Кровь и Вино

      Дима оторвал взгляд от обложки и вернул книгу на полку. Обернулся. Ребята сидели на полу вокруг картонного игрового поля. Эмиль и Яна сцепились в споре о нарушении правил и жульничестве, Аля пересчитывала бумажные купюры, а Егор лишь с улыбкой наблюдал. Кажется, игра в монополию будет жаркой. На самом же деле, его приятно удивляло, как быстро эта четверка нашла общий язык. Глядя на них сейчас, Масленников даже не мог сказать, что друзья боялись девушек. Аля и Яна выглядели и вели себя так, что их тяжело было назвать вампирами. Они приветливы, улыбчивы, идут на контакт, поддерживают беседы и любят рассказывать интересные истории о вампирском обществе или пересказывать истории, рассказанные им когда-то Аделин, но перед этим десяток раз предупреждают, что если они проболтаются, блондинка откусит головы всем.       Кстати, о ней. Теперь он взглянул на мадемуазель Готье совершенно по-другому. Назвать ее холодной он не мог, да и скупой на эмоции тоже. Сдержанной — да. Аделин говорила лишь по делу, не рассказывала ничего лишнего, да и в принципе ее тяжело было назвать той, кто любит вечерние беседы за кружками чая… или за бокалом человеческой крови. Вампирша смогла найти какой-никакой общий язык с Эмилем, который общался с ней исключительно сарказмом и колкими шутками; с Егором, который, все же, относился к ней с опаской, и даже с самим Димой. С ним она была вежлива, отвечала на вопросы, но сама бесед не заводила.       Мужчина еще раз посмотрел на друзей, понимая, что те увлечены игрой, и им нет до него никакого дела, и вышел из комнаты. Второй этаж он исследовал уже вдоль и поперек — здесь располагались их комнаты и комнаты девочек, а также небольшой зал, кабинет и еще несколько помещений. Любопытство унять было тяжело, и потому он, оглянувшись еще раз, чтобы убедиться, что его отсутствия не заметили, направился к лестнице, ведущей на третий этаж. Тихо поднялся по ступенькам, стараясь не топать и не производить лишних звуков. Преодолел последние ступени, оказываясь в коридоре, таком же, как на втором этаже. Медленно шел, разглядывая картины на стенах, иногда подходил к окну, выглядывая во двор. Попробовал открыть несколько дверей, но поддалась лишь одна. Такая же спальня, рассчитанная на гостей, какие были и на втором этаже. Кажется, замок проектировался либо на очень большую семью и слуг, либо же с расчетом на приезды гостей и родственников. А, быть может, здесь собирались какие-то закрытые общества. Свободных спален было много.       Тихо закрыл дверь, следуя дальше, но услышал знакомый голос и притормозил. Голос доносился из соседней двери. Масленников подошел и легонько толкнул ее, открывая.       — Еще раз ты решишь поваляться на моих вещах — я откушу тебе голову, понял? — Аделин забавно хмурила брови, смотря в глаза коту, которого держала перед собой. Рик выглядел отстраненным и даже сонным, явно не понимая, за что его ругают. Блондинка прищурилась, а после прижала кота к себе, поглаживая. — Маленькое чудовище. Теперь вся рубашка в твоей шерсти.       Вампирша тяжело вздохнула, глядя на свою вещь. А после замерла, почувствовав его. Обернулась через плечо и вскинула бровь. Дима почувствовал себя неловко — не то, чтобы она запрещала подниматься на третий этаж, но и разрешения не давала. Мадемуазель Готье повернулась к нему всем корпусом, продолжая пристально смотреть ему в глаза. Масленников постарался очистить голову от всех мыслей, но, кажется, лишь усугубил ситуацию, потому что в голове воцарился настоящий хаос.       «Вряд ли ее можно назвать злой».       «Она только что ругала кота…»       «Она свернет мне шею за то, что я заглянул?»       — Не сверну, — ответила блондинка, дернув уголком губ в усмешке. Брюнет занервничал.       — Ты всегда забираешься людям в голову? — блогер нахмурился, но смотрел с опаской.       — При первой встрече. — Аделин усадила кота на постель. — И не только людям.       — Ты и в вампирских головах копаешься? — Дима вскинул брови, все еще стоя в дверях.       — Периодически. Вампиры редко говорят то, о чем действительно думают. Многие из них искусные лжецы.       