Незнакомец сворачивает в закуток с парочкой изб в кармане. Там и ее изба стоит. Агата мягко прокашлялась, вздохнула. Так и не смогла понять, рада или же совсем нет. Опустив кисть в банку, отчего та потонула вместе с рукояткой, Сейдж подползла обратно к краю. Плюхнулась на нагретое местечко, натягивая на лицо дежурную улыбочку. А за деревьями уже отчетливо приближающийся топот копыт слышится. На дорожку выскакивает лошадь вороная и останавливается, махая черным хвостом. Недовольный взгляд разведчика блуждает по сторонам, а потом поднимается к капельнику, замечая свисающие ноги. Капрал прищуривается, пытается получше высмотреть. Руки вздергиваются к капюшону и резко стягивают, обнажая влажные от пота волосы и бритый затылок. — Не ждала гостей, — Агата закачала ногами. — И тебе здравствуй, — хмуро отозвался Аккерман, сжимая поводья покрепче. — Высоковато залезла, Сейдж. — Отсюда вид красивый. Сижу любуюсь. Ну и трубу крашу в перерывах. — Херово красишь, неравномерно. — А то я сама не знаю, — надула губы она. — Тут хорошей краской не разживешься. — А может, просто руки не из того места растут? Они коллективно хмыкнули и замолчали на пару мгновений. — А ты чего здесь? — наконец спросила Сейдж. Леви недовольно поднял бровь. — Не рада, что ли? — издевался. — Умираю, как рада, — подыграла Агата. — Пироги с чаями уже на печке томятся. Леви фыркнул, в очередной раз задирая голову. Не нравилось, по-видимому, вот так разговор вести. — Я по делу, Сейдж. Тут будем кокетничать или в дом пригласишь? — Да как же не пригласить усталого путника, — съязвила она, подползая к приставленной ржавой лестнице. — Чего без обуви? — недовольно проворчал Аккерман, наблюдая, как неуклюже Агата карабкается вниз. — Еще обдерешься и подхватишь заразу какую. А в таком захолустье и врачей, наверное, толковых нет. — Ну начинается, — пробубнила Сейдж, филигранно спрыгивая с последней балки и тут же морщась от отдачи в пятку. Леви проигнорировал ее слабые возмущения и спешился с лошади. Схватившись за узду, он замер, наблюдая за Сейдж, что с голыми ногами в заросший крапивой и сорняками палисадник зачем-то полезла. — Чего творишь? — вскрикнул он. — Ошпарит ведь. — У меня там сапоги, — принялась оправдываться Агата, скрипя зубами от жгущих листьев. — Отойди, дурная, — Аккерман схватил ее за руку и дернул на себя, вытаскивая из зарослей. — Сам найду. Агата обиженно шикнула, наблюдая за тем, как капрал возится и отодвигает стебли рукавами в поисках клятой обуви. Наконец, выуживая один за другим сапоги, кидает их в ноги Сейдж и ругаясь выбирается из запущенного садика, отряхивая плащ от налипших листьев. Она хотела помочь, но Леви ладонь выставил настойчивую. Каждый раз, когда Агата его касалась (нарочно или нечаянно), тот замирал и напрягался. Однако, по злой иронии, сам дотрагивался без каких-либо проблем. То одергивал, то сжимал. Агата вспомнила последнюю их встречу. Оба тогда на нервах были, она его словами цепляла, а он цеплял за плечи и руки. В дом они вошли через пару минут, когда Аккерман удостоверился, что весь мусор с верхней одежды убрал. Сейдж пригласила его к столу, бедокуря около печки, заваривая чай. Отвернулась спиной, ощущая кусачий стыд за то, что дом ее развалина. — Ты прости за беспорядок, — зачем-то выпалила она. — Чисто, — тут же ответил Леви. Вида он не подал, глазом не моргнул. — Да не ври. Агата почему-то разозлилась. Ей показалось, что он жалеет и будто бы в подтверждение молчит в ответ. — Ну так? — поставив перед ним дымящуюся чашку, она села на шатающийся табурет. — Что-то случилось? Его рука нырнула в потайной карман плаща и вытащила желтоватый конверт. Легкая бумажка приземлилась на стол. — Это что? — Документы. Сама же у Смита просила, — Леви схватился за кружку, тихонько отпивая. Поморщился от вкуса, но ничего не сказал. Снова. То ли хотел быть вежливым, то ли злить не желал. Щеки Агатины тут же покраснели. Ей стыдно, ей неприятно от того, что у нее даже чай паршивый. — Знаю-знаю. Тут хорошего не найдешь. Леви посмотрел на нее загадочно и пожал плечами. Отпил повторно. — С листом неплохо, — подметил он. — У меня в подсумке чай из Митры, могу поделиться. — Ты же для себя покупал, — Сейдж смутилась, не поняла, как правильнее среагировать. — Оставь себе лучше. — Я еще могу купить, — Аккерман закатил глаза, сделавшись утомленным. — Не упрямься. Не умру же я без этого чая. — Ладно уж. Леви встает, выходит из дома через сени, с интересом разглядывая засушенные травы. Возвращается через пару минут, находя Агату на том же месте с развернутым конвертом в руках. Не спрашивая, проходит к печке и хватает заварник, выливая содержимое в замызганный таз под умывальником. Хлопочет, моет его под тонкой струей холодной воды. Наваливает чая, не скупясь, оглядывается. — Где у тебя листы? — Аккерман поворачивается, привлекая внимание. — Ну вот те, что ты в чай добавляла? Агата тыкает пальцем в мешок на полке, не отрываясь от документов. Чужие имя и фамилия. Родилась в Хлорбе, дата рождения, родители. По профессии доярка. — Быстро, — едва слышно шепчет она. — Смит говорил, что через полгода минимум получится. Леви подходит к расстеленной простыне, с любопытством протягивая руки к травам. Выбирает парочку и кидает их туда же в чайничек. — Кто ж его знает, — загадочно протягивает он. — Получилось быстрее. Через пару минут чашки уже стоят на столе. От них тянет мятой, смородиновым листом и крепким зеленым чаем. — Жарковато для кипятка, — мычит Агата, но чай все-таки прихлебывает. — В Тросте уже прохладно. А тут весь взмок, пока до тебя добирался. — Говорят, местность такая, — она снова прихлебнула. — Каждый год жара до октября. Эти незамысловатые диалоги ей нравятся. Она и не помнила случая, когда разговаривала с ним не о деле. — А что ты в Митре делал? — Со Смитом на совет ездил. Ханджи снова в лаборатории зависла, отмазалась. Пришлось мне. А там и документы твои достали. — Чего ж вдвоем не приехали? — Можно подумать вы друзья закадычные. — Еще какие. — Ну, а чего глупые вопросы задаешь? У вас эта закадычность взаимная. — Да ну тебя, — весело отмахнулась Агата. Они замолкли на пару минут. Сейдж перечитывала документы и перечитывала. — Дел у него до жопы, — выпалил Аккерман, рассеивая тишину. — Нечего ему таскаться, пусть делом занимается. — Не нашли, значит? — внезапно спросила Агата. В глазах ее искрилась надежда. — Не нашли, — обреченно ответил он. Тишина снова ворвалась в маленькую комнатушку. Леви устало вздохнул, продолжая тянуть чай. Агата старалась гнать от себя навалившуюся тревогу. — А тебе таскаться можно? — она глупо заулыбалась. Обрадовалась, что смогла быстро внимание переключить. — А у меня выходной, — он прищурился недовольно, заметив ее растянувшиеся губы. — Можно сказать по пути. — Ага, — хмыкнула она, отодвинув бумагу в сторону. — По пути. Леви сцепил руки в замок, завозившись на табурете. Делал вид, что тщательно осматривается. Неловко ему, что ли, оттого, что самолично приехал? Или, может, тему хочет поднять неприятную? Агата была не против ее поднять. Она чувствовала вину, что уехала не объяснившись. — Ты не придумывай там себе, — предупредил он. — Да с чего ты взял, что я чего-то придумываю? Со стороны могло показаться, что половина разговора у них в головах происходит. До того скупыми были фразы, сказанные вслух. — Лыбишься довольно. Аж зубы скрипят. — А может, мне приятно фантазировать? — Обо мне? — А может, и о тебе? Сейдж как-то неловко хмыкнула, закрывая рот кулаком. Мысль казалась ей почти безумной. Ага, о нем. Весь месяц только о нем и фантазировала. Совсем не о том, чтобы добыть веревку покрепче и в сарае запереться. Впрочем, с его приездом у Агаты как-то внезапно поднялось настроение. И заебанность от деревенской жизни исчезла и образ мертвой Кросби с пустыми глазами перестал царапаться. Вмиг захотелось и флиртовать, и играть, и провоцировать. Словно и не было ничего месяц назад. Забылось и не вспоминалось. Агата даже вины не испытывала за то, что позволяла себе расслабиться в этом нелепом разговоре. — Обо