Мадемуазель Готье взяла свою рубашку, стряхнула с нее шерсть и повесила обратно в шкаф. Дима оглядел комнату. Светлые стены и потолок. В левой части комнаты стояла большая кровать из темного дерева со струящимся белым балдахином. Прямо напротив двери располагалось большое окно с полупрозрачным тюлем, стоял маленький диванчик с бархатной синей обивкой. К собственному удивлению, заметил у правой стены камин, на полке которого стояли фоторамки и статуэтки. Лежал мягкий, на вид, ковер. Комната выглядела просторной и простой. Без дороговизны. В сдержанных тонах синего, белого и темного дерева. Масленников оглядел люстру под потолком, а когда опустил глаза, наткнулся на ее взгляд.       — Можешь зайти.       Он неловко кивнул, а после вошел в комнату. Чувствовал себя неуверенно, и потому лишь стоял в центре помещения, продолжая оглядываться. Сесть не решился.       — И что, все вампиры так умеют? — мужчина повернул голову, замечая, что дверца шкафа открыта и служит своеобразной ширмой. Скользнул взглядом ниже, замечая обнаженную спину вампирши. Позвонки выпирали, лопатки были острыми и отчего-то вызвали ассоциацию с обрезанными ангельскими крыльями. Дима склонил голову, замечая небольшой шрам, напоминающий по форме круг, немного ниже левой лопатки. Такие следы обычно остаются от ожогов или огнестрельных ранений. Платиновые пряди соскользнули с плеч и упали на спину, закрывая лопатки. Мадемуазель Готье натянула на себя черный свитер, поправила волосы и закрыла дверцу. Он поспешил отвернуться.       — Как? — Аделин повернулась к нему, тут же с прищуром заглядывая в глаза.       — Ну, читать мысли…       — О, нет. — блондинка покачала головой, проходя по комнате к окну. — Этим даром обладаю только я. По крайне мере, ни один вампир, которого я знаю, не умеет ничего подобного.       Он услышал ее тихую усмешку, а после скрип оконной рамы, когда она открыла окно, отодвинув штору. Прохладный ветерок проник в комнату, принося с собой запах мокрого асфальта и церковного ладана. Рядом располагалась церковь, насколько он знал.       Его внимание привлек стеллаж с книгами у правой стены, заполненный романами, трудами писателей, мифами и легендами. Масленников подошел поближе, читая имена на корешках: Гёте, Уайльд, Гюго… Перевел взгляд на каминную полку и нахмурился. Одна фотография отличалась от остальных. Он взял рамку в руки, внимательно разглядывая. Фотография была старая, годов пятидесятых, может быть. Черно-белая. На ней была изображена девушка в военной форме. Светлые волосы, темные глаза, такая же родинка над верхней губой, как у блондинки. Дима хмурился, рассматривая фотографию, а после поднял глаза на Аделин, словно пытался их сравнить.       — Это…       — Я, — вампирша кивнула.       — Но эта фотография… — Масленников недоуменно смотрел на снимок, а после опять глянул на мадемуазель Готье. — Извини, но… Сколько тебе лет?       — Двадцать три, — Аделин усмехнулась, склоняя голову. Мужчина нахмурился, вернул фотография обратно на полку и повернулся к ней всем корпусом.       — И… как давно тебе двадцать три?       — С тысяча девятьсот сорок третьего, — девушка прошла по комнате и села на диванчик, подгибая под себя ноги. Кот спрыгнул с постели и поспешил к ней.       — Это, получается… Сейчас тебе…       — Почти сто лет, — она дернула уголком губ, замечая его замешательство, и погладила кота на коленях.       — Тогда почему Герман назвал тебя новообращенной? — Дима прошел и сел рядом с ней, не сводя глаз. — Ты ведь… взрослый вампир.       Последняя его реплика вызвала у нее улыбку.       — Новообращенными считаются все вампиры младше ста лет. Уж не знаю, откуда они взяли такое возрастное ограничение, но все его придерживаются. — Вампирша пожала плечами.       И замолчала. Он вновь стал рассматривать ее лицо, как будто в нем что-то могло измениться. Но каждый раз ему казалось, что он отмечает все новые и новые детали — шрамик на губе, светлые кончики ресниц, едва заметные серые вкрапления в радужке глаза. Замечал, и оттого начинал рассматривать ее внимательнее. Аделин гладила кота на коленях, склонив голову с едва ли заметной улыбкой, и сейчас никак не подходила под определения холодной вампирши. Блондинка подняла глаза, глядя куда-то перед собой, а после дернула уголком губ и скосила на него взгляд. Дима поспешил отвернуться к окну, но услышал в ответ тихий смешок.       — И что ты каждый раз пытаешься найти на моем лице? — мадемуазель Готье с прищуром смотрела на него.       — Ничего, — он ответил слишком резко, словно отразил ее атаку.       Аделин склонила голову, вглядываясь ему в глаза. И как назло, мысли стали хаотично скакать в черепной коробке, и остановить их он был не в силах.       «Она очень красивая»       «Удивительно, но сейчас она совсем не кажется опасной, как при первой встрече»       «И сейчас она опять копается в моей голове»       Блондинка усмехнулась. С коридора послышался топот, словно кто-то стремительно поднялся по лестнице и побежал в сторону комнаты. Через секунду в дверях показалась Яна. Выглядела обеспокоенной.       — Аделин, ты… — и тут же заметила сидящего мужчину. — Ой. Простите, я просто кота искала. Не хотела мешать. — девушка неловко улыбнулась, но все еще стояла в дверях.       — Все в порядке, — Аделин улыбнулась, и он вновь понял, что не сводит с нее глаз. — Рик тут.       — Можно, я его заберу?       — Конечно, — блондинка подняла кота и протянула подошедшей Яне.       Шатенка взяла питомца на руки, улыбаясь в ответ Аделин. Бросила взгляд на Диму, а затем пристально посмотрела в глаза вампирше. Он заметил, как пляшут хитрые искорки в глазах девушки. Кажется, сейчас между ними происходил немой диалог. Мадемуазель Готье вдруг вскинула бровь в удивлении. Яна лишь хитро улыбнулась и поспешила прочь. Блондинка хмыкнула и облокотилась на спинку диванчика.       — Ты любишь их?       — Девочек? — Аделин повернула к нему голову. — Не знаю. Я несу за них ответственность, забочусь, присматриваю. Это, можно сказать, моя обязанность, как их Сира. Я хорошо к ним отношусь, но не уверена, что это можно назвать любовью. — она пожала плечами.       — А я думаю, можно, — Дима склонил голову, улыбаясь. — Если бы ты просто за ними присматривала, вряд ли бы стала угрожать Герману. Ты волновалась не за себя, а за них.       — Они хорошие, — вампирша тепло улыбнулась.       Эта улыбка вызвала у него удивление. Непривычно было видеть подобные эмоции на ее лице.       — Они такие разные, — добавил мужчина, стараясь дальше развить эту тему. Аделин повернула к нему голову, вглядываясь в голубые глаза, а после дернула уголком губ. Кажется, его желание продолжить разговор не осталось для нее тайной.       — Очень, — блондинка повернулась к нему, закидывая руку на спинку диванчика и подставляя лицо под легкий ветерок из окна. — Яна спокойная, очень чувствительная, дружелюбная. Есть в ней еще что-то детское, легкое.       — Я заметил. Она тогда так удивилась пойманной мыши, — Масленников улыбнулся.       — Ну, удивились мы все. Согласись, телосложение Рика не то, чтобы позволяет носиться за бедным грызуном и маневрировать на поворотах, — вампирша усмехнулась. — Яна очень добрая. Светлая. Иногда, глядя на нее, я даже жалею, что пошла тогда на такой шаг, — лицо мадемуазель Готье стало серьезным, а в синих радужках проскользнула грусть. — У нее могло бы быть прекрасное будущее, иное будущее. — Аделин устремила взгляд в окно, тяжело выдохнула, и с ее лица исчезли все эмоции. — Она очень волнуется за всех. Переживает за Алю, за меня, всегда беспокоится, когда я встречаюсь с кем-то из Совета, или же с юстициариями…       — А Алия?       Дима склонил голову. Блондинка, действительно, рассказывала о девочках, как мама о дочерях. Чтобы она не говорила — они были ей дороги и важны. Слушать ее было приятно, в голове невольно возникла ассоциация с тем, как обычно родители рассказывают о детстве своих детей или их успехах.       — Алия, — выдохнула, качая головой. — Бунтарка. Прямолинейная, за словом в карман не полезет. У них часто случаются перепалки. Старается казаться сильной, гордой, но глубоко внутри мало чем отличается от романтичной Яны. Любит иногда приходить ко мне ночью и болтать о чем-то сокровенном. Трезво смотрит на вещи, по-взрослому, сохраняет спокойствие в стрессовых ситуациях — это мне в ней нравится.       