мне, значит, — задумался Леви, почесывая подбородок. Каким бы суровым не казался, всегда так уморительно реагировал на провокации. Юношески смешливо. Улыбался, глаза закатывал и бурчал о глупости. А может это оттого, что за все время ни с кем не разговаривала толком? Не общалась? Нашла, понимаешь ли, в холодном капрале милую душу для своей болтовни? — Ага, о твоих недовольных серых глазищах, сердитых замечаниях и странных фетишах на чистые тарелки. Не хотелось униматься. — А кто ж грязные тарелки любит? — потер глаза недовольно. — Нашла же странный фетиш. Сейдж только сейчас заметила круги под его глазами. Капрал выглядел несвежо, помято. Будто они со Смитом остановок не делали, скакали без устали. — Нравится тебе здесь? — А сам как думаешь? — Нравится, раз так рвалась умыкнуть не попрощавшись. — Тут спокойно, — Агата стушевалась, сжала кулаки, стараясь не замечать зависшую в воздухе недосказанность. Леви же похолодел, уставился в кружку, будто увидел там что-то интересное. — С домом не повезло. Ну ты и сам видишь. Куча забот, а я, как оказалось, делать ничего не умею, приходится на ходу учиться. Агата начала тараторить, не останавливаясь. Словно боялась паузу взять хоть на секунду. Рассказала и о коне своем непослушном, что кусает за ляжки, и о новой работе в школе при церкви, где Сейдж детишек учит и за библиотекой следит. Боялась рот закрыть и услышать внезапный вопрос, на который придется ответить. В подробностях ответить. Она почувствовала этот зависший вопрос в его глазах и в недовольных дерганьях рта. — Мне пора, наверное, — прервал Аккерман резко. — Куда же ты на ночь глядя, — пролепетала Сейдж расстроено. Огорошил ее капрал, удивил. Будто она не знала, что ему обратно нужно. На плац солдатиков строить, да гонять по сложному маршруту вороную лошадь. Знала. Только не ожидала, что так скоро. Надеялась Агата, что Леви останется. Хоть на чуть-чуть. Хотела этого, желала. Будто бы за эти полчаса намертво прикипела к тому спокойствию и умиротворению, что он своим появлением привнес. — А что мне тут… Он намекал ей. Намекал прямо в лоб, что не о коне ее ебнутом он послушать хочет. Может, потом и послушает, конечно, но сейчас о взрослом, о настоящем. Умел же он крутить. Хоть с виду и молчалив, но подмечать талант имелся. Расскажет ему Агата все, что тот пожелает. Разжует и растолкует каждый вопрос, что сорвется с его губ. — Объяснений, значит, ждешь? — перебила обреченно. — Ох, Леви. — Не охай, Сейдж. Лучше еще чая налей. Перед дорогой дальней. — А ты останься, — бросила она и тут же пожалела. — Я тебе на моей кровати разрешу поспать. Он хмыкнул, уставившись на широкий матрас за ее спиной. — На этой, что ли? — На этой, — Агата обернулась. — Свежее белье постелю. В разведке таких нет, я ж знаю. Удовольствие высшее, как в элитных гостиницах за Синой. Сейдж поднялась резво, притаскивая чайник с печки и ставя на стол. Леви задумчиво наблюдал, как Агата ухаживает за ним. Наливает кипяток, притаскивает откуда-то печенье. Не пресную коврижку, как в Разведке, а настоящую сахарную. — Не подлизывайся, Сейдж. Давай лучше поговорим по-взрослому. — Будто тебе Смит не рассказал, — разозлилась Агата. — Рассказал же. — О подробностях не распространялся, — капрал положил ногу на ногу и уперся подбородком в ладонь. Видно было, что врет. Не умел он врать. — И зачем тебе? Помучать хочешь? — Сама с этим отлично справляешься. Заперлась тут, как сыч, света белого не видишь. — Тебе-то какое дело? Сидит тут, отчитывает. Подумаю еще, что скучаешь по моей глупой болтовне. — Скучаю, не скучаю… Выбор твой мне не нравится. Не дело вот так сбегать. Агата нахмурилась, дернула головой. Прядки по бокам всколыхнулись, прилипли к взопревшему лбу. Не понравилось ей, каким тоном Леви ей на слабость указал. И вроде бы даже… Осудил? — Смотрю, ты не большой любитель деревень? — сменила тему Сейдж. — Деревень, огородов. Не отвлекайся и выкладывай. Агата вздохнула, заправляя волосы за уши, и выпалила все, как на духу. Ничего не утаила. Лился ее рассказ с полчаса. Аккерман не перебивал, участливо кивал, скрипел табуретом в тщетных попытках устроиться поудобнее. — Бред какой-то, — наконец изрек Леви, когда Сейдж закончила. — Смит так же отреагировал. — Ну, а как еще на такое реагировать? Сама должна понимать. — Сыворотка вас не удивляет. — С трудом, но я могу представить, что в нашем мире действительно существует какая-то бурда, которая и порождает этих уродов. Откуда-то они же должны браться? А вот с зарастающими ранами и бессмертными людьми пока не определился. — Слышала я, что титаны тоже зарастают будь здоров. Леви застыл, поднося кружку к губам. Посмотрел на нее выразительно и выдохнул. Доволен был ее удачной догадкой. — Хорошее замечание. Ханджи тоже так сказала. — Уверена, что и Эрвин работает в этом направлении. Он хмыкнул, наконец, отпивая. Видно было, что не понравился ее циничный тон, когда про Смита рассуждала. — Собственными глазами не видел и обсуждать нечего. — Значит, сумасшедшей меня считаешь? — Да что ты сразу на себя?! — разозлился Леви. — Мало ли что там происходило. Мало ли как психика среагировала. На эту тему не хочешь порассуждать? Агата поджала губы. — Знаешь, даже как-то обидно, что никто не воспринимает мои рассказы всерьез. — А тебе все обидно. Никто не оставил твои слова без внимания, можешь поверить. Смит с горящими глазами бегает и теории строит вместе с Ханджи. Всех на уши подняла, а сама свалила хер знает куда. Еще и жаловаться умудряется. — Знаешь, Леви… Люди могут бояться. Обычные люди. Имеют на это право, — затравленно бросила Сейдж, отворачиваясь. — Колл сказал, что всех убьет. Пообещал мне с пеной у рта за то, что я сделала. И меня лишь оставит, оплакивать всех вас, неповинных. А мне мертвой Адель по горло, да Майка с ненавистным его взглядом. Аккерман умолк, сникшие плечи опустились. — Все здоровы, Сейдж. Что ты там опять напридумывала? — попытался успокоить он притихшую Агату. — Это пока, — холодно отозвалась она. — Это пока все здоровы, а я его видела и слышала. Леви молчал. Нахмуренные брови вновь сошлись на переносице. — Извини, — наконец изрек он. - Порой я забываю, что другие люди не живут в режиме постоянной войны. — Спасибо. На брошенную благодарность он никак не отреагировал, продолжая задумчиво водить пальцами по столу. Повисла тишина, но неловкости в ней совсем не было. Во всяком случае, Сейдж ее не чувствовала. Ей было комфортно с ним. Впервые вдвоем, без нависшей угрозы над головой. Обсуждают новости за чашкой чая, и нет ощущения, что в следующую секунду нужно срываться с места и убегать куда-то, от кого-то и за чем-то. — Вид у тебя такой, — раздался его голос совсем близко. Он наклонился, уперся локтями в колени и сложил руки в замок. Беспощадно дистанцию сократил. На этот раз ничуть не напрягаясь. Голова чуть вздернулась вверх, а на лице ни намека на знакомую эмоцию. Между ними сантиметров тридцать, и это почему-то волнует. Агата с трудом заставила себя застыть на месте, ощущая прилив сил. — Какой? — Потерянный, — заключил он. — Будто что-то новое сказал. Агата хмыкнула издевательски, горько качая головой. Будто она не знала, как выглядит и что ощущает. Конечно знала. Догадывалась. Да вот только принять мерзкую правду не могла. Сил ей не хватало, признаться себе, что деревенская жизнь не спасет от смердящей вины. Не убежит она ни в этой глуши, ни в следующей. Сейдж вскочила с места и заходила по комнате, напрягая Леви бесполезными колыханиями. — Тут столько дел, — начала приговаривать Агата, как сварливая жена. — Я ничего не успеваю. То тут, то там. Печка плохая, вода речная, колодец здесь обмелевший, приходится к ключку таскаться. И баню я топить не умею. А это еще я… — Так давай научу, — внезапно предложил Леви, чем заставил Сейдж замереть и озадаченно уставиться. — А ты умеешь? — она подняла бровь. — А ты думаешь, что я только солдатов строю и приказы отдаю? — Ну, еще говорят, титанов неплохо кромсаешь. Леви фыркнул и залпом допил уже остывший чай. — Много всякого встречалось по службе, — он встал. — Показывай, что у тебя тут. ………………………………………………………… Баня тоже плохой оказалась. Леви час чертыхался с растопкой, постоянно подбрасывая, орудуя кочергой, заслонки проверяя. Пока печка не прогрелась, все труды насмарку. В баню сразу дыма нагнало, и капралу пришлось бегать туда-сюда, проверяя тлеющие головешки в топливнике. Картина получалась довольно комичная. Увидел бы кто, как сильнейший воин человечества бегает да закашливается... Засмеяли бы. Впрочем, Агата не отказывала себе в удовольствии. Помогала, конечно, но больше хохотала над его тяжкими потугами. — В следующий раз легче будет, — Леви тоскливо наблюдал за извертливой лентой дыма из трубы. — Покажу тебе, где замазать, а где вычистить. Но процесс должна усвоить. Лицо у него было злым и раздраженным. В основном из-за того, что пришлось возиться долго. Дольше, чем он предполагал. Хорошо еще, что Сейдж начисто все там оттерла. И лавки, и пол, и ковши. Только печка блядская, проблемная настроение испортила. — Ну, ничего, — успокоила Агата. — Сейчас вымоемся до скрипа, будем болтать как закадычные подружки и на суженного гадать. Аккерман только молча челюсть напрягал, но на провокации не велся. Так они вечер и провели. Помылись, чаев наглотались, наговорились о любимых Агатиных глупостях. На суженного не гадали. Слава стенам. Говорила в основном Агата, а Леви слушал и впитывал. Улыбался даже периодически. И хоть Сейдж постоянно кряхтела о том, как ей тут тяжело и непросто, в словах мелькало умиротворение. Все ее беды скорее житейские, бытовые. Не найти уже того пугающего бреда ни в словах, ни в глазах. Она то ли закопала все поглубже, то ли действительно легче. Или образ хороший натянула, не пробиться. Аккерман не знал, что чувствует на этот счет. Отчего-то искал в красивой картинке подвох, а в итоге сам размяк. Место и правда волшебное. Тихое, спокойное, укутывающее. Хорошо ему было. Впервые за долгое время унял напряжение, постоянно гуляющее в крови. Расслабился. Так расслабился, что аж в сон потянуло. Агата умудрилась поместиться на узком табурете со скрещенными ногами, а он сидел прямо. Расхлябанности не позволял, хотя тело ватное после парилки требовало согнуться в три погибели и сгорбиться. Или уже просто лечь и забыться. Но сладкий шепоток Сейдж, пряный чай и печеные яблоки не хотели отпускать. С удивлением Аккерман поймал себя на мысли. Ему вдруг показалось, что тут он и прожил всю свою жизнь. Без войны, кровожадных титанов и убитых товарищей. И Троста не существует с Разведкой. И прошлая жизнь в Подземном городе кажется страшной сказкой. Есть только он, этот неказистый домик и ощущения давно забытые. Или даже такие, каких никогда не было. При таком освещении лицо Сейдж казалось сияющим, а жуткие серые глазищи не пугали. Она казалась ему красивой. Даже не она, а весь этот сколоченный приятным вечером образ. Ее темные вьющиеся волосы, которые она зачем-то обрезала до плеч, ее живая мимика и телодвижения резкие, типичные для таких любителей поболтать. — Ты чего? Не слушаешь? — она замерла, вся такая тонкая и гибкая на этом дряхлом стуле. Руки ее неподвижно застыли в воздухе. Красивая она, всегда красивой была. За маской и не разглядишь сразу этой особой красоты. Красоты, которая Аккерману по душе, хоть вслух он никогда и не признается. — Слушаю, слушаю, — оправдался Леви и улыбнулся не по делу. Захотелось сплюнуть от розовых облачков, да сахарных леденцов вместо мыслей. Спихивал все капрал на сонливость. Совсем голова не соображает. — Ох, — Агата вздохнула, спустила голые ступни и выпрямилась. — Я не подумала же, ты, наверное, устал с дороги-то. Так еще с моими проблемами возился. Как-то не очень гостеприимно тебя разговорами мучать так долго. — Все в порядке, — заверил он. — Меня все устраивает. — Ну, а меня вот нет. Сейдж тут же вскочила в своей взбалмошной манере, забегала по комнате, выискивая что-то. Из комода достала чистое постельное белье и принялась стягивать простыни с кровати. Леви не стал возражать. И правда спать хотел. Так же сильно, как продолжить слушать ее ровный голос. — А где ж ты такую кровать взяла хорошую? — полюбопытствовал Леви, наблюдая за ней. — Почти новая. — Ну, — Агата смутилась. — Розмари, соседка моя, сказала, что кровать прямо перед смертью сколотили новую. А бабка взяла, да померла. Как будто специально. — Надеюсь, хоть не на кровати. — А вот об этом Розмари умолчала, — Агата смешливо фыркнула. — На кровати, стало быть? — Да шучу я, загнулась на лавке в бане. — На которой я сегодня голой жопой сидел? Леви выругался, недовольно вставая с места, а Агата расхохоталась. Смешно ей, видите ли. Аж за живот схватилась. Негодование сменилось какой-то уютной теплотой от заливистого смеха. Он растянул губы, подошел и взял белье из рук, принимаясь самостоятельно застеливать, пока Агата терла слезящиеся глаза. — Да-да, лучшая гостиница за Синой, — проворчал он, заталкивая подушку в наволочку. — А на утро завтрак в постель. — Извини. Через пару минут дело было закончено. Матрас еще вполне сносный, манил Леви поскорее забраться под одеяло и отдохнуть. По природе своей Аккерман спал мало и чутко. Ему хватало. Но в этот вечер старые привычки будто подменили. Леви хотелось прилечь и проспать до обеда, пока возможности позволяли. Пока навязчивые сверчки звучали через форточку, переплетаясь с шуршанием ветра. Пока Сейдж тихо ходила по дому, а доски под ней скрипели от тяжести. Пока она переворачивала желтые страницы книги, удобно устроившись на продавленном диване. ………………………………………………………… Леви проснулся через пару часов. Свечи погашены, темень и тишина вокруг. Через окно проникал тусклый свет. Аккерман заворочался с боку на бок, подмял под себя подушку. До обеда проспать не получилось. Он привстал на локтях, оглядываясь. Недоуменно протер глаза, поднялся и накинул рубашку на плечи. Скользнул к окну, разглядывая сквозь ажурную занавеску в потемках. Время на улице застыло, окаменело. В животе будто закопошилась что-то от такой картины. Четыре часа утра. Или пять? Агаты на диване не было, лишь скомканный плед в углу и отброшенная на пол загнутая книга. Он не слышал, как уходила. И куда делась? По нужде вышла? Да и какое ему дело, чего он вскочил вообще? Капрал цыкнул, принявшись натягивать штаны и сапоги. Выйти бы ему проветриться, голову освежить. Больно душно в хате, аж вспотел весь. Ничего такого. Ничего особенного, пройдется пять минуток и обратно. А там и дурная найдется. Приятный холодок скользнул по телу. Хлопнула за капралом хлипкая дверь. Обойдя дом по периметру, Леви наткнулся на маленький огород. Медленно прошелся вдоль грядок, будто местный управляющий, с удовольствием подметил ухоженность. Протоптанные узенькие дорожки, свежие кучи листьев в стороне стоят, дожидаются сожжения. Надо же, какая чистюля нашлась. До этого не замечал, а тут на тебе. Вокруг никого, никаких движений и резких звуков. Глухо ветер шумит, да вода вдалеке льется. Все серо, уныло даже немного. Светлеть начало — разобраться можно. Вдалеке тропинка петляет, исчезая меж деревьев. Леви направляется туда бодрым шагом, просто на разведку, местность изучить. Дорожка вихляла, утопала в траве и спускалась все ниже и ниже по пригорку. Леви уже обратно хотел сворачивать, как вдруг вынырнул на бережок узкой речки. Справа виднелся мосток, который он пересекал, когда добирался. Камыши закрывали маленький пляж, но место для комфортного захода было. Правда, заросло все прилично, оттого вначале дно илистое. Речка тонкая, метров тридцать в ширину. Течение спокойное, неторопливое. Потоки воды скользят меж камышей и растительности, устремляясь дальше. А всередине макушка влажная торчит из воды. Агата Сейдж собственной персоной. Агата стоит по плечи, откидывает назад волосы и закрывает глаза от удовольствия. Очертания ее лица еле видны, но зрелище отчего-то завораживающее. Она крутится в воде, задирает белые ноги к голове с приличной растяжкой и всячески дурачится, словно дитя. Аккерман застыл, боясь пошевелиться и потревожить. Глаза его заскользили по берегу, находя скомканную