Аделин улыбнулась.       — Кажется, ты только что описала женские версии Егора и Эмиля, — Дима усмехнулся.       — Я бы так не сказала, — она покачала головой. — Егор не ребенок. Да, он немного пуглив, явно часто переживает по мелочам и чувствует себя не очень уверено. Но и назвать его романтичным я не могу… А Эмиль ведет себя как засранец.       Масленников не удержался и рассмеялся. Вампирша только улыбнулась.       — Хотя, признаться честно, его колкие шуточки иногда хороши. С ним не сложно найти общий язык. Возможно, эта резкость с его стороны могла быть защитной реакцией, ну, как эта дрожь в коленках у Егора и поведение мыши — не говорить при мне лишний раз и стараться не попадаться на глаза.       Аделин усмехнулась, а после усмешка переросла в хитрую улыбку.       — Странно, что ты не боишься, — вампирша внимательно разглядывала его, но он не мог понять, копается она у него в голове или же просто рассматривает. — Твое любопытство сильнее страха.       — Ты не то, чтобы пугаешь... Не могу сказать, что ты сильно привлекаешь своими холодными глазками, конечно, — он усмехнулся.       — Ах, какая жалость, — блондинка театрально приложила руку к груди.       — Но... ты не монстр. — его тон стал серьезен. — Ты ведь могла убить нас и закопать в саду, — она усмехнулась, — но не сделала этого. Хотя бы этот факт не позволяет мне назвать тебя убийцей.       Аделин смотрела на него некоторое время, а после улыбнулась со странной теплотой и отвернула голову. Коснулась кончиками пальцев полупрозрачного тюля, что трепался от легкого ветерка, продолжая смотреть в окно. Повисла пауза. Ему очень хотелось говорить с ней, но мужчина совершенно не знал, что еще можно спросить. Задавать вопросы о вампирском обществе — глупо, девочки уже все рассказали. А спрашивать у нее что-то личное казалось сейчас неприличным и неуместным. Мадемуазель Готье повернула к нему голову, несколько секунд смотрела в глаза, а после хитро улыбнулась:       — Расскажи и ты мне что-нибудь. Давно ты знаком со своими друзьями?       — Сомневаюсь, что тебе стоит задавать вопросы, чтобы узнать ответ, — он усмехнулся, а после внутренне напрягся, вдруг подумав, что это реплика могла прозвучать резко.       — То есть, я имею полное право досконально покопаться в твоей голове? — Аделин склонила голову, и, казалось, даже придвинулась к нему.       — Ты уже это делаешь, — Дима улыбнулся.       — Ну, — блондинка отвела взгляд, словно не находила ответа. — Я не всегда забираюсь людям в голову. Иногда все понятно по взгляду или поведению.       — А по моему поведению тебе не все понятно? — Масленников тоже склонил голову, пристально глядя на нее.       — Не всегда. В твоих мыслях приятно копаться, — прозвучало странно, но он не стал уточнять. Вампирша продолжила: — у тебя там все рационально, словно разложено по полочкам, нет этого хаоса.       — Мне воспринимать это как комплимент?       — Возможно, — Аделин загадочно улыбнулась. — Чем они занимаются?       Вампирша повернула голову к двери, словно прислушивалась, и явно говорила про ребят.       — Играли в монополию, когда я уходил.       — О, это надолго. — мадемуазель Готье усмехнулась.       Вновь устремила взгляд в окно, чувствуя, как легкий ветерок ласкает кожу.       Он опустил глаза, чтобы не пялиться. Очень хотелось продолжить разговор. Быть может, что-то спросить. О ее жизни до становления вампиром, а ее обращении, а том, как она работает в больнице, о тонкостях вампирской иерархии. Вопросов возникало много, но все казались либо неуместными, либо глупыми. Дима поднял глаза, рассматривая ее лицо несколько секунд, а после заметил на шее, за ушком, маленькую татуировку. Прищурился, стараясь разглядеть лучше. Кажется, это была маленькая летучая мышка. Он тихо усмехнулся, и Аделин тут же повернула к нему голову, заглядывая в глаза.       «Знаю, банально. Но мне нравится»       «Очень мило» — подумал, улыбаясь.