рубашку в траве. Даже полотенце не взяла. — Как вода? Он дал о себе знать, не желая прослыть извращенцем подглядывающим. За ним таких грехов не водилось. Хотя лучше бы просто ушел, не беспокоя. Стоило бы этот день на уютных разговорах закончить. Агата вздрогнула, развернулась к нему, прячась по подбородок в темной воде. Сильно прищурилась, разглядывая его. А затем улыбнулась, вытягиваясь в полный рост. И если бы Аккерман стоял ближе, он наверняка бы увидел больше, чем ему следовало. — Бодрящая, — наконец ответила она. Долго же молчала, будто смелости набиралась. — А с баней я зачем мучался? — усмехнулся Леви, наблюдая, как Сейдж крутится, разбрасывая капли вокруг. — Это ж не то совсем. Ловлю момент, пока холодно не станет. Ты тоже залезай, коли не спится. Не зря же пришел. Она бросила слова резко, будто не подумала совсем. Будто не поняла всей щепетильности ситуации. Про то, что она голая и красивая в воде, вся такая неземная вихрится, словно блядская русалка из книжек. А он должен к ней подплыть, беседу, может, какую завести, стыдливо пряча стояк в кулаке, как пубертатный подросток. Чистейший бред, а не предложение. А она и не стесняется совсем. Подплывает ближе, ныряет под воду, сверкая обнаженной спиной, и тут же выныривает, отбрасывая волосы назад. — Чего трусишь? — подначивала она, улыбаясь. — Тут неглубоко. И отвернуться могу. Тело пронзило раздражение. Ну раз она так просит, так хочет, чтобы они неловко друг перед другом постояли и потоптались с ноги на ногу, то пускай. Сама же и пожалеет. — Пф, — шикнул Леви. — Окунусь, если вода такая хорошая. — Дерзай, — кинула Агата, снова ныряя. Под брюзжание собственных мыслей Аккерман стянул рубашку, обнажаясь по пояс. Он все еще не имел желания мочиться, но вся ситуация нервировала. Приятно нервировала, как перед особенно опасным рывком на УПМ. Брюки слетели вслед за рубашкой и сапогами. Подумав еще секунду, капрал стянул и трусы. Нечего одежду портить. Окинув речушку, убедился, что Агата увлеченно рассматривает другой берег, и зашел в воду, морщась от вязкого дна. Через пару метров ступни приятно погрузились в мелкий песок, и Леви с облегчением выдохнул. И вода приятная, как парное молоко. Намного теплее воздуха вокруг. В здешней местности и правда осень еще не наступила. Зайдя по пояс, Леви остановился, скрещивая руки на груди, а потом недолго думая окунулся. Не стал к температуре привыкать и по сантиметру вышагивать. Ему такие сопли не по нраву. Посередине водоема они и встретились. Молчаливые, мокрые, а Агата еще и лыбилась во все зубы. Ему вода по шею, ей чуть ниже, но она учтиво подогнула ноги, чтобы быть с ним на одном уровне. Это капрала не задело, а наоборот позабавило. — Ну и дальше что? — скептично протянул, рассматривая ее лицо в потемках. — Как это что? — Агата подплыла к нему совсем близко, отчего Леви вздрогнул, а затем обогнула с левой стороны, становясь за его спиной. — Замерзнешь, если истуканом стоять будешь. Шепнула на ухо, совсем близко. Аккерман чувствовал, как скользящими струями ласкает его вода от телодвижений рядом. Как будто шелком по коже провели. — И что ты делаешь? — холодно отозвался Леви, не оборачиваясь. Она молчала, дышала ему в затылок и размышляла, видимо. Аккерману все казалось настолько удивительным, что он всерьез предположил, что Сейдж выпила. Но алкоголем от нее совсем не пахло, только вела она себя странно и чересчур раскованно. Это сбивало с толку. И то, что Леви находил это все привлекательным — тоже. А что ему мешает, в общем-то? Что его беспокоит? — Ничего не делаю, — наконец раздался позади шепот. — Совсем ничего. Леви почувствовал, как к спине легко и непринужденно приложились всем корпусом. Его как огнем обожгло. Он чувствовал грудь и живот, трепещущие от неожиданного слияния. Она дрожала, трепыхалась от своей дерзости и не знала, как Аккерман отреагирует. Словно бы ключ подбирала, искала подсказки, как подступиться поближе без последствий. — Совсем ничего? — уточнил он, не шевелясь. Чужие руки аккуратно обвили его, а подбородок удобно расположился на плече. — Совсем ничего, — выдохнула. — А то, что ты трешься об меня голая, это тоже ничего? — снова уточнил он. — Не наблюдаю никаких возмущений. — Мужиков тут не хватает, что ли? — Хватает. — А чего на меня бросаешься? — А ты хуже, что ли? — запыхтела Агата обидчиво. Аккерман усмехнулся, растаявший от ее вопроса, и развернулся к Сейдж. Она стояла и злобно сверкала глазами. Видать, надоело вокруг него хвостом крутить и не получать никакой реакции в ответ. — Обиделась, что ли? — Не-а, — прогундела Агата, не тронувшись с места. — Ты просто невыносимый. — Такой невыносимый, что аж не терпится об меня сиськами потереться? Агата скривила рот, сузила глаза и брови нахмурила. На секунду Аккерману показалось, что она просто уйдет. — Ах, пожалейте бедного капрала, об него девица голая сиськами трется. — Да, пожалейте, — хмыкнул Леви, наблюдая, как с нее налет обиды слетает, уступая место обычному ехидству. — Так ты бы словами не бросался, — ее голос стал тоньше, глубже. — А то ведь я и не такое могу. — Напугала ежа голой жопой. Сейдж рассмеялась и внезапно запрыгнула на него, как на дерево. Оплела его бедра ногами, будто лианами, и уставилась непринужденно. И сиськи ее эти опять к коже прижались так, что дышать тяжело стало. Аккерману стоило больших усилий не сбросить ее в воду и не уйти подальше. Ну потому что охуела. Да и не прыгали на него так девки никогда, он даже не знал, как реагировать. Да уж, Леви. Не знал. Руки как-то подозрительно быстро на ее бедрах оказались, как будто и надо так. А может, и надо? Может, он о ней, о дуре, заботится, чтобы она под воду с головой не плюхнулась. (Как будто до этого не ныряла) — Ну и дальше что? — скептично произнес он, стараясь не скривиться от недовольства. Последние силы тротил на то, чтобы не вжать ее в себя посильнее. Чтобы не стиснуть пальцы на упругой плоти и не прервать дурацкую игру. Игры он не любил. Не любил и все тут. Прямой он человек. Прямой человек, который все понял еще когда к нему грудью прижались и томно в мочку дыхнули. — Напугала ежа голой жопой? — Агата приблизилась к его уху и куснула за край. Сильно так куснула, болезненно. — Напугала. Поджилки трясутся и трусы менять пора. — Трусов не досчитались, капрал, — она уткнулась ему в нахмуренные брови и выдохнула горячим дыханием. — Готовы понести заслуженное наказание? Они оба хмыкнули. Глупости. Глупости все это. Стоят, трутся, вокруг да около ходят. — Дальше чем пугать будешь? Такая манящая, теплая. Леви не отказал себе в удовольствии, сжал ягодицу покрепче. — Поцеловать тебя хочу. Можно? — обвившие его руки на шее расплелись. Ладонь теплая опустилась на скулу. — Можно? Аккерман отвечать не хотел. Мысли путались. Щека ее трепетно об его терлась, а ему так хорошо, так горячо и просто. Такой простоты от нее Леви не ожидал совсем. Рука его от бедер оторвалась и в путешествие отправилась, оглаживая манящие изгибы. Выше, выше, выше. Ему хотелось все захватить, все прочувствовать, но он спешил куда-то, боялся чего-то. Сейдж отстранилась, опуская ноги на дно. Леви почти больно стало от исчезнувшей близости. Он дернулся вперед, захватывая ее подбородок двумя пальцами. Агата как-то быстро подчинилась. Наклонила голову, столкнувшись с его губами медленно и сладко. Леви почувствовал, как она дрожит вся перед ним. Замерзла, что ли? Их губы осторожно исследовали, не срываясь, не спеша. Едва притрагивались, как кисточкой по холсту мазнуть. Агата сжалась вся в комок, пытаясь прильнуть к нему поближе. В ход язык пустила, игриво всасывая нижнюю и верхнюю губы. Чуть ли не ногу на него уже забросила, однако Леви отстранился внезапно, пытаясь в себя прийти. В глазах Сейдж какая-то безумная похоть, не поддающаяся объяснению. Впрочем, и в его глазах наверняка. Однако, Аккерману не по себе совсем. — Иди чайник ставь, — хрипло выдохнул он, наблюдая за ее реакцией. — Околеем ведь. Агата растянула губы, не расстроилась, что прервались. И пошла к берегу, тяжело перетаскивая ноги